Философская аксиология. Философия как аксиология

26.04.2019 -

2. Законы и т еории развития общества

Закон ускорения исторического времени

Элементами социальной структуры выступают социальные статусы и роли. Их количество; порядок расположения и характер зависимости друг от друга определяют содержание конкретной структуры конкретного общества. Совершенно очевидно, что есть большие различия между социальной структурой древнего и современного общества.

Сравнивая эволюцию обществ, различные стадии, которые проходит человеческая цивилизация в своем развитии, ученые выяснили ряд закономерностей. Одну из них; можно назвать тенденцией, или законом ускорения истории. Он гласит, что на каждую последующую стадию уходит меньше, времени, чем на предыдущую.

Так, капитализм короче феодализма, а тот, в свою очередь, короче рабовладения. Доиндустриальное общество протяженнее индустриального. Каждая последующая общественная формация короче предыдущей в 3-4 раза. Самым продолжительным был первобытный строй, просуществовавший несколько сот тысяч лет. Археологи, изучающие историю общества по раскопкам памятников материальной культуры, вывели ту же самую закономерность. Каждую фазу в эволюции человечества они называют исторической эпохой. Оказалось, что каменный век, состоящий из палеолита, мезолита и неолита, длиннее века металла, состоящего из бронзового и железного веков. Чем ближе к современности, тем, сильнее сжимается спираль исторического времени, общество развивается быстрее, динамичнее.

Таким образом, закон ускорения истории свидетельствует об уплотнении исторического времени.

Технический и культурный; прогресс постоянно ускорялись по мере приближения к современному обществу. Около 2 миллионов лет назад появились первые орудия труда, c которых и бeрeт начало технический прогресс. Примерно 15 тысяч лет назад наши предки стали практиковать религиозные ритуалы и рисовать на стенах пещеры. Около 8-10 тысяч лет назад они перешли от собирательства и охоты к земледелию и скотоводству. Приблизительно 6 тысяч лет назад люди начали жить в городах, специализироваться на тех или иных видах труда, разделились на социальные классы. 250 лет назад произошла индустриальная революция, открывшая эру промышленных фабрик и компьютеров, термоядерной энергии и авианосцев.

Закон неравномерности

Закон ускорения исторического времени позволяет в новом свете взглянуть на привычные вещи, в частности на изменение социальной структуры общества, или его статусного портрета.

Динамика статусного портрета общества связана с динамикой социальной структуры и динамикой социального прогресса. Механизмом развития социальной структуры общества и одновременно механизмом его социального прогресса выступает разделение общественного труда. С появлением новых отраслей народного хозяйства растет количество статусов.

Благодаря знанию o социальной структуре (совокупности пустых, не заполненных людьми статусов) можно определить реальное время, в котором находится данная страна, уровень ее социального развития. Иными словами, в свою ли эпоху она попала.

Подобная теоретическая модель позволяет социологу сделать гораздо больше, нежели определить уровень исторического отставания.

Второй закон, или тенденция истории, гласит, что народы и нации развиваются с неодинаковой скоростью. Вот почему в Америке или России coceдcтвyют индустриально развитые регионы и районы, где население сохранило доиндустриальный (традиционный) уклад жизни.

Когда, не пройдя все предыдущие этапы, они вовлекаются в современный поток жизни, в их развитии могут последовательно проявиться не только позитивные, но и негативные последствия. Ученые установили, что социальное время в разных точках пространства может протекать c неодинаковой скоростью. Для одних народов время протекает быстрее, для других медленнее.

Открытие Америки Колумбом и последующая колонизация материка высокоразвитыми европейскими странами привели к гибели не менее развитой цивилизации майя, распространению заболеваний и деградации кopeннoгo населения. В процессе модернизации во второй половине ХХ века вслед за Америкой и Западной Европой втянулись исламские страны. Вскоре многие из них достигли технических и экономических высот, однако местная интеллигенция забила тревогу: вестернизация приводит к утрате традиционных ценностей. Движение фундаментализма и призвано восстановить самобытные, существовавшие до экспансии капитализма, народные обычаи нравы.

Существующие теории развития, можно условно разбить их на три группы: социокультурные, индивидуально-технологические и социально-экономические. Каждая из теорий выделяет свой определенный фактор общественного развития.

Социокультурные теории считают главными изменения, происходящие в социокультурной сфере общества - мировоззрении, религии, системе ценностей и менталитете социальный группы, общества и целых эпох. К социокультурным теориям относят учения Конта, Вебера, Сорокина.

Всю историю человечества Конт делит на три стадии развития, соответствующие состояниям человеческого ума. Первое состояние теологическое (фиктивное), когда главная, фактическая часть науки содержалась в богословской оболочке, а все явления объяснялись волей одушевленных предметов или сверхъестественных существ (духов, гномов, богов). Вторым является метафизическое (критическое) состояние, когда более многочисленные факты объясняются через различные отвлеченные, абстрактные, априорные понятия (таковы причина, сущность, материя, общественный договор, права человека и т.д.). Заслугу этой стадии Конт видит лишь в разрушении теологических идей и подготовке перехода к следующей, третьей и последней, позитивной, или научной, стадии. Задача позитивной философии заключается в классификации и объединении наук, причем науки должны выяснять законы связи явлений, а не заниматься метафизическими проблемами. Так, согласно Конту, невозможно познать сущность вещей и причинную связь; поэтому науки должны лишь проверять многочисленные факты “самими фактами, которые часто являются достаточно простыми, чтобы стать принципами”.

М. Вебер создал общую теорию рационализации общества. Отличительной чертой рациональности является наличие бюрократии, однако этот вывод отражает лишь один, хотя и очень важный, аспект (наряду с капитализмом) широкомасштабного процесса рационализации общества. Он исследовал два типа рационализма (формальный и субстантивный), однако следует упомянуть и два других: практический (повседневный рационализм, с помощью которого люди воспринимают реалии окружающего мира и стремятся справиться с ними наилучшим образом) и теоретический (стремление к когнитивному управлению реальностью с помощью абстрактных концепций).

Сорокин не столько принимал преобладавшей эволюционные или связанные с развитием модели, сколько полагал, что общество лучше всего понимать как подверженные циклическим, хотя и не регулярным, образцам изменения. В самом общем и схематичном виде эту эволюцию можно охарактеризовать типично русской формулой «от марксизма к идеализму» Он доказывал, что социальный дезинтеграционный и культурный кризис мог быть преодолен только новым альтруизмом.

Индивидуально-технологические теории рассматривают социальные изменения как производные от изменений в сфере производства. Наиболее известные теории этого типа созданы Уильямом Ростоу и Даниэлем Беллом.

Ростоу создал теорию стадий экономического роста, согласно которой, развитие общества определяется изменениями технологии производства (ручной труд, мануфактурный, машинное производство). Согласно Ростоу, общество проходит 5 стадий - традиционное, переходное, "сдвига, "зрелости", "высокого массового потребления".

Белл создал теорию индустриального общества, согласно которой, общество проходит три этапа - доиндустриальное (основной сферой производства является сельское хозяйство, так как не развиты технологии), индустриальное (основная сфера - промышленность), постиндустриальное (основная сфера - обслуживание).

Социально-экономические теории считают определяющими, изменения, которые происходят в системе экономических отношений. У истоков наиболее известных социально-экономических теорий стояли Карл Маркс, Карл Бюхер и Бруно Гильдебранд.

К. Маркс: Основа развития общества - материальное производство. Исходные положения этой концепции состоят в том, что основой существования и развития общества являются материальное производство и те изменения, которые обусловлены сдвигами в сфере производства, прогрессом производительных сил. С развитием производства создаются новые общественные отношения. Совокупность производственных отношений, материальный базис общества определяют формы сознания, юридическую и политическую надстройку. Право, политика, религия управляются базисом; взаимосвязь между двумя сторонами общественного организма необычайно сложна и противоречива. Действующие в обществе социологические законы выражают принцип соответствия между производительными силами и производственными отношениями, а также между идеологической и Политической надстройкой и базисом. Принцип соответствия между уровнем развития производства и формой организации общества объясняет, почему происходят перемены в общественных отношениях: производственные отношения становятся тормозом развития производительных сил и должны быть преобразованы революционным путем. «С изменением экономической основы, - писал К. Маркс, - более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке». Основной экономический труд К. Маркса «Капитал» состоит 13 четырех томов. Анализ системы экономических отношений начинается не с богатства (слишком общей категории), а с товара. Именно в товаре, по мысли Маркса, в зародышевой форме заложены все противоречия исследуемой системы.

Ряд центральных проблем философии ценностей, или аксиологии, нуждается, по всей видимости, в прояснении. В числе этих проблем определение понятия ценности; неустойчивость границы между сущим и должным; роль ценностей в научном познании и, прежде всего, в социальных и гуманитарных науках.

Человек не только созерцающее, но и практическое, действующее существо, опирающееся в процессе своей деятельности на принятые им цели, проекты, планы, идеалы, нормы, конвенции и др., формируемые эксплицитными или имплицитными оценками. Если цель описания - сделать так, чтобы слова соответствовали миру, в котором мы существуем, то цель оценки - сделать так, чтобы мир отвечал словам. Это положение диктует общую линию подхода к анализу ценностей. И ценность, и истина являются не свойствами, а отношениями. И истинно то утверждение, которое соответствует описываемой им ситуации. Позитивно ценной является ситуация, отвечающая предъявляемым к ней требованиям.

Возникновение аксиологии. Прежде всего - несколько слов о возникновении аксиологии как особого раздела философии. Иногда высказывается мнение, что аксиология начала развиваться только со второй половины XIX в. Сам термин ввел в 1902 г. французский философ П.Лапи, а уже в 1904 г. Э. фон Гартманн использовал этот термин для именования раздела философии, занимающегося ценностями.

Все это, однако, чисто внешняя сторона дела. Термин «эстетика» А.Г.Баумгартен ввел только в XVIII в., но эстетика как философская дисциплина восходит еще к античности. Термин «капитализм», отмечает историк Ф.Бродель, стал употребляться лишь с начала ХХ в., но зарождение капитализма относится еще к XIV-XV вв.

Аксиология начала складываться еще в античной философии. Можно без особого преувеличения сказать, что аксиология, в сущности, столь же стара, как и сама философия.

Здесь достаточно вспомнить борьбу Платона с симулякрами - образами, не имеющими прототипа в реальном мире. Постмодернисты, в частности Ж.Бодрийяр, первоначально понимали их как «пустые формы», «псевдовещи». Лишь позднее Ж.Делёз, метафорично назвавший симулякры «неподобными подобиями», определил основную цель философии Платона как борьбу с симулякрами. Согласно Платону, существуют копии и существуют также симулякры-фантазмы. Задача состоит в том, чтобы обеспечить победу копии над симулякром, подавить его, загнать на самое дно и не давать ему выйти на поверхность.

Иначе говоря, все художественные образы делятся на репрезентативные - представляющие то, что есть в реальности, и нерепрезентативные - того, чего нет в реальности, но что, как представляется художнику или философу, должно иметь место. Репрезентативный, или, как его назвал Аристотель, миметический, образ подражает действительности. Нерепрезентативный, или немиметический образ (симулякр), говорит о явлении, которое еще не наступило и, возможно, никогда не наступит, но которому следовало бы иметь место. Симулякры являются образами в том же смысле, что и миметические образы: и те, и другие представляют собой не понятия, а эмоционально насыщенные картинки, обращенные в первую очередь не к разуму человека, а к его чувствам. Если существовать в смысле Платона значит иметь свой прообраз в мире эйдосов, то симулякры действительно не должны существовать. Делёз прав: проблему симулякра, в самом деле, можно считать центральной в философии Платона. То, что не существует, но - по чьему-то разумению - должно было бы иметь место следует, согласно Платону, исключить и из искусства, и из самой жизни. Мир идей, по Платону, это неизменное бытие, в нем нет становления. Коль скоро становление отсутствует, нужно исключить и то, чего реально не существует, но должно было бы быть.

Итак, аксиология берет свое начало отнюдь не в XIX в., а еще в античности; и центральный вопрос аксиологии - это разграничение сущего и должного .

Определение понятия ценности. Центральный момент всякого рассуждения о ценностях - это определение самого понятия ценности . И как раз этот момент чаще всего остается в тени. Разговор ведется так, будто заранее известно, что подразумевается под ценностью и чем суждение о ценности отличается от ее описания. Такой разговор неизбежно становится до крайности аморфным.

Существуют десятки определений понятия ценности. Они различаются деталями, но суть их обычно одна: ценностью объявляется предмет некоторого интереса, желания, стремления и т. п., или, короче говоря, объект значимый для человека или группы лиц. В общем случае, ценностью является, как говорил Р.Б.Перри, любой предмет любого интереса .

На всех подобного рода определениях сказывается обычное убеждение, что истина - это свойство мыслей, правильно отображающих действительность, а ценность - свойство самих вещей, отвечающих каким-то целям, намерениям, планам и т. п.

Важно с самого начала подчеркнуть, что ценность, как и истина, является не свойством , а отношением между мыслью и действительностью.

Утверждение и та ситуация, которой оно касается, могут находиться между собой в отношениях разных уровней - описательном и оценочном . В случае первого отправным пунктом сопоставления является ситуация. Утверждение выступает как ее описание и характеризуется в терминах «истинно» и «ложно». В случае оценочного отношения мысли и действительности исходным является утверждение, функционирующее как стандарт, перспектива, план и т. п. Соответствие ему ситуации характеризуется в терминах «хорошо», «безразлично» и «плохо».

Истинным является утверждение, соответствующее описываемой им ситуации. Позитивно ценной следует считать ситуацию, соответствующую высказанному о ней утверждению, отвечающую предъявляемым к ней требованиям. То есть позитивно ценной является такая ситуация, какой она должна быть в соответствии с существующим в данном обществе образцом или стандартом объектов рассматриваемого рода, или в соответствии с представлениями субъекта о совершенстве таких объектов.

Допустим, что сопоставляются дом и его план. Можно, приняв за исходное дом, сказать, что план, соответствующий дому, является истинным. Но можно, считая исходным план, сказать, что дом, отвечающий плану (например, плану архитектора), является хорошим, т. е. таким, каким он должен быть.

Возможны, таким образом, два разных направления приспособления между словами и миром: описательное и оценочное.

Хороший пример на эту тему принадлежит английской исследовательнице Г.Энскомб . Предположим, что некий покупатель, снабженный списком, наполняет в универсаме свою тележку указанными в этом списке товарами. Другой человек, наблюдающий за ним, составляет список отобранных им предметов. При выходе из магазина в руках у покупателя и его наблюдателя могут оказаться два совершенно одинаковых списка. Но функции данных списков окажутся совершенно разными. Для покупателя отправным пунктом служит список. Мир, преобразованный в соответствии с последним и отвечающий ему, будет позитивно ценным (хорошим). Для наблюдателя исходным является мир. Список, соответствующий ему, будет истинным. Различие позиций покупателя и наблюдателя особенно ярко проявляется, когда кто-либо из них допускает ошибку. Если ошибается покупатель, для исправления своей ошибки он предпринимает предметные действия : он видоизменяет плохой, не отвечающий списку мир своей тележки. Если ошибается наблюдатель, он вносит изменения в свои слова : исправляет ложный, не согласующийся с содержимым тележки список.

Таким образом, цель описания - сделать так, чтобы слова соответствовали миру, а цель оценки - чтобы мир отвечал словам. Это две диаметрально противоположные функции. Очевидно, что они не сводимы друг к другу. Нет также оснований считать, что описательная функция языка является первичной или более фундаментальной, чем его оценочная функция.

Определение позитивной ценности (добра) как соответствия объекта мысли о ней можно назвать классическим , поскольку оно восходит еще к античности. Данное определение ценности можно назвать также абсолютным , имея в виду его независимость от каких-либо конкретных свойств объектов, сопоставляемых с мыслью.

Хотя истина и ценность представляют собой отношения между идеями и вещами, в обычном употреблении и истина, и ценность предстают как свойства. Один из двух элементов истинностного и ценностного отношения, как правило, опускается. Какой именно, это зависит от исходной точки зрения, той цели, ради которой сопоставляются идея и объект. Если целью является описание, то не упоминается объект, и истинной считается сама мысль (высказывание). Если цель - оценка, абстрагируются от мысли, под которую подводится объект, и ценность приписывается объекту. Именно этими своеобразными абстракциями объясняется обычное убеждение, что истина - это свойство мыслей, правильно отображающих реальность, а ценность - свойство самих вещей, отвечающих каким-то целям, намерениям, планам и т. п.

Как правило, эти особенности употребления «истины» и «ценности» не ведут к недоразумениям. Однако при непосредственном сопоставлении истины и ценности сведения отношений к свойствам следует избегать.

В обычном языке между истиной и ценностью имеется определенная асимметрия. Слово «истинный» употребляется, как правило, только применительно к утверждениям, слово же «хороший» многофункционально. Интересно отметить, что в выражениях, подобных «истинный друг» и «истинное произведение искусства», слово «истинный» имеет смысл: «соответствующий своему стандарту» или «такой, каким и должен быть», т. е. употребляется вместо слова «хороший» («настоящий», «подлинный» и т. п.). Иногда это обстоятельство используется как повод поговорить о «двух видах» истины. Так поступал, в частности, Г.В.Ф. Гегель . Еще раньше о «двух видах истины» говорили Фома Аквинский, И.Кант и др. .

Еще один момент асимметрии «истинного» и «хорошего»: установление истинностного отношения чаще всего не отмечается, выражение ценностного же отношения обычно требует специальных языковых средств. Просто сказать, что «небо голубое», все равно что сказать «истинно, что небо голубое». Оценка обычно предполагает использование особых «оценочных» слов: «хорошо, что небо голубое», «небо должно быть голубым» и т. п.

Всякая оценка предполагает, помимо своего предмета и оценивающего субъекта, также определенное основание, т. е. то, с точки зрения чего производится оценивание. Нередко основание оценки только подразумевается и не находит явного выражения. Для описательного высказывания, скажем, «истинно, что этот стол желтый» нет необходимости указывать основание, поскольку основания описательных высказываний всегда совпадают. В этом смысле они не зависят от точки зрения, являются, как говорят, интерсубъективными. Оценочные высказывания принципиально отличаются в этом плане от описательных: разные оценки могут иметь разные основания. Оценка «хорошо, что этот стол желтый» эллиптична: она говорит о соответствии стола какой-то цели, идее, не уточняя, однако, последнюю. «Хорошо, что этот стол желтый, так как, имея другой цвет, он не вписывался бы в интерьер» - это полная оценка, формулировка которой включает основание. Она прямо говорит о том, что рассматриваемый стол соответствует определенной идее, имеющейся идее интерьера.

Указанные различия между истинностным и ценностным употреблениями языковых выражений существенно затемняют параллель, существующую между истиной и ценностью как двумя характеристиками отношения человеческой мысли к миру. Затемняют, но отнюдь не разрушают и не устраняют ее.

Языковое выражение ценностного отношения. Всякий раз, когда объект сопоставляется с мыслью на предмет соответствия, возникает ценностное отношение. Далеко не всегда оно сознается, еще реже оно находит выражение в особом высказывании.

Формы явного и неявного вхождения ценностей в наши рассуждения, и в частности в научные теории, многочисленны и разнородны. Что касается языкового выражения ценностного отношения, то чаще всего оно фиксируется утверждениями с явным или подразумеваемым «должно быть»: «ученый должен быть критичным», «всякое явление должно иметь причину», «металл должен быть ковким» и т. п. Явные абсолютные оценки часто выражаются в форме «хорошо (плохо, безразлично), что это и то», или опять-таки с «должно быть». В явных сравнительных оценках используются наречия «лучше» («предпочтительнее»), «хуже» и «равноценно».

К выражениям оценочного характера относятся, помимо явных оценок, также всякого рода стандарты, правила, образцы, идеалы, утверждения о целях, конвенции, аналитические высказывания, номинальные определения и т. п. Нетрудно показать, что нормы всех видов являются частным случаем оценок, а именно - оценками с санкцией: «обязательно А» означает, что А - позитивно ценно и хорошо, что если А не реализуется, то последует наказание. Норма разлагается, таким образом, на две оценки.

Очевиден оценочный характер традиций, советов, пожеланий, методологических и иных требований, предостережений, просьб, обещаний и т. п. Оценки входят неявно и в утилитарные (или инструментальные) оценки , устанавливающие цели и указывающие средства их достижения.

Говоря о формах, в которых воплощается ценностное отношение, нужно отметить, что многие понятия, как обычного языка, так и языка науки, имеют явную оценочную окраску. Их иногда называют «оценочными», или «хвалебными», круг их широк и не имеет четких границ. В числе таких понятий «наука» как противоположность мистике и иррационализму, «знание» как противоположность слепой вере, «теория», «труд», «рациональность», «факт» и т. д. Сами понятия «истины» и «ценности» имеют в большинстве своих употреблений оценочный оттенок. Введение подобных понятий редко обходится без одновременного привнесения неявных оценок. Сказать о каком-то утверждении, что это - истина, часто значит не просто констатировать соответствие его реальному положению дел, но и как-то одобрить его. Стремление к истине является, как принято считать, позитивно ценным, поэтому каждое конкретное истинное утверждение - если, конечно, оно новое и глубокое, а не банальность типа «сажа черная», - обычно оценивается положительно. Но возможность такой оценки не означает, разумеется, что истинностное отношение идеи к действительности переворачивается и превращается в их ценностное отношение.

Часто приводимое положение, что «истина - это одна из ценностей» двусмысленно. Верно, что поиски истины заслуживают одобрения, но неверно, что истинностное отношение - частный случай ценностного.

Ценности входят в рассуждение не только с особыми «хвалебными» словами. Любое слово, сопряженное с каким-то устоявшимся стандартом - а таких слов в языке большинство, - обычно вводит при своем употреблении неявную оценку. «…Слова суть этикетки, - писал французский эстетик Ж. Жубер. - Поэтому, ища их, обретаешь и вещи» .

Таким образом, не только «хвалебные», но и, казалось бы, оценочно нейтральные слова способны выражать ценностное отношение. Это делает грань между «есть» и «должно быть» особенно нечеткой. Вне контекста употребления выражения, как правило, невозможно установить, описывает оно или оценивает, либо же делает и то и другое сразу.

Описательно-оценочные высказывания. Зыбкость и неустойчивостьграницы между сущим и должным с особой наглядностью демонстрирует частое - можно сказать, обычное - употребление в языке двойственных, описательно-оценочных утверждений . В зависимости от ситуации использования с их помощью или описывают, или оценивают. Но нередко даже знание ситуации не позволяет с уверенностью сказать, какую из этих двух функций выполняет рассматриваемое утверждение. К описательно-оценочным выражениям относятся принципы морали, правила частной и общей практики, регулятивные принципы познания, научные законы и т. д.

Еще Сократ столкнулся с затруднением, связанным с возможностью как истинностной, так и ценностной интерпретации одного и того же утверждения или рассуждения. На вопрос, может ли справедливый человек однажды совершить несправедливый поступок, он отвечал, что нет: если это произойдет, человек перестанет отвечать идее справедливого. Л.Шестов писал по этому поводу: «Сократовское уверение, что с дурным не может приключиться ничего хорошего, а с хорошим ничего дурного - есть “пустая болтовня” и “поэтический образ”, который он подобрал где-то на большой дороге или в еще худшем месте…» .

О пословице «пророк действительно пророчествует» Р.Карнап пишет, что она тавтологична, и потому не несет никакой информации . Очевидно, это не так. В истинностной интерпретации пословица действительно является тавтологией. Но в ценностной интерпретации она выражает определенное требование к тому, кого именуют пророком: он должен прорицать. Сходным образом, афоризм «Турнирное счастье всегда на стороне призеров» является содержательно пустым в истинностном истолковании, но в ценностном - устанавливает важное условие успеха в турнире: везение.

Между полюсами чистых описаний и чистых оценок располагаются следующие типы описательно-оценочных утверждений:

- акцентуированные , или оценочно окрашенные высказывания , имеющие главным образом описательное содержание, но функционирующие в системе определенных общих ценностей и несущие на себе их оттенок; хорошими примерами таких высказываний могут служить определения толковых словарей, правила грамматики (П.Ф. Стросон) и т. п.

- научные законы , не только описывающие и объясняющие некоторые совокупности фактов, но и служащие стандартами оценки других утверждений теории;

- высказывания о тенденциях социального развития , подводящие итог предшествующим стадиям эволюции социальных явлений и структур и намечающие перспективу их дальнейшего развития;

- правила частной человеческой практики , обобщающие опыт деятельности в какой-то области и дающие на этой основе рекомендации, как оптимизировать данную деятельность (иногда такие правила имеют вид чистых описаний);

- принципы морали как правила определенной, хотя и весьма широкой практики;

- правила логики и математики , являющиеся правилами всякой, или универсальной практики и, вместе с тем, сохраняющие определенное описательное содержание, а значит, известную претензию на истинность.

О двух смыслах слова «хороший». Слово «хороший» и многочисленные его синонимы служат не только для выражения оценок или описательно-оценочных утверждений. В разных контекстах «хороший», «безразличный» и «плохой» выполняют различные функции. Наиболее существенны две из них:

- функция выражения ценностного отношения, или формулировка оценки;

- функция замещения совокупности каких-то эмпирических свойств.

Обычное употребление предложений типа: «это - прекрасный поступок», «я люблю, когда правила выполняются неукоснительно», «поведение этих людей возмущает меня» и т. п. - это употребление их для выражения определенных психических состояний, связанных с ценностями, и, соответственно, для прямого или косвенного побуждения к действию.

Оценочные понятия могут использоваться не только для выражения ценностных отношений, но и для замещения тех или иных совокупностей данных в опыте свойств. Обычное употребление предложений типа «это - преступная небрежность», «автомобили такой-то марки являются плохими», «данное вещество - прекрасное лекарство» и т. п. - это использование их с намерением указать, что рассматриваемые объекты обладают вполне определенными свойствами: являются нарушением закона, имеют малую или большую скорость, быстро излечивают какие-то болезни и т. д.

Термины «хороший» и «плохой», употребляемые в высказываниях о вещах разных типов, говорят о наличии у этих вещей разных свойств. Более того, «хороший» и «плохой», высказываемые о вещах одного и того же типа, но в разное время, иногда замещают разные или даже несовместимые друг с другом множества свойств.

Слова «хороший», «плохой», «лучший», «худший» и т. п., выполняющие функцию замещения, характеризуют отношение оцениваемых вещей к определенным образцам, или стандартам. В этих складывающихся стихийно и имеющих социальную природу стандартах указываются совокупности эмпирических свойств, которые, как считается, должны быть присущи вещам. Для вещей разных типов существуют разные стандарты: свойства, требуемые от хороших адвокатов, не совпадают со свойствами, ожидаемыми от хороших полководцев, и т. п.

Для отдельных типов вещей имеются очень ясные стандарты. Это позволяет однозначно указать, какие именно свойства должна иметь вещь данного типа, чтобы ее можно было назвать хорошей. В случае других вещей стандарты расплывчаты и трудно определить, какие именно эмпирические свойства приписываются этим вещам, когда утверждается, что они являются хорошими. Легко обозначить, например, свойства хорошего ножа для рубки мяса или хорошей коровы. Сложнее определить, что тот или иной человек понимает под хорошим домом или хорошим следователем. И совсем трудно вне контекста решить, какой смысл вкладывается в выражение «хороший поступок» или «хорошая шутка».

Для отдельных вещей вообще не существует сколько-нибудь определенных стандартов. С ножами, адвокатами, докторами и шутками приходится сталкиваться довольно часто, их функции сравнительно ясны и сложились устойчивые представления о том, чего следует ожидать от хорошего ножа, доктора и т. д. Но что представляет собой хорошая планета? Сказать, что это такая планета, какой она должна быть, значит ничего не сказать. Для планет не существует стандарта, или образца, сопоставление с которым помогло бы решить, является ли рассматриваемая планета хорошей.

Две функции, характерные для оценочных и нормативных терминов, подобных «хорошему» и «должному» (функция выражения и функция замещения), независимы друг от друга. Слова «хороший», «плохой», «лучший», «должный» и т. п. могут использоваться лишь для выражения ценностного отношения, а иногда только для указания отношения оцениваемого предмета к достаточно устойчивому стандарту. Нередко, однако, эти слова употребляются таким образом, что ими выполняются обе указанные функции.

Проведение четкой границы между двумя разными функциями оценочных понятий позволяет объяснить многие странные на первый взгляд особенности употребления этих понятий.

Слово «хороший» может быть отнесено к очень широкому кругу объектов: хорошими могут быть и молотки, и адвокаты, и шутки и т. д. Разнородность класса хороших вещей отмечал еще Аристотель. Он использовал ее как довод против утверждения Платона о существовании общей идеи добра. Хорошими могут быть вещи столь широкого и столь неоднородного класса, что трудно ожидать наличия у каждой из них некоторого общего качества, обозначаемого словом «хорошее».

Понятие функции замещения позволяет объяснить как факт необычайной широты множества хороших вещей, так и разнообразие тех смыслов, которые может иметь определение «хороший». Универсальность множества хороших вещей объясняется тем, что слово «хороший» не обозначает никакого фиксированного эмпирического свойства. Им представляются совокупности таких свойств, и при этом в случае разных типов вещей эти совокупности различны. Например, «красным», «тяжелым» и т. п. может быть названо лишь то, что имеет вполне определенные свойства. Употребление «хорошего», как и «должного», не ограничено никакими конкретными свойствами.

Английский философ Дж. Мур высказал следующие два положения о «добре», или «хорошем»: «добро» зависит только от внутренних (естественных) свойств вещи; но само оно не является внутренним свойством. Иными словами, является ли определенная вещь хорошей, зависит исключительно от естественных, или описательных свойств вещи, но слово «хороший» не описывает эту вещь .

Эти положения кажутся на первый взгляд парадоксальными, но в действительности они дают довольно точную характеристику «добра» («хорошего»). Слово «хороший» ничего не описывает в том смысле, в каком описывают такие слова, как «синий», «ковкий» и т. п. Но то, что та или иная конкретная вещь является хорошей, определяется ее фактическими, или описательными, свойствами. Мур был, однако, не вполне прав, утверждая, что добро зависит только от естественных свойств вещи. Оно зависит в равной мере и от существования стандартов, касающихся вещей рассматриваемого типа.

Выражения, в которых термины «хорошо», «плохо», «лучше», «хуже» и т. п. выполняют только функцию замещения, являются, по своей сути, описаниями и могут быть истинными или ложными. Процесс установления их истинностного значения состоит в сопоставлении свойств оцениваемого предмета со стандартом, касающимся вещей этого типа. Например, высказывание «это - хороший нож» истинно в том случае, когда рассматриваемый нож имеет морфологические и функциональные характеристики, отвечающие стандарту ножей данного типа. Для вещей многих типов не существует стандартов. Утверждения о том, что эти вещи являются хорошими или плохими, не имеют смысла. Естественно, что эти утверждения не имеют также истинностного значения.

Неясность многих стандартов и отсутствие устоявшихся представлений о том, какими должны быть вещи некоторых типов, не означает, конечно, что все оценки с точки зрения стандартов лишены истинностного значения.

Высказывания, в которых слова «хороший», «плохой», «лучший», «худший» и т. п. выполняют только функцию выражения, не являются ни истинными, ни ложными. Они ничего не описывают и ничего не утверждают, являясь всего лишь словесными выражениями определенных ценностных отношений.

Требование исключения ценностей из науки. В начале прошлого века М.Вебер выдвинул требование свободы социологической и экономической науки от ценностей. Обоснование его внешне было простым. Единственным критерием познания должна быть истина. Ценности вводятся в науку исследователем. Выражая его субъективные пристрастия и установки, они искажают научную картину мира. Поэтому ученый должен четко осознавать ценности и нормы, привносимые им в процесс познания, и очищать от них окончательный его результат .

Тезис свободы от ценностей получил широкий резонанс, особенно среди сторонников неопозитивизма. «Ценностные суждения, - писал Р.Карнап, - являются не более чем приказами, принимающими грамматическую форму, вводящую нас в заблуждение... Они не являются ни истинными, ни ложными. Они ничего не утверждают, и их невозможно ни доказать, ни опровергнуть» . Как таковые ценностные суждения не имеют, конечно, никакого отношения к научному познанию. Наука вправе говорить о том, что есть , но не о том, что должно быть , и не о том, чему лучше быть . Она не может содержать ценностей и оценок.

Неопозитивистская идея, что включение оценочных элементов в науку является отступлением от идеала чистой науки, продолжает жить даже в условиях нынешнего упадка неопозитивизма.

Вместе с тем имеются многочисленные попытки как-то ослабить жесткий отказ от ценностей в научном познании и оправдать их правомерность если не во всех науках, то хотя бы в социальном познании. В частности, шведским экономистом Г.Мюрдалем был выдвинут известный постулат о допустимости в науках об обществе явных оценок: ученый вправе делать оценки, но он должен ясно отделять их от фактических утверждений. Мюрдаль писал: «Мы можем сделать наше мышление строго рациональным, но только путем выявления оценок, а не с помощью уклонения от них» . Позднее Мюрдаль подчеркнул, что науки без оценок не бывает, и заметно расширил сферу, где неизбежны оценки. Постановка проблем, определение понятий, выбор моделей, отбор фактов - все это осуществляется на основании исходных установок исследователя. Крупные экономисты прошлого не были беспристрастными в своих оценках, но они сознательно занимали определенную позицию. Декларируемая объективность современных экономистов на поверку оказывается лишь иллюзией. Отказываясь открыто формулировать свои исходные принципы, исследователь подпадает под действие неявных предрассудков, т. е. удаляется от объективности.

Позиция Мюрдаля принимается многими: в естественных науках ценностей и, соответственно, оценок нет; социальная реальность вся проникнута идеологией, и поэтому ее познание невозможно без вынесения суждений оценочного характера; эти суждения должны формулироваться явно и их необходимо четко отделять от фактических, описательных утверждений. «Постулат Мюрдаля» нередко представляется как «оптимальная» позиция, не зависящая от исхода спора о роли ценностей и оценок в науке.

Очевидно, однако, что это и подобные ему «ослабления» неопозитивистской доктрины ничего не меняют в ее существе. Несомненна также утопичность постулата Мюрдаля. Ни одна реально существующая научная теория, включая и науки об обществе, не строится так, чтобы утверждения оценочного или описательно-оценочного характера отделялись в ней сколь-нибудь ясно от чисто описательных утверждений.

Ценности в социальных и гуманитарных науках. Обилие в науках об обществе неявных оценок и оценочно окрашенных утверждений заставляет обществоведа задумываться о ценностях на каждом этапе своего исследования. Социолог Ч.Миллс пишет: «Каждый обществовед всегда придерживается определенных ценностей, что косвенно отражается в его работе. Личные и общественные проблемы возникают там, где появляется угроза ожидаемым ценностям, и их нельзя четко сформулировать без признания существования этих ценностей» . Не выраженная ясно морально-политическая позиция, заключает Миллс, гораздо больше влияет на результат, чем открытое обсуждение личной и профессиональной стратегии.

Если ценности - неотъемлемый элемент всякой деятельности, научное познание как специфическая форма деятельности не может быть свободным от них.

Представляется, что в естественных науках ценности играют роль строительных лесов, используемых при возведении научной теории. После ее создания такие леса снимаются и создается впечатление, что ценностей вообще нет в данных науках.

Иначе обстоит дело с социальными и гуманитарными науками. Они всегда, на каждом этапе развития своих теорий, содержат рекомендации, касающиеся человеческой деятельности. Экономическая наука, социология, политология, лингвистика, психология и т. п., перестроенные по образцу физики, в которой нет субъективных и потому ненадежных «оценок», практически бесполезны.

Некоторые фундаментальные оценки представители социальных наук принимают еще до начала всякого исследования, причем принимают чаще всего, не отдавая себе отчета в этом. Как пишет Г.Маркузе, до всякого начала размышления над проблемами общества и их исследования каждый ученый принимает два основополагающих оценочных положения:

Человеческая жизнь стоит того, чтобы ее прожить;

Существующее общество, и, прежде всего, его экономику, можно усовершенствовать в интересах благополучия человека .

Без принятия этих, кажущихся совершенно очевидными идей, являющихся по своей сущности оценками, всякое исследование социальной жизни, в том числе экономической деятельности человека, теряет всякий смысл. Если человеку вообще незачем жить, стоит ли изучать детали его реальной жизни в существующем обществе? Если это общество в принципе не может быть усовершенствовано, и, прежде всего, в экономической сфере, стоит ли анализировать детали социальной жизни и выдвигать какие-то планы?

Действительная проблема наук, включающих явные или неявные оценочные утверждения (в частности, двойственные, описательно-оценочные высказывания), состоит в том, чтобы разработать критерии обоснованности и, значит, объективности такого рода утверждений и, по возможности, исключать необоснованные оценки .

Оценивание всегда субъективирует. Науки о культуре отстоят дальше от идеала объективности, чем науки о природе. Вместе с тем без оценочной субъективации и известного отхода от объективности невозможна деятельность человека по преобразованию мира.

Объективность описаний можно охарактеризовать как степень приближения их к истине. Объективность оценок связана с их эффективностью , являющейся аналогом истинности описательных утверждений и указывающей, в какой мере оценка способствует успеху предполагаемой деятельности. Эффективность устанавливается в ходе обоснования оценок и, прежде всего, - их целевого обоснования. Объективность оценок совершенно неправомерно отождествлять с их истинностью.

В эпистемологии Нового времени господствовало убеждение, что объективность, обоснованность и тем самым научность предполагают истинность, а утверждения, не допускающие квалификации в терминах истины и лжи, не могут быть ни объективными, ни обоснованными, ни научными. Данное убеждение было связано в первую очередь с тем, что под «наукой» имелись в виду прежде всего естественные науки. Социальные и гуманитарные науки считались всего лишь «преднауками», существенно отставшими в своем развитии от наук о природе.

Сведение объективности и обоснованности к истине опиралось на убеждение, что только истина, зависящая от устройства мира и потому не имеющая градаций и степеней, являющаяся вечной и неизменной, может быть надежным основанием для знания и действия. Там, где нет истины, нет и объективности, и все является субъективным, неустойчивым и ненадежным. Все формы отражения действительности характеризовались в терминах истины: речь шла не только об «истинах науки», но и об «истинах морали» и даже об «истинах поэзии». Добро и красота оказывались в итоге частными случаями истины, ее «практическими» разновидностями.

Позитивисты требовали решительного исключения любого рода «оценок» из языка науки. Представители философии жизни, стоявшей в оппозиции позитивизму, подчеркивали важность «оценок» для процесса человеческой жизнедеятельности и неустранимость их из языка социальной философии и всех социальных наук.

Этот спор об «оценках» по инерции длится и сейчас. Однако очевидно, что, если социальные и гуманитарные науки не будут содержать никаких рекомендаций, касающихся человеческой деятельности, целесообразность существования таких наук станет сомнительной.

Не только описания, но и оценки, нормы и т. п. могут быть обоснованными или необоснованными. Действительная проблема, касающаяся социальных и гуманитарных наук, всегда содержащих явные или неявные оценочные утверждения (в частности, двойственные, описательно-оценочные высказывания), состоит в том, чтобы разработать надежные критерии обоснованности и, значит, объективности такого рода утверждений и изучить возможности исключения необоснованных оценок.

Науки о культуре значительно дальше от идеала объективности, нежели науки о природе. Вместе с тем без характерной для социальных и гуманитарных наук субъективации реальности и, следовательно, отхода от объективности невозможна деятельность человека по преобразованию мира.

В естественных науках также имеются разные типы объективности. В частности, физическая объективность, исключающая телеологические (целевые) объяснения, явным образом отличается от биологической объективности, обычно совместимой с такими объяснениями. Объективность космологии, предполагающей «настоящее» и «стрелу времени», отлична от объективности тех естественных наук, законы которых не различают прошлого, настоящего и будущего.

Идеалом науки, представляющейся сферой наиболее эффективного преодоления субъективности, является окончательное освобождение от «точки зрения», с которой осуществляет рассмотрение некоторый «наблюдатель», описание мира не с позиции того или иного индивида, а «с ничьей точки зрения» (Э.Кассирер). Этот идеал никогда не может быть достигнут, но наука постоянно стремится к нему, и это стремление движет ее вперед. Как раз этот идеал фиксируется понятием истины.

Описаниям удается, как правило, придать большую объективность, чем оценкам. Это связано, прежде всего, с тем, что в случае описаний всегда предполагается, что их субъекты совпадают, так же как и их основания; оценки же могут не только принадлежать разным субъектам, но и предполагают разные основания в случае одного и того же субъекта. В этом смысле оценки всегда субъективны.

Как требование освобождения от оценок социальных и гуманитарных наук, так и пожелание отделения в этих науках оценок от описаний утопичны. Речь может идти только о необходимости тщательного обоснования оценок, уменьшения их субъективности в той мере, в какой это возможно, и исключении необоснованных, заведомо субъективных оценок.

«Всякое оценивание, - пишет М.Хайдеггер, - даже когда оценка позитивна, есть субъективация. Оно предоставляет сущему не быть, а, на правах объекта оценивания, всего лишь считаться. Когда бога, в конце концов, объявляют “высшей ценностью”, то это - принижение божественного существа. Мышление в ценностях здесь и во всем остальном - высшее святотатство, какое только возможно по отношению к бытию» . Хайдеггер призывает «мыслить против ценностей» с тем, чтобы, сопротивляясь субъективации сущего до простого объекта, открыть для мысли просвет бытийной истины: «…из-за оценки чего-либо как ценности оцениваемое начинает существовать просто как предмет человеческой оценки. Но то, чем нечто является в своем бытии, не исчерпывается предметностью, тем более тогда, когда предметность имеет характер ценности» .

Пожелание Хайдеггера не претендовать на установление универсальной, охватывающей все стороны человеческого существования иерархии ценностей и даже избегать, по мере возможности, оценок того, что лежит в самой основе социальной жизни, является в известной мере оправданным. Глубинные основы социального существования в каждый конкретный период истории воспринимаются и переживаются человеком, живущим в это время, как непосредственная данность, т. е. как нечто объективное. Попытка вторгнуться в эти основы с рефлексией и оценкой лишает их непосредственности и субъективирует их.

Но есть, однако, и другая сторона дела. Социальная жизнь, как и жизнь отдельного человека, представляет собой процесс непрерывных перемен, причем перемен, являющихся во многом результатом самой человеческой деятельности. Никакая деятельность не является возможной без оценок. Она невозможна поэтому без связанной с оценками субъективации мира и превращения сущего в тот «простой объект», который может быть преобразован человеком.

Человек не должен субъективировать все подряд, иначе «истина бытия» перестанет ощущаться им, и он окажется в зыбком мире собственной рефлексии и фантазии. Вместе с тем человек не может не действовать, и значит, он должен оценивать и тем самым разрушать объективное. Мысли, ищущей истины, он постоянно противопоставляет мышление в ценностях.

Проблема не в исключении одного из этих противоположно направленных движений мысли, а в их уравновешивании, в таком сочетании объективации и субъективации мира, которое требуется исторически конкретными условиями человеческого существования.

Знание в широком и узком смысле слова. Знание является связующей нитью между человеческим духом, природой и практической деятельностью. В самом общем смысле знать - значит иметь ясное, обоснованное представление не только о том, что есть, но и о том, что должно быть.

Долгое время считалось, что знать можно только истину. Но уже в XIX в., когда стало очевидным, что человек - активное существо, не способное жить вне практической деятельности по преобразованию мира, к знанию были отнесены также ценности, говорящие не о том, что есть, а о том, что должно быть. Знать можно не только истину, но и добро, и прекрасное, не сводимые к истине.

Известно, например, что человек должен быть честным. Но это не истина, а именно утверждение о долженствовании. Люди не всегда честны. Однако это не мешает утверждать, что от человека требуется честность. Более того, чем больше нечестных людей появляется в обществе, тем с большей настойчивостью должно звучать требование честности.

Наши представления о том, что следует заботиться о близких, что нельзя задаваться и представлять себя центром вселенной и т. п. - все это знание, хотя касается оно не того, что есть, а того, что должно быть. Нужно, таким образом, различать знание в узком смысле , всегда являющееся знанием истины, и знание в широком смысле , охватывающее не только истину, но и добро, и прекрасное.

Человек не только познает мир, но и действует на основе полученного знания. Это означает, что знание в широком смысле включает, помимо представлений о том, что имеет место, также планы на будущее, оценки, нормы, обещания, предостережения, идеалы, образцы и т. п. У человека есть достаточно ясные, обоснованные представления о добре и его противоположности - зле. Но добро - не разновидность истины, как считалось когда-то. Утверждения о хорошем и плохом, достойном и недостойном не являются истинными или ложными. Истина не меняется со временем, добро же является по-разному разным эпохам и обществам. Thomas Weber M.

АКСИОЛОГИЯ

Отвергая А. как идеалистич. учение о ценностях, диалектич. не отрицает необходимости науч. исследования связанных с различными формами обществ. сознания категорий ценности, цели, нормы, идеала, их объяснения на основе объективных закономерностей обществ. бытия и обусловленных им закономерностей обществ. сознания.

Лит.: Луначарский A. B., К вопросу об оценке, в его кн.: Этюды. Сб. статей, М.–П., 1922; Шишкин А. Ф., К вопросу о моральных ценностях, в кн.: Доклады и выступления представителей советской философской науки на XII Международном философском конгрессе, М., 1958; Данэм Б., Гигант в цепях, пер. с англ., М., 1958, гл. 9 и 10 Ehrenfels Сh. von, System der Werttheorie, Bd l–2, Lpz., 1897–98; Moore G. E., Principia ethica, Camb., 1903; его же, Ethics, L.–N. Y., ; Münsterberg H., Philosophie der Werte, Lpz., 1908; Urban W. M., Valuation, L.–N. Y., 1909; Ostwald W., Die Philosophie der Werte, Lpz., 1913; Kraus O., Die Grundlagen der Werttheorie, в сб.: Jahrbücher der Philosophie, Bd 2, B., 1914; Wiederhold K., Wertbegriff und Wertphilosophie, B., 1920; Sсheler M., Der Formalismus in der Etnik und die materiale Wertethik, 2. Aufl., Halle (Saale), 1921; Messer A., Deutsche Wertphilosophie der Gegenwart, Lpz., 1926; eго жe, Wertphilosophie der Gegenwart, B., 1930; Laird J., The idea of value, Camb., 1929; Cohn J., Wertwissenschaft, Stuttgart, 1932; Sellars R. W., The philosophy of physical realism, N. Y., 1932; его же, Can a reformed materialism do justice to values?, "Ethics", 1944, v. 55, No 1; Osborne H., Foundations of the philosophy of value, Camb., 1933; Hartmann N., Ethik, 2 Aufl., B., 1935; Hessen J., Wertphilosophie, Paderborn, 1938; Urban W. M., The Present Situation in axiology, "Rev. Internat. Philos.", 1939, No 2; Dewey J., Theory of valuation, в кн.: International encyclopedia of united science, v. 2, Chi., 1939; Orestano F., i valori humani, 2 ed., Opere complete, v. 12–13, Mil., 1941; Pineda M., Axiologia, teoria de los valores, , 1947; Perry R. В., General theory of value, Camb., 1950; Lavelle L., Traité des valeurs, t. 1–2, P., 1951–55; Polin R., La création des valeurs, 2 éd., P., 1952; Glansdorff M., Théorie générale de la valeur et ses applications en esthétique et en économie, Brux., 1954.

Б. Быховский. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. - М.: Советская энциклопедия . Под редакцией Ф. В. Константинова . 1960-1970 .

АКСИОЛОГИЯ

АКСИОЛОГИЯ (от греч. ?ξία - ценность и?όγος - учение) - философская дисциплина, исследующая категорию “ценность”, характеристики, структуры и иерархии ценностного мира, способы его познания и его онтологический статус, а также природу и специфику ценностных суждений. АКСИОЛОГИЯ включает и изучение ценностных аспектов других философских, а также отдельных научных дисциплин, а в более широком смысле-всего спектра социальной, художественной и религиозной практики, человеческой цивилизации и культуры в целом. Термин “аксиология” был введен в 1902 французским философом П. Лапи и вскоре вытеснил своего “конкурента - “тимология” (от греч. ?ιμή - цена), введенный в том же году И. Крейбигом, а в 1904 был уже представлен Э. фон Гартманом в качестве одной из основных составляющих в системе философских дисциплин.

В истории философского освоения ценностной проблематики выделяются несколько периодов. Начиная с античности можно говорить об обращениях к ней преимущественно “контекстного характера”. При этом ни категория ценности, ни ценностный мир, ни ценностные суждения еще не становятся предметом специализированной философской рефлексии (см. Ценность). Лишь со 2-й пол. 19 в. эта проблематика становится одним из философских приоритетов европейской культуры. В истории аксиологии как специализированной философской дисциплины можно различить по крайней мере три основных периода: предклассический, классический и постклассический.

ПРЕДКЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРИОД (1860-80-е гг.). Своим широким внедрением в философию категория ценности была обязана Р. Г. Лотце. Как и большинство послекантовских философов, он считал “главным органом” ценностного мировосприятия некое “откровение”, определяющее ощущение ценностей и взаимоотношения последних, которое не менее достоверно для познания ценностного мира, чем рассудочное исследование-для познания вещей. Без чувств субъекта ценности не существуют, т. к. не могут принадлежать вещам самим по себе, что, однако, не означает, будто ценности лишь субъективны. В пользу “объективности” свидетельствуют их интерсубъективный характер, соответствующий их общезначимости для “надэмпирического” трансцендентального субъекта; то обстоятельство, что оценивающие суждения обусловливаются оцениваемыми объектами; тот , что ценностные чувства не находятся в распоряжении субъекта, но “противостоят” ему в виде уже сложившейся системы. Более того, должное в известной мере обусловливает само сущее: потому и является “началом” метафизики. В “аксиологической гносеологии” Лотце различает понятие (Begriff) и (Gedanke): первое сообщает лищь объективный определяемого, вторая-его значимость (Geltung) и ценность. Именно начиная с Лотце понятия ценностей эстетических, моральных, религиозных становятся общезначимыми единицами философской лексики.

Э. Шпрангер в “Формах жизни” (1914) предлагает различать уровни ценностей в зависимости от того, можно ли тот или иной ряд отнести к средствам или целям по отношению к другим. В. Штерн в трилогии “Личность и вещь” (1924) различает ценности-цели и ценности-носители.

3. “Ценностная ситуация”, как и познавательный акт, предполагает наличие трех необходимых компонентов; субъекта (в данном случае “оценивающего”), объекта (“оцениваемого”) и некоторого отношения между ними (“оценивания”). Расхождения были связаны не столько с их фактическим признанием, сколько со сравнительной оценкой их места в “ценностной ситуации” и соответственно онтологического статуса ценностей. И здесь основные позиции связаны с попытками локализовать ценности преимущественно в оценивающем субъекте, преимущественно в оцениваемом объекте, в том и другом и, наконец, за пределами и того, и другого.

1) в субъективистской трактовке ценностного отношения различимы в свою очередь три позиции, связанные с тем. в каком начале душевной деятельности преимущественно локализуется - в желаниях и потребностях субъекта, в его волевом целеполагании или в особых переживаниях его внутреннего чувства.

Первую из этих позиций отстаивал австрийский философ X. Эренфельс, согласно которому “ценность веши есть ее желательность” и “ценность есть отношение между объектом и субъектом, которое выражает тот факт, что субъект желает объект либо уже фактически или желал бы его и в том случае, если бы не был даже убежден в его существовании”. Он утверждал, что “величина ценности пропорциональна желательности” (Ehrenfels Ch. von. System der Werttheorie, Bd. I. Lpz„ 1987, S. 53, 65).

Волюнтаристскую трактовку ценностей, восходящую к Канту, развивал Г. Шварц, утверждавший, что ценностью следует называть опосредованную или непосредственную воли (Willenziele). Согласно же Г. Когену, не являются знаками или “гарантами” ценности, “но одна чистая воля должна производить ценности, которые могут быть наделены достоинством” (Cohen H. System der Philosophie, Th. II, EthA des reinen Willens. В., 1904, S5. 155).

Переживания внутреннего чувства, рассматривавшиеся как локализация ценностей еще английскими просветителями, разрабатывавшими идею морального чувства и внутреннего чувства, затем Юмом, а также Баумгартеном и Мейером и в концепции внутренних восприятий, “чувствований” Тетенса, а позднее послекантовскими философами, также нашли много приверженцев, включая Ибервега, Шуппе, Дильтея и др. Аксиологам, настаивавшим на локализации ценностей в каком-то одном аспекте душевной деятельности, противостояли те, кто также считали объект ценностно нейтральным, но отказывались от выделения в субъекте какой-либо специальной “ответственной за ценности” способности. Этого мнения придерживался и Ф. Шиллер, который считал ценности достоянием целостного, а не “раздробленного” субъекта. Э. фон Гартман считал, что для осуществления ценностного расположения необходимо и логических представлений, и внутреннего чувства, и целеполагающей воли. А. Риль прямо настаивал на том, что ценности, как и идеи, восходят к действиям рассудка, переживаниям души и стремлениям воли; 2) к “субъект-объективистам” следует в первую очередь отнести последователей Лотце и Брентано. Так, австрийский философ А. Мейнонг в книге “Психологическо-этические изыскания по теории ценностей” (1897) подверг остроумной критике многие основоположения субъективизма. К примеру, он считал несостоятельными попытки выводить ценность объекта из его желаемости или его способности удовлетворять наши потребности, поскольку отношения здесь скорее противоположные: желательно для нас и удовлетворяет наши потребности то, чтомы уже считаем для нас ценным. Мейнонг, правда, считал, что ценностных переживаний доказывается тем, что один и тот же объект вызывает различные ценностные чувства у разных индивидов, а порой и у одного и того же, но и при этом он видел в чувстве ценности лишь ценности, единственное феноменально доступное нам в ней, а следовательно, оставляющее место и для ноуменально ценного, которое не ограничивается рамками субъекта. В критике субъективистов-натуралистов с ним был солидарен Дж. Мур, который также считал, что “не наши эмоциональные состояния обусловливают представления о ценностности соответствующих объектов, но наоборот”. Ценность можно определить как неэмпирическое, но объективное свойство предмета, постигаемое лишь в особой интуиции. Согласно И. Хейде, ни чувство ценности субъекта, ни свойства объекта сами по себе еще не образуют собственно ценностей, но составляют только их “основания” (Wertgrund). Ценность в собственном смысле есть “особое отношение, “приуроченность” между объектом ценности и ее чувством - особым состоянием субъекта ценности” (Heide I. E. Wert. В., 1926, S. 172).

К субъект-объектной трактовке ценностей можно отнести и аксиологию Э. Гуссерля, исследовавшего в “Идеях к чистой феноменологии и феноменологической философии” (1913) природу того, что он называл оценивающими актами. Эти акты обнаруживают собственную двойную направленность. Когда я осуществляю их, то я просто “схватываю” вещь и одновременно “направлен” на ценную вещь. Последняя является полным интенциональным коррелятом (объектом) моего оценивающего акта. Поэтому “ценностная ситуация” является частным случаем интенционального отношения, а ценности должны быть неким видом сущего; 3) объективистская аксиология настаивает на существовании онтологически независимого от субъекта царства ценностей, по отношению к которым он оказывается в положении реципиента. Основателем этого направления по праву считается М. Шелер. Устроение царства ценностей, по Шелеру, уже вполне выявляется при рассмотрении его “материальной аксиологии”, прежде всего иерархической структуры этого царства, представляющего собой законченное органическое единство. Он акцентировал ценностей и их носителей в виде личностей и вещей. Категория носителей ценностных качеств соответствует приблизительно благам (Güter), которые являют единство этих качеств и соотносятся с ними как вещи, в коих осуществляются эйдосы, с самими эйдосами. Эти эйдетические ценности характеризуются как “подлинные качества” и “идеальные объекты”. Как и платоновские эйдосы, они могут восприниматься и независимо от своих носителей: подобно тому, как краснота может постигаться и вне отдельных красных предметов. Их постижение осуществляется посредством особого рода интуитивно-созерцательного (умо-зрения), в области которого так же непригоден, как слух для различения цветов.

Последователь Шелера Я. Гартман развивает концепцию царства ценностей в “Этике”. Он характеризует ценности как “сущности или то, посредством чего все им причастное становится тем, что они суть сами, а именно ценным”. “Но они, далее, не формальные, бесформенные образы, но содержания, “материи”, “структуры”, открытые для вещей, отношений и личностей, которые к ним стремятся” (Hartmann N. Ethik. В., 1926, S. 109). Все может ценностным только через причастность ценностям-сущностям по той причине, что как таковая ценностному миру внеположена, а блага становятся таковыми также через них. Но царство ценностей вторгается в наш мир извне, и это можно ощутить в силе воздействия таких нравственных феноменов, как чувство ответственности или вины, воздействующих на индивидуальное подобно некоей силе, с коей не могут тягаться природные интересы “я”, самоутверждение и даже самосохранение. Эти этические феномены имеют бытие, но особое, отдельное от того, которое присуще действительности. Иными словами, “имеется для себя сущее царство ценностей, умопостигаемый , который располагается по ту сторону как действительности, так и сознания” и который постигается в столь же трансцендентном акте (обращенном к внесубъективному бытию), как и любой истинный познавательный акт, вследствие чего познание ценностей может быть как истинным, так и ложным в буквальном смысле (там же, . 146, 153); 4) если Шелер и Н. Гартман выделяли для ценностей отдельное царство бытия, то В. Вичдельбанд противопоставлял ценности “сущему”, а Г. Риккерт считал, что простое расширение реальности до включения в нее ценностей не может привести к постижению их значимости. Целеполагающая воля может иметь транссубъективное, значение только в том случае, если она возвышается над причинными законами и связями природы и истории, ибо ценностные значимости (Geltungen), коими определяется все, “не располагаются ни в области объекта, ни в области субъекта”, “они даже не суть реальное”. Иными словами, ценности составляют “совершенно самостоятельное царство, лежащее по ту сторону субъекта и объекта” (Риккерт Г. О понятии философии.-“Логос”, 1910, кн. I, с. 33). Объективная значимость ценностей может познаваться теоретическими науками, но она не опирается на их результаты и не может соответственно быть поколебленной последними. Существует, правда, область действительности, которая может снабдить теорию ценностей материалом для ее изысканий-это “мир культуры”, причастная ценностям . История как о культуре позволяет выявить освоение субъектом ценностного мира во времени и в становлении, но сам источник этого становления находится за его пределами, обнаруживая свой “надысторический характер”.

4. Разработка ценностных аспектов познания принадлежала преимущественно Баденской школе. Вивдельбанд, выясняя предметные границы философии и конкретных наук, определял философию как таковую в качестве “науки о необходимых и общезначимых определениях ценностей” (Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. М., 1995, с. 39). Это основывалось на онтологическом дуализме ценностей и сущего: если сущее составляет предмет конкретных наук, то философия, дабы избежать их дублирования, должна обратиться к ценностному миру. Однако Виндельбанд руководствовался и собственно гносеологической презумпцией о том, что нормативным (оценочным) является сам познавательный как таковой. Любые-как “практические”, так и “теоретические”-суждения с необходимостью включают в себя и оценку своего содержании. Тем не менее существует и особая область ценностного познания, связанная с идеографическим методом, характерным для наук о культуре. Эти положения развиваются у Риккерта: суждения родственна воле и чувству; даже чисто теоретическое познание включает оценку; всякое , что я нечто познал, покоится на чувстве признания или отвержения чего-то; признавать можно только то, что понимается ценностно.

Этой позиции был близок и Гуссерль, считавший, что любое действие сознания, направленное на освоение действительности, исходит из “глухой скрытой атмосферы основополагающих ценностей”, из того жизненного горизонта, в котором “я” по своему желанию может реактивировать свои прежние переживания, но он не делал в отличие от них из этого положения далеко идущих гносеологических и науковедческих заключений. Значение ценностных компонентов в научном познании специально рассматривалось М. Вебером, выдвинувшим концепцию “ценностной идеи”, которая определяет установки ученого и его картину мира. Ценностные установки ученого не являются субъективными, произвольными-они связаны с духом его времени и культуры. “Интерсубъективный” дух культуры определяет и аксиологические установки того научного сообщества, которое оценивает результаты его изысканий. Но специальное значение “ценностная идея” имеет для наук о культуре (в которые Ввбер включал и социологию).

ПОСТКЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРИОД (с 1930-х гг.). Теоретическое значение современного этапа аксиологии в сравнении с классическим весьма скромно. Можно ограничиться тремя моментами современного “акеиологического движения”: вызовом, который аксиология вынуждена была принять со стороны некоторых ведущих философов 20 в.; отдельными направлениями развития классических моделей фундаментальной аксиологии; популяризацией аксиологии в виде развития “прикладных” аксиологических исследований.

Современные танатология (учение о смерти)и иммортология (учение о бессмертии и воскрешении)представляют в настоящее время одну из «горячих» точек естественнонаучного и гуманитарного знания. Интерес к проблеме смерти и бессмертия обусловлен несколькими причинами: 1) это ситуация глобального цивилизационного кризиса, который может привести к самоуничтожению человечества; 2) значительное изменение ценностного отношения к жизни и смерти человека в связи с общей ситуацией на Земле.

Аксиология

Аксиология как учение о ценностях

Аксиология – особый раздел философии, предметом которого являются ценности (axios – ценность, logos – cлово, знание). Это – учение о ценностях, философская теория общезначимых принципов, определяющих направленность человеческой деятельности, мотивацию поступков. В человеческом бытии ценности предстают как цели, смыслы и критерии оценки явлений природы, общества, культуры. Большинство философских систем в качестве высших общечеловеческих ценностей выделяют классическую триаду – Красоту, Добро, Истину.

В античной, а затем и средневековой философии, ценности отождествлялись с самим бытием, а ценностные характеристики включались в его понятие. Начиная уже с Сократа и Платона, основным вопросом теории ценностей был: что есть благо? Уже в античной философии наблюдаются разные подходы к вопросу об абсолютном и относительном характере ценностей. Если, по мнению Платона, высшие ценности носят абсолютный характер, то с точки зрения представителей софистов все ценности индивидуальны и относительны («человек есть мера всех вещей»).

Таким образом, со времен античности до наших дней в философии ведутся споры по вопросу о том, является ли ценность атрибутом некоторой вещи или же она – результат оценивания, продиктованного потребностями личности или общества.

Обе эти точки зрения отражают некоторые особенности понятия ценности, но не дают его адекватного определения. В первом случае знание о предмете характеризуется с точки зрения его истинности или ложности, во втором – с точки зрения ценности предмета, т.е. его значимости для человека.

Понятие ценности. Виды ценностей

Ценность , как и истинность, является не свойством, а отношением между мыслью и действительностью. Основываясь на своем

индивидуальном опыте, человек осознает наличие связи между значимым для него объектом и своими потребностями и интересами.

Ценностью является то, что обладает положительной значимостью для человека. Значимость определяется не свойствами предмета самого по себе, а их вовлеченностью в человеческую жизнь.

Однако, мир ценностей динамичен. Он обнаруживает свою зависимость от человечества, обусловлен его развитием, расширением сферы деятельности, характером культуры и цивилизации. Природа аксиологически нейтральна, как ценность она актуализируется лишь в контексте с человечеством, в конкретно-исторических условиях его развития. Так для эпохи Античности высшей ценностью было гармоническое проявление всей полноты человеческой жизни, в Средние века ценности связывались с божественной сущностью и приобретали религиозный характер. Эпоха Возрождения выдвинула на первый план ценности гуманизма. В Новое время развитие науки и новых общественных отношений во многом определяли и основной подход к рассмотрению предметов и явлений как ценностей.

В современной литературе также существуют разные точки зрения. Ценность рассматривается как предмет, имеющий какую-либо пользу и способный удовлетворить ту или иную потребность человека; как идеал; как норма; как значимость чего-либо для человека или социальной группы.

Многообразие потребностей и интересов личности и общества выражается в сложной системе ценностей, которые классифицируются по разным основаниям.

Применяют следующие классификации видов ценностей:

∙ по содержанию – материальные, политические, социальные и духовные;

∙ по сферам бытия – ценности природы, культуры, социума, науки и искусства;

∙ по субъекту – субъективно-личностные и надындивидуальные (групповые, классовые, общечеловеческие); личностные ценности формируются в процессе образования и воспитания;

∙ по роли в жизни человека различаются ценности утилитарные (жилище, питание и т.п.) и духовные; в отличие от утилитарной ценности духовная ценность имеет самодостаточный характер и не нуждается во вне ее лежащих мотивах; если утилитарные прагматические ценности определяют цели деятельности, то

духовные ценности – ее смысл.

Соответственно этому и духовный мир личности имеет свою иерархию. Формирование системы (иерархии) ценностей выступает условием становления личности посредством усвоения духовных

констант культуры, обеспечивающих ее устойчивость и воспроизводство.

Духовное составляет сферу высших ценностей, связанных со смыслом жизни и предназначением человека.

Человеческая духовность включает в себя три основных начала: познавательное, нравственное и эстетическое. Им соответствуют три типа духовных творцов: мудрец (знающий, познающий), праведник (святой) и художник. Сердцевиной этих начал является нравственность. Если знание дает нам истину и указывает путь, то нравственное начало предполагает способность и потребность человека выйти за пределы своего эгоистического «Я» и деятельно утверждать добро.

Активный процесс субъективации ценностей называется социализацией или адаптацией личности. Социализация – это усвоение личностью социальных ролей, ценностей, культуры. Социализация начинается с первых лет жизни человека и продолжается всю жизнь. Выделяют три периода социализации личности: первичная социализация личности (детская социализация); промежуточная социализация (подростковая социализация); устойчивая социализация (социализация взрослого человека). В социальной психологии двуединая связь личности и общества (интерсубъективный способ существования и развития личности) называется экстериоризацией и интериоризацией социальных форм деятельности, отношений, ценностей. Экстериоризация (выражение «вовне», что соответствует объективации, созданию общественных отношений и ценностей) и интериоризация (усвоение «вовнутрь»).

Право и мораль. Нравственные ценности

Право – совокупность всеобщих норм поведения, санкционированных государством и опирающихся на его принудительную силу.

Мораль – совокупность правил поведения, подкрепляемым общественным мнением (одобрением или осуждением поступка).

Нормы морали и права отличаются по содержанию общественных отношений, которые они охраняют, по способам подкрепления нормативных требований, по эффективности их влияния на поведение личности. Между содержанием норм морали и права нет существенных различий, однако, нормы права не охватывают своим регулированием тот объем общественных отношений, который регулируется моралью. Различие между правом и моралью можно усматривать в степени эффективности их воздействия. Право, опирающееся на силу государственного принуждения, представляется более эффективным, чем мораль. Однако в отдельных конкретных случаях для человека

К осмыслению роли нравственности обращались уже древние мыслители. Этика как наука о моральных ценностях появилась еще в античной философии. Первый систематизатор наук Аристотель выделил ее как одну из практических наук наряду с политикой. Сократ, призывая человека познать самого себя, выделял три главные общечеловеческие добродетели: умеренность – умение обуздывать страсти; храбрость – умение преодолевать опасности и мудрость – соблюдение законов человеческих и божественных. Вслед за ним Платон выделял также три основные добродетели (мудрость, мужество и благоразумие или воздержание), которые в совокупности ведут к четвертой – справедливости. Впоследствии трактаты на этическую тематику создавались на протяжении всей истории философии многими выдающимися мыслителями. Это – «Этика» Аристотеля и Спинозы, «Философия морали» Гегеля, «Душа человека» Э. Фромма и др.

Своих высочайших вершин учение о моральных ценностях достигает в русской религиозной философии XIX века в трудах Н.Ф. Федорова, В.С. Соловьева и др. Согласно В. Соловьеву, человек становится человеком через переживание трех нравственных чувств – стыда (того, что испытывает человек по отношению к равному), жалости (того, что испытывает человек по отношению к низшему) и благоговения (того, что испытывает человек по отношению к высшему). Высшим же способом самообретения и самоутверждения человека является любовь как преодоление эгоизма.

Таким образом, смысл жизни в самой жизни. Надо дорожить жизнью, любить ее и постараться сделать ее лучше для других и тем самым для себя. Смысл жизни заключается во всестороннем развитии способностей человека, в наиболее полной отдаче своих сил на то дело, которое приносит пользу максимально большему числу людей. Жизнь прекрасна сама по себе. Уже сознание этого наполняет нашу жизнь смыслом. Радость, надежда, любовь, совесть, мужество, добро, верность в дружбе, уважение к старшим, способность бороться с собственными недостатками и пороками... Все эти духовные ценности наполняют нашу жизнь смыслом, выступая в совокупности. Отдельно взятые, они могут исказить, обеднить смысл жизни. Устремленность лишь к радости и наслаждению может обернуться эгоизмом; героизм, мужество могут породить жесткость... Жизнь состоит из противоречий. Умение их преодолевать – вот что наполняет ее глубоким смыслом. Главный духовный фактор, придающий жизни высокий смысл – Свобода. Свобода побуждает нас к борьбе, при необходимости – к отказу от всех

^ Понятие ценности. Виды ценностей

Ценность, как и истинность, является не свойством, а отношением между мыслью и действительностью. Основываясь на своем индивидуальном опыте, человек осознает наличие связи между значимым для него объектом и своими потребностями и интересами.

Применяют следующие классификации видов ценностей:

По сферам бытия – ценности природы, культуры, социума, науки и искусства;

По субъекту – субъективно-личностные и надындивидуальные (групповые, классовые, общечеловеческие); личностные ценности формируются в процессе образования и воспитания;

по роли в жизни человека различаются ценности утилитарные (жилище, питание и т.п.) и духовные; в отличие от утилитарной ценности духовная ценность имеет самодостаточный характер и не нуждается во вне ее лежащих мотивах; если утилитарные прагматические ценности определяют цели деятельности, то духовные ценности – ее смысл.