Восстановление патриаршества в 1943 году. Патриархи русской православной церкви
У РПЦ Московской патриархии юбилей - 70 лет восстановлению патриаршества. Почему об этой дате громко не говорят, “Огоньку” рассказал Давид Гзгзян, член Межсоборного присутствия РПЦ, завкафедрой богословских дисциплин и литургики Свято-Филаретовского православно-христианского института.
Советский вождь лелеял планы по превращению Москвы
в центр христианского мира
Ольга Филина беседует с богословом Давидом Гзгзяном.
— Восстановление патриаршества празднуется церковью очень скромно. Не лучший повод для торжеств?
— Формально патриаршество было восстановлено уже на поместном соборе 1917-1918 годов. Другое дело, что после смерти избранного тогда патриарха Тихона новый избран не был, а к концу 1930-х годов церковь оказалась под угрозой фактического уничтожения. В тех условиях не было никаких надежд на проведение легитимного собора. Неожиданный поворот событий и избрание патриарха в 1943 году напрямую связаны с инициативой Сталина. 4 сентября 1943-го на личную аудиенцию к вождю доставили трех оставшихся на свободе на территории России митрополитов — Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича). И уже 8 сентября "большевистскими темпами", как заметил Сталин со свойственным ему зловещим юмором, в Москву самолетами свезли 19 выживших в лагерях и ссылках епископов для проведения архиерейского собора. На том соборе и был избран новый патриарх — Сергий. Очевидно, что такой акт установления патриаршества выглядит с церковной точки зрения чрезвычайно двусмысленно. Хотя бы потому, что круг возможностей для церкви не просто был очерчен властью, но и сам смысл, и цели воссоздания структуры Московской патриархии целиком определялись появлением специального органа при сталинском правительстве — Совета по делам религий. Его возглавил полковник госбезопасности Георгий Карпов, который с 1938 по 1943 год уже курировал соответствующий отдел в НКВД. Вполне понятно, чем занимался этот отдел. Разница между ним и Советом по делам религий состояла в том, что теперь Совет не только следил за деятельностью церкви, но и определял ее внутреннее устройство, кадровую политику, стратегию.
— Зачем понадобились Совет и патриарх? Задобрить союзников накануне Тегеранской конференции?
— Это одна из распространенных гипотез: будто Московская патриархия восстанавливалась с пропагандистскими целями ввиду скорой встречи лидеров коалиции в Тегеране. Конечно, какой-то эффект на западную общественность это событие произвело, однако сложно представить, чтобы инициатива Сталина имела целью понравиться Черчиллю и Рузвельту. Хоть Киев был еще под немцами, но Красная армия уже добилась внушительных успехов, после Курской дуги, как известно, немцы не провели ни одной контрнаступательной операции на Восточном фронте. А значит, уже мог ставиться вопрос о разгроме Германии и послевоенном обустройстве мира. Ясно, что Сталину нужны были инструменты для наращивания советского присутствия на новых территориях, среди которых было много стран с христианским, причем зачастую православным населением. Вспомним, что 1943 год — это еще время колониальных империй, воюющая Британия управляет Египтом и Ближним Востоком — регионами, потенциально привлекательными для СССР. А там еще Балканы, Греция. Характерно, что инициатива воссоздания государства Израиль — тоже сталинская. И хотя плодами ее реализации гораздо успешнее воспользовались западные страны, Сталин тоже рассчитывал разыграть израильскую карту. Судя по всему, он замыслил очень нетривиальную комбинацию, в которой большая роль отводилась церкви: она должна была упрочить политические и идеологические позиции Москвы в стратегически важном ближневосточном регионе и ряде восточноевропейских стран.
— Неужели стране с армией-победительницей не хватало авторитета коммунистической идеологии?
— К тому времени стало понятно, что большевизм и диктатура пролетариата продаются не так хорошо, как хотелось бы. Даже в Европе об этом прямо не могла идти речь, напомню, что как раз накануне был распущен Коминтерн. Использование церкви значило не более чем смену экспансионистских стратегий. Мир 1945-1948 годов очень отличался от нынешнего. Сегодня, когда мы говорим о Ближнем Востоке, подразумевается, что это исламский регион. А тогда христиане и в Ливане, и в Сирии составляли до 40 процентов населения. Это был регион с древнейшими православными патриархатами. И церковь действительно могла пригодиться Сталину для легитимации своего присутствия.
— Ее удалось вовлечь в такие планы?
— Патриарх Сергий умер вскоре после своей интронизации, и уже при новом патриархе, Алексии I, в 1945 году в структуре Московской патриархии создается специальный орган — Отдел внешних церковных сношений (ОВЦС), который напрямую управлялся компетентными органами, и его глава с тех самых пор является в РПЦ "человеком номер два". Случай уникальный во всей мировой церковной истории — чтобы ключевая роль в деятельности церкви принадлежала департаменту внешних связей, который в обычном случае должен занимать самое скромное место. Сейчас ОВЦС, конечно, уже не тот, но общий флер "особого статуса" остался. Во второй половине 1940-х Отделу выделялись колоссальные денежные средства для осуществления многочисленных контактов с ближневосточными патриархатами и церквями Европы, в том числе с инославными (например, англиканской). Кроме того, перед ним была поставлена масштабная задача — создать антиватиканский блок. В 1948 году, когда в Москве шло Всеправославное совещание, отдел пропаганды и агитации ЦК наставлял полковника Карпова: "Необходимо сказать сильнее о реакционном антинародном характере деятельности Ватикана и папизма, в особенности необходимо указать на поддержку Папой фашизма и на организацию борьбы против СССР". В довоенное время Пий XI действительно призывал к крестовому походу на СССР, другое дело, не ему одному тогда не нравились большевики. Дискредитация католичества требовалась Сталину для идеологического контроля над Чехословакией, Польшей и другими странами, которые очевидно подпадали под советское влияние. Кроме того, она способствовала возвышению Московской патриархии в качестве нового центра христианской жизни. И наконец, в 1945-м, после триумфа победы, никто не отказывался от прихода к власти коммунистов в Италии и Франции: предстояла идеологическая обработка населения этих стран. Кстати, парламентская избирательная кампания в Италии 1948 года ознаменовалась соперничеством двух политических партий — христианских демократов, которые только-только заявили о себе, и коммунистов, имевших очень высокий авторитет. Христианские демократы вели свою агитацию под лозунгом "Рим или Москва". Ввиду такой альтернативы итальянцы все-таки предпочли Рим, отдав этой партии 47 процентов голосов. Само выдвижение подобного лозунга говорит о серьезности намерений Сталина.
— Всеправославное совещание, о котором вы упомянули, тоже было плодом сложных политических интриг?
— Совещание — это, пожалуй, апогей сталинской экспансионистской политики. На самом деле им пришлось заменить планировавшийся всеправославный собор под эгидой Москвы, который должен был, собственно, сформировать антиватиканский блок. Все шло к тому, чтобы собор состоялся, но помешало несколько случайностей. Скажем, промосковски настроенный Константинопольский патриарх Максим умер, а новый патриарх Афинагор, до своего избрания бывший архиепископом Нью-Йоркским, коммунизму точно не симпатизировал: после интронизации он призвал к сотрудничеству христиан и мусульман "с целью совместного противодействия коммунистической экспансии". Собор без него, Вселенского патриарха, был канонически невозможен. При этом само совещание с точки зрения вышеобозначенных целей прошло неплохо. Карпов ежедневно докладывал о его ходе в ЦК ВКП(б) Жданову и Маленкову: те были довольны. Однако чуть позже выяснилось, что амбициозные политические авантюры, задуманные в православном регионе, рушатся одна за другой. В Греции не удалось привести коммунистов к власти, Балканская федерация в составе Болгарии, Югославии и Албании так и не возникла, вспыхнул ближневосточный конфликт, Израиль принял западный курс. Столкнувшись с такими неудачами, Москва, видимо, перестала делать ставку на церковь, с осени 1948-го отношение к ней меняется: из самого наглядного — перестают открываться храмы, хотя до этого в течение пяти лет было организовано около 1300 новых приходов.
— После 1948-го церковь снабдили новой стратегией?
— Роль и особое положение ОВЦС сохранились, хотя его финансирование урезали. В целом во внешнеполитической деятельности церковь была переориентирована властями на борьбу "за мир во всем мире". Продолжались заграничные поездки, делались попытки окончательно поссорить католиков и протестантов, уделялось внимание внутренней политике: пропаганде советских ценностей с церковных кафедр и так далее. Просто все это уже не имело таких масштабов. В принципе, структура патриархии, воссозданная в соответствии с представлениями Сталина о порядке, и не могла функционировать как-то иначе. Проблема ведь не только в том, что церковь тотально контролировалась властью. Сама внутрицерковная организация претерпела кардинальные изменения: не только снаружи был контроль, но и внутри не осталось соборности. Были усечены права настоятелей приходов относительно епископов, епископов — относительно патриарха, который превратился в единоличного правителя. Патриарх Тихон, избранный на соборе 1917-1918 годов, имел только одно специфическое право, отличающее его от других епископов,— председательствовать в Синоде. Синод состоял из 12 постоянных членов, и его председатель, в случае равенства голосов по какому-либо вопросу, мог подать "двойной" голос и тем решить дело. Вот и все. Его официальные полномочия совершенно несопоставимы с теми, что получил патриарх Московский в 1943 году. Если восстановление патриаршества 1917-1918 годов было символом освобождения церкви, ее новой жизни без надзора царского обер-прокурора, то второе — 1943 года — полная его противоположность, дата нового порабощения.
— Церковь того времени знала, на что шла?
— Иерархи, конечно, понимали, с кем и с чем имеют дело. У всех в памяти были события довоенного периода, когда с 1918 по 1938 год за веру погибло около 500 тысяч человек, из которых около 200 тысяч — расстрелянные священнослужители. К 1943 году церковь была абсолютно растерзана. Компетентные органы смогли склонить к сотрудничеству достаточное количество выживших, и с высоты сегодняшнего дня нам тяжело сказать, чего стоил этим священнослужителям такой компромисс. Однако важно заметить, что Совет по делам религий почти сразу озаботился выращиванием новых кадров: было понятно, что имевшиеся в наличии вряд ли способны всегда, а главное — с охотой реализовывать планы ЦК. В управление делами Московской патриархии — второй по значению отдел — должны были отбираться люди, склонные к сталинским формам управления и надзора. Все это создавало неведомый ранее рисунок внутренней жизни церкви. Понятно, что за 70 лет второе восстановление патриаршества удостоилось целого спектра оценок. Восторженных нет, но, пожалуй, превалируют позитивные. Мне доводилось слышать даже положительные отзывы о полковнике Карпове, который будто бы помогал церкви, заступаясь за нее перед Сусловым и Ждановым. После знаменитой аудиенции митрополитов у Сталина советская номенклатура раскололась: кто-то принял новый курс, кто-то продолжал по старинке "давить церковников". Люди же были очень разные по своей идеологической выучке и происхождению, например, грозный министр госбезопасности Абакумов приходился родным братом протоиерею Абакумову. Карпов, конечно, оказался в стане тех, кто хотел использовать, а не давить. Но называть такое поведение заступничеством для меня, конечно, крайне проблематично.
— Совет по делам религий был упразднен в 1991 году. Уход "надзирателя" изменил церковную жизнь?
— Мы с вами говорили, что проблема не только во внешнем контроле, с самого начала дело было в принципах организации внутренней жизни воссозданной церкви. А строй жизни, если он успевает набрать инерцию, так просто не меняется. Закрытое, бюрократизированное государство с сильным влиянием спецслужб до сих пор смотрит на церковь глазами полковника Карпова, а церковь хранит в своих недрах традиции людей, выращенных под этим неусыпным оком. Инерция взаимоотношений продолжается, даже штампы 1940-1950-х годов иногда воспроизводятся. До сих пор из уст официальных лиц РПЦ можно услышать, что епископу принадлежит абсолютная власть на своей территории. Не говоря о тревожной отсылке к вертикали власти, эта фраза примечательна тем, что епископ у нас — епископ территории, а не сообщества верующих. Потому что сообществ как таковых почти что нет. Вопрос об альтернативах, путях выхода из кризиса всегда очень сложный. Можно думать, что альтернатива — это восстановление того, что называется местной соборностью. О чем неоднократно говорилось на разных уровнях с начала 1990-х. Но реальное собрание верующих — категория морально-нравственная, а не формально-структурная. И если следующим вопросом будет, кому и чему это сообщество должно подчиняться, то ответ — Господу Богу, Христу воскресшему и Его Евангелию, при этом конкретный способ управления уже является производным от такого подчинения. Никто другой, а сам Господь, присутствующий, как говорят на литургии, "посреди нас", глава всему. В этом тайна природы церкви. Управление же церковной повседневностью, то есть служение Церкви миру прямо определяется тем, что во всех ее действиях должно быть заметно присутствие самого Христа. Это почти банальные для христиан слова, но, увы, такая логика, отсылающая к поискам евангельского смысла, сегодня встречается только на периферии церковной жизни. Вероятно, это самое существенное последствие событий 1943 года.
Беседовала Ольга Филина
Кто кого
Хроника
Отношения Советского государства с Русской православной церковью весь ХХ век были более чем драматичными.
1919-1920 годы
проходит организованная советскими властями кампания по вскрытию и ликвидации мощей. Как правило, выбирались самые любимые народом святые. Венцом всего стало вскрытие мощей прп. Сергия Радонежского. По официальным сведениям, с 1919 по 1920-й год было произведено 63 публичных осквернения мощей.
1921-1923 годы
под предлогом помощи голодающим изымаются церковные ценности. 19 марта 1922 года Ленин пишет секретную записку членам политбюро, в которой формулирует задачи кампании: "Именно теперь, и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления". В ходе кампании были проведены показательные судебные процессы (231 с апреля по июнь 1922 года). Некоторые из этих процессов (например, московский, петроградский, смоленский) окончились смертными приговорами для части обвиняемых.
1922 год
попытка обновленческого раскола церкви. Идеи обновления витали в Русской церкви с начала ХХ века. Однако практически никто из поддерживавших эти идеи в обновленческом расколе не участвовал. Путем обмана и ареста патриарха Тихона в мае 1922 года руководство церковью было парализовано, а обновленцы, подготовленные большевиками, захватили власть. Расколом руководил 6-й Секретный отдел ОГПУ во главе с Евгением Тучковым (из секретного доклада Тучкова, сделанного 30 октября 1922 года: "Для осуществления этой задачи была образована группа, т.н. "Живая церковь". <...> попы, взяв в свои руки верховную церковную власть, приступили к реальному осуществлению задачи, т.е. удалению от управления епархиями тихоновских архиереев и замене их лояльными по отношению к Соввласти"). Угроза существованию тихоновской церкви была чрезвычайно серьезной. Однако верующие не поддержали раскол, к 1925 году обновленчество стало катастрофически терять своих сторонников. Смерть обновленческого лидера Александра Введенского в 1946 году закончила "спецоперацию".
заместитель патриаршего местоблюстителя, митрополит Сергий (Страгородский), совместно с членами созданного им Временного синода выпустил "Послание к пастырям и пастве", известное как Декларация 1927 года. В ней подчеркивалась позиция церкви в новых исторических условиях: "Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи". Ряд требований, выдвинутых властями — выбор архиереев должен согласовываться с НКВД, увольнение на покой всех арестованных архиереев,— становятся условиями легализации церкви. В церкви появилось движение непоминающих (гражданскую власть и митрополита Сергия), признававших главой Русской церкви пребывавшего в тюрьмах и ссылках патриаршего местоблюстителя, митрополита Петра (Полянского).
подписано постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях, которое устанавливает обязательную регистрацию церковных объединений, а также запрещает любую другую деятельность, не связанную с богослужением. Нельзя собирать молитвенные и библейские собрания, оказывать материальную помощь своим членам, запрещена хозяйственная деятельность, церковное образование, лечебная помощь, благотворительность.
1937-1938 годы
пик жесточайших массовых репрессий, получивших в истории название "Большой террор". Огромное количество епископата, духовенства и мирян было расстреляно, подавляющее большинство оставшихся в живых находились в тюрьмах, лагерях и ссылке. В 1939 году правящий епископат насчитывал всего четыре епископа. Если в 1916 году в России было около 35 тысяч храмов, то к 1939-му - не более 100 действующих храмов.
в Кремле произошла историческая встреча Сталина с тремя митрополитами, которая стала поворотной в церковно-государственных отношениях. Власть отказалась от курса уничтожения церкви и начала деятельность по возрождению религиозной жизни под своим жестким контролем.
встреча в Кремле генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева с патриархом Пименом и членами Священного синода. На встрече, которая в целом прошла по предложенному Советом по делам религий сценарию, было окончательно решено проводить приближающееся празднование тысячелетия крещения Руси не только как церковный, но и как общественно значимый юбилей.
1991 год
Постановлением Государственного Совета СССР от 14 ноября 1991 года Совет по делам религий был упразднен, церковь объявлялась свободным институтом.
Так зачем это было нужно "добрым и великодушным" англичанам , всю свою историю пекущихся о "благополучии" народов земли? Зачем это было нужно мелкобритосам, посадившим в свое время на опиум весь Китай? Зачем им возстановление логически закончившей свою историю церкви, уничтоженной Богом в 1917году? Зачем было нужно наглосаксам возстанавливать этот завершившийся этап в жизни рускаго народа?
Мне кажется у меня есть ответ на этот вопрос -
ДЛЯ ОБРЕТЕНИЯ КОНТРОЛЯ НАД НАСЕЛЕНИЕМ СССР, А ПОЗЖЕ И России , ПОСРЕДСТВОМ почившей в Бозе "СТАРОЙ ВЫВЕСКИ".И похоже что именно сейчас мы подходим к завершающему этапу этого действа.
История восстановления Московской патриархии Сталиным в 1943 году
Со дня знаменитой встречи вождя с православными иерархами прошло более 60 лет.
Сталин выделил Патриархии здание в Чистом переулке, которое ранее занимал германский посол Шуленбург
Летом 1942 г., когда Красная Армия терпела сокрушительные поражения в Крыму, в районе Харькова, под Воронежем и в Донбассе, когда ударная группировка немецких войск прорвалась в большую излучину Дона, в Москве готовилось роскошное издание книги, само название которой звучало более чем претенциозно: «Правда о религии в России». 16 июля 1942 г. книга была подписана к печати и вскоре издана тиражом 50 тыс. экземпляров.
Накануне
«Правду о религии в России» готовили к публикации в типографии бывшего «Союза воинствующих безбожников», по оплошности оставив гриф антирелигиозного издательства на части тиража. Предназначавшаяся преимущественно для распространения на Западе (в США, Англии, Швеции), на Ближнем Востоке и за линией фронта, книга имела некоторое распространение и в СССР, изумляя многочисленных атеистов, воспитанных в 1920-1930-х гг. в духе непримиримой классовой борьбы с «клерикальными пережитками».
Изумляться, действительно, было чему. Впервые за долгие годы Русской Православной Церкви дали возможность громогласно заявить о себе, публично указав мировой общественности, что свобода совести - неоспоримый факт конфессиональной жизни в СССР, что в советской стране никто и никогда не покушался на права верующих, а наказания и преследования затрагивали только клириков, выступавших против «народной власти». «Нет, Церковь не может жаловаться на власть, - писал в книге Патриарший местоблюститель и Московский митрополит Сергий (Страгородский). - В нынешнем (1942 г. - Прим. С. Ф.) году праздник Пасхи прошел при исключительных обстоятельствах. Над страной нависли грозные тучи. Она терпит лютое нашествие фашистов. Москва на осадном положении. Тем не менее правительство, идя навстречу желаниям верующих, в пасхальную ночь разрешило совершение богослужения в 12 часов ночи, хотя это было сопряжено с большим риском. Так где же гонение на Церковь?». Действительно, где же гонение?!
О гонении
За 15 лет до того, 29 июля 1927 г., митрополит Сергий подписал знаменитую «Декларацию», которая стала ценой легализации Православной Церкви в СССР. В «Декларации» указывалось, что, оставаясь православными, необходимо помнить долг быть гражданами СССР, радоваться успехам Родины и огорчаться ее неудачам. Но главное было не в словах. Именно тогда власти добились от Сергия и его Синода права контролировать кадры духовенства. Осуществление контроля над Церковью со стороны безбожной власти - принципиальная победа большевиков на «религиозном фронте», многое предопределившая на десятилетия вперед.
Правда, тогда судить об этом было преждевременно: оставалась надежда, что после «церковной капитуляции» советская репрессивная машина если не остановится, то, по крайней мере, ослабит свои обороты. Ничего подобного не произошло. 1930-е годы стали для Русской Церкви (как и для других религиозных организаций СССР) роковым временем. Считается, что к 1941 г. за веру было репрессировано 350 тыс. православных (из них не менее 140 тыс. священнослужителей). Особенно большую кровавую жатву собрал 1937 год: тогда было арестовано около 137 тыс. православных, причем 85,3 тыс. их них расстреляли.
Разумеется, в то время арестовывали и расстреливали не только сторонников митрополита Сергия («сергиан»), но также и его противников «справа» (иосифлян, григориан, катакомбников) и «слева» (обновленцев). С религией решили покончить в кратчайшие сроки. К началу Второй мировой войны без учета присоединенных в 1939 - 1940 гг. Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии в СССР было не более 300 - 350 действовавших православных храмов. В 25 областях России не было ни одной церкви, в 20 - от одной до пяти. Комментировать здесь нечего: власти откровенно демонстрировали, что лояльная Церковь им так же не нужна, как и не признающие ее нелегальные религиозные структуры.
Новая ситуация и старые проблемы
Можно предположить, что для большевистского руководства, прежде всего для Сталина, вопрос о постепенном отходе от прежней схемы решения «религиозного вопроса» первой половины 1930-х годов в СССР стал актуальным уже после всесоюзной переписи населения 1937 г. Тогда, проверяя тезис об отмирании в стране победившего социализма веры в Бога, в опросные листы был включен и пункт о религии. Из 97,5 млн. ответивших более 55 млн. (56,7%) заявили о своей вере в Бога! Учитывая, что тогда «классовая борьба» была в разгаре, что богоборчество официально поддерживалось мощью не только идеологической, но и репрессивной машины, подобное обстоятельство выглядело для властей удручающе.
Накануне крупной войны организационный разгром крупнейшей религиозной конфессии СССР мог оказаться политически невыгодным и привести к самым неприятным последствиям. Конечно, результаты переписи можно было пересмотреть (что достаточно быстро и осуществили), но заставить десятки миллионов людей пересмотреть свои мировоззренческие позиции - едва ли. К тому же осенью 1939 г. и летом 1940 г. в результате расширения территории Советского Союза его гражданами стали 7,5 млн. православных, не знавших советского варианта свободы совести. Быстро провести чистки и уничтожить религиозные святыни новых граждан было бы политически ошибочно и технически трудно.
Таким образом, в СССР накануне Великой Отечественной войны оказалось 64 православных монастыря и 3350 храмов. Организационно они оказались в подчинении митрополита Сергия - лояльного гражданина социалистической Родины. За весь период руководства легальной Православной Церковью с 1927 г. митрополит Сергий практически ни разу не пошел против интересов безбожных властей, отвергая (когда большевикам было нужно) сам факт гонений на веру. Без преувеличения можно сказать, что к началу 1940-х гг. он сумел сохранить лишь подобие церковной организации, ибо принципы, на которых власти в 1920-е гг. допустили официальное существование Православной Церкви «тихоновского направления» (как тогда говорили), в дальнейшем оказались самими же властями попраны.
Советская власть отказывала Церкви во взаимности и не отвечала на верноподданнические заверения ее священноначалия. Да и православных иерархов в СССР накануне войны осталось всего четверо: митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский), митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), управляющий делами Патриархии архиепископ Дмитровский Сергий (Воскресенский) и управляющий Новгородской и Псковской епархиями архиепископ Николай (Ярушевич). После присоединения новых территорий Сергий (Воскресенский) был отправлен в Прибалтику, а в марте 1941 г. возведен в сан митрополита. Так же изменились полномочия архиепископа Николая: в 1940 г. его назначили экзархом Западной Украины и Белоруссии, а в марте 1941 г. он стал митрополитом.
Экзарх Латвии и Эстонии митрополит Сергий (1897-1944) вскоре после начала Великой Отечественной войны остался на занятой немцами территории, заявил о своей лояльности оккупационным властям и, разумеется, в дальнейших церковно-политических «комбинациях» сталинского руководства участия не принимал. Оставшиеся же в СССР митрополиты Сергий (Страгородский), Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич), напротив, стали главными действующими лицами разворачивавшихся тогда событий.
Особенно значима была роль Сергия (Страгородского) (1867-1944 гг.), человека несомненных дарований и большого честолюбия. Судьба этого иерарха поистине удивительна: он был председателем Религиозно-философских собраний в Санкт-Петербурге (1901-1903 гг.); был знаком с Григорием Распутиным; с 1905 г. регулярно вызывался для участия в заседаниях Святейшего Синода. После Февральской революции 1917 г. он оказался единственным «царским синодалом», вошедшим в «обновленный» революционным обер-прокурором В.Н. Львовым Синод. После появления в 1922 г. обновленческого движения Сергий одним из первых архиереев поддержал церковных самозванцев, но через несколько месяцев принес Патриарху Тихону покаяние и был принят в Церковь с сохранением сана.
Церковь и Отечественная война
22 июня 1941 г., узнав о немецком вторжении, митрополит Сергий сразу же пишет послание «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», в котором безоговорочно заявляет о поддержке властей в предстоящей борьбе, напоминая православным о вождях русского народа - святых Александре Невском и Димитрии Донском. В любое другое время несанкционированное обращение к верующим могло стоить митрополиту головы. Однако в условиях разгоравшейся войны все прошло без последствий.
Сталин в своих первых военных выступлениях повторил пассажи сергиевского послания. 3 июля 1941 г. прозвучало необычное для коммунистического лидера обращение «братья и сестры» (наравне с «товарищами» и «гражданами»). Выступая на традиционном параде Красной Армии 7 ноября 1941 г., Сталин впервые упомянул героев прошлого: «Пусть вдохновляет вас в этой войне, - говорил вождь, обращаясь к армии, - мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!». Трудно сказать, использовал ли Сталин сергиевскую «подсказку», но очевидные совпадения митрополичьего послания и сталинской речи налицо.
Как бы то ни было, факт остается фактом: в 1941 г. вождь не был заинтересован в атеистической пропаганде. Единство народа перед лицом серьезной внешней угрозы не пустой звук. В подобных условиях не принять протянутую Сергием руку являлось верхом политической близорукости. А Сталин был прежде всего прагматик. Он прекрасно знал, что на захваченной территории немцы не препятствовали возрождению церковной жизни, что религиозный фактор учитывался гитлеровским руководством, и не хотел отдавать своим врагам такой козырь.
«Внешний фактор»
Сталин , как известно, активно добивался открытия Второго фронта, надеясь на военную помощь США и Англии. 1942 год стал временем, когда эти надежды стали постепенно оформляться в дипломатические акты. Советский диктатор знал о том, что Рузвельт интересовался состоянием «религиозного вопроса в России» и что положение Русской Православной Церкви весьма интересует английских союзников СССР .
Книга «Правда о религии в России», таким образом, должна была стать первым шагом на пути конструирования «правильных» (для общественного мнения Запада) церковно-государственных отношений в СССР. Однако остановиться лишь на пропагандистском моменте Сталин не мог: Запад должен был не только прочитать, но и услышать о положении верующих в России непосредственно от иерархов крупнейшей в стране Церкви. Подготовка такой встречи была делом непростым, но игра очевидно стоила свеч.
В начале осени 1943 г. руководители стран антигитлеровской коалиции (США, Англии и СССР) готовились к первой встрече в Тегеране. На эту встречу Сталин возлагал большие надежды, связанные с открытием Второго фронта. Стремясь воздействовать на союзников, советский диктатор использовал общественные движения Англии и США, в том числе и английский Объединенный комитет помощи Советскому Союзу. Во главе этого комитета тогда находился «красный настоятель» Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон, давний друг СССР и один из наиболее влиятельных клириков Англиканской Церкви. Джонсон рассматривался Сталиным в качестве важного партнера, который мог повлиять на процесс сближения позиций союзников.
Руководство Англиканской Церкви еще летом 1943 г. выразило желание посетить Москву. Накануне Тегеранской конференции подобный визит оказывался как раз кстати. Но для того, чтобы он прошел на высшем уровне, предпочтительнее было бы организовать встречу англиканской делегации не с местоблюстителем, а с Патриархом. Избрание Предстоятеля РПЦ после 18-летнего перерыва сразу показало бы союзникам, что в СССР православие пользуется всеми атрибутами самостоятельной конфессии, не испытывая государственного прессинга.
Зная, что конференция намечена на конец ноября, надо было торопиться, дабы успеть не только «продемонстрировать» Патриарха, но и получить политические дивиденды от этого «просмотра». Так сентябрь 1943 г. стал новой вехой церковно-государственных отношений в СССР.
Встреча в Кремле и избрание Патриарха
Для проведения новой политики в отношении Церкви нужно было определить, какой государственный орган будет претворять ее в жизнь. Сталин пришел к вполне логичному заключению, что эффективнее всего этим сможет заняться Наркомат государственной безопасности, созданный в апреле 1943-го.
С августа 1943 г. переговоры между представителями НКГБ и Московской Патриархии велись достаточно интенсивно. Тогда же Сергию (Страгородскому) разрешили вернуться в Москву из Ульяновска, где митрополит находился в эвакуации с конца 1941 г.
4 сентября в столице находились также и митрополиты Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич), еще в 1942 г. введенный в Чрезвычайную государственную комиссию по выявлению и расследованию немецких преступлений.
В тот день Сталин находился на своей даче в Кунцево, где обсуждал церковные вопросы с Георгием Маленковым и Лаврентием Берией, а также с полковником госбезопасности Георгием Карповым, с 1940 г. возглавлявшим 3-й отдел 5-го управления НКВД. Этот отдел занимался церковными делами в центральном аппарате наркомата. Вождь интересовался нуждами Русской Православной Церкви, бытом иерархов, расспрашивал о Патриархе Тихоне. Однако больше всего Сталина волновали внешнеполитические связи РПЦ.
Сегодня среди исследователей практически нет сомнений в том, что Сталин хотел превратить Русскую Церковь в своеобразный центр международного православия, который устраивал бы Кремль и отвечал его внешнеполитическим амбициям. Собственно, в Кунцеве и были принципиально решены основные вопросы церковной жизни.
Сразу же после встречи со Сталиным Карпов созвонился с митрополитом Сергием и сообщил ему, что правительство готово принять иерархов, когда они захотят: сегодня, завтра или в любой другой день. Разумеется, митрополит ответил, что они согласны приехать немедленно. Поздно вечером в Кремле митрополиты Сергий, Алексий и Николай встретились с тем, кто всего за несколько лет до этого совершенно сознательно позволял уничтожать Церковь. Сталин поблагодарил иерархов за патриотическую деятельность и поинтересовался проблемами Церкви. Митрополит Сергий поднял вопрос об избрании Патриарха, для чего, по его мнению, необходимо было созвать Поместный Собор. Сталин, естественно, проявил полное понимание, указав только, что в данных условиях лучше всего созвать не Поместный, а Архиерейский Собор. Власти спешили и даже предложили Сергию «проявить большевистские темпы» в деле организации этого Собора, обещая всемерную помощь и поддержку. В итоге было принято совместное решение об открытии Собора 8 сентября.
Сталин считал необходимым воссоздать духовные академии и семинарии, но местоблюститель был вынужден отказаться, полагая, что на тот момент у Церкви хватит сил лишь на богословские курсы. Легко был решен и вопрос об издании Журнала Московской Патриархии: власть, давно сломившая даже намек на сопротивление, могла не опасаться, что в церковном журнале появятся материалы, в которых она не заинтересована. Сталин не возражал даже против того, чтобы советские власти рассмотрели список репрессированных клириков на предмет возможной реабилитации. Не забыл он и «квартирный вопрос», выделив Патриархии здание в Чистом переулке, которое ранее занимал германский посол Шуленбург. Тогда же митрополиты были проинформированы о создании Совета по делам РПЦ во главе с Георгием Карповым.
8 сентября 1943 г. 19 иерархов, некоторые из которых были недавно освобождены из мест заключения, избрали нового Патриарха. Им стал митрополит Сергий (Страгородский). Через шесть дней было принято постановление об организации Совета по делам РПЦ. После многих лет репрессий подобные изменения в религиозной жизни воспринимались как начало новой эры. Ныне покойный архиепископ Михаил (Мудьюгин) вспоминал, что после сообщения в «Известиях» о встрече в Кремле некоторые партийные чиновники пребывали в шоке, спрашивая: «Что же, нас теперь заставят в церкви молиться?». Никто их молиться не заставил, и вскоре это стало ясно даже самым наивным.
Проблема заключалась в ином. Власть, когда ей потребовалось, призвала Православную Церковь себе на помощь, и Церковь сразу же откликнулась, самостоятельно озаботившись моральным прикрытием этого странного, на первый взгляд, призыва бывших гонителей. «Пусть Церковь была отделена от государства, - писали церковные биографы Патриарха Сергия вскоре после окончания Великой Отечественной войны, - но в этом отделении она обрела духовную свободу, не стесняемую никакой государственной опекой. Пусть государство считает религию частным делом, но для православных русских людей интересы веры неразрывно связаны с развитием, силой и славой Родины. Так наметились в сознании верующих основы взаимных отношений между Церковью и государством. Историческим выражением этого сознания и явился прием трех митрополитов главой советского государства И. В. Сталиным 4 сентября 1943 года».
Зачем государству вспоминать свои прошлые ошибки и преступления, если их не просто прощают, но и оправдывают, если сам новоизбранный Патриарх Сергий в своем послании 1943 г. заявил, что «явил нам Господь Свою благодеющую Десницу в истекающем государственном (!) году и тем, что «возглаголал в сердце правителей наших благое и о Церкви Своей Святой», что и привело к восстановлению у нас патриаршества». Откровеннее не скажешь. От «симфонии», как видим, отказываться трудно, хотя большевистская «симфония» не только изначально порочна, но и кощунственна: ведь от своих стратегических целей - построить безбожное государство - коммунисты никогда не отказывались.
Между прошлым и будущим
Спаянность с политической системой всегда дорого обходилась Православной Церкви в России. Не будем забывать, что в том же 1943-м «государственном» году было репрессировано более тысячи священнослужителей, из которых 500 человек казнили. Советское государство не стало и не могло по своей природе стать «истинным другом» Церкви, хотя иногда помогало ей восстановить «единство», как это было, например, в 1946 г. при ликвидации унии в Западной Украине.
Впрочем, после 1943 г. существование Русской Православной Церкви осложнялось не только тем, что она стала заложницей советских внешнеполитических планов, но и необходимостью публично оправдывать враждебный ей строй. Советскую систему было необходимо не только принимать, но и оправдывать. Отсутствие четкой грани между патриотизмом и верностью церковным принципам скорее не вина, а беда тех, кто шел вслед за Патриархом Сергием, часто вынужденно помогая созиданию «королевства кривых зеркал». Его крах в 1991 г. вполне естественно стал началом высвобождения Церкви от государственной опеки и приобретения ею опыта «не-симфонического» существования.
Слишком тесные государственные «объятия», даже если это объятия друга, неизбежно станут для Церкви политическим обручем. Это, думается, и есть главный вывод, который стоит сделать, вспоминая кремлевскую встречу 1943 г.
Сергей Львович Фирсов - профессор Санкт-Петербургского государственного университета.
Русская православная Церковь связывает своё возникновение с Крещением Руси т.е. с момента создания Киевской митрополии Константинопольского патриархата.
Статус автокефалии имела фактически с 1448 года, когда Московский поместный собор осудил Флорентийскую унию и поставил на Русскую митрополию Рязанского епископа Иону без предварительных согласований с Константинополем.
В 1589 году патриарх Константинопольский Иеремия II своей Уложенной грамотой подтвердил статус автокефалии и поставил первого Патриарха Московского и всея Руси Иова.
После смерти в 1700 году Патриарха Адриана новый Предстоятель церкви не избирался. В 1721 году император Пётр I учредил Духовную коллегию, переименованную в Святейший Правительствующий Синод, который был постоянно действующим церковно-государственным органом управления - под верховной властью императора.
Патриаршество в России было восстановлено 28 октября (11 ноября) 1917 года решением Всероссийского Поместного Собора.
Первым Патриархом в послесинодальный период был избран святитель Тихон (Беллавин), митрополит Московский. До Октябрьской революции Русская церковь имела статус государственного института в Российской империи.
После революции 1917 года Церковь была отделена от государства и пережила период тяжелейших гонений..
После смерти Патриарха Тихона в 1925 году Патриаршим местоблюстителем стал митрополит Петр (Полянский), вскоре репрессированный.
Следующим местоблюстителем стал митрополит Сергий (Страгородский). В период с декабря 1925 года по 27 декабря 1936 года он именовался Заместителем Патриаршего Местоблюстителя.
В 1927 году Митрополит. Сергий издал Послание (известное как «Декларация»), в котором признал Советский Союз гражданской родиной, призвал членов Церкви к гражданской лояльности Советский власти, а также потребовал от заграничного духовенства полной политической лояльности к Советскому правительству.
Послание привело к протестам и отказу подчинения ему со стороны ряда групп внутри Патриаршей Церкви и к образованию иных «староцерковных» организаций, не признающих законность церковной власти Заместителя Местоблюстителя, а также к «прекращению сношений» с Патриархией большинства русских епископов в эмиграции.
Существующие церковные органы власти и структуры управления сложились в современном виде в середине 1940-х годов на основе признанной в сентябре 1943 года государственными органами СССР лояльной государственному режиму «староцерковной» (в противоположность «обновленческому» крылу Российской Церкви) группы иерархов во главе с митрополитом Сергием (Страгородским).
В сентябре 1943 года, в ходе встречи митрополита Сергия (Страгородского) и других церковных иерархов, с Председателем Совета Народных Комиссаров И. В. Сталиным была достигнута договорённость об избрании Патриарха.
Созванный Собор епископов избрал Патриархом Митрополита Сергия (Страгородского) .
В 1946 году полностью исчезло обновленчество, поддерживавшееся до 1943 года властями СССР.
Московская Патриархия была признана единственной законной Православной Церковью в СССР всеми прочими поместными православными Церквами.
Наименование Русская православная церковь было принято как официальное и признано государством осенью 1943 года, но без наделения статусом юридического лица. Последний был получен в полном объёме 30 мая 1991 года на основании Закона СССР от 1 октября 1990 года «О свободе совести и религиозных организациях» при регистрации Министерством юстиции РСФСР Гражданского устава Русской Православной Церкви.
А. Соколовский
Записка Г. Г. Карпова о приеме И. В. Сталиным иерархов Русской православной церкви // Одинцов М.И. Русские патриархи ХХ в. М., 1994.
4.09.43 г. я был вызван к товарищу Сталину, где мне были заданы следующие вопросы
а) что из себя представляет митрополит Сергий (возраст, физическое состояние, его авторитет в церкви, его отношение к властям),
б) краткая характеристика митрополитов Алексия и Николая,
в) когда и как был избран в патриархи Тихон,
г) какие связи Русская православная церковь имеет с заграницей,
д) кто являются патриархами Вселенским, Иерусалимским и другими,
е) что я знаю о руководстве православных церквей Болгарии, Югославии, Румынии,
ж) в каких материальных условиях находятся сейчас митрополиты Сергий, Алексий и Николай,
з) количество приходов православной церкви в СССР и количество епископата.
После того, когда мною были даны ответы на вышеуказанные вопросы, мне было задано три вопроса личного порядка:
а) русский ли я,
б) с какого года в партии,
в) какое образование имею и почему знаком с церковными вопросами.
После этого т. Сталин сказал:
Нужно создать специальный орган, который бы осуществлял связь с руководством церкви. Какие у вас есть предложения?
Оговорившись, что к этому вопросу не совсем готов, я внес предложение организовать при Верховном Совете СССР отдел по делам культов и исходил при этом из факта существования при ВЦИКе постоянно действующей Комиссии по делам культов.
Тов. Сталин, поправив меня, сказал, что организовывать комиссию или отдел по делам культов при Верховном Совете Союза ССР не следует, что речь идет об организации специального органа при Правительстве Союза и речь может идти об образовании или комитета, или совета. Спросил мое мнение.
Когда я сказал, что затрудняюсь ответить на этот вопрос, т. Сталин, несколько подумав, сказал:
1) надо организовать при Правительстве Союза, т. е. при Совнаркоме, Совет, который назовем Советом по делам Русской православной церкви;
2) на Совет будет возложено осуществление связей между Правительством Союза и патриархом;
3) Совет самостоятельных решений не принимает, докладывает и получает указания от Правительства.
После этого т. Сталин обменялся мнениями с тт. Маленковым, Берия по вопросу, следует ли принимать ему митрополитов Сергия, Алексия, Николая, а также спросил меня, как я смотрю на то, что Правительство примет их.
Все трое сказали, что они считают это положительным фактом.
После этого тут же, на даче т. Сталина, я получил указание позвонить митрополиту Сергию и от имени Правительства передать следующее: “Говорит с Вами представитель Совнаркома Союза. Правительство имеет желание принять Вас, а также митрополитов Алексия и Николая, выслушать Ваши нужды и разрешить имеющиеся у Вас вопросы. Правительство может Вас принять или сегодня же, через час-полтора, или если это время Вам не подходит, то прием может быть организован завтра (в воскресенье) или в любой день последующей недели”.
Тут же, в присутствии т. Сталина, созвонившись с Сергием и отрекомендовавшись представителем Совнаркома, я передал вышеуказанное и попросил обменяться мнениями с митрополитами Алексием и Николаем, если они находятся в данное время у митрополита Сергия.
После этого доложил т. Сталину, что митрополиты Сергий, Алексий и Николай благодарят за такое внимание со стороны Правительства и хотели бы, чтобы их приняли сегодня.
Двумя часами позднее митрополиты Сергий, Алексий и Николай прибыли в Кремль, где были приняты т. Сталиным в кабинете Председателя Совнаркома Союза ССР. На приеме присутствовали т. Молотов и я.
Беседа т. Сталина с митрополитами продолжалась 1 час 55 минут.
Тов. Сталин сказал, что Правительство Союза знает о проводимой ими патриотической работе в церквах с первого дня войны, что Правительство получило очень много писем с фронта и из тыла, одобряющих позицию, занятую церковью по отношению к государству.
Тов. Сталин, коротко отметив положительное значение патриотической деятельности церкви за время войны, просил митрополитов Сергия, Алексия и Николая высказаться об имеющихся у патриархии и у них лично назревших, но неразрешенных вопросах.
Митрополит Сергий сказал т. Сталину, что самым главным и наиболее назревшим вопросом является вопрос о центральном руководстве церкви, т. к. почти 18 лет [он] является патриаршим местоблюстителем и лично думает, что вряд ли где есть столь продолжительные вреды [трудности], что Синода в Советском Союзе нет с 1935 г., а потому он считает желательным, что[бы] Правительство разрешило собрать архиерейский Собор, который и изберет патриарха, а также образует орган в составе 5 - 6 архиереев.
Митрополиты Алексий и Николай также высказались за образование Синода и обосновали это предложение об образовании как наиболее желаемую и приемлемую форму, сказав также, что избрание патриарха на архиерейском Соборе они считают вполне каноничным, т. к. фактически церковь возглавляет бессменно в течение 18 лет патриарший местоблюститель митрополит Сергий.
Одобрив предложения митрополита Сергия, т. Сталин спросил:
а) как будет называться патриарх,
б) когда может быть собран архиерейский Собор,
в) нужна ли какая помощь со стороны Правительства для успешного проведения Собора (имеется ли помещение, нужен ли транспорт, нужны ли деньги и т. д.).
Сергий ответил, что эти вопросы предварительно ими между собой обсуждались и они считали бы желательным и правильным, если бы Правительство разрешило принять для патриарха титул патриарха Московского и всея Руси, хотя патриарх Тихон, избранный в 1917 г., при Временном правительстве, назывался “патриархом Московским и всея России”.
Тов. Сталин согласился, сказав, что это правильно.
На второй вопрос митрополит Сергий ответил, что архиерейский Собор можно будет собрать через месяц, и тогда т. Сталин, улыбнувшись, сказал: “А нельзя ли проявить большевистские темпы?” Обратившись ко мне, спросил мое мнение, я высказался, что если мы поможем митрополиту Сергию соответствующим транспортом для быстрейшей доставки епископата в Москву (самолетами), то Собор мог бы быть собран и через 3 - 4 дня.
После короткого обмена мнениями договорились, что архиерейский Собор соберется в Москве 8 сентября.
На третий вопрос митрополит Сергий ответил, что для проведения Собора никаких субсидий от государства они не просят.
Вторым вопросом митрополит Сергий поднял, а митрополит Алексий развил вопрос о подготовке кадров духовенства, причем оба просили т. Сталина, чтобы им было разрешено организовать богословские курсы при некоторых епархиях.
Тов. Сталин, согласившись с этим, в то же время спросил, почему они ставят вопрос о богословских курсах, тогда как Правительство может разрешить организацию духовной академии и открытие духовных семинарий во всех епархиях, где это нужно.
Митрополит Сергий, а затем еще больше митрополит Алексий сказали, что для открытия духовной академии у них еще очень мало сил и нужна соответствующая подготовка, а в отношении семинарий - принимать в них лиц не моложе 18 лет они считают неподходящим по времени и прошлому опыту, зная, что, пока у человека не сложилось определенное мировоззрение, готовить их в качестве пастырей весьма опасно, т. к. получается большой отсев, и, может быть, в последующем, когда церковь будет иметь соответствующий опыт работы с богословскими курсами, встанет этот вопрос, но и то организационная и программная сторона семинарий и академий должна быть резко видоизменена.
Тов. Сталин сказал: “Ну, как хотите, это дело ваше, а если хотите богословские курсы, начинайте с них, но Правительство не будет иметь возражений и против открытия семинарий и академий”.
Третьим вопросом Сергий поднял вопрос об организации издания журнала Московской патриархии, который бы выходил один раз в месяц и в котором освещались бы как хроника церкви, так и статьи и речи богословского и патриотического характера.
Тов. Сталин ответил: “Журнал можно и следует выпускать”. I Затем митрополит Сергий затронул вопрос об открытии церквей в ряде епархий, сказав, что об этом перед ним ставят [вопросы] почти все епархиальные архиереи, что церквей мало и что уж очень много лет церкви не открываются. ! При этом митрополит Сергий сказал, что он считает необходимым предоставить право епархиальному архиерею входить в переговоры с гражданской властью по вопросу открытия церквей.
Митрополиты Алексий и Николай поддержали Сергия, отметив при этом неравномерность распределения церквей в Советском Союзе и высказав пожелание в первую очередь открывать церкви в областях и краях, где нет совсем церквей или где их мало.
Тов. Сталин ответил, что этому вопросу никаких препятствий со стороны Правительства не будет.
Затем митрополит Алексий поднял вопрос перед т. Сталиным об освобождении некоторых архиереев, находящихся в ссылке, в лагерях, в тюрьмах и т. д.
Тов. Сталин сказал им: “Представьте такой список, его рассмотрим”.
Сергий поднял тут же вопрос о предоставлении права свободного проживания и передвижения внутри Союза и права исполнять церковные службы бывшим священнослужителям, отбывшим по суду срок своего заключения, т. е. вопрос был поднят о снятии запрещений, вернее, ограничений, связанных с паспортным режимом.
Тов. Сталин предложил мне этот вопрос изучить.
Митрополит Алексий, попросив разрешения у т. Сталина, специально остановился на вопросах, имеющих отношение к церковной кассе, а именно:
а) митрополит Алексий сказал, что он считает необходимым предоставление епархиям права отчислять некоторые суммы из касс церквей и из касс епархий в кассу центрального церковного аппарата для его содержания (патриархия, Синод), и в связи с этим же митрополит Алексий привел пример, что инспектор по административному надзору Ленсовета Татаринцева такие отчисления делать не разрешила;
б) что в связи с этим же вопросом он, а также митрополиты Сергий и Николай считают необходимым, чтобы было видоизменено Положение о церковном управлении, а именно чтобы священнослужителям было дано право быть членами исполнительного органа церкви.
Тов. Сталин сказал, что против этого возражений нет.
Митрополит Николай в беседе затронул вопрос о свечных заводах, заявив, что в данное время церковные свечи изготовляются кустарями, продажная цена свечей в церквах весьма высокая и что он, митрополит Николай, считает лучшим предоставить право иметь свечные заводы при епархиях.
Тов. Сталин сказал, что церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку Правительства во всех вопросах, связанных с ее организационным укреплением и развитием внутри СССР, и что, как он говорил об организации духовных учебных заведений, не возражая против открытия семинарий в епархиях, так не может быть препятствий и к открытию при епархиальных управлениях свечных заводов и других производств.
Затем, обращаясь ко мне, т. Сталин сказал: “Надо обеспечить право архиерея распоряжаться церковными суммами. Не надо делать препятствий к организации семинарий, свечных заводов и т. д.”.
Затем т. Сталин, обращаясь к трем митрополитам, сказал: “Если нужно сейчас или если нужно будет в дальнейшем, государство может отпустить соответствующие субсидии церковному центру”.
После этого т. Сталин, обращаясь к митрополитам Сергию, Алексию и Николаю, сказал им: “Вот мне доложил т. Карпов, что вы очень плохо живете: тесная квартирка, покупаете продукты на рынке, нет у вас никакого транспорта. Поэтому Правительство хотело бы знать, какие у вас есть нужды и что вы хотели бы получить от Правительства”.
В ответ на вопрос т. Сталина митрополит Сергий сказал, что в качестве помещений для патриархии и для патриарха он просил бы принять внесенные митрополитом Алексием предложения о предоставлении в распоряжение патриархии бывшего игуменского корпуса в Новодевичьем монастыре, а что касается обеспечения продуктами, то эти продукты они покупают на рынке, но в части транспорта просил бы помочь, если можно, выделением машины.
Тов. Сталин сказал митрополиту Сергию: “Помещения в Новодевичьем монастыре т. Карпов посмотрел: они совершенно неблагоустроенны, требуют капитального ремонта, и, чтобы занять их, надо еще много времени. Там сыро и холодно. Ведь надо учесть, что эти здания построены в XVI в. Правительство вам может предоставить завтра же вполне благоустроенное и подготовленное помещение, предоставив вам 3-этажный особняк в Чистом переулке, который занимался ранее бывшим немецким послом Шуленбургом. Но это здание советское, не немецкое, так что вы можете совершенно спокойно в нем жить. При этом особняк мы вам предоставляем со всем имуществом, мебелью, которая имеется в этом особняке, а для того, чтобы лучше иметь представление об этом здании, мы сейчас вам покажем план его”.
Через несколько минут представленный т. Сталину т. Поскребышевым план особняка по Чистому переулку, дом 5, с его подворными постройками и садом был показан для ознакомления митрополитам, причем было условлено, что на другой день, 4 сентября1, т. Карпов предоставит возможность митрополитам лично осмотреть указанное выше помещение.
Вновь затронув вопрос о продовольственном снабжении, т. Сталин сказал митрополитам: “На рынке продукты покупать вам неудобно и дорого, и сейчас продуктов на рынок колхозник выбрасывает мало. Поэтому государство может обеспечить продуктами вас по государственным ценам. Кроме того, мы завтра-послезавтра предоставим в ваше распоряжение 2 - 3 легковые автомашины с горючим”.
Тов. Сталин спросил митрополита Сергия и других митрополитов, нет ли у них еще каких-либо вопросов к нему, нет ли других нужд у церкви, причем об этом т. Сталин спросил несколько раз.
Все трое заявили, что особых просьб больше они не имеют, но иногда на местах бывает переобложение духовенства подоходным налогом, на что т. Сталин обратил внимание и предложил мне в каждом отдельном случае принимать соответствующие меры проверки и исправления.
После этого т. Сталин сказал митрополитам: “Ну, если у вас больше нет к Правительству вопросов, то, может быть, будут потом. Правительство предполагает образовать специальный государственный аппарат, который будет называться Совет по делам Русской православной церкви, и председателем Совета предполагается назначить т. Карпова. Как вы смотрите на это?”
Все трое заявили, что они весьма благожелательно принимают назначение на этот пост т. Карпова.
Тов. Сталин сказал, что Совет будет представлять собою место связи между Правительством и церковью и председатель его должен [докладывать] Правительству о жизни церкви и возникающих у нее вопросах.
Затем, обращаясь ко мне, т. Сталин сказал: “Подберите себе 2 - 3 помощников, которые будут членами вашего Совета, образуйте аппарат, но только помните: во-первых, что вы не обер-прокурор; во-вторых, своей деятельностью больше подчеркивайте самостоятельность церкви”.
После этого т. Сталин, обращаясь к т. Молотову, сказал: “Надо довести об этом до сведения населения, так же как потом надо будет сообщить населению и об избрании патриарха”.
В связи с этим Вячеслав Михайлович Молотов тут же стал составлять проект коммюнике для радио и газет, при составлении которого вносились соответствующие замечания, поправки и дополнения как со стороны т. Сталина, так и отдельные со стороны митрополитов Сергия и Алексия.
Текст извещения был принят в следующей редакции:
“4 сентября с. г. у Председателя Совета Народных Комиссаров СССР т. И. В. Сталина состоялся прием, во время которого имела место беседа с патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием, Ленинградским митрополитом Алексием и экзархом Украины Киевским и Галицким митрополитом Николаем.
Во время беседы митрополит Сергий довел до сведения Председателя Совнаркома, что в руководящих кругах православной церкви имеется намерение созвать Собор епископов для избрания патриарха Московского и всея Руси и образования при патриархе Священного Синода.
Глава Правительства т. И. В. Сталин сочувственно отнесся к этим предложениям и заявил, что со стороны Правительства не будет к этому препятствий.
При беседе присутствовал Заместитель Председателя Совнаркома СССР т. В. М. Молотов”.
Коммюнике было передано т. Поскребышеву для передачи в этот же день по радио и в ТАСС для напечатания в газетах.
После этого т. Молотов обратился к Сергию с вопросом: когда лучше принять делегацию Англиканской церкви, желающую приехать в Москву, во главе с архиепископом Йоркским?
Сергий ответил, что, поскольку Собор епископов будет собран через 4 дня, значит, и будут проведены выборы патриарха, англиканская делегация может быть принята в любое время.
Тов. Молотов сказал, что, по его мнению, лучше будет принять эту делегацию месяцем позднее.
В заключение этого приема у т. Сталина выступил митрополит Сергий с кратким благодарственным словом к Правительству и лично к т. Сталину.
Тов. Молотов спросил т. Сталина: “Может, следует вызвать фотографа?”
Тов. Сталин сказал: “Нет, сейчас уже поздно, второй час ночи, поэтому мы сделаем это в другой раз”.
Тов. Сталин, попрощавшись с митрополитами, проводил их до дверей своего кабинета.
Данный прием был историческим событием для церкви и оставил у митрополитов Сергия, Алексия и Николая большие впечатления, которые были очевидны для всех, кто знал и видел в те дни Сергия и других.
У Московской патриархии юбилей - 70 лет восстановлению патриаршества. Почему об этой дате громко не говорят, "Огоньку" рассказал Давид Гзгзян, член Межсоборного присутствия РПЦ, завкафедрой богословских дисциплин и литургики Свято-Филаретовского православно-христианского института
Восстановление патриаршества празднуется церковью очень скромно. Не лучший повод для торжеств?
Формально патриаршество было восстановлено уже на поместном соборе 1917-1918 годов. Другое дело, что после смерти избранного тогда патриарха Тихона новый избран не был, а к концу 1930-х годов церковь оказалась под угрозой фактического уничтожения. В тех условиях не было никаких надежд на проведение легитимного собора. Неожиданный поворот событий и избрание патриарха в 1943 году напрямую связаны с инициативой Сталина. 4 сентября 1943-го на личную аудиенцию к вождю доставили трех оставшихся на свободе на территории России митрополитов - Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича). И уже 8 сентября "большевистскими темпами", как заметил Сталин со свойственным ему зловещим юмором, в Москву самолетами свезли 19 выживших в лагерях и ссылках епископов для проведения архиерейского собора. На том соборе и был избран новый патриарх - Сергий. Очевидно, что такой акт установления патриаршества выглядит с церковной точки зрения чрезвычайно двусмысленно. Хотя бы потому, что круг возможностей для церкви не просто был очерчен властью, но и сам смысл, и цели воссоздания структуры Московской патриархии целиком определялись появлением специального органа при сталинском правительстве - Совета по делам религий. Его возглавил полковник госбезопасности Георгий Карпов, который с 1938 по 1943 год уже курировал соответствующий отдел в НКВД. Вполне понятно, чем занимался этот отдел. Разница между ним и Советом по делам религий состояла в том, что теперь Совет не только следил за деятельностью церкви, но и определял ее внутреннее устройство, кадровую политику, стратегию.
Зачем понадобились Совет и патриарх? Задобрить союзников накануне Тегеранской конференции?
Это одна из распространенных гипотез: будто Московская патриархия восстанавливалась с пропагандистскими целями ввиду скорой встречи лидеров коалиции в Тегеране. Конечно, какой-то эффект на западную общественность это событие произвело, однако сложно представить, чтобы инициатива Сталина имела целью понравиться Черчиллю и Рузвельту. Хоть Киев был еще под немцами, но Красная армия уже добилась внушительных успехов, после Курской дуги, как известно, немцы не провели ни одной контрнаступательной операции на Восточном фронте. А значит, уже мог ставиться вопрос о разгроме Германии и послевоенном обустройстве мира. Ясно, что Сталину нужны были инструменты для наращивания советского присутствия на новых территориях, среди которых было много стран с христианским, причем зачастую православным населением. Вспомним, что 1943 год - это еще время колониальных империй, воюющая Британия управляет Египтом и Ближним Востоком - регионами, потенциально привлекательными для СССР. А там еще Балканы, Греция. Характерно, что инициатива воссоздания государства Израиль - тоже сталинская. И хотя плодами ее реализации гораздо успешнее воспользовались западные страны, Сталин тоже рассчитывал разыграть израильскую карту. Судя по всему, он замыслил очень нетривиальную комбинацию, в которой большая роль отводилась церкви: она должна была упрочить политические и идеологические позиции Москвы в стратегически важном ближневосточном регионе и ряде восточноевропейских стран.
Неужели стране с армией-победительницей не хватало авторитета коммунистической идеологии?
К тому времени стало понятно, что большевизм и диктатура пролетариата продаются не так хорошо, как хотелось бы. Даже в Европе об этом прямо не могла идти речь, напомню, что как раз накануне был распущен Коминтерн. Использование церкви значило не более чем смену экспансионистских стратегий. Мир 1945-1948 годов очень отличался от нынешнего. Сегодня, когда мы говорим о Ближнем Востоке, подразумевается, что это исламский регион. А тогда христиане и в Ливане, и в Сирии составляли до 40 процентов населения. Это был регион с древнейшими православными патриархатами. И церковь действительно могла пригодиться Сталину для легитимации своего присутствия.
Ее удалось вовлечь в такие планы?
Патриарх Сергий умер вскоре после своей интронизации, и уже при новом патриархе, Алексии I, в 1945 году в структуре Московской патриархии создается специальный орган - Отдел внешних церковных сношений (ОВЦС), который напрямую управлялся компетентными органами, и его глава с тех самых пор является в РПЦ "человеком номер два". Случай уникальный во всей мировой церковной истории - чтобы ключевая роль в деятельности церкви принадлежала департаменту внешних связей, который в обычном случае должен занимать самое скромное место. Сейчас ОВЦС, конечно, уже не тот, но общий флер "особого статуса" остался. Во второй половине 1940-х Отделу выделялись колоссальные денежные средства для осуществления многочисленных контактов с ближневосточными патриархатами и церквями Европы, в том числе с инославными (например, англиканской). Кроме того, перед ним была поставлена масштабная задача - создать антиватиканский блок. В 1948 году, когда в Москве шло Всеправославное совещание, отдел пропаганды и агитации ЦК наставлял полковника Карпова: "Необходимо сказать сильнее о реакционном антинародном характере деятельности Ватикана и папизма, в особенности необходимо указать на поддержку Папой фашизма и на организацию борьбы против СССР". В довоенное время Пий XI действительно призывал к крестовому походу на СССР, другое дело, не ему одному тогда не нравились большевики. Дискредитация католичества требовалась Сталину для идеологического контроля над Чехословакией, Польшей и другими странами, которые очевидно подпадали под советское влияние. Кроме того, она способствовала возвышению Московской патриархии в качестве нового центра христианской жизни. И наконец, в 1945-м, после триумфа победы, никто не отказывался от прихода к власти коммунистов в Италии и Франции: предстояла идеологическая обработка населения этих стран. Кстати, парламентская избирательная кампания в Италии 1948 года ознаменовалась соперничеством двух политических партий - христианских демократов, которые только-только заявили о себе, и коммунистов, имевших очень высокий авторитет. Христианские демократы вели свою агитацию под лозунгом "Рим или Москва". Ввиду такой альтернативы итальянцы все-таки предпочли Рим, отдав этой партии 47 процентов голосов. Само выдвижение подобного лозунга говорит о серьезности намерений Сталина.
Всеправославное совещание, о котором вы упомянули, тоже было плодом сложных политических интриг?
Совещание - это, пожалуй, апогей сталинской экспансионистской политики. На самом деле им пришлось заменить планировавшийся всеправославный собор под эгидой Москвы, который должен был, собственно, сформировать антиватиканский блок. Все шло к тому, чтобы собор состоялся, но помешало несколько случайностей. Скажем, промосковски настроенный Константинопольский патриарх Максим умер, а новый патриарх Афинагор, до своего избрания бывший архиепископом Нью-Йоркским, коммунизму точно не симпатизировал: после интронизации он призвал к сотрудничеству христиан и мусульман "с целью совместного противодействия коммунистической экспансии". Собор без него, Вселенского патриарха, был канонически невозможен. При этом само совещание с точки зрения вышеобозначенных целей прошло неплохо. Карпов ежедневно докладывал о его ходе в ЦК ВКП(б) Жданову и Маленкову: те были довольны. Однако чуть позже выяснилось, что амбициозные политические авантюры, задуманные в православном регионе, рушатся одна за другой. В Греции не удалось привести коммунистов к власти, Балканская федерация в составе Болгарии, Югославии и Албании так и не возникла, вспыхнул ближневосточный конфликт, Израиль принял западный курс. Столкнувшись с такими неудачами, Москва, видимо, перестала делать ставку на церковь, с осени 1948-го отношение к ней меняется: из самого наглядного - перестают открываться храмы, хотя до этого в течение пяти лет было организовано около 1300 новых приходов.
После 1948-го церковь снабдили новой стратегией?
Роль и особое положение ОВЦС сохранились, хотя его финансирование урезали. В целом во внешнеполитической деятельности церковь была переориентирована властями на борьбу "за мир во всем мире". Продолжались заграничные поездки, делались попытки окончательно поссорить католиков и протестантов, уделялось внимание внутренней политике: пропаганде советских ценностей с церковных кафедр и так далее. Просто все это уже не имело таких масштабов. В принципе, структура патриархии, воссозданная в соответствии с представлениями Сталина о порядке, и не могла функционировать как-то иначе. Проблема ведь не только в том, что церковь тотально контролировалась властью. Сама внутрицерковная организация претерпела кардинальные изменения: не только снаружи был контроль, но и внутри не осталось соборности. Были усечены права настоятелей приходов относительно епископов, епископов - относительно патриарха, который превратился в единоличного правителя. Патриарх Тихон, избранный на соборе 1917-1918 годов, имел только одно специфическое право, отличающее его от других епископов,- председательствовать в Синоде. Синод состоял из 12 постоянных членов, и его председатель, в случае равенства голосов по какому-либо вопросу, мог подать "двойной" голос и тем решить дело. Вот и все. Его официальные полномочия совершенно несопоставимы с теми, что получил патриарх Московский в 1943 году. Если восстановление патриаршества 1917-1918 годов было символом освобождения церкви, ее новой жизни без надзора царского обер-прокурора, то второе - 1943 года - полная его противоположность, дата нового порабощения.
Церковь того времени знала, на что шла?
Иерархи, конечно, понимали, с кем и с чем имеют дело. У всех в памяти были события довоенного периода, когда с 1918 по 1938 год за веру погибло около 500 тысяч человек, из которых около 200 тысяч - расстрелянные священнослужители. К 1943 году церковь была абсолютно растерзана. Компетентные органы смогли склонить к сотрудничеству достаточное количество выживших, и с высоты сегодняшнего дня нам тяжело сказать, чего стоил этим священнослужителям такой компромисс. Однако важно заметить, что Совет по делам религий почти сразу озаботился выращиванием новых кадров: было понятно, что имевшиеся в наличии вряд ли способны всегда, а главное - с охотой реализовывать планы ЦК. В управление делами Московской патриархии - второй по значению отдел - должны были отбираться люди, склонные к сталинским формам управления и надзора. Все это создавало неведомый ранее рисунок внутренней жизни церкви. Понятно, что за 70 лет второе восстановление патриаршества удостоилось целого спектра оценок. Восторженных нет, но, пожалуй, превалируют позитивные. Мне доводилось слышать даже положительные отзывы о полковнике Карпове, который будто бы помогал церкви, заступаясь за нее перед Сусловым и Ждановым. После знаменитой аудиенции митрополитов у Сталина советская номенклатура раскололась: кто-то принял новый курс, кто-то продолжал по старинке "давить церковников". Люди же были очень разные по своей идеологической выучке и происхождению, например, грозный министр госбезопасности Абакумов приходился родным братом протоиерею Абакумову. Карпов, конечно, оказался в стане тех, кто хотел использовать, а не давить. Но называть такое поведение заступничеством для меня, конечно, крайне проблематично.
Совет по делам религий был упразднен в 1991 году. Уход "надзирателя" изменил церковную жизнь?
Мы с вами говорили, что проблема не только во внешнем контроле, с самого начала дело было в принципах организации внутренней жизни воссозданной церкви. А строй жизни, если он успевает набрать инерцию, так просто не меняется. Закрытое, бюрократизированное государство с сильным влиянием спецслужб до сих пор смотрит на церковь глазами полковника Карпова, а церковь хранит в своих недрах традиции людей, выращенных под этим неусыпным оком. Инерция взаимоотношений продолжается, даже штампы 1940-1950-х годов иногда воспроизводятся. До сих пор из уст официальных лиц РПЦ можно услышать, что епископу принадлежит абсолютная власть на своей территории. Не говоря о тревожной отсылке к вертикали власти, эта фраза примечательна тем, что епископ у нас - епископ территории, а не сообщества верующих. Потому что сообществ как таковых почти что нет. Вопрос об альтернативах, путях выхода из кризиса всегда очень сложный. Можно думать, что альтернатива - это восстановление того, что называется местной соборностью. О чем неоднократно говорилось на разных уровнях с начала 1990-х. Но реальное собрание верующих - категория морально-нравственная, а не формально-структурная. И если следующим вопросом будет, кому и чему это сообщество должно подчиняться, то ответ - Господу Богу, Христу воскресшему и Его Евангелию, при этом конкретный способ управления уже является производным от такого подчинения. Никто другой, а сам Господь, присутствующий, как говорят на литургии, "посреди нас", глава всему. В этом тайна природы церкви. Управление же церковной повседневностью, то есть служение Церкви миру прямо определяется тем, что во всех ее действиях должно быть заметно присутствие самого Христа. Это почти банальные для христиан слова, но, увы, такая логика, отсылающая к поискам евангельского смысла, сегодня встречается только на периферии церковной жизни. Вероятно, это самое существенное последствие событий 1943 года.
Беседовала Ольга Филина