Недавно вышла из печати уникальная книга «Мученики кавказские». Это рассказ о священниках Анатолии Чистоусове и Петре Сухоносове, принявших мученическую кончину от рук бандитов во время Чеченской войны.

Книга напечатана при поддержке частных лиц, духовных чад и почитателей отцов Петра и Анатолия в их светлую память. Книга получила диплом Всероссийского литературного конкурса «Твои, Россия, сыновья». Презентация книги прошла в Москве, Омске, Вятке, Челябинске, Кургане, Грозном, Дагестане, готовится презентация книги в православной миссии в Гонконге. Книга передана в городские библиотеки более 20 крупнейших городов России и Украины.

Книга подготовлена по благословению Преосвященнейшего Варлаама, епископа Махачкалинского и Грозненского. Общий тираж 4.500 экз.

Заказать книгу можно, написав письмо Елене Авадяевой по эл. адресу: [email protected].

Сегодня мы предлагаем вниманию читателей очерк писателя, журналиста Виталия Носкова об иерее Анатолии Чистоусове.

Бесстрастная видеокамера зафиксировала, как в городе Грозном отряд чеченских боевиков выдвигается в сторону моста через Сунжу и попадает под огонь минометов. Грязно-желтые вспышки разрывов на проспекте Ленина ошеломляют чеченцев. И, развернувшись, они бегут, тяжело топая, в сторону православного храма Михаила Архангела, где уже спасается немало других дудаевцев.

Напротив церкви к стенам невысоких домов жмутся боевики... Видеокамера скользит по лицам уставших от быстрого бега чеченцев... Кто-то устало падает в трофейное кресло. Под ногами боевиков в стеклянных банках зимней заготовки соленья, стаканы, початая бутылка водки...

‑ Водку не снимай! - раздается в кадре командный голос.

В дни и ночи самых ожесточенных боев за Грозный в декабре 1994-го, в январе 1995 года нанесенный на артиллерийские карты храм Михаила Архангела обстрелам не подвергался. Обрабатывали территорию вблизи него. Разведка знала, где ищут укрытия дудаевцы. В храм чеченцы не заходили: вера не позволяла.

Один снаряд, отрекошетив, взорвался на втором этаже церковного помещения, кто-то из дудаевцев бросил в окно этого административного дома гранату. Двадцать шестого января 1995 года, оставляя центр города, боевики в два часа дня несколько раз прошлись трассерами по церковному куполу и храм запылал. Благочинный церквей Чеченской Республики, настоятель храма Михаила Архангела отец Анатолий Чистоусов успел спасти только серебряные сосуды и несколько икон. На пожаре пострадали трое мирян - пролили кровь за Господа.

Храм, который в Грозном называли «солдатским», «красным», сгорел в сто три года. Рядом с красной церковью до революции 1917 года хоронили российских воинов. В советское время их могильными плитами выстлали часть проспекта имени Ленина.

В горящем, разрушаемом городе храм оставался островком, где каждый день молились о ниспослании мира. Этот церковный корабль жил по строгому уставу. Благословение и послушание - вот что спасало православных молитвенников. Настоятель храма отец Анатолий Чистоусов служил, как положено Христову воину, и Господь помогал.

Когда благочинный церквей Чеченской Республики о. Петр Нецветаев тяжело заболел, отец Анатолий заботился о нем, а потом обратился к полевым командирам с просьбой не препятствовать выезду Нецветаева с территории, подконтрольной дудаевцам. Прощаясь с отцом Анатолием, благочинный в тревоге за него сказал: «Езжай со мной»... На что Чистоусов ответил: «Как же я уеду? Люди здесь»...

Отец Анатолий ушел от обыкновенной жизни в 1994 году. Желание стать священником окрепло в нем после встречи с отцом Александром Фисуном в Ставрополе. В тот момент жизни майор Анатолий Иванович Чистоусов служил курсовым воспитателем в Ставропольском высшем военном училище летчиков и штурманов ПВО. За плечами были кировский механико-технологический техникум, Даугавпилское авиационное училище, диплом историка пединститута.... И как вспоминает отец Александр: «Майор Чистоусов шел на работу первым, а за зарплатой последним, и еще была ежедневная потребность в молитве».

Мысли и чувства о перемене жизни крепли день ото дня, и отец Александр Фисун, духовник воцерковленного Анатолия Ивановича, испросил для него в Троице-Сергиевой лавре заочное благословение у знаменитого духовными подвигами архимандрита Кирилла Павлова. Духовным зрением старец увидел перед собой абсолютно смиренного человека, обладающего божьим даром верить, талант души которого мог раскрыться только в лоне Русской православной церкви. С этого дня в жизни офицера российской армии Чистоусова все происходило только по благословению старца Кирилла.

Шестнадцатого марта 1994 года Анатолий Иванович стал дьяконом, 19 марта его рукоположили в священники, а 20 марта митрополит Ставропольский и Бакинский Гедеон направил отца Анатолия в Грозный. Он уехал в столицу Ичкерии, зная, что верующий только с Господом и все на земле совершается по воле Божьей.

Став священником, отец Анатолий не переменился. Смирение помогло освоить сложную науку пастыря. Он неустанно учился, и талант его души открылся во всей красе. К отцу Анатолию потянулись люди. Он знал, что офицер для солдата - это образ Родины, а для страждущего народа во все времена православный священник представлял всю церковь Христову. Для грешного недосягаемо, но вера обязывала к такой высоте служения. Отец Анатолий в Грозном часто исповедовался и навсегда утратил способность к конфликтам.

Озлобление в Чечне повсеместно возрастало. В своих правительственных документах руководство Ичкерии декларировало мир и дружбу народов. На деле процветали сепаратизм, воинствующий национализм. Русские в Грозном все чаще слышали: «Вас надо выселить на необитаемый остров!» или «Не уезжайте! Нам нужны рабы и проститутки!» Отец Анатолий понимал, что Чечня многолика. Безвластие привело к криминальному хаосу, которому честные люди не могли противостоять. «Как мы любили свой город! И во что он превратился..., ‑ говорили грозненцы на церковном дворе. - Пока Горбачев не встал на пост, все было хорошо! - вспоминали. - Теперь нас убивают по одиночке... Многие поменялись, как хамелеоны, ‑ рассуждали. - Чеченская молодежь избалована на деньгах, живет по принципу: «Ты умрешь сегодня, я умру завтра» ‑ но приходили к общему мнению, что чеченцы, если в подъезде живут русские старики, им обязательно помогут»... Общим мнением было, что те из нохчей, кого выселяли 23 февраля 1944 года, ненавистью к России не страдают...

Первыми спецпропагандисты Дудаева разложили молодежь. Правоохранительные органы Ичкерии бездействовали. Все решало: с кем ты, чеченец, с Богом или дьяволом?

Прихожане храма Михаила Архангела в Грозном искали ответа на вопросы: «Почему в 1992 году российская армия ушла из Чечни, оставив здесь горы оружия, склады с боеприпасами, танки и артиллерию? Почему русских убивают тысячами, изгоняют десятками тысяч, а российское правительство и Президент делают вид, что ничего страшного в Ичкерии не происходит?»

Особенным истязаниям подвергались девочки-подростки, девушки, молодые женщины, даже старушки. Русская православная церковь Михаила Архангела могла утонуть в слезах. И на все жгучие вопросы причта искали ответ грозненские священники - отцы Петр Нецветаев, Александр Смывин, Анатолий Чистоусов.

После вынужденной эвакуации отца Петра, благочинным стал отец Анатолий. После пожара, уничтожившего храм, молились в подвале поврежденного административного здания. Днем и ночью церковный двор, подвал и уцелевшее пространство заполнялись людьми. Многие прихожане оставались надолго... Есть видеокадры, на которых две рыдающие, согбенные от ужаса пожилые женщины, бьют слабыми кулачками в закрытые, простреленные ворота церковной ограды.

‑ Все страждущие здесь, - сказал мне в апреле 1995 года отец Анатолий. - И мусульмане приходят...

В январе 1995 года грозненцы пробирались в храм под перекрестным огнем - за божьей помощью, водой и хлебом.

В середине февраля отца Анатолия снял на видеокамеру пятигорчанин Александр Кузнецов. Объединенная группа казаков пятигорского отдела Терского казачьего войска и станицы Гулькевичи Кубанского войска доставили в храм Михаила Архангела три Камаза с продовольствием - братскую помощь.

В облике отца Анатолия неизжитая боль, смирение и вера в лучшее, голос ровен, тих, никакой патетики, только внутренний свет:

‑ Сотни старцев, детей, женщин сидят в подвалах, - сказал на камеру батюшка. - По полтора месяца они не видят белого света - голодные, холодные. Как они питаются - только одному Господу известно. Нашим прихожанам и тем, кто приходит в храм, мы никому не отказываем, стараемся обогреть, поддержать продуктами питания и словом. Мы очень благодарны всем, кто оказывает нам посильную помощь. Особенно казачеству хотелось бы выразить благодарность за то, что как-то по-отечески и по-христиански отнеслись к нашим чаяниям. Милость Божья: нежданно, нагадано Господь послал нам такую помощь - три больших Камаза, полностью груженых продуктами. Для всех страждущих это большая помощь. Спаси Господи. Спасибо Вам за все...

В январе 1995 года в разгар боев, когда в храме запас продуктов иссяк, отец Анатолий во спасение многих, обратился к мулле. И мусульмане тогда по-соседски добром ответили православным. Пастве и священникам удалось избежать голода. «Мы - перегретый народ», - сказала мне в Грозном чеченка - жена преподавателя университета, ненавистница Дудаева.

В Чечне над каждым летал ангел смерти, и отец Анатолий относился к чеченцам с состраданием. В годы ичкерийской смуты одни из них могли удивить чистотой души, другие - глубиной нравственного падения.

Пришел в храм абхазец-дудаевец, оставил кинжал на ступеньках, помолился и так же тихо исчез.

Отец Анатолий видел, как с длинными чехлами в руках приезжают к Дудаеву наемники-снайперы, как город готовят к обороне: оставалось только молиться, чтобы братоубийственный конфликт, подобно цунами, не смел разноплеменной город.

Старец-пономарь Николай Денисович Жученко (он же тайный монах Александр), духовное чадо отца Феодосия Кавказского, рассказывал отцу Анатолию, что в Грозном в 1941 году некий гражданин сказал ему, что суд Божий начнется с храма Михаила Архангела. В 1995 году на въезде в город чья-то безжалостная рука широкой кистью, алыми красками изобразила на видном месте «Добро пожаловать в Ад». В тот год на земле не было более страшного места.

В ночь с 14-го на 15-е апреля 1995 года над Грозным гирляндами висели осветительные ракеты, ухали танки, рвали небеса трассера. Я сидел возле палатки пресс-центра МВД России и со стыдом осознавал, что вот я, командированный из Москвы журналист, на окраине города в аэропорту Северный, в кольце охраняющих меня войск - с минными полями, артиллерией, бдящей в окопах пехотой, а в центре Грозного неохраняемый храм Михаила Архангела, где два священника, дьякон и девятнадцать, постоянно находящихся на проспекте Ленина, прихожан - в основном пожилых женщин. В памяти крепко держались телевизионные кадры об идущем по вдребезги разбитому городу священнике в длинной темно-зеленой куртке... На голове невысокого, бородатого, удивительно симпатичного человека камилавка, бьет по голенищам сапог длиннополая ряса. На левом плече широкоплечего, сильного иерея вместительная спортивная сумка... По-хозяйски уверенный шаг того, кто знает точный адрес своего маршрута. Потом на радио «Россия» я услышал ровный, умиротворяющий голос настоятеля храма Михаила Архангела, и желание увидеть отца Анатолия окрепло...

За день до отъезда я мельком увидел по телевизору, как он молится в черном сыром подвале, и коллега-писатель долго уговаривал меня не ехать, внушая: «Ты один сын у матери, и если тебя убьют в Чечне, то сам понимаешь - никому твоя мать не будет нужна».

Днем 14-го апреля в палатке пресс-центра майор Игорь Пшонко рассказал, что храм Михаила Архангела на особом контроле у коменданта Северного... Что раньше в церковь регулярно доставляли воду, продукты, но сейчас, когда сформировано чеченское МЧС, с этим есть перебои. «Завтра поедем - сам все увидишь».

Утром майор облачился в тяжелый армейский бронежилет, покрыл голову каской, пояснил, что таков суровый приказ начальства, и мы втроем на мотоцикле с коляской отправились в центр города. Только тогда я понял фразу милицейского фотокорреспондента Тутова, сказавшего о Грозном: «Он и днем, как при лунном свете». Городские бои не оставили ни одного целого здания, перемолов былую архитектурную красоту в хлам. Никто не знал, сколько погибших лежало в развалинах, которые только начали разбирать до фундаментов. Иногда раздавались взрывы - это саперы на месте уничтожали представлявшие опасность предметы...

Как только мы остановились у синего цвета церковных ворот, как из малоэтажного дома напротив выбежала женщина и нервной скороговоркой сообщила Пшонко, что ночью собаки вырыли останки соседа, убитого в новогоднюю ночь, что его жена и дочь, раненые, вывезены из города, а мужа сорока лет прикопали, земля осела и теперь надо что-то делать...

‑ Под огнем люди были вынуждены хоронить тела во дворах, - пояснил майор и пошел в след за черной от всего пережитого женщиной.

Серая, будто надутая, видавшая виды кошка безмятежно людоедствовала, на канализационном люке сидели еще две... Таким было первое впечатление о жизни в Грозном.

Справа нависли надо мной стены сгоревшей церкви, мужественно глядел в небо остов колокольни, своего доброго часа ждал рухнувший на землю вечевой колокол....

Служба шла в бывшей крестильне, где теперь плотно стояли верующие: многие женщины плакали. Это были не первые слезы, что я видел с утра. Со слезами на глазах перекрестила солдат на мчавшемся бэтээре молодая женщина в черном, у ног которой белым зайчиком веселился худенький мальчик. Плакала Марина, подросток из детского приюта: ее крещение я увидел, как только вошел в подремонтированное административное здание. Она даже не умела перекреститься, но только показали, как подлежит сделать, девочка успокоилась, задышала ровно, с радостью осенила себя крестом.

На амвоне с крестом на груди - на него падал яркий луч солнца - говорил благочинный церквей Чеченской Республики отец Анатолий Чистоусов.

Так я узнал, что сегодня Лазарева суббота, и что воскрешение Лазаря - большое чудо. Вместе со стоящими на проповеди устыдился, что вера у нас еще очень мала, и по вере нашей нам будет дано. С горем задумался, что вера в России настолько мала, что Господь попустил нам поругание и свое маловерие мы все вместе преодолеем через покаяние...

В конце проповеди отец Анатолий как будто для меня сказал, что впереди Страстная неделя: утром я уезжал к южноуральским собровцам за Терек. Мое узнавание войны только-только начиналось.

Еще раз напомнив о покаянии, батюшка пожелал, чтобы мы, миряне, постоянно возрастали и укреплялись.

Когда служба закончилась, и я ожидал ушедшего в алтарь отца Анатолия, ко мне подошла очень строгого вида женщина и, опустив голову, неожиданно сказала:

‑ Простите меня.

‑ За что? - растерялся я.

‑ Я о вас плохо подумала. Не терплю иностранцев и журналистов.

На мне были камуфлированные брюки, цвета хаки рубашка с короткими рукавами, на груди аккредитационная карточка с фотографией: разрешение правительства на работу корреспондента в зоне боевых действий.

‑ А теперь я вижу, что вы наш. И смените камуфляж на цивильное, иначе потеряете голову, - закончила разговор грозненка.

Из левого придела храма, где шла панихида, доносилось:

‑ Упокой Господи убиенных воинов...

Потом молились за новопреставленных. Ко мне, сидящему на скамейке, подошел пономарь. Ему было далеко за семьдесят. Николай Денисович говорил мне, что всякий разум дается от рождения и начало премудрости - страх Божий, и что православные в Грозном держатся Писанием, да молитвами.

‑ В Чечне жизнь человеческая не ценится, ‑ рассказывал он. - Продолжается травля русскоязычных. Чеченцы с сел нас органически ненавидят. Плюют нам в лицо. Убивают на базарах. Еще при власти Дудаева батюшка Анатолий сделал заявление по поводу издевательств над русскими. На базарах тогда шла торговля иконами из разграбленных квартир. Мы страдаем за хладность веры. Наши несчастья для возбуждения веры.

Из алтаря вышел отец Анатолий. Внешне бесстрастный, достойный в движениях, разумная пытливость в карих с потаенной улыбкой глазах... Ни одного суетливого вопроса: «Как там в Москве?»

В разговоре батюшка был устремлен в будущее... Рассказал, что до революции храм Михаила Архангела владел куда большей территорией, где соседствовали церковно-приходская школа, дом священника, пекарня, богадельня, свечной завод. И, возможно, храму вернут прежнюю землю. Потом отец Анатолий виновато спросил: есть ли на моей груди крестик? Я сказал, что крест есть, что он освещен у Гроба Господня, даже показал этот драгоценный подарок писателя Виктора Потанина... После чего настороженная дистанция между священником и мной истончилась. И отец Анатолий с видимой радостью поведал, что позавчера в храме к каждой иконе подвесили по лампаде, что горячим супом здесь питают людей каждый день.

‑ Три, четыре стола накрываем. Мы особенно благодарны генералу МЧС Кириллову Геннадию Николаевичу. Наш первый благодетель - российское МЧС: снабдили нас электродвижком, скоро привезут вагончик. В подвале сыро: мужчинам - легче, а для старушек - кошмар. Скоро мы сделаем баню. Государственный бюджет - известно - на восстановление храма дали. Потребуется 600 миллионов рублей. Предложили бригаду, но она запросила по рыночным ценам... Сегодня мы ждем, что МЧС привезет шампуни, средства против насекомых. В Грозном гуманитарная катастрофа...

Руководству боевиков хотелось, чтобы в Чечне была религиозная, этническая война, ‑ говорил батюшка. - Мы не хотим этой войны, новых жертв. Перед приходом российской армии пропагандисты Дудаева распускали слухи, что чеченцев снова начнут выселять. А сегодня русскоязычные взбудоражены. С ними те же спецпропагандисты ведут разговоры: «Вот погодите... Ваши уйдут - мы вас будем через сито просеивать»...

С видимой болью отец Анатолий говорил о наших военнопленных, к которым во дворец Дудаева его однажды пустили.

Сорок российских пленных - из них семь офицеров - встретили православного священника с надеждой.

‑ Я не мог им дать никаких гарантий, - сказал батюшка. - Хотя полевые командиры обещали, что будут относиться к пленным, как положено. Я хотел поддержать верующих, спросил: «Желает ли кто принять таинство?» Офицеры исповедовались и причастились... Юноша-танкист рассказал, что его экипаж, входя в Грозный, имел задачу - проехать, встать на перекрестке и ждать команду, а их на поражение... Мир всегда лучше войны...

Когда я спросил отца Анатолия: «Почему храм Михаила Архангела сгорел?», ‑ он ответил: «На все воля Божия. Так Господу было угодно по нашим грехам». Попрощавшись, батюшка покинул меня.

В храм вошли двое солдат: зажгли свечи, приложились к иконам. Один с заживающими ожогами на лице глядел на образа с детской надеждой. Рядовые 324-го мотострелкового полка, возвращаясь в Шали, имели мало времени на молитву. Осталась в памяти их светлая вера, что Бог и Церковь защитят от дальнейших бед, и что их ждут дома: в Иркутской области и Воронеже.

В храме Михаила Архангела я понял - зачем я тут... Я прилетел в Грозный в поисках смысла жизни, растоптанный 1991 годом, очередным ломанием хребта страны о ельцинское колено, раненый разрушением нравственного мира России. Я искал виноватых в Америке и Кремле, а здесь, в храме, люди брали всю вину на себя, утешаясь в покаянии, искренне считая, что суд Божий уже идет.

Все подготовленные заранее вопросы, вглядываясь в умиротворенное лицо батюшки, я забыл, только слушал его: ведь отец Анатолий сразу распознал мои сомнения. Сам священник не боялся скорбей и болезней. Испытания и заботы, которых он переживал множество, не нарушили его душевный покой. Меньше всего в этом море скорбей я ожидал увидеть спокойного, мирного, неунывающего человека - светло-светлого посреди военного мрака. «Среди скорбей должны преобладать радость и любовь». - этим отец Анатолий - живая проповедь - в своем служении руководствовался, чем приносил людям много добра.

Именно отец Анатолий открыл мне, что «черное расположение духа бросает тень на все окружающее, и тогда от нас веет ледяным холодом».

Благочинный церквей Чеченской Республики, настоятель храма Михаила Архангела считал заботу о себе и своих невзгодах - оковами и своим личным примером убеждал, что в сегодняшней нравственной битве прежде всего надо забыть о себе. Освободиться от самого себя в его понимании означало скинуть с ног парализующие путы себялюбия.

‑ Научитесь молиться за других, ‑ сказал он мне на прощание, ‑ более, чем вы, страждущих.

По дороге обратно, в аэропорт Северный, среди развалин, под защиту недремлющего ока федеральных сил, я со стыдом вспоминал, как безмятежно встречал новый 1995 год, а после часа ночи вышел в пустой коридор, прижался горячим лбом к холодным корешкам книг и, вдруг что-то почувствовав, разрыдался.

Не решаясь спросить батюшку: «Возможно ли обострение обстановки на Пасху», ‑ в палатке пресс-центра я снова услышал, что в Светлое Христово Воскресение боевики обещают кровопролитие.

Двадцать второго апреля я снова был на чисто выметенном церковном дворе. В этот праздничный день офицеры МЧС привезли вместительный резервуар для питьевой воды, на котором была табличка «Употреблять после кипячения».

Вдоль расставленных столов на скамейках ожидали службу погруженные в себя горожане. Рядом сидел недавно освобожденный из плена грозненец Александр.

«Жена и дочь убиты, ‑ говорил он. - Ногу в плену, развлекаясь, ичкерийцы проткнули кинжалом... Документов нет». Рядом с нами прошел друг детства Александра, не узнал его, а Саша, униженный сегодняшним положением, не смог окликнуть знакомого.

Женщины на скамейках делились друг с другом:

‑ В поселке Калинина стреляли всю ночь. С чердака дома стреляют, ходят по ступенькам и под ногами боевиков страшно хрустит стекло... Мы не могли придти сюда в вербное воскресение - стреляли... С 5-го января по 18 февраля я жила у подруги-прихожанки, ели картошку и сухари... Российские солдаты подарили нам печку-буржуйку...И зачем зимой война?... Когда войска вошли, я из подвала выползла, мне солдат кричит: «Бабуля, Вы откуда? Вы живые?...» Черноречье взяла морская пехота, слышу во дворе: «Валя, Валя?» С четвертого этажа выглядываю, девочка с соседнего балкона глядит вниз и кричит солдату: «Вовка, это ты?» Влюбленные встретились. Болезный вопрос - все православные кладбища заминированы... Солдаты для чего приехали? Разминируют... Я так плакала, что угробили нашу церковь. Только здесь и утешение. Наши хоть батюшки живы... Ну, слава Богу, есть куда прийти...

Из разговоров перед службой я узнал, что отец Анатолий родом из Кирова, что он заботливый отец: детей у него - мальчик и девочка, а супруга, матушка Люба, приезжая, всегда везет с собой, то белье для пожилых женщин, то лекарства. И когда за общей трапезой старушки вдруг начинают ссориться, батюшка сразу начинает петь «Отче наш», возобновляя молитву до тех пор, пока за столом не умиротворятся...

В одиннадцатом часу вечера тишину порвала бешеная стрельба. Это на «Минутке» подвергли обстрелу дальневосточных собровцев. В ходе боя погиб лейтенант Николай Перьков. Через двое суток во дворе ГУОШа я видел его изрешеченный пулями «Уаз», усыпанный красными маками.

На Пасху храм Михаила Архангела охраняли бойцы 1-го полка ОДОН внутренних войск МВД России - бывшей дивизии Ф.Э.Дзержинского. Окружающие церковь развалины казались безжизненными. Ни огонька. От тревожного ожидания военнослужащим можно было освободиться только в церкви, но на службе среди двухсот тридцати четырех прихожан стояли только пять казаков в камуфлированных телогрейках и форменных шароварах с красными лампасами, безоружные. За голенищами начищенных сапог ногайки.

Единство паствы в молитве ошеломило... На изломах истории русские всегда нуждались в подкреплении духа, и во все времена лечили душу в православных храмах.

С началом крестного хода я впервые увидел, что такое самопожертвование. Горение свечей высветило, что спинами к нам, прикрывая собой поющих «Христос воскресе из мертвых», стоят офицеры и бойцы, держа в прицеле автоматов зияющие пустоты смертоносных развалин. Начал шарить по стенам домов прожектор «луна», приведенный в действие бэтээрщиком, которому тут же громогласно приказали выключиться. В эти минуты стало особенно ясно, что же такое «смертью смерть поправ».

Острыми клыками дыбились над крестным ходом разрушенные строения, живые огоньки свечей отпугивали тьму, многоголосое нестройное пение заглушало далекий пулеметный гомон. Страждущих вели за собой двое пастырей: отцы Анатолий и Александр, примеренные со всеми, молитвы которых каждый раз были живой беседой с Богом, а повседневное служение в отравленном гордыней Грозном лучшей, умножающей веру, проповедью...

Уезжая после трех часов ночи, я видел, как отец Анатолий дарит иконки детишкам, наголо стриженным, одинаково по-приютски одетым, радостно улыбающимся...

На Пасху ожесточенные бои шли в Гудермесе... Под Аллероем, попав в засаду, погибли уфимские собровцы и военнослужащие Калачевской бригады ВВ... Выручая их, в бой пошли десантники и бойцы ОДОНа. По Грозному в сторону Северного прошел Камаз с телами погибших, усыпанный цветами.

В храме Михаила Архангела солдаты и офицеры федеральных сил, милиционеры крестились все чаще. Батюшек приглашали в подразделения, где бойцы принимали крещение взводами и ротами. Лишенные духовного смысла на гражданке, российские парни обрели его на войне. Для всех командированных в Чечню, все там происходящее становилось понятным быстро. Угрожавший России сепаратизм локализовали в границах Ичкерии, в зоне ответственности частей и отрядов днем уголовный беспредел стихал. Ночью «волки, шакалы и крысы» продолжали убивать безоружных, обстреливали российские блок-посты и комендатуры, с восходом солнца отсыпаясь на конспиративных квартирах и в схронах.

В сентябре 1995 года в Ханкале я стоял перед генерал-майором ВВ, представляясь по случаю начала очередной командировки. Внимательно изучив удостоверение газетчика МВД России, генерал сказал:

‑ Я вас знаю. Вы писали о грозненской церкви. Священник Анатолий Чистоусов такого внимания не заслуживает. Он отказался помогать нам.

Мне было далеко за сорок, и я понял содержание неудовольствия генерала. Отец Анатолий не пошел на вербовку специальной службы...

И я ответил:

‑ Настоятель храма Михаила Архангела поступил совершенно правильно.

‑ Вы что себе позволяете, ‑ вскипел генерал-майор. - Смирно!

Мне, гражданскому человеку, оставалось, не попрощавшись, выйти из помещения специалистов по работе с личным составом.

В сентябре 1995 года отец Анатолий был озабочен подготовкой храма к зиме. Сумма, необходимая для архитектурного восстановления, поражала воображения и настоятель думал обратиться в Москву.

Первоначальные работы в бывшем административном здании вела бригада строителей-армян: немногословных, сосредоточенных. Отец Анатолий знал, что Яндарбиев объявил командированных в Чечню строителей врагами нации, объясняя, что новое строительство закрепляет присутствие Российских Вооруженных Сил в Ичкерии, и священника беспокоила безопасность рабочих: охрана выставлялась в церкви только по большим праздникам.

На время ремонта отец Анатолий перешел в палатку, рядом с которой МЧС развернул вместительный помывочный пункт. Настоятель радовался: теперь его паства чувствовала себя защищенней: горячая вода в Грозном была на вес золота. Война - это прежде всего мутный запах немытых тел, который в храме с началом осени исчез.

Комендатура аэропорта «Северный», четвертая комендатура стабильно помогали приходу продуктами.

С момента назначения отца Анатолия Чистоусова благочинным церквей Чеченской Республики, его не оставляли без внимания. Боевиков раздражало, что в храме Михаила Архангела крестят, а значит и благословляют военнослужащих. Им не нравилось, что в храме сосредотачивается много людей. Ичкерийской стороне хотелось, чтобы русскоязычное население в страхе покидало Чечню, а оно черпало духовные силы в церкви, где появился еще один священник - отец Владимир Леонов - выпускник Донецкого университета.

Отцу Анатолию угрожали... Его мучило, как менялись люди, что открылось, когда он стал настоятелем. Смысл обстановки тонко расшифровывал пономарь Николай Денисович Жученко. «Будем, как дети, ибо их есть царство небесное», ‑ говорил он отцу Анатолию. В самые тревожные, ответственные моменты он мог сказать: «По примеру Господа надо действовать» ‑ и правда легко открывалась. В одну из совместных поездок в Ставрополь их машину остановили два чеченских бандита. Скоро стало понятно, что наступили последние минуты жизни, и отец Анатолий с божьей помощью отрезвил преступников одним вопросом: «Неужели вам не страшно убивать священника?»

Вменяемых боевиков становилось все меньше. Первыми из них погибли романтики, слепо верящие в революционные преобразования. На их место пришли наемники, которых оплачивали международные террористические центры. Их главной задачей стал Джихад!

В православных храмах Чечни молились о мире. Оправдываясь, чеченцы говорили русским соседям, что воюют не за Дудаева, а мстят за убитых.

Руководство Ичкерии умело возбуждало национальную нетерпимость. Отец Анатолий знал меру опасности своего служения, но никогда не говорил об этом. Его окормлялаСтавропольская Епархия, благословения митрополита Гедеона, старца Кирилла Павлова возвышали душу.

В январе 1996 года внимание мировой общественности снова сосредоточилось на Чечне: банда полевого командира Радуева совершила налет на Кизляр, российские спецназовцы штурмовали село Первомайское. Противостоящие силы понесли потери убитыми, пленными. В Турции агенты Басаева захватили российский теплоход «Аврасия», в Грозном сам Басаев взял в заложники волгодонских строителей...

Двадцать восьмого января из храма Михаила Архангела в Урус-Мартан на встречу с Ахмедом Закаевым, отвечающим у Дудаева за связь с религиозными организациями, на машине ВАЗ-21213 выехали представитель Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии отец Сергий Жигулин и благочинный церквей Чеченской Республики отец Анатолий Чистоусов. Штатный водитель церкви, боясь за жизнь, отказался сесть за руль. Машину вел отец Анатолий....

За час до выезда от отца Симеона - прозорливого старца, иеросхимонаха, о жизни которого в Грозном знали единицы, пришла женщина и передала от него, чтобы отец Анатолий немедленно уехал в Ставрополь - к матушке, так как находится в большой опасности. Но батюшка не мог оставить командированного из Москвы ответственного служителя Церкви: в Урус-Мартане надо было выяснить судьбу пропавшего без вести российского солдата, о судьбе которого беспокоился Святейший Патриарх Алексий II.

Встреча с Закаевым состоялась. На обратной дороге русских священников захватили боевики. Газета «Московские новости» (N 6(821) в феврале 1996 года писала: «...По словам главы урус-мартановского района Юсупа Эльмурзаева, многие косвенные обстоятельства свидетельствуют о причастности к этой акции Ахмеда Закаева. Например, то, что священников видели вместе с ним несколько дней спустя - они проезжали на одной машине». Арест священников был санкционирован на самом высоком уровне, о чем свидетельствует, что первые четыре дня плена отца Анатолия допрашивал прокурор Ичкерии, а потом начальник особого отдела.

Пленных священников подвергли пыткам. Отцу Анатолию Чистоусову кощунственно вменяли, что он резидент российской разведки, что он водил на штурм дворца Дудаева боевые подразделения, допытывались - воевал ли он в Афганистане? Предлагали принять ислам. Пройдя через страшные истязания, православные священники, выстояв, не оклеветали себя.

Потерявшего способность ходить, изувеченного отца Анатолия носил на допросы пленный мулла: таков был дьявольский приказ палачей. Им казалось, что они унижают представителей двух великих религий. В то время, как высота их духовного подвига все более возрастала.

Противостоять мучениям ичкерийского плена, удержать в себе Бога, мог только богатырь духа, подлинный воин Христов. В Старом Ачхое, зловещем концентрационном лагере Департамента государственной безопасности Ичкерии, на кольях торчали отрубленные головы российских офицеров и солдат... Было от чего ужаснуться, потерять себя, как личность, распасться на молекулы. В застенках ичкерийского гестапо отец Анатолий Чистоусов молился: «Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят», утешаясь: «Христос пострадал, и мы должны страдать». Священник верил, что его душа никогда не расстанется с Богом.

Отца Анатолия расстреляли. Факт его насильственной гибели подтвержден документом Ичкерийской госбезопасности, где сказано:

«Составлен Акт от 14.02.96 г. в крепости - Старый Ачхой.

Акт подписали:

1. Комиссар СБ при Президенте ЧРИ: А.Жаниев

2. Командир группы захвата СБ М.Сосуркаев

3. Сотрудник при СБ И.Жалаев

4. Военный прокурор ЧРИ Н.Мжалиев».

Благочинного церквей Чеченской Республики, настоятеля храма Михаила Архангела отца Анатолия Чистоусова погубила официальная власть Дудаева. Палачи даже сделали фотографию: окровавленный батюшка лежит неглубоко в земле. Подрясник и одеяло, в которое завернуто тело, тоже в кровавых пятнах.

Когда священника закопали, над его могилкой боевики сделали чистилку для обуви.

Отца Сергия Жигулина чудом спасли, обменяв на Мусу Идигова - начальника охраны Дудаева. Останки отца Анатолия, при всех усилиях, не найдены.

Встречаясь с матушкой Любовью Чистоусовой, архимандрит Троице-Сергиевой Лавры отец Кирилл (Павлов) с болью поведал ей, что на теле убиенного батюшки двадцать две раны.

Пресветлому образу отца Анатолия молятся православные российские люди. И он, мученик, всегда молится за нас.

Виталий Николаевич Носков , военный корреспондент

Священник Анатолий Чистоусов (1953‑1996). Родился в г. Кирове (Вятке) в 1953 г. окончил военное училище штурманов ВВС и педагогический институт. Проходил службу офицером-воспитателем в одном из военных училищ г. Ставрополя. В 1990 г. стал прихожанином Крестовоздвиженского храма г. Ставрополя. В 1993 г. уволился из Вооруженных сил в звании майора. Проходил алтарно-клиросное служение в Крестовоздвиженском храме. 18 марта 1994 г. митрополитом Гедеоном рукоположен в сан диакона. 20 марта 1994 г. - в сан иерея. 21 марта 1994 г. направлен в распоряжение благочинного православных церквей Чеченской республики, где нес пастырское послушание в храме Михаила Архангела в г. Грозном. В декабре 1994 г. оказался в эпицентре боев в г. Грозном, но не оставил прихожан и пастырского служения. 15 марта 1995 г. назначен настоятелем Михаило-Архангельского храма г. Грозного и благочинным православных церквей Чеченской республики. 13 декабря 1995 г. митрополит Ставропольский и Бакинский Гедеон возложил на о. Анатолия камилавку - награду за героическое служение в огнедышащем Грозном. 29 января 1996 г. вместе с протоиереем Сергием Жигулиным был захвачен боевиками и помещен в концлагерь в селении Старый Ачхой. Подвергался пыткам и избиениям. 14 февраля 1996 г. принял мученическую кончину в чеченском плену.

Прихожане спешат на службу в разрушенном Грозном

О.Анатолий Чистоусов

О.Анатолий в храме Архангела Михаила

Обратимся прежде всего к воспоминаниям митрополита Ставропольского Гедеона (Докукина): «В двадцатых числах января 1996 года в Грозный прибыл сотрудник Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата протоиерей Сергий Жигулин. 29 января он и отец Анатолий Чистоусов направились в Урус-Мартан, чтобы выполнить поручение Святейшего Патриарха Алексия II. На обратном пути их схватили дудаевские боевики».

Отца Сергия удалось освободить. От него стало известно, как мужественно держался протоиерей Анатолий. После очередного допроса отец Анатолий сказал: «Слушай, брат, ведь это счастье — пострадать за Христа, умереть с Его именем на устах». Обоих священников пытали. Отцу Сергию Жигулину сломали правую руку, несколько ребер; его били кнутом, не давали пить, держали полураздетым на морозе.

Митрополит Гедеон рассказывает: «Впервые я увидел Анатолия Чистоусова в 1992 году. На прием ко мне пришел майор ВВС. Несмотря на его погоны и “замполитскую” должность (он был заместителем командира по воспитательной работе в летном училище), я сразу почувствовал, что вера для него — глубокий и осознанный выбор зрелого человека. О многом мы говорили с ним в тот раз, по-своему, это была исповедь. Он рассказывал о своей жизни, об искреннем желании послужить Церкви в священном сане. Видя серьезность его намерений, я благословил Анатолия посещать богослужения в Крестовоздвиженском храме города Ставрополя, незадолго до того возвращенном нашей епархии после трех десятилетий запустения.

Со дня нашей встречи Анатолий постоянно, насколько позволяла работа, приходил в храм, молился, исповедовался, причащался и помогал в алтаре и на клиросе. В 1993 году по моему благословению Анатолий подал рапорт об увольнении из Вооруженных сил и уже полностью отдал себя Церкви. 18 марта 1994 года я рукоположил его в сан диакона, а 20 марта — во священника. Перед хиротонией я спросил Анатолия:

— А если пошлют туда, где неспокойно, где опасно, — пойдешь?

Он спокойно и твердо ответил:

— Куда благословите, Владыка, туда и пойду. Никакие земные обстоятельства мне не страшны.

На следующий день он получил свое первое назначение — был направлен в распоряжение благочинного церквей Чечни. В декабре 1994 года там начались широкомасштабные военные действия. Храм оказался в эпицентре боев, несколько снарядов попало в него, был разрушен второй этаж церковного дома. Но богослужения продолжались — теперь уже в подвале. Среди пуль и снарядов отец Анатолий шел к солдатам, к находившимся в подвалах домов жителям города: исповедовал, причащал, крестил. Его подрясник был прострелен в нескольких местах, но он вновь и вновь шел к тем, кто ждал его. Вскоре после начала боевых действий отец Анатолий оказался единственным православным священником в Грозном. 15 марта 1995 года я назначил отца Анатолия настоятелем Михаило-Архангельского храма и благочинным церквей Чечни». Отец Анатолий оказался единственным священником в Грозном, потому что настоятель и благочинный, как только опасность стала слишком серьезной, покинул город, храм и свою паству.

В ответ на телеграмму митрополита Гедеона президенту Чеченской республики Зелимхану Яндарбиеву 8 февраля 1999 года из Северо-Кавказского регионального управления по борьбе с организованной преступностью при ГУБОП МВД России пришло следующее сообщение: «По имеющейся информации Чистоусов А. И., 1953 г.р., действительно похищен в январе 1996 г. в Урус-Мартановском районе ЧРИ. Инициатором и одним из исполнителей похищения его и о. Сергия Жигулина является Закаев Ахмед Халидович, 1956 г.р., бывший работник Министерства культуры, помощник Президента ЧРИ З.Яндарбиева. Впоследствии, по указанию А.Закаева, о.Анатолий был расстрелян и захоронен на западной окраине пос. Красноармейский, Урус-Мартановского района ЧРИ».

Мы видим знакомую из церковной жизни историю. Благодать Божия побуждает Анатолия Чистоусова оставить успешную военную карьеру ради смиренного и небезопасного служения Церкви. На память невольно приходят образы трех офицеров из Нового Завета: сотника, умоляющего Господа об исцелении своего слуги, Корнилия-сотника, через которого начался решительный поворот к христианской вере всего языческого мира, и сотника, исповедавшего Распятого Сыном Божиим. Когда у людей военной профессии есть хотя бы капля благочестия, оттого что вся жизнь их сопряжена с опасностью и со служением другим, Господь через эту каплю веры может совершать великое. Есть понятие «воинский долг», и это понятие должно быть также одним из главных для воинов Христовых. Все лучшее, что есть на земле, существует для возведения к небесному. В эту зиму в плену на Кавказе, который так богат виноградниками, отец Анатолий Чистоусов, глядя на них, не раз, наверное, вспоминал слово Христово: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5). Но что значит пребывать в Господе? Что пережил отец Анатолий, находясь в плену прежде мученической кончины? Существует некий непреложный духовный закон, общий для всех. Когда в сердце благодать, Сам Господь как будто несет нас на руках через все преграды. Но наступает время, когда благодать как будто оставляет нас, и мы должны идти сами. Потому наше слово сегодня и всегда — о верности долгу.

Нелегко во все дни быть христианином на подлинной глубине. Вера во Христа не устраняет искушений и даже может вызывать уныние, потому что крест иногда кажется слишком тяжелым. Как свидетельствует жизнь, тех, кто пребывает в Господе, Он очищает многими скорбями, чтобы они принесли много плода, а тех, кто бесплоден, Он отсекает и бросает в огонь. Каждый христианин неизбежно проходит через испытания. Но это не просто переход, это время принесения плодов. Когда наступает зима, нет побегов, и виноградная лоза, кажется, остается одна. Как жить Христом, если зима не кончается? Как сохранить свою душу в течение столь долгого времени? Как жить по-христиански, когда нет уверенности, что именно здесь ты должен умереть ради любви ко Христу? Как пройти через всю эту долгую зиму? Ветви отсечены, остается только лоза. Вот момент, когда надо забыть о себе и думать только о Христе. Зима долга, надо научиться жить среди зимы. Не надо двигаться — тем более, что возможности передвижения внезапно становятся предельно ограниченными. Надо просто занимать место, которое тебе сейчас дано. Но что делать на этом месте? Как всегда, исполнять свой долг.

Христианский долг — не железный ошейник, которым ты прикован к стене, напротив, это последнее прибежище свободы. Когда наступают такие испытания, когда не только тело, но и сердце кровоточит, когда уходят силы, когда подступает уныние, — последнее прибежище, целительный источник — долг. В этот час надо молиться Господу. Пусть Лик Его как солнце среди ночи, кажется, навсегда сокрылся: «Достойное по делам моим приемлю. Господи, Ты не любишь больше меня, но я Тебя по-прежнему люблю». Долг — конечная цель, ослепляющая так, что ничего не видно, любовь, которая не умеет больше любить. Долг — это оружие, это вызов окружающему мраку, это прежде всего последная глубина смирения. Господи, Ты не хочешь больше, чтобы я служил Тебе моей радостью, моим вдохновением, моими дарованиями. Но я все равно буду служить Тебе — Твоей силой Тебе — и результат будет не мой, а Твой. Да, среди этого сражения в последнем окопе любви Христос, может показаться, не положил основания. Но мы будем верить Ему, и верность нашему долгу достигнет Его.

Есть долг и долг, как есть любовь и любовь. Сегодня все меньше говорят о долге, потому что думают, что он слишком далек от любви. На самом деле все иначе. Единственная сила, которая может освободить нас от служения долга, — это любовь. Не существует другой силы. Только любовь, рождающаяся из подлинного смирения, соединяет ветви с лозой. С лозой и друг с другом. Мы все можем жить только этой силой. Вот почему долг любви не должен разделять Христа, моего ближнего и меня. Обрабатывая лозу своей души, работники виноградника — Церкви Христовой — обрабатывают также лозу ближнего. Они не могут обрабатывать одно без другого. Потому между ними не может быть соперничества. Если одна гроздь говорит другой: «Не заслоняй мне моего солнца», то и она будет наказана червяками и гниением. «Сумерки долга», о которых с такой тревогой и не без причины говорят сегодня повсюду, это также сумерки солнца любви, ибо мир вступает в полдень индивидуализма. Индивидуализм — раковая болезнь современной ментальности, в том числе христианской, даже иногда очень благочестивой: каждая гроздь — для себя, а виноградарь — для всех. Какое заблуждение! Индивидуализм — враг! Он вызывает самое большое уныние в мире — в том числе в дружбе, в браке, в церковном служении, в апостольстве. Чтобы радостно освободиться от некоего долга, индивидуализм роет яму для любви. И становится предательством. Благочинный храмов города Грозного, оставивший опасное место, открыл для врага брешь в крепости Церкви. Но тотчас на это место встал другой воин Христов, воспринявший, как в истории сорока севастийских мучеников, венец небесной победы.

Никогда не бывает все безнадежно, ибо Господь — в винограднике. Его работники имеют ключи к вину, то есть к крови, истекающей из этого виноградника. Это вино, к которому мы имеем доступ, — вино Христовой любви. Эта кровь, сочащаяся из точила, прежде всего не наша, а Христова. Любовь Христова давит нас, если мы виноградные грозди, по образу, данному Им. Христос был первым в Своей давильне бесконечной любви, возводящей ко Кресту. Здесь — единственный выход к нашим испытаниям, к нашему долгу, единственная крепость нашей любви: быть всегда привитыми ко Христу, даже во время сокрушительных бурь апокалиптической зимы и сбора винограда. В этом суть — и в жизни, и в смерти, и в благодатной вечности — всегда пребывать в Нем.

Краткий очерк военного корреспондента Виталия Николаевича Носкова. Часть первая

"В апреле 1995 года в Грозном я впервые встретился с офицерами Уфимского СОБРА. Они только что вышли из тяжелого боя, понесли потери. С того времени Уфа - город дорогих для меня людей, подлинных патриотов Отечества В марте 1996 года еще одна встреча в Грозном и снова в трагических обстоятельствах... Офицеры-спецназовцы Башкирии всегда на передовой, и для меня большая ответственность, что на сайте "Православные лики России" представлен мой очерк об отце Анатолии Чистоусове, который благословлял на мир и нравственную победу над злом воинов Башкортостана".

Виталий Носков, секретарь правления Союза писателей России, лауреат Всероссийской литературной премии "Сталинград"

Священник Анатолий Чистоусов

Родился в г. Кирове (Вятке) в 1953 г. окончил военное училище штурманов ВВС и педагогический институт. Проходил службу офицером-воспитателем в одном из военных училищ г. Ставрополя.

В 1990 г. стал прихожанином Крестовоздвиженского храма г. Ставрополя.

В 1993 г. уволился из Вооруженных сил в звании майора. Проходил алтарно-клиросное служение в Крестовоздвиженском храме.

21 марта 1994 г. направлен в распоряжение благочинного православных церквей Чеченской республики, где нес пастырское послушание в храме Михаила-Архангела в г. Грозном.

В декабре 1994 г. оказался в эпицентре боев в г. Грозном, но не оставил прихожан и пастырского служения.

15 марта 1995 г. назначен настоятелем Михаило-Архангельского храма г. Грозного и благочинным православных церквей Чеченской республики.

13 декабря 1995 г. митрополит Ставропольский и Бакинский Гедеон возложил на о. Анатолия камилавку - награду за героическое служение в огнедышащем Грозном.

29 января 1996 г. вместе с протоиереем Сергием Жигулиным был захвачен боевиками и помещен в концлагерь в селении Старый Ачхой. Подвергался пыткам и избиениям.

Неужели вам не страшно убивать священника

Бесстрастная видеокамера зафиксировала, как в городе Грозном отряд чеченских боевиков выдвигается в сторону моста через Сунжу и попадает под огонь минометов. Грязно-желтые вспышки разрывов на проспекте Ленина ошеломляют чеченцев. И, развернувшись, они бегут, тяжело топая, в сторону православного храма Михаила Архангела, где уже спасается немало других дудаевцев.

Напротив церкви к стенам невысоких домов жмутся боевики… Видеокамера скользит по лицам уставших от быстрого бега чеченцев… Кто-то устало падает в трофейное кресло. Под ногами боевиков в стеклянных банках зимней заготовки соленья, стаканы, початая бутылка водки…

Водку не снимай! - раздается в кадре командный голос.

В дни и ночи самых ожесточенных боев за Грозный в декабре 1994-го, в январе 1995 года нанесенный на артиллерийские карты храм Михаила Архангела обстрелам не подвергался. Обрабатывали территорию вблизи него. Разведка знала, где ищут укрытия дудаевцы. В храм чеченцы не заходили: вера не позволяла.

Один снаряд, отрекошетив, взорвался на втором этаже церковного помещения, кто-то из дудаевцев бросил в окно этого административного дома гранату. Двадцать шестого января 1995 года, оставляя центр города, боевики в два часа дня несколько раз прошлись трассерами по церковному куполу и храм запылал. Благочинный церквей Чеченской Республики, настоятель храма Михаила Архангела отец Анатолий Чистоусов успел спасти только серебряные сосуды и несколько икон. На пожаре пострадали трое мирян - пролили кровь за Господа.

Храм, который в Грозном называли «солдатским», «красным», сгорел в сто три года. Рядом с красной церковью до революции 1917 года хоронили российских воинов. В советское время их могильными плитами выстлали часть проспекта имени Ленина.

В горящем, разрушаемом городе храм оставался островком, где каждый день молились о ниспослании мира. Этот церковный корабль жил по строгому уставу. Благословение и послушание - вот что спасало православных молитвенников. Настоятель храма отец Анатолий Чистоусов служил, как положено Христову воину, и Господь помогал.

Когда благочинный церквей Чеченской Республики о. Петр Нецветаев тяжело заболел, отец Анатолий заботился о нем, а потом обратился к полевым командирам с просьбой не препятствовать выезду Нецветаева с территории, подконтрольной дудаевцам. Прощаясь с отцом Анатолием, благочинный в тревоге за него сказал: «Езжай со мной»… На что Чистоусов ответил: «Как же я уеду? Люди здесь»…

Отец Анатолий ушел от обыкновенной жизни в 1994 году. Желание стать священником окрепло в нем после встречи с отцом Александром Фисуном в Ставрополе. В тот момент жизни майор Анатолий Иванович Чистоусов служил курсовым воспитателем в Ставропольском высшем военном училище летчиков и штурманов ПВО. За плечами были кировский механико-технологический техникум, Даугавпилское авиационное училище, диплом историка пединститута.… И как вспоминает отец Александр: «Майор Чистоусов шел на работу первым, а за зарплатой последним, и еще была ежедневная потребность в молитве».

Мысли и чувства о перемене жизни крепли день ото дня, и отец Александр Фисун, духовник воцерковленного Анатолия Ивановича, испросил для него в Троице-Сергиевой лавре заочное благословение у знаменитого духовными подвигами архимандрита Кирилла Павлова. Духовным зрением старец увидел перед собой абсолютно смиренного человека, обладающего божьим даром верить, талант души которого мог раскрыться только в лоне Русской православной церкви. С этого дня в жизни офицера российской армии Чистоусова все происходило только по благословению старца Кирилла.

Шестнадцатого марта 1994 года Анатолий Иванович стал дьяконом, 19 марта его рукоположили в священники, а 20 марта митрополит Ставропольский и Бакинский Гедеон направил отца Анатолия в Грозный. Он уехал в столицу Ичкерии, зная, что верующий только с Господом и все на земле совершается по воле Божьей.

Став священником, отец Анатолий не переменился. Смирение помогло освоить сложную науку пастыря. Он неустанно учился, и талант его души открылся во всей красе. К отцу Анатолию потянулись люди. Он знал, что офицер для солдата - это образ Родины, а для страждущего народа во все времена православный священник представлял всю церковь Христову. Для грешного недосягаемо, но вера обязывала к такой высоте служения. Отец Анатолий в Грозном часто исповедовался и навсегда утратил способность к конфликтам.

Озлобление в Чечне повсеместно возрастало. В своих правительственных документах руководство Ичкерии декларировало мир и дружбу народов. На деле процветали сепаратизм, воинствующий национализм. Русские в Грозном все чаще слышали: «Вас надо выселить на необитаемый остров!» или «Не уезжайте! Нам нужны рабы и проститутки!» Отец Анатолий понимал, что Чечня многолика. Безвластие привело к криминальному хаосу, которому честные люди не могли противостоять. «Как мы любили свой город! И во что он превратился…, говорили грозненцы на церковном дворе. - Пока Горбачев не встал на пост, все было хорошо! - вспоминали. - Теперь нас убивают по одиночке… Многие поменялись, как хамелеоны, рассуждали. - Чеченская молодежь избалована на деньгах, живет по принципу: «Ты умрешь сегодня, я умру завтра» но приходили к общему мнению, что чеченцы, если в подъезде живут русские старики, им обязательно помогут»… Общим мнением было, что те из нохчей, кого выселяли 23 февраля 1944 года, ненавистью к России не страдают…

Первыми спецпропагандисты Дудаева разложили молодежь. Правоохранительные органы Ичкерии бездействовали. Все решало: с кем ты, чеченец, с Богом или дьяволом?

Прихожане храма Михаила Архангела в Грозном искали ответа на вопросы: «Почему в 1992 году российская армия ушла из Чечни, оставив здесь горы оружия, склады с боеприпасами, танки и артиллерию? Почему русских убивают тысячами, изгоняют десятками тысяч, а российское правительство и Президент делают вид, что ничего страшного в Ичкерии не происходит?» Особенным истязаниям подвергались девочки-подростки, девушки, молодые женщины, даже старушки. Русская православная церковь Михаила Архангела могла утонуть в слезах. И на все жгучие вопросы причта искали ответ грозненские священники - отцы Петр Нецветаев, Александр Смывин, Анатолий Чистоусов.

После вынужденной эвакуации отца Петра, благочинным стал отец Анатолий. После пожара, уничтожившего храм, молились в подвале поврежденного административного здания. Днем и ночью церковный двор, подвал и уцелевшее пространство заполнялись людьми. Многие прихожане оставались надолго… Есть видеокадры, на которых две рыдающие, согбенные от ужаса пожилые женщины, бьют слабыми кулачками в закрытые, простреленные ворота церковной ограды. Все страждущие здесь, - сказал мне в апреле 1995 года отец Анатолий. - И мусульмане приходят…

В январе 1995 года грозненцы пробирались в храм под перекрестным огнем - за божьей помощью, водой и хлебом.

В середине февраля отца Анатолия снял на видеокамеру пятигорчанин Александр Кузнецов. Объединенная группа казаков пятигорского отдела Терского казачьего войска и станицы Гулькевичи Кубанского войска доставили в храм Михаила Архангела три Камаза с продовольствием - братскую помощь.

…В облике отца Анатолия неизжитая боль, смирение и вера в лучшее, голос ровен, тих, никакой патетики, только внутренний свет:

Сотни старцев, детей, женщин сидят в подвалах, - сказал на камеру батюшка. - По полтора месяца они не видят белого света - голодные, холодные. Как они питаются - только одному Господу известно. Нашим прихожанам и тем, кто приходит в храм, мы никому не отказываем, стараемся обогреть, поддержать продуктами питания и словом. Мы очень благодарны всем, кто оказывает нам посильную помощь. Особенно казачеству хотелось бы выразить благодарность за то, что как-то по-отечески и по-христиански отнеслись к нашим чаяниям. Милость Божья: нежданно, нагадано Господь послал нам такую помощь - три больших Камаза, полностью груженых продуктами. Для всех страждущих это большая помощь. Спаси Господи. Спасибо Вам за все…

В январе 1995 года в разгар боев, когда в храме запас продуктов иссяк, отец Анатолий во спасение многих, обратился к мулле. И мусульмане тогда по-соседски добром ответили православным. Пастве и священникам удалось избежать голода. «Мы - перегретый народ», - сказала мне в Грозном чеченка - жена преподавателя университета, ненавистница Дудаева.

В Чечне над каждым летал ангел смерти, и отец Анатолий относился к чеченцам с состраданием. В годы ичкерийской смуты одни из них могли удивить чистотой души, другие - глубиной нравственного падения.

Пришел в храм абхазец-дудаевец, оставил кинжал на ступеньках, помолился и так же тихо исчез. Отец Анатолий видел, как с длинными чехлами в руках приезжают к Дудаеву наемники-снайперы, как город готовят к обороне: оставалось только молиться, чтобы братоубийственный конфликт, подобно цунами, не смел разноплеменной город.

Старец-пономарь Николай Денисович Жученко (он же тайный монах Александр), духовное чадо отца Феодосия Кавказского, рассказывал отцу Анатолию, что в Грозном в 1941 году некий гражданин сказал ему, что суд Божий начнется с храма Михаила Архангела. В 1995 году на въезде в город чья-то безжалостная рука широкой кистью, алыми красками изобразила на видном месте «Добро пожаловать в Ад». В тот год на земле не было более страшного места.

6 февраля в галерее «Соборная» прошел круглый стол, посвященный выходу новой книги известного киевского пастыря-новомученика Анатолия Жураковского «Мы спасаемся Его жизнью». В издание вошли проповеди и избранные статьи отца Анатолия. Большая часть материалов публикуется впервые (по рукописям духовных чад новомученика). По словам директора издательства «Дух і Літера» Константина Сигова, идея издать такую книгу возникла у Магдалины Алексеевны Глаголевой, которую в свое время крестил отец Анатолий.

Священник Анатолий Жураковский (1898-1937) - новомученик, богослов, духовный писатель. Его творческое наследие малоизвестно, но остается актуальным и сегодня. Он был учеником выдающихся киевских философов и богословов В. В. Зеньковского, В. И. Экземплярского и П. П. Кудрявцева, активным деятелем Киевского религиозно-философского общества.

В разгар большевистских гонений на Церковь Анатолий Жураковский принял священный сан и основал молодежную общину, которую по интенсивности духовной жизни и значению для общества сравнивали с московской общиной священников Алексея и Сергия Мечевых. После первого ареста и ссылки (1923–1924 гг.) отца Анатолия вновь арестовали в 1930 г. и в 1937 г. Расстреляли в лагере по приговору «тройки».

Участники круглого стола делились своими впечатлениями от знакомства с духовным наследием киевского исповедника веры и размышляли над тем, как в наше время можно последовать его примеру.

Рассказывая об издании, Константин Сигов признался, что, открывая страницы этой книги, нельзя не ощутить прикосновения к огню. Это высочайший уровень не только церковной гомилетики, но и личного свидетельства всей своей жизнью. Очень важно, чтобы эта традиция восстановилась и продолжалась.

Пресс-секретарь Предстоятеля УПЦ протоиерей Георгий Коваленко в своем выступлении высказал мнение о том, что нынешняя ситуация в обществе напоминает времена новомучеников.

«Если тогда зарождался воинствующий атеизм, который только начинал действовать и достиг своего апогея в 30‑ е годы XX в., то сейчас мы также видим, как вокруг зарождается воинствующий секуляризм - новая ипостась атеизма, - сказал отец Георгий. - Ныне слышим голоса, смеющиеся над Церковью, фактически видим стремление вытеснить Церковь на периферию общественной жизни, и иногда христианин уже сегодня должен делать тот выбор, который когда‑ то делали новомученики и исповедники. Имея таких свидетелей и такие примеры реальных людей, живших относительно недавно, мы должны учиться сами и учить своих детей свидетельствовать о Христе, несмотря на ситуацию вокруг нас. И свидетельствовать не только словами, но и жизнью. Потому что очень многие из нас умеют красиво говорить, однако эти слова надо еще и подтверждать своей жизнью».

Настоятель прихода святого Амвросия в Милане иеромонах Амвросий (Макар) призвал последовать примеру новомучеников и «становиться в ряды борцов за правду Божию, за Церковь и духовную жизнь». Неслучайно Господь дал нам этот сонм новомучеников, считает священник, ибо без их помощи и поддержки нам будет очень трудно бороться с секулярным миром.

Презентацию посетила Зинаида Пальян, дочь Магдалины Алексеевны Глаголевой, ознакомившая присутствующих с дневниковыми записями своей бабушки, Татьяны Павловны Глаголевой, жены протоиерея Алексия Глаголева. Присутствующие узнали о том, какие по‑ семейному теплые отношения были в церковной общине отца Анатолия Жураковского.

Главный редактор «Церковной православной газеты» игумен Лонгин (Чернуха) подчеркнул важность изучения наследия одного из наиболее известных киевских исповедников веры XX в., чтобы иметь возможность приобщиться к живому опыту стояния за веру. Игумен Лонгин рассказал, что знакомство с биографией и творчеством отца Анатолия учит нас говорить о Церкви языком, свободным от консерватизма. «Внутри своей общины мы можем общаться, используя архаику. Но, выходя в мир, мы должны понимать, что люди смогут воспринять нашу проповедь только тогда, когда она будет звучать на понятном языке. Проповеди отца Анатолия как раз и написаны языком, не устаревшим и в наше время», - отметил игумен Лонгин.

Во время круглого стола также выступили секретарь Синодального отдела внешних церковных связей УПЦ протоиерей Николай Данилевич, клирик киевского храма во имя священномученика Макария протоиерей Богдан Огульчанский и заместитель председателя Синодального отдела по делам семьи протоиерей Олег Мельничук.

Книгу «Мы спасаемся Его жизнью» можно приобрести в издательстве «Дух і Літера» по адресу: г. Киев, ул. Волошская, 8 / 5, корпус 5, к. 209–211 (тел.: 050–425–60–20, 044–425–60-20).

Олег Карпенко

Cpg-ru.in.ua

Священник Анатолий Жураковский

«Блажени есте, егда поносят вам и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради: радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех» (Мф.5:11-12).

Отца Анатолия Жураковского с детства озарила благодать Божия. Еще мальчиком он возлюбил Бога всей душой. И это было без всякого постороннего (человеческого) вмешательства.

О.Анатолий вышел из среды интеллигенции, родители его были далеки от церкви, даже от веры. К Богу он пришел и начал горячо молиться, видя страдания младшего брата Аркадия, больного туберкулезом, затем - матери, Ольги Васильевны. Мальчик, погружаясь в молитву, в размышления с Богом, отходил от общения с товарищами по детскому возрасту. Об Анатолии Жураковском его отец говорил: «мальчик, думающий думу».

Анатолий Евгеньевич Жураковский родился 4 марта 1897 г. в Москве. В 1911 г., после непродолжительного пребывания в Тифлисе, его семья переезжает в Киев. С отроческих лет он самостоятельно, вопреки желанию родителей, посещает храм, много молится. Еще гимназистом начал изучать святоотеческую литературу, богословие. Под руководством киевских профессоров Василия Васильевича Зеньковского (который читал курс русской философии в Университете), Василия Ильича Экземплярского (курс нравственного богословия в Духовной академии), Петра Павловича Кудрявцева (курс истории философии в КДА) - попадает в Религиозно-философское общество.

По окончании гимназии в 1915 г. Анатолий Жураковский поступает в Киевский университет на историко-филологический факультет, но в 1916 г. его мобилизуют на фронт: при железнодорожном батальоне в организованной для солдат школе он преподает физику и математику. На фронте Анатолий Евгеньевич не оставляет своих занятий богословием. В 1916 г. пишет работу «К вопросу о вечных муках», а в 1917 г. - «Евхаристический канон прежде и теперь», «Тайна любви и таинство брака», которые публикуются в издаваемом В.И.Экземплярским журнале «Христианская мысль».

18 августа 1920 г. в Успенском соборе Киево-Печерской Лавры состоялось его посвящение в иерея. Теперь его жизнь всецело отдана Церкви.

Это был человек горячего сердца, исполненный пламенеющей любовью к Богу и отеческой любовью к своим духовным чадам.

Его служение началось в селе Красногорке под Киевом, в атмосфере взаимной любви с немудрствующими лукаво чадами. Но вышел батюшка из среды интеллигенции, знал все ее сомнения и муки в темном провале безверия. Души, утратившие Бога, падали под тяжестью отчаяния и слепо шли навстречу своей духовной гибели. Душа батюшки рвалась к этим страдающим братьям. И в 1922 г. митрополит Михаил (Ермаков), патриарший экзарх Украины, разрешает ему служить в одной из церквей в Киеве. О.Анатолия перевели в бывшую домовую церквушку при приюте Св.Марии Магдалины на углу Никольско-Ботанической и Паньковской улиц. Сначала он служил почти в пустом храме, куда приходило несколько старушек и девочек из соседских дворов (будущие сестры общины Аня Трофанчук, Ольга и Аня Карпеки). В 1922 г. в общину о.Анатолия пришла Татьяна Павловна Булашевич, моя мама, тогда еще гимназистка. Постепенно образовалась межтерриториальная община, включавшая пожилых людей, отошедших от Церкви и в чем-то разуверившихся, и молодежь. Молодежь изучала богослужение, старалась войти в сердцевину церковной жизни. Профессора Духовной академии В.И.Экземплярский и П.П.Кудрявцев помогали молодым людям понимать прочитанное, учили, как должен вести себя верующий во время Великого Таинства. Для «младших девочек» (был и такой чин в общине) матушка Нина Сергеевна организовала литературный кружок.

Всех знал и любил батюшка. Особенно болело его сердце о молодых, он знал, сколько искушений ожидает юношей и девушек на жизненных перекрестках того периода. Внимательно он всматривается в душу каждого. Каждый любимый, неповторимый. Только бы не сорвался, только бы не отошел от Иисуса Сладчайшего.

Для о.Анатолия община была «большой особой попыткой по-новому, по-небывалому устроить не какой-то уголок в жизни, не какое-то “дело”, но устроить самую жизнь во всем многообразии ее проявлений» (из письма, написанного в 1923 г. из ссылки). Батюшка открывал всем великую тайну Богообщения, красоту пресветлого Православия, привлекая всех к бескровной жертве нашего Спасителя. В церкви не было места для толпы, а было одно молитвенное целое: предстоящий перед престолом, молящийся о всем мире и о каждом батюшка и благоговейные прихожане.

К каждому богослужению готовились как к празднику. О.Анатолий хотел создать общину, где Христос не был бы случайным гостем, а где Ему принадлежало бы все, где все светилось бы Его именем, наполнялось Его благодатью. Особенно благоговейно община готовилась к Литургии. Литургия - общее дело. Все остальные службы лишь этапы пути к Литургии. Бескровная жертва - центр нашей жизни, альфа и омега нашего существования. Вокруг Престола собираются воедино и Небесная Церковь и земная, ангельские чины раскрывают свои лики, земные силы ада отступают перед знамением Распятого за нас и Воскресшего Бога.

О.Анатолий горел, как свеча перед престолом. В марте 1922 г. он выступает на диспуте против теософов, делает доклад «Христос и мы». В мае участвует в грандиозном диспуте на тему: «Наука и религия», проходившем три дня (первый - в актовом зале Университета; второй и третий - в оперном театре). В завершение диспута о.Анатолий, обращаясь к атеистам, сказал: «Вам принадлежит сегодняшний день… может быть, завтрашний… А нам принадлежит Вечность».

Община храма св.Марии Магдалины подверглась гонениям раньше других. Меньше чем через два года церковь закрыли. Но община получает храм (также домового типа) при Религиозно-просветительском обществе - во имя св.Иоанна Златоуста. Это здание находилось на Большой Житомирской, 9. Св.Иоанн Златоуст был, по-моему, любимым святым о.Анатолия, с которым его действительно очень многое объединяет: сила обоих заключалась в несокрушимой вере в то, что по Евангелию можно и нужно жить. Заканчивая свою жизнь в ссылке, Иоанн Златоуст говорит: «Слава Богу за все!», и отбывающий в лагерях 10-летний срок о.Анатолий пишет: «Любящий ведет меня узкими путями». В день, когда община о.Анатолия переходила в храм св.Иоанна Златоуста, братчики несли на руках престол, батюшка - священные сосуды и антиминс, а сестры - иконы. Духовная жизнь продолжается.

Но живое тело Церкви рвут новые течения: обновленцы, «живисты», автокефалисты. О.Анатолий ведет с ними деятельную борьбу, выступает с лекциями, проповедями... В результате, в ночь со среды на Страстной Четверг (март 1923 г.) его арестовывают. Некоторое время его держат в Лукьяновской тюрьме, но затем отправляют в Москву - сначала на Лубянку, потом в Бутырку. Тут он встретился с митрополитом киевским Михаилом (Ермаковым), который давал ему разрешение на служение в церкви св.Марии Магдалины. Они сидели в одной камере и были очень дружны. С Бутырок о.Анатолия ссылают в Краснококшайск (позже Йошкар-Ола, Марийская республика). В ссылку отправляется с ним и матушка Нина Сергеевна. Добираться надо было своим порядком, за тем, чтобы ссыльный вовремя отбыл из Москвы, следил специально приставленный шпик. Из Москвы Жураковские едут поездом в Казань, но как добраться к месту ссылки, ведь туда нет железной дороги? Батюшка идет в Казанский Кремль, и тамошние иерархи помогают ему с матушкой присоединиться к монашескому обозу, который следовал в Краснококшайск.

В Краснококшайск чуть позже о.Анатолия был сослан и наместник Киево-Печерской лавры архимандрит Ермоген (Голубев). Жураковские снимали маленькую квартирку, где сперва вдвоем, а затем и с архимандритом Ермогеном совершали богослужения: когда было вино - Литургию, когда не было - обедницу. К ним стали приходить также некоторые ссыльные и местные священники, последние узнают от них (неожиданно для себя!), что собор, в котором они служат, принадлежит «живоцерковникам». В результате «разъяснительной работы» архимандрита Ермогена и о.Анатолия священники принесли покаяние, после чего батюшка с владыкой торжественно служили вместе в соборе. За это «самоуправство» архимандрита Ермогена и о.Анатолия какое-то время продержали под арестом.

Ссылка закончилась зимой 1925 г. С момента ареста о.Анатолия прошел один год и девять месяцев. Матушка Нина Сергеевна вспоминала, что возвращались они вместе с архимандритом Ермогеном в санях, укутанные в тулупы, в дороге в какой-то момент о.Анатолий оглянулся и увидел, что владыки рядом нет. Оказалось, он выпал из саней и беспомощно лежал в снегу…

Между тем община о.Анатолия после его ареста и закрытия в конце в 1923 г. храма Св.Иоанна Златоуста сама перешла в церковь Святителя Николая Доброго, где был настоятелем о.Александр Глаголев, мой дедушка. Община получила в свое распоряжение маленькую церковь св.Великомученицы Варвары, там был стол милосердия (о.Анатолий называл его «наш столик»), куда сестры и братчики приносили деньги и продукты, распределявшиеся среди бедных. Возвратившийся после Введения во храм Пресвятой Богородицы в 1925 г. из ссылки о.Анатолий служил то в Варварьинском храме, то в храме Николая Доброго. Так же, как когда-то в церкви Св.Иоанна Златоуста, он читал по вторникам после вечернего богослужения «длинные» - тематические проповеди: о Божией Матери, Иоанне Златоусте, иконах Божией Матери, вере и неверии…

Он жил с матушкой Ниной Сергеевной в доме на углу Андреевского спуска и Боричева тока, недалеко от церкви Николая Доброго. Сюда к нему накануне моего рождения 29 октября 1926 г. прибежал папа - просить батюшку исповедать и причастить перед родами маму. Что интересно, он бежал не к врачу (что вроде бы было естественней), а к о.Анатолию! И батюшка шел на ул.Покровскую, 6, в дом дедушки о.Александра исповедовать и причащать маму, а после родов служил благодарственный молебен. Когда меня крестили, матушка Нина Сергеевна стала моей крестной матерью, а о.Александр моим крестным отцом. И спустя полтора года, уже перед рождением 20 апреля 1928 г. моего брата Коли, о.Анатолий также исповедовал и причащал маму, и снова Нина Сергеевна стала крестной матерью, а мой дедушка - крестным отцом. Все это говорит об исключительно добрых, близких отношениях, которые были между о.Анатолием и нашей семьей.

Новые, еще большие беды надвинулись на Христову Церковь в 1927 г. со смертью великого светильника Божиего Святейшего Патриарха Тихона. И недолго пришлось служить о.Анатолию спокойно. Так называемая «декларация» лояльности советской власти митрополита Сергия (Страгородского) многих верующих не только привела в смущение, но и ужас. В ней говорилось (от имени всей Церкви): «ваши радости - наши радости», что было, конечно, ложью. Возможно, не митрополит Сергий писал текст, а его заставили (он тогда находился под домашним арестом). Вернувшегося из ссылки митрополита киевского Михаила (Ермакова), с которым батюшка сидел в Бутырках, тоже заставили подписать подобную декларацию. О.Анатолий, который не принял декларацию, с ним встречался, они долго разговаривали и расстались, обнявшись. Но батюшка ушел, не попросив благословения. Это была большая трагедия в его жизни. Когда в 1929 г. владыка Михаил умер, о.Анатолий молился за него.

О.Анатолий был ярым противником декларации митрополита Сергия. Он пишет воззвание «Ответ востязующим», которое подписало несколько священников, в том числе и архимандрит Спиридон (Кисляков). Все они позже погибли в лагерях, о.Спиридона спасло от этой судьбы только то, что он умер (на усекновение головы Иоанна Крестителя 11 сентября 1930 г.) своей смертью.

В 1927 г. община о.Анатолия перешла в Покровский храм, что напротив Варварьинской церкви. Последнее место служения батюшки был храм Св.Преображения Господня на ул.Павловской, где он служил вместе с архимандритом Спиридоном и священником о.Евгением Лукьяновым (расстрелянным в 1937 г.). В своих проповедях и беседах, наряду с Евангельскими темами о.Анатолий говорит также о тягчайшем положении Церкви Христовой, о новых и новых бедах, надвинувшихся на верных ее чад. Мама рассказывала, что ей как-то академик Феофил Гаврилович Яновский признался: «Вот говорят, что нет чудес на свете, а Анатолий Жураковский - живое чудо: такой больной и деятельный». Действительно, батюшка никогда не отличался особенно крепким здоровьем (в 1920 г. он перенес туберкулез, от смерти его спас о.Спиридон, отправивший его на «кормление» к знакомым крестьянам в село Красногорку под Киевом), но он казался неутомимо деятельным.

Покров Пресвятой Богородицы (14 октября 1930 г.) был последним днем служения этого верного воина Христова. И снова арест, Лукьяновка, Лубянка, Бутырка. Следствие в московских тюрьмах длилось год, после чего был вынесен приговор - «к высшей мере наказания, расстрелу». Этот приговор о.Анатолию и епископу Димитрию Гдовскому зачитали в коридоре Бутырской тюрьмы. Они перекрестились - а несколько секунд спустя им сообщили, что расстрел заменен десятью годами концлагерей. Начались лагерные мытарства - Свирские лагеря, Соловки, Беломорканал («Северные Лагеря Особого Назначения», СЛОН).

Первая весть от о.Анатолия пришла из Свирских болот, он оказался не так далеко, как думал. В лагерях общение между о.Анатолием и членами его общины не прерывалось. Он получает письма, иногда посылки от общинников, живо отзывается на каждое их сообщение, сочувствует, ободряет, наставляет каждого, у кого случалось горе.

Члены общины несколько раз приезжали к нему (в 1932 г. в Сретенье, в 1933 г. - перед Рождеством). Я знаю, что приезжала Василиса Ивановна Леонович (уже пожилая дама). Матушке Нине Сергеевне, отбывшей после ареста в 1931 г. трехлетний срок в Мариинских лагерях под Новосибирском, удается встретиться с о.Анатолием на Соловках в 1935 г. Вместе с ней приезжала и Ольга Васильевна Михеева (она всегда представлялась сестрой о.Анатолия), уже бывавшая у батюшки в 1933 г., когда он находился в больнице на станции Деды. С матушкой они снимали комнату, куда о.Анатолия приводили под конвоем на свидание. Чтобы Нина Сергеевна могла встречаться с батюшкой подольше, Ольга Васильевна старательно угощала конвойного. Это была удивительная женщина. Благодаря ей, а также Александре Яковлевне Слоним сохранились проповеди о.Анатолия, которые Александра Яковлевна стенографировала, а Ольга Васильевна переписывала читабельным почерком. Благодаря Ольге Васильевне стал священником Всеволод Рыбчинский, которого она «образовывала» (он был, кажется инженером). После ее смерти мы узнали от него, что она была посвящена в диаконисы. А диаконисы по примеру первых христиан могли носить на своем теле святые таинства, так что, может быть, и Ольга Васильевна перенесла их о.Анатолию, когда, например, он был в больнице.

«За религиозную деятельность» Ольга Васильевна была сослана в Павлодарский край, и к ней добровольно в ссылку приехала разделить ее судьбу Наталья Яковлевна Коробко - ее духовная сестра из общины о.Анатолия. Вместе они и вернулись из ссылки: сначала в Белую Церковь (там находился «фильтр» для бывших ссыльных), а потом в Киев. Они были неразлучны до конца жизни, их маленькую общину мой папа называл «Христианской республикой». «Республика» находилась на ул.Гоголевской, 34 (возле Павловского сада), в квартире № 1, которая принадлежала семье академика-зоолога Владимира Георгиевича Артоболевского. Он и его жена Марья Анатольевна после войны приютили духовную дочь о.Анатолия - Веру Вячеславовну Опацкую (мы называли ее Верочкой Дарницкой, потому что она жила в Дарнице), у которой в войну сгорел дом, ей отгородили в гостиной «угол». Академик Артоболевский тяжело болел (его в последний раз исповедывал и причащал мой папа), после его смерти Марья Анатольевна давала приют всем, у кого не было пристанища. У нее и поселились, вслед за Верочкой Дарницкой, вернувшиеся из ссылки Ольга Васильевна Михеева с Натальей Яковлевной Коробко, а потом еще Наталья Михайловна Орлова. Из-за фамилии Натальи Яковлевны всех обитателей «Христианской республики» мы называли в шутку «Коробочками». С ними тесно была связана врач общины о.Анатолия Марья Макаровна Сауляк-Савицкая (доцент кафедры анатомии Киевского мединститута), племянница знаменитого академика Семиренко. Когда я училась в мединституте, она как-то показала мне в одном из залов, где висели портреты корифеев медицины и анатомии, портрет Кибальчича - оказывается, за ним она долгие годы прятала портрет батюшки, написанный известным художником Г.П.Светлицким (это - единственный художественный портрет о.Анатолия). Марья Макаровна тогда очень болела и, видимо, боялась, чтобы портрет не пропал. В 70-е годы портрет находился у Веры Вячеславовны Опацкой - замечательной пианистки. Вера Вячеславовна давала частные уроки, которые позволяли ей материально поддерживать многих сестер и братьев общины. Она и Марья Макаровна Сауляк-Савицкая посылали также деньги и посылки о.Анатолию и Нине Сергеевне.

Без любимых сестер и братчиков о.Анатолию было очень трудно. Он признавался в письмах из лагерей, что среди множества окружавших его людей он очень одинок. Особенно горько ему было слышать вокруг ругань, мат, как попирается тайна материнства и унижается человеческое слово. От этого он чрезвычайно страдал. К этому добавлялись и многие физические тяготы. При слабом физическом здоровье о.Анатолия использовали порой на очень тяжелых работах. Так, в письме от 5.10.37 г. он пишет, что нужно прыгать за плавающими бревнами в мерзлую воду и сваливать их в штабеля, а после в бараке нельзя просушиться из-за отсутствия печки.

Очень краткое последнее письмо было от 10.11.37 г. После него пришел ответ: «За вновь содеянное преступление осужден на 10 лет строгой изоляции без права переписки».

В 1955 г. якобы из Петрозаводской тюрьмы пришло извещение о том, что 10 октября 1939 г. «Жураковский Анатолий Евгеньевич умер от туберкулеза, осложнившегося воспалением легких».

Но позднее полученные архивные документы говорят о том, что о.Анатолий был расстрелян 3-го декабря 1937 г. в 1 час 15 минут «по приговору лагерной тройки».

Случаи сокрытия истинной причины смерти были не единичными. Например, о.Евгению Лукьянову, расстрелянному 16 октября 1937 г., как причину смерти написали: «заболевание печени», а о.Александру Глаголеву, скончавшемуся 25 ноября 1937 г. на допросе в Лукьяновской тюрьме, написали: «умер в больнице от уросепсиса и сердечной недостаточности». Палачи-преступники, скрывая правду, боялись даже мертвых священников, верных Христу до смерти.

Обо всех замученных и убиенных священнослужителях можно сказать: «Агнца Божия проповедавше и заклани бывше якоже агнцы». Верим, что теперь они все в Обители Света.

Магдалина Глаголева-Пальян
http://co6op.narod.ru

СТЕЗЯ

НА ВСЁ ВОЛЯ БОЖЬЯ

Расчехлённая гитара

Однажды мы уже рассказывали о судьбе отца Анатолия Першина ( , «Вера», № 566). Тогда, в 2008-м, он как раз готовился принять священнический сан, и разговор получился исповедальный – словно бы мой собеседник прощался со всем тем, что оставлял в миру. Вспомнил он тогда и свою рок-группу, которую оставил ещё прежде. В 1985 году Анатолий приехал в Ленинград из Тверской глубинки и сразу же был принят на «ура» любителями современной музыки. Восхождение на «рок-олимп» он начинал одновременно со своим другом Юрием Шевчуком («ДДТ») – гастролировал по стране, записывал альбомы, в начале 1989-го его группа вышла в финал «Музыкального ринга», тогда очень популярного в СССР. Вершиной признания стало приглашение в США на гастроли, но поездка сорвалась – попал в реанимацию, получив одиннадцать ножевых ран. Клиническая смерть, путешествие на «тот свет», где было показано, скольких он обидел, адские терзания – и возвращение обратно, в тело... Так закончилась карьера рок-музыканта. Выйдя из больницы, Анатолий поехал в Антониево-Сийский монастырь, затем тринадцать лет бился с петербургскими чиновниками за землю под монастырское подворье, построил храм, организовал общину и вот стал священником.

С той встречи, помнится, привёз я домой старые записи песен – тех, что Анатолий Першин исполнял в 80-е годы. Показал сыну, и он до сих пор их слушает: «Класс! А что-нибудь новое появится?» Отвечаю: «Нет. Гитара, которая там звучит, сейчас находится в музее рок-н-ролла, в Нью-Йорке, а сам автор-исполнитель служит священником». И каково же было удивление, когда обнаружил в Интернете новые песни отца Анатолия.

Два года назад мы переживали за батюшку – его перевели на другой приход, после чего он попал в больницу. Прошло время, и в социальной сети «ВКонтакте» появилась группа «Творческая мастерская отца Анатолия Першина», а на ней – записи концертов. Оказавшись в Петербурге, звоню батюшке, договариваюсь о встрече. «Завтра мы едем на один приход в Приозёрский район Ленобласти, будем там выступать, – отвечает. – Если хочешь, присоединяйся».

Раннее утро. К уговорённому месту подъезжает машина, распахивается дверца: «Давай на переднее сиденье». Отец Анатолий один в машине, за рулём. Когда тронулись, говорю:

– Не ожидал, батюшка, что вы к песенному творчеству вернётесь.

– Да и я не ожидал... Хотя знаешь, когда ещё на подворье служил, в проповеди стихи вставлял. Не свои, конечно. Слышал поэму «Русский крест»? Её Николай Мельников, которого в 2006-м ­ в Козельске убили, написал. И вот однажды прочитал с амвона несколько строк, к слову пришлись, – и у людей слёзы на глазах... Стихи, песня – в принципе, всё может быть проповедью. Сейчас вот после концертов подходят: «Я атеист. Но тронули меня ваши песни, можно с вами поговорить?»

Сначала я, конечно, сомневался, стоит ли браться за старое. И матушка моя говорила: «Ты увлекающийся, вдруг увлечёшься и обо всём забудешь?» Да как же забуду. Теперь у меня есть и священнический, и житейский опыт – всё теперь новое. И концерты другие, они теперь как исповедь и проповедь. С молодёжью получается сблизиться. Я же вроде как бывший рок-музыкант, хотя себя таковым не считаю, просто участвовал в этом движении, но ребята на это реагирует тепло, принимают. Сыграю им блюз, и всё – «наш человек».

Батюшка добродушно смеётся и продолжает:

– Один молодой человек рассказывал. Сам он верующий, а привёл неверующего друга. И вот они идут после моего концерта, и друг этот вслух рассуждает: «Помнишь, как он там сыграл: вот так-то, поддержку сделал, а вот этот аккорд...» И так ему всё понравилось, что стал бывать в церкви. Прежде храм для него был как музей, а тут понял, что священник – живой человек.

– То есть у вас миссионерство получается?

– Получается, что так. Вот приглашали недавно, в конце июня, на Первую миссионерскую конференцию «Ставрос». Она проходила под Лугой в Череменецком монастыре. Люди съехались со всего света, даже из Африки. Запомнилось выступление одного сирийского христианина, которому пришлось бежать от исламистских боевиков. Миссионерство там сопряжено со смертельной опасностью. В общем, увидел я настоящих миссионеров, в том числе таких светил, как отец Олег Стеняев и отец Андреев Кураев. Ну а я показывал им, как можно просвещать людей через песню.

– А всё-таки с чего всё началось? – интересуюсь подробностями. – Ну, как снова в руки гитару взяли?

– Да просто уговорили, – вздохнул священник. – Хотели, чтобы я выступил в православном театре «Странник», который действует на заводе АТИ по благословению отца Иоанна Миронова. Подумал: ладно, выступлю один раз – и это будет моя песенная исповедь за все годы, от детства и до сегодняшнего момента. И вот со сцены рассказал о своей жизни, о пережитом, как священником стал, заодно спел под гитару. И не ожидал, что людям так понравится. Наверное, потому что был искренен. После концерта подходит режиссёр: «Всё! Отец Анатолий, я даю объявление на следующий месяц о вашем выступлении. Скажите, как в афише написать, что это будет?» Я подумал, говорю: «Ну, пусть будет “Мастерская отца Анатолия Першина” . Или лучше не отца, а иерея, чего мне себя отцом-то называть». Он: «Нет, нет, хорошее название – так и напишем».

– А почему мастерская?

– Так я уже тогда понял, что в одиночку такой накал не выдержу. Стал на концерты приглашать знакомых священников, чтобы совместно выступать. Они рассказывают, я пою. Чёткой программы нет, «Господи, благослови!» – и начинаем. Бывает, что говорю в зал: «А может, кто-то хочет выступить?» И вот выходят, поют. Иногда человек совершенно без слуха, но столь искренен! И в самом деле получилась мастерская – мы в реальном времени что-то создаём. Народу нравится...

Тысячи мелодий

Отец Анатолий затормозил машину напротив станции метро. Распахнулась дверца, в салон вплыла гитара в футляре, затем забрались девушки.

– Знакомьтесь: Лера, Ира, Оля... Вот это и есть наша мастерская, ну, малая её часть.

– Само собой, на таких творческих вечерах стали появляться молодые таланты. Это просто кладезь какой-то! Очень многие ведь под спудом талант держат, потому что им негде выступить. Когда мы стали выкладывать записи вечеров в социальной сети «ВКонтакте», то столько народу стало приходить в «Странник», что я не знал, как быть с желающими выйти на сцену. Вечера по четыре часа длятся, без перерыва. И необычное такое явление – людям не хочется расходиться. Может, благословение отца Иоанна Миронова действует? Или сама атмосфера театра, где очень уютно?

Возобновил я и старые знакомства. Есть у меня друг Николай Балашов, живёт он в деревне Выползово, откуда я родом. Пишу ему: «Колька, приезжай, споём из старого». Он приезжает, я на концерте рассказываю историю, как с ним познакомился, приглашаю его на сцену – и мы без репетиции сразу песни выдаём. Люди были потрясены – человек из какой-то деревни приехал, а такой голос! Получше, чем у эстрадных «звёзд». Или вот мне пишет человек: «Здравствуйте, посмотрел ролик на вашей странице, хорошо поёте. А я живу в деревне, где только четыре бабки. Поехал в райцентр – там одни дискотеки, а я песни люблю. Десять лет я пил, вдруг меня пробило, стал православным и стал писать песни, но некому их услышать». Отвечаю: «Ждём!» И вот из новгородской глубинки приезжает Николай Хребтов. И так спел!

А ещё есть замечательный собиратель фольклора Александр Маточкин. Свои выступления проводит у себя на квартире, больше негде. Приглашённый народ по три-четыре часа слушает русские былины – как сериал, не оторваться. Мы и ему сцену предоставили, и гусляру Егору Стрельникову, и другому гусляру – Александру Теплову, и священнику Андрею Гурову из Осташково, у которого отличные песни... Я просто купаюсь теперь в талантах! Думаю так: Бог – Творец, и человек должен соответствовать Его образу и подобию, творить доброе. Люди встречаются в нашей мастерской, затем, бывает, и совместные выступления готовят. И главное, что-то новое для себя открывают. Вот, например, Анастасия Шугалей. Приехала в Питер из Барнаула, выступала с романсами в кабаре. А затем пришла к тому, что если хочешь нести культуру людям, то одной культурности мало, надо быть духовным человеком.

– В смысле – вместо романсов про любовь петь о спасении через Христа?

– Нет, дело не в этом, – объясняет священник. – Что бы ты ни пел, в самих интонациях слышно, что ты за человек. Душа ведь через песню просвечивает. И если это тёмная душа, то и слушать не хочется. Точно так же и с песенными текстами. Главное в них – внутренний духовный настрой, а не употребление слова «Бог».

– У батюшки самого много таких светлых песен, – донеслось с заднего сиденья, в разговор вступила одна из наших спутниц. – Может, споёте, дорога ведь долгая.

– Не, за рулём не получится, – нашёл повод отказаться наш водитель. Но тут машина встала перед светофором, и уговорили батюшку хотя бы продекламировать.

– Там такие простые слова, вроде бы ничего о Боге...

Ну вот и лето на исходе,
Грустит берёза у окна.
И в сердце тысячи мелодий,
А жизнь – одна.
Уж в облаках исчезли птицы,
Им будет труден перелёт.
Нам умереть и вновь родиться
Жизнь не даёт.
Не знаю, поздно или рано,
Не знаю, нужно или нет
Душе моей, как птице странной,
Лететь на свет.
Ну вот и лето на исходе,
Грустит берёза у окна.
И в сердце тысячи мелодий,
А мне нужна всего одна.

Храм святителя

– А вот наше подворье. Бывшее. Преподобне отче наш Антоние, моли Бога о нас...

– Там, на подворье, вам приходилось постоянно с чиновниками бороться, – говорю. – Зато теперь забот меньше.

– Эх, не скажи. У меня, конечно, появилось время для музыки. Но всё равно в голове трансформаторная будка сидит.

– Какая будка? – не понимаю.

– Трансформаторная. Да это целая история...

– А дорога и вправду длинная, расскажите! – прошу. Спутницы меня поддерживают.

– После Антониево-Сийского подворья стал я служить в Казанском соборе на Невском и в Токсово – в соборе Архистратига Божия Михаила, – начинает батюшка рассказ. – И однажды в алтаре мне один священник говорит: «Знаешь, мне тут словно бы голос был: “Отец Анатолий должен служить в Осиновой Роще”. Странно...» Я: «С чего это?» Он: «Не знаю, как бы меня так осенило». Говорю: «Действительно странно». А сам вспоминаю события многолетней давности.

Где-то 8-10 лет назад загремел я в реанимацию с подозрением на инфаркт. На поверку оказался не инфаркт, а ущемление нерва. Но эта случайная ошибка позволила мне там познакомиться с жителем Осиновой Рощи Владимиром Соловьёвым. Он хронический сердечник, его регулярно в реанимацию привозили. И вот он мне пересказал то, что услышал от одного историка, с которым точно так же однажды лежал в одной палате. Это была история про дворянскую усадьбу и про церковь в Осиновой Роще. Бывал там когда-нибудь?

– Нет, первый раз слышу, – признаюсь.

– Она на пересечении Выборгского и Приозёрского шоссе, неподалёку от кольцевой автодороги. Старым ленинградцам известна как «Дача Романовых» – раньше в Осиновой Роще располагался дачный комплекс Ленинградского обкома КПСС, где любил отдыхать первый секретарь Романов с семьёй. А в 90-е там началось страшное запустение, в пожаре сгорел дворец Вяземских, который был включён в культурно-историческое наследие ЮНЕСКО... Так вот, историк рассказал о славном прошлом Осиновой Рощи. Первое документальное упоминание её относится к 1500 году. Тамошним имением поочерёдно владели князья и графья Апраксины, Потёмкины, Лопухины, Левашовы, Вяземские. При Петре I в Роще формировалось войско для наступления на Выборг и была выстроена земляная крепость, большой такой редут. Он до сих пор сохранился. Вообще место очень красивое, на возвышенности, раньше оттуда Санкт-Петербург был как на ладони. И стояла там деревянная церковь Святителя Василия Великого. Её в 1861 году построила княгиня Авдотья Васильевна Левашова в память мужа Василия Васильевича, который был удивительным человеком... О нём тоже можно долго рассказывать.

За свою службу Василий Васильевич получил все ордена, военные и гражданские, какие только существовали тогда в Российской империи, участвовал во всех самых известных сражениях с Наполеоном. Это и знаменитая атака кавалергардов под Аустерлицем, когда эскадроны потеряли треть офицеров, но спасли от окружения гвардейские полки. И отбитие батареи Раевского в Бородинском сражении. Причём Левашов встал на место убитого полковника и во главе кавалергардов в самый ответственный момент сумел удержать натиск французов. Ну, по роману «Война и мир» вы знаете, что эта батарея имела ключевое значение в битве. После войны Василий Васильевич командовал лейб-гвардией Гусарского полка, затем служил генерал-губернатором Малороссии, где успел сделать немало. Например, при нём был основан Киевский университет, найдены археологами древняя Десятинная церковь, Златые врата Ярослава Мудрого и так далее. То есть этот граф был не только воином, но и покровителем наук. И ещё толковым управленцем – впоследствии его назначили председателем Государственного совета и Комитета министров Российской империи.

В 1931 году храм, построенный в его память, полностью разрушили. Не осталось ни планов, ни фотографий – ничего. Говорят, документы сгорели в пожаре ещё в начале ХХ века, а при советской власти никаких розысков проводиться не могло, потому что в Осиновой Роще располагалась воинская часть – там был режим секретности. Узнав всё это от однопалатника, Владимир Соловьёв выписался из больницы и вместе с местными мужиками стал искать фундамент храма. Долго они ходили с ломами и лопатами. И нашли. Заказали археологическую экспертизу – та подтвердила, что здесь стояла церковь. Тогда и возникла у Соловьёва мысль, что храм надо возродить.

Когда мы лежали в больнице, Владимир расспрашивал меня, как приход создавать, какие бумаги куда писать. А поскольку я с подворьем всю эту канитель уже прошёл, то подробно объяснил. Дал ему нужные телефоны, и стали люди приходить – в нашей палате целый штаб получился. Лечащий врач Пётр Петрович не препятствовал, поскольку сам был чтецом одного из петербургских храмов. Фамилия его Иконников – из рода иконописцев. Вот так всё совпало. Было это в 2002–2003 годах. Осуществить свой план Владимир не успел, всё же подвело его сердце. Но остались вдова, родственники, которые поддерживали его планы. Кстати, внук Владимира Соловьёва сейчас у меня алтарничает.

Когда я выписался из больницы, то краем уха слышал, что Соловьёв со товарищи с Божьей помощью зарегистрировали там приход. А потом забыл за своими делами. И вдруг в алтаре мне говорят, что я стану служить в Осиновой Роще. И ведь никто не знал, что 8-10 лет назад, находясь в больничной палате, я помогал этому делу.

Иду в епархиальное управление, прошу назначения в Осиновую Рощу. «А что там есть?» – спрашивают. А там ничего и не было, один только крест стоял на месте бывшего храма. Поехал туда со своей матушкой, перед крестом молебен отслужил. И вскоре получил официальный указ митрополита о назначении меня настоятелем прихода Святителя Василия Великого.

Чудо в Хонех

– Это же совершенно голое место. Не побоялись туда ехать? – продолжаю расспрашивать.

– Там действительно депрессивный район был, – подтверждает батюшка. – Воинская часть уехала, и в посёлке остались уволенные офицеры с семьями – ну, понимаете, какая атмосфера: никому ничего не надо, со своими проблемами бы справиться. Но тут произошло неожиданное. Наш Президент дал указание на месте воинской части в Осиновой Роще строить городок – по жилищной программе для военных пенсионеров. Государство выделило большие деньги, со всей России в Осиновую Рощу стали съезжаться запасники, получившие жилищные сертификаты. И как получилось-то. Служить я собирался в заштатном депрессивном посёлочке, а он вдруг превратился в целый город, с населением около 30 тысяч человек. Прямо на глазах выросли многоэтажные дома, две школы, больница, магазины и так далее. Заговорили и о строительстве храма.

– На прежнем месте?

– Когда-нибудь мы добьёмся восстановления исторического храма. Пока же ГИОП запретил – строения, по их мнению, не должны быть выше крепостных валов. Выбрали место поблизости, через дорогу, где уже вырос новый микрорайон. Владыка написал письмо губернатору, чтобы нам дали эту землю, – и запустился тот же самый процесс, что был с подворьем. Но чиновники меня уже знают, да и губернатор у нас новый, православных поддерживает. Раньше-то меня гоняли из одного кабинета в другой, часами сидел в коридорах, а теперь всё иначе.

– А проект уже готов?

– Сделали два эскизных, готовится и рабочий проект. Всё бы хорошо, но я по своему опыту знаю, что как бы дело ни двигалось, стоять на месте нельзя – уже сейчас надо служить. Рядом с выделенным участком обнаружил я трансформаторную подстанцию. Стал узнавать... Строить подстанцию начали перед самой перестройкой, возвели коробку и бросили. И теперь её как бы вообще нет в природе: ни в кадастровом учёте, ни в архитектурных планах – нигде не значится. А кирпичная коробка большая: 22 метра в длину, 6 – в ширину, 5 – в высоту.

– Это как подарок вам, – удивляюсь.

– Да тут целая цепь совпадений! Здание совершенно сухое, с крыши не течёт. А до этого мы и в дождь, и в морозы стояли на молебне перед крестом. Объявил я субботник, убрали мусор, двери и окна вставляем. Владыка уже написал письмо в Министерство обороны, чтобы нам будку отдали. Надеюсь скоро литургию служить. Так-то здание вместительное, на 150-200 человек.

– Как храм назовёте?

– Освящать думаем во имя Архангела Михаила и Чуда его в Хонех.

– Почему?

– Так уж складывается. На Сийском подворье мы собирались строить Михайло-Архангельский, и сейчас в Токсово я служу в Михайло-Архангельском. А Чудо... Просто редкое название, хотелось бы, чтобы люди знали о событии в Хонех. Вот вы знаете, что прежде внутри Московского Кремля был Чудовский монастырь?

– Конечно. В опере «Борис Годунов» есть сцена в келье Чудова монастыря, – вспоминаю я.

– Так вот, полное его название – монастырь во имя Чуда архангела Михаила в Хонех... Девчонки, вы в окошко поглядывайте, как бы поворот не проскочить, – прервался наш водитель. За разговорами мы уже въехали в Приозёрский район, со всех сторон шоссе обступили сосны.

– Эх, а как красиво там, в Осиновой Роще! – продолжил батюшка. – Лесопарковая зона, озёра. Въезжаешь на горку – а там храм! Ну, который построим. По плану рядом озерцо выроем, через овраг навесную дорогу кинем. Даст Бог, там же возведём духовно-просветительский центр православной культуры. Это давняя моя мечта.

– А не получится так, как уже бывало? Найдётся какой-нибудь бизнесмен, начнёт палки в колёса ставить, чтобы себе землю забрать.

– Земля там и вправду стала «золотой», подороже, чем в районе Антониево-Сийского подворья. Сейчас в Рощу ведут линию метро, так что посёлок скоро станет частью Санкт-Петербурга. Но времена сейчас другие. И я уже другой. Священником-то я стал в 51 год, ни опыта, ничего. Но сумел всё же храм построить во имя преподобного Антония Сийского. И продолжаю учиться. В Токсово, где сейчас служу, очень строгий священник, потомственный, – протоиерей Лев Нерода. Пламенный такой батюшка. В проповедях с амвона так зажигает людей, что сразу хочется бежать и выполнять, что он сказал. А ведь и священником становиться не собирался, Бог призвал.

– Вы же сказали, он потомственный.

– Ещё в детстве отец Лев вместе с будущим Патриархом Кириллом прислуживал в алтаре Спасо-Преображенского собора в Ленинграде, где священниками служили их отцы. Сейчас там, кстати, настоятелем брат Патриарха – протоиерей Николай Гундяев. То есть вырос отец Лев при церкви – отец священник, мама регент, и в роду память о деде-священнике и прадеде церковном старосте. Но сам по этой стезе пойти не захотел, поступил в университет, затем работал во ВНИИ Гидротехники, заведовал лабораторией, получил научную степень. Но случилась трагедия – убили его маму. Тогда он и стал священником. В Токсово, где всё случилось, построил храм, богадельню для стариков, сейчас достраивает детский дом. Для меня он – великий пример. Мне вот такой решимости не хватает, строгости, искренности. Можно сказать, школу у него прохожу.

– А почему вам решимости не хватает? – не соглашаюсь. – Столько лет бились с чиновниками за подворье!

– Благодаря отцу Льву я понял, что часто занимался человекоугодием. Вот жалко человека, начинаешь его слушать... А есть такие, которые сначала на уши садятся, потом на шею – и вот он поехал, а ты изнемогаешь. Я чувствовал, что просто падаю там, на подворье. А протоиерей Лев все эти сантименты сразу пресекает, всё должно быть строго и духовно одновременно. Говорит: «На всё воля Божья». Так я теперь и хожу: «Господи помилуй, на всё воля Твоя». Уже нет никакой философии, только на Него упование.

Вот и указатель на посёлок Раздолье, куда мы едем на православный праздник. Отец Анатолий стал обсуждать со своими мастерицами программу выступления, последние, так сказать, штрихи. А я осмысливаю услышанное. Вроде бы явное несовпадение – строгость служения, о котором только что говорил батюшка, и песенные концерты. Но почему несовпадение? Только строгий к себе человек, твёрдый в духе, может позволить себе погружения в творчество – в мир эмоций и поэтических глубин. Как батюшка говорил? «Душа через песню просвечивает. И если тёмная душа, то и слушать не хочется».

А потом был песенный фестиваль (см. в № 690). Спутница моя Ольга оказалась известной уже певицей Ольгой Братчиной. Удивительно проникновенно звучали стихи православного поэта, положенные ею на музыку: «Кто это там вдали? Чей там горит свет? Две тысячи лет...»

А батюшка пел, играя на гитаре, свои стихи. Простые. И светлые. «Как хочется добрых слов, как хочется светлых снов, как хочется, чтобы любовь была... Кто сможет этот путь до конца пройти? Кто сможет не свернуть с этого пути?»