Патриарший местоблюститель митрополит петр полянский. Петр (Полянский), митрополит Крутицкий

Митрополи́т Пе́тр (в миру Пётр Фёдорович Поля́нский ; 28 июня , село Сторожевое , Коротоякский уезд, Воронежская губерния - 10 октября , Челябинская область) - епископ Православной Российской Церкви ; Патриарший Местоблюститель с 1925 года до кончины.

Биография

Родился в селе Сторожевое Коротоякского уезда Воронежской епархии в семье приходского священника.

Служба по духовному ведомству

• В -1887 годы - псаломщик при церкви села Девицы в Коротоякском уезде Воронежской епархии.
• С 1892 года - помощник инспектора Московскую духовную академию , преподавал Закон Божий в частном женском училище Сергиева Посада , был секретарём Общества спасения на водах.
• В 1895 году был церковным старостой у себя на родине, в селе Сторожевом Воронежской епархии. За особое усердие в благоукрашении приходского храма Богоявления он был удостоен архипастырской признательности.
• В 1896 году в течение недолгого времени преподавал греческий язык в Звенигородском духовном училище.
• В декабре 1896 года был назначен смотрителем Жировицкого духовного училища. Привёл училище, по отзыву ревизора Нечаева, в блестящее состояние. Участвовал в первой всероссийской переписи населения, исполнял обязанности члена-соревнователя Попечительства о народной трезвости, почётного мирового судьи Слонимского округа. За время службы был награждён орденами св. Станислава 3-й и 2-й степеней. В этот период познакомился с епископом Тихоном (Беллавиным), будущим Патриархом.
• С 1906 года - младший помощник правителя дел Учебного Комитета при Святейшем Синоде в Санкт-Петербурге ; впоследствии стал членом Учебного Комитета (сверхштатным, затем постоянно присутствующим), исполняя главным образом обязанности ревизора духовных учебных заведений. За время служения в Учебном Комитете обследовал состояние духовных семинарий, епархиальных женских училищ в Курской, Новгородской, Вологодской, Костромской, Минской и в ряде других епархий, побывал в Сибири , на Урале , в Закавказье . После каждой такой поездки им собственноручно составлялся подробный, обстоятельный отчет, в котором предлагались уместные меры по улучшению состояния обследованной школы. С 1916 года - действительный статский советник. Был награждён орденом св. Владимира.
• В 1918 году , после закрытия Учебного комитета, состоял в секретариате Поместного собора. Переехал в Москву .

Принятие сана и архипастырская деятельность

Работал главным бухгалтером в кооперативной артели «Богатырь». Жил в Москве, в доме своего брата, священника церкви Николы-на-Столпах Василия Полянского.

Патриарх Тихон предложил ему принять постриг, священство и епископство и стать его помощником в делах церковного управления в условиях репрессий большевиков против церкви. Предложение принял, сказав при этом своим родственникам: «Я не могу отказаться. Если я откажусь, то я буду предателем Церкви, но когда соглашусь, - я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор». Был пострижен в монашество митрополитом Сергием (Страгородским). 8 октября 1920 года хиротонисан (Патриархом Тихоном) и другими архиереями во епископа Подольского, викария Московской Епархии. Сразу после хиротонии был арестован и сослан в Великий Устюг . Там он жил вначале у знакомого священника, потом в сторожке при городском соборе. В ссылке он имел возможность совершать Божественную литургию в сослужении великоустюжского духовенства.

Возвратившись в Москву, он стал ближайшим помощником Патриарха, был возведен в сан архиепископа (1923 год) потом митрополита (1924 год) Крутицкого и включен в состав Временного Патриаршего Синода. На совещании епископов, состоявшемся в Свято-Даниловом монастыре в конце сентября 1923 года высказывался против компромисса с обновленцами.

Патриарший местоблюститель

Жизнь в заключении

Мученическая кончина и канонизация

Ссылки

• Владислав Цыпин. Глава III. Русская Церковь во главе с Местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Петром
• Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века
• Пётр (Полянский), св. на сайте Православие. База данных

Священномученик Петр (Полянский), митрополит Крутицкий.

Дни памяти:
Первое воскресение, начиная от 25.01/07.02 – Собор новомучеников и исповедников Российских
5/18 октября – Собор Московских святителей
В неделю перед 26.08/08.09 – Собор Московских святых
27.09/10.10 – день мученической кончины (1937 г.)

Священномученик митрополит Петр (Полянский Петр Федорович) родился 28 июня 1862 года в селе Сторожевом Коротоякского уезда Воронежской губернии в семье сельского священника Феодора Евграфовича Полянского, потомственного почетного гражданина.
Его родной брат – протоиерей Полянский Василий Федорович.

В 1879 году поступил в Воронежскую Духовную семинарию и в 1885 году окончил ее по первому разряду.

В 1885-88 годах служил псаломщиком при церкви села Девицы в Коротоякском уезде.

В 1888 году поступил в Московскую Духовную академию и в 1892 году окончил ее со степенью кандидата Богословия за диссертацию на тему «О Пастырских посланиях».

С 1892 года – помощник инспектора Московской Духовной академии и преподаватель Духовного училища в городе Звенигороде Московской губернии.
В академии трудился над магистерской диссертацией на тему "Первое послание святого Апостола Павла к Тимофею", которую защитил в 1897 году.

В 1897 году за участие в первой всеобщей переписи населения П.Ф. Полянский удостоен благодарности Его Императорского Величества Государя Императора Николая II Александровича.

С 1897 по 1909 год – смотритель Духовного училища в местечке Жировицы Слонимского уезда Гродненской губернии.
Полный энергии и необычайно простой в обращении, Петр Федорович надлежащим образом поставил в Жировицах учебное дело как в воспитательном, так и в хозяйственном отношении. Своим жизнерадостным характером он объединил преподавательский коллектив в одну семью. Все усердно и заинтересованно трудились, а в свободное от занятий время дружно и интересно отдыхали. Училищный комитет при Священном Синоде считал Жировицкое духовное училище образцовым и неоднократно отмечал плодотворную деятельность смотрителя. Энергия Петра Федоровича распространялась и на монастырскую жизнь, в которую он внес немало полезного. А после ревизии самым строгим ревизором училищного комитета Нечаевым П.Ф. Полянский был назначен прямо из Жировиц ревизором духовно-учебных заведений.
В жировицкий период произошло его знакомство с архимандритом Яблочского монастыря, а позднее епископом Люблинским Тихоном (Белавиным), будущим Патриархом. На примере постановки дела в Жировицком духовном училище епископ Тихон оценил способности, возможности и настрой Петра Федоровича.

6 мая 1899 года П.Ф. Полянский Государем Императором Николаем II был награжден орденом святого Станислава III степени.
В том же году "за особые труды, усердие и ревность о деле благоустройства местных церковно-приходских школ удостоен награждения книгой Библия".

В 1900 году совместно с протоиереем Иоанном Корчинским по поручению Гродненского епархиального Училищного Совета занимался устройством летних курсов для повышения квалификации учителей духовных школ епархии. Одновременно Петр Федорович исполнял обязанности члена попечительского совета общества трезвости и почетного мирового судьи Слонимского уезда.

В 1902 году П.Ф. Полянский за усердные труды по церковно-школьному делу получил архипастырское благословение, с выдачей похвального листа и со внесением в формулярный список в деле.

С 15 июля 1909-го до 1916 года – член Учебного Комитета и Училищного Совета при Святейшем Синоде в Санкт-Петербурге.
Исполнял в Комитете обязанности ревизора духовных учебных заведений.
При переводе из Жировиц в Петербург обнаружил подлинно христианское бессребреничество: жалование его убавилось в два с половиной раза, он лишился казенной квартиры, какую имел при училище. И это его новое меньшее жалование оставалось неизменным вплоть до 1915 года, когда он уже был высокопоставленным чиновником, имея чин действительного советника.
В Петербурге близко познакомился со многими выдающимися деятелями Церкви. Петр Федорович был очень живым и жизнерадостным человеком, его природная безунывность поражала всех окружающих. Господь изобильно одарил его нравственным и физическим здоровьем и огромным душевным тактом, так что, узнав его, невозможно было не полюбить.

В 1916-18 годах он – постоянно-присутствующий член Учебного Комитета при Святейшем Синоде.
Председателем Учебного Комитета, начальником Петра Федоровича был будущий его заместитель архиепископ Сергий (Страгородский).

В январе 1918 года, вскоре после прихода к власти большевиков, был издан Декрет об отделении Церкви от государства, который среди прочих дискриминационных мер лишал Церковь прав юридического лица и предусматривал конфискацию всего церковного имущества. После закрытия богоборческими властями всех духовных учебных заведений и упразднения Учебного Комитета Петр Федорович переехал в Москву и принял участие в Поместном Соборе 1917-18 годов.

С 20 сентября 1918 года он работал в секретариате Священного Собора Российской Православной Церкви, где было возобновлено его близкое знакомство со Святейшим Патриархом Тихоном.

В 1920 году Святейший Патриарх Тихон предложил ему принять монашество, священство, епископство и стать его помощником по управлению Церковью.
Предложение Патриарха было сделано тогда, когда уже широко разливалось гонение на Православную Церковь. Некоторые епископы были убиты, имена мучеников входили в самую летопись Поместного Собора. Убивали и тех, кого Собор посылал для выяснения обстоятельств убийств архиереев. Были зверски убиты митрополит Киевский Владимир, архиепископ Пермский Андроник, епископ Тобольский Гермоген, архиепископ Черниговский Василий и с ними многие священнослужители и миряне. Не почет и безбедную жизнь сулило в то время архиерейство, а многие страдания, часто и мученическую кончину.
Петр Федорович принял предложение Патриарха как волю Божию. Придя домой, он сказал: "Я не могу отказаться. Если я откажусь, то я буду предателем Церкви, но когда соглашусь – я знаю, я подпишу себе тем смертный приговор".

8 октября 1920 года он был хиротонисан во епископа Подольского, викария Московской епархии. Хиротонию возглавил Святейший Патриарх Тихон.

Вскоре после рукоположения во епископа был арестован и заключен в московскую Бутырскую тюрьму, где провел два месяца.
Был осужден и приговорен к трем годам ссылки.

В 1920-23 годах поживал в городе Великий Устюг Вологодской губернии.
Жил сначала у знакомого священника, а затем в сторожке при соборе. Часто служил с местным духовенством.

После освобождения патриарха Тихона из-под ареста многие сосланные и томившиеся в заключении архиереи и священники получили возможность вернуться к своему служению. Среди них был и епископ Подольский Петр. Возвратившись в Москву, он стал ближайшим помощником Первосвятителя.
В 1923 году был возведен в сан архиепископа.
По возвращении Святейшего Патриарха Тихона к церковному управлению, приходы, захваченные обновленцами, переходили под омофор Первосвятителя. Священники, подчинившиеся раскольническому Высшему Церковному Управлению, приносили покаяние в совершенной измене. Перед угрозой потери влияния и власти предводители раскола стали искать объединения с Патриаршей Церковью, надеясь при поддержке гонителей Церкви – богоборных властей – возглавить ее. В окружении Святейшего Патриарха часть епископов готова была искать компромисса с раскольниками; но среди архиереев, твердо выступивших тогда против каких бы то ни было уступок обновленцам, был владыка Петр. На совещании епископов, состоявшемся в Свято-Данииловом монастыре в конце сентября 1923 года, он высказывался против компромисса с раскольниками. И эта линия церковной политики победила.

В 1924 году Владыка был возведен в сан митрополита, назначен митрополитом Крутицким и включен в состав Временного Патриаршего Синода.

По завещанию Святейшего Патриарха Тихона от 7 января 1925 года, митрополит Петр – третий кандидат на должность Местоблюстителя Патриаршего Престола.

12 апреля 1925 года, в день похорон Святейшего Патриарха Тихона, собором русских иерархов, присутствовавших на отпевании патриарха Тихона, митрополит Петр был избран Местоблюстителем Патриаршего Престола.
Восприяв этот пост, он принял на себя всю тяжесть креста Первосвятителя Русской Церкви. Он не был ни политиком, ни дипломатом, единственная ясная цель виделась им – быть со Христом и народом Божиим. И потому он уже тогда твердо решил: не обращаться ни по каким вопросам к представителям ГПУ, ни о чем их не просить и в переговоры с ними не вступать. Он, как мог, старался помочь находящемуся в заключении духовенству, сам собирал и передавал для них деньги и благословил причты храмов жертвовать в их пользу.
Не менее страшным, чем преследование духовенства, бедствием для Церкви в те годы было разрушительное обновленчество. В этот решающий момент Первосвятитель определил свою позицию твердо и однозначно.
28 июля 1925 года Патриарший Местоблюститель обратился со своим историческим посланием к архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской Церкви, укрепляя всех колеблющихся и малодушных и нанося сокрушительный удар разорителям Церкви. Значение этого воззвания оказалось огромным, и ни власти, ни обновленцы не могли простить этого митрополиту Петру. Его тотчас же начали обвинять в контрреволюционной деятельности. В обновленческих газетах и журналах развязана была кампания травли Местоблюстителя Патриаршего Престола. Его обвиняли в сношениях с церковной и политической эмиграцией, в контрреволюционных настроениях и антиправительственной деятельности.

Наиболее последовательными защитниками Православия стали в те годы монахи Московского Свято-Даниилова монастыря во главе с настоятелем архиепископом Феодором (Поздеевским). Во время бурления обновленчества Данилов монастырь был несокрушимым оплотом Православия. После ареста патриарха Тихона многие епархиальные архиереи под давлением обновленцев начинали уступать их требованиям и, не имея с кем посоветоваться, обращались в Данилов монастырь и здесь получали неизменную поддержку и твердые советы. Настоятеля монастыря архиепископа Феодора называли столпом Православия. Патриарх Тихон в свое время относился к владыке Феодору с большим уважением и неизменно интересовался его мнением. И митрополит Петр стал поступать согласно с мнением архиепископа Феодора и близких ему архиереев, и, в первую очередь, потому, что в его глазах они были наиболее авторитетными и верными выразителями церковных суждений всего верующего народа, были хранителями и блюстителями чистоты Православия. Монахи оценили твердость и верность Православию Местоблюстителя и стали часто приглашать его служить в монастырь.
12 сентября 1925 года владыка Петр, продолжая традицию особого почитания московскими архипастырями святого благоверного князя Даниила, служил в Свято-Данииловой обители при весьма большом стечении народа. Путь к раке с мощами преподобного князя Даниила в Троицком соборе устилал ковер из живых цветов. Войдя в храм, митрополит Петр прошел к мощам, благоговейно приложился к ним, а затем направился к солее. И тогда над мощами образовалось как бы облако, в котором появился образ князя Даниила. Некоторые монахи вдели и засвидетельствовали, что все то время, пока митрополит Петр шел к алтарю, святой князь Даниил сопровождал его.
Архиепископ Феодор был тогда арестован, и братию возглавлял епископ Парфений (Брянских). Ему после службы митрополит Петр передал деньги для раздачи находящимся в ссылке священнослужителям.
Митрополит Петр занимал по отношению к реформаторским движениям в Церкви такую же позицию, как и настоятель Даниловской обители архиепископ Феодор (Поздеевский) и другие проживавшие в монастыре святого князя Даниила архиереи. В своем обращении к благочинным, причтам и приходским советам Московской епархии Патриарший Местоблюститель писал, что «обновленцы протягивали православным руку примирения только затем, чтобы стащить их в бездну».

В ноябре 1925 года в Москве были арестованы все сколько-нибудь выдающиеся архиереи. Митрополит Петр видел, что и его арест близок и неминуем. Он составил свое завещание о передаче высшей церковной власти и написал к своей пастве: "Меня ожидают труды, суд людской, скорый, но не всегда милостивый. Не боюсь труда – его я любил и люблю, не страшусь и суда человеческого – неблагосклонность его испытали не в пример лучшие и достойнейшие меня личности. Опасаюсь одного: ошибок, опущений и невольных несправедливостей... Если отличительным признаком учеников Христовых, по слову Евангелия, является любовь, то ею должна проникать и вся деятельность служителя алтаря Господня, служителя Бога мира и любви. И да поможет мне в этом Господь! Вас же прошу исполнять с любовью, как послушных детей, все правила, постановления и распоряжения Церкви... Буду молиться, недостойный Пастырь, чтобы мир Божий обитал в сердцах наших во все время жизни нашей".

Представители ГПУ так формулировали свои условия, при выполнении которых они обещали нормализовать юридическое положение Церкви: 1) издание декларации, призывающей верующих к лояльности относительно советской власти; 2) устранение неугодных власти архиереев; 3) осуждение заграничных епископов и 4) контакт в деятельности с правительством в лице представителя ГПУ.
И митрополит Петр решил составить свою декларацию, адресованную советскому правительству, в которой собирался показать, какими он видит отношения Церкви с государством в сложившихся обстоятельствах. По черновому проекту Местоблюстителя текст декларации написал епископ Иоасаф (Удалов), один из членов братства Данилова монастыря, на исповедническую твердость которых владыка Петр опирался. Владыка Иоасаф прочел текст архиереям-даниловцам епископам Пахомию (Кедрову), Парфению (Брянских) и Амвросию (Полянскому) и после их замечаний внес в текст поправки и передал Местоблюстителю.
В проекте декларации, адресованной в Совет народных комиссаров СССР, читаем: "Обращаюсь в Совнарком с просьбой <…> сделать категорические распоряжения ко всем исполнительным органам Союза о прекращении административного давления на Православную Церковь и о точном выполнении ими изданных центральными органами власти узаконений, регулирующих религиозную жизнь населения и обеспечивающих всем верующим полную свободу религиозного самоопределения и самоуправления. В целях практического осуществления этого принципа я прошу, не откладывая далее, зарегистрировать повсеместно на территории СССР староцерковные православные общества, со всеми вытекающими из этого акта правовыми последствиями, и проживающих в Москве архиереев возвратить на места". Имелись, в первую очередь, ввиду архиереи-исповедники и будущие мученики, составлявшие в то время братство Данилова монастыря.

Власти поняли, что им не удастся сделать из Местоблюстителя орудие в исполнение своих разрушительных для Церкви замыслов.
11 ноября 1925 года комиссия по проведению декрета об отделении Церкви от государства при ЦК ВКП(б) приняла решение устроить раскол в Православной Церкви – арестовать всех тех, кто после смерти патриарха Тихона мог возглавить РПЦ и воспротивиться проводимой государством антицерковной политике. Основные, массовые аресты были проведены 30 ноября 1925 года. Были арестованы епископы-даниловцы, близкие митрополиту Петру: Парфений (Брянских), Амвросий (Полянский), Николай (Добронравов), Гурий (Степанов), Иоасаф (Удалов), Пахомий (Кедров), Дамаскин (Цедрик), а также бывшие обер-прокуроры Святейшего Синода Владимир Саблер и Александр Самарин, и другие. Дело получило наименование "Даниловского синода".
Местоблюститель видел, что неминуем и близок и его арест.
5 и 6 декабря 1925 года, предвидя самые худшие последствия для себя, владыка Петр составил два документа, где было сказано: "В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам отправлять мне обязанности Патриаршего Местоблюстителя, временно поручаю исполнение таковых обязанностей Высокопреосвященному Сергию (Страгородскому), митрополиту Нижегородскому. Возглашение за Богослужением моего имени как Патриаршего Местоблюстителя остается обязательным".

В ночь с 9 на 10 декабря 1925 года митрополит Петр был арестован и заключен во Внутреннюю тюрьму ОГПУ.
Началась страда мучительных допросов и нравственных истязаний в неволе.
С июня по ноябрь 1926 года Владыка содержался в политизоляторе в Суздале, в одиночной камере.
5 ноября 1926 года Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ он был обвинен по групповому "Делу митрополита Петра (Полянского) и др., Москва, 1926 год" в том, что "являлся пособником и укрывателем черносотенно-церковной организации, поставившей себе задачей использование церкви для сплочения реакционного элемента, ведения а/с агитации..." по статье 68 УК РСФСР.
Приговор: 3 года ссылки на Урал.
Как было сказано в обвинительном заключении по делу, "в Москве создалась черносотенная церковная группировка, стремившаяся разжигать и поддерживать постоянное обострение между церковью и соввластью, в надежде на иностранное вмешательство в защиту первой или на интервенцию". Эта группировка получила название "Сергиевской самаринской группировки" по фамилии бывшего обер-прокурора А.Д. Самарина, якобы возглавившего ее, включая так называемых "бывших людей" – жителей города Сергиево, известных в церковных кругах П.Б. Мансурова, П.В. Истомина и др. Митрополит Петр был признан виновным в том, что, "подчинившись руководству монархистов, деятельность свою по управлению Церковью вел по их указке и распоряжениям, стараясь перевести Церковь на положение нелегальной антисоветской организации".
На допросе 18 декабря следователь спросил митрополита Петра: "А возможно ли признание Церковью справедливости социальной революции? – Нет, невозможно, – ответил бывший в заточении Патриарший Местоблюститель. – Социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь признать не может. Лишь война еще может быть благословлена Церковью, поскольку в ней защищается Отечество от иноплеменников и Православная вера".

В ноябре-декабре 1926 года он содержался во Внутренней тюрьме ОГПУ в Москве.
Был отправлен из Москвы этапом через Вятку, Пермь и Свердловск.

В феврале 1927-го был в тюрьмах в Тобольске, затем в Свердловске.
В феврале был поселен властями на территории закрытого Абалакского монастыря, что в Тобольской губернии. Сам варил себе пищу, топил печь, убирал жилье.

В апреле 1927 года был арестован и заключен в тюрьму в городе Тобольске.
11 мая 1928 года Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ был осужден.
Приговор: продление заключения на 2 года.

Летом 1929 года епископ Дамаскин (Цедрик), один из даниловцев, передал сосланному митрополиту Петру письмо Местоблюстителю, в котором сообщал ему о новых нестроениях в Церкви, связанных с появлением Декларации митрополита Сергия, и просил ответов на разные вопросы церковной жизни, в том числе и о границах полномочий митрополита Сергия. Вместе со своим письмом епископ Дамаскин передал Местоблюстителю и копии критических писем митрополита Казанского Кирилла (Смирнова) к митрополиту Сергию, и также письма других архиереев с критикой Декларации.
Ознакомившись с представленными ему документами, с текстом Декларации, в котором митрополитом Сергием было заявлено: «Нам нужно не на словах, а на деле [курсив – ВМ] показать, что верными гражданами советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его»; митрополит Петр в декабре 1929 года направил своему Заместителю письмо, в котором были такие строки: "Мне сообщают о тяжелых обстоятельствах, складывающихся для Церкви в связи с переходом границ доверенной Вам церковной власти. Очень скорблю, что Вы не потрудились посвятить меня в свои планы по управлению Церковью. <…> Долг и совесть не позволяют мне оставаться безучастным к такому прискорбному явлению, побуждая обратиться к Вашему Высокопреосвященству с убедительнейшей просьбой исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения и омрачившее репутацию ее предстоятелей. Равным образом прошу устранить и прочие мероприятия, превысившие Ваши полномочия. <…> Вы, Владыка, можете себе представить, с каким воплем у нас должны отнестись священнослужители, особенно томящиеся в тюрьмах и ссылках, к голословному заявлению о словах и делах, а затем и о постигшей многих горькой участи".

До 1930 года владыка Петр проживал в ссылке в поселке Хэ Обдорского района Тобольского округа.
Там, за полярным кругом, лишенный всякой медицинской помощи, уже тяжело больной, он был обречен на медленное умирание. Помимо сурового климата, Местоблюстителю приходилось переносить и крайне неприязненное к себе отношение со стороны местных священников-обновленцев. Митрополит Петр в обновленческие храмы не ходил и, глядя на него, перестали их посещать и другие верующие, которые раньше, из-за отсутствия православных храмов, ходили в них.

В феврале 1930 года митрополит Петр отправил из поселка Хэ второе письмо своему Заместителю: "Признаюсь, что из всех огорчительных известий, какие мне приходилось получать, самыми огорчительными были сообщения о том, что множество верующих остаются за стенами храмов, в которых возносится Ваше имя. Исполнен я душевной боли и о возникающих раздорах вокруг Вашего управления и других печальных явлениях".

Когда письма митрополита Петра получили огласку, власти были встревожены тем, что плененный ими Местоблюститель продолжает активно влиять на ход церковных дел.
17 августа 1930 года он был вновь арестован и содержался в тюрьмах в Тобольске, затем (с ноября) в Свердловске, в одиночной камере.
В ноябре 1930 года против него было открыто новое "дело". Его обвинили в том, что, находясь в ссылке, он вел "среди окружающего населения пораженческую агитацию, говоря о близкой войне и падении соввласти и необходимости борьбы с последней, а также пытался использовать церковь для постановки борьбы с соввластью".
Владыка Петр продолжил свой мученический путь. В тюрьме у него сломались зубные коронки, власти же оставили без внимания его просьбу вызвать зубного техника. В результате каждый прием пищи превратился для Местоблюстителя в настоящую пытку. Здоровье митрополита, некогда крепкое, было окончательно подорвано. Он с тревогой ложился ночью на тюремную койку – встанет ли завтра. Во время обмороков падал и подолгу лежал без сознания на холодном тюремном полу.
Весной 1931 года под угрозами нового срока ему было предложено стать осведомителем ОГПУ. Несмотря на всю безысходность своего положения, митрополит Петр отказался: "Подобного рода занятия не совместимы с моим званием и к тому же несходны моей натуре".
Спустя несколько дней Владыку частично парализовало: отнялись рука и нога.

Советские власти еще ранее предлагали митрополиту Петру освобождение при условии санкционировать все распоряжения митрополита Сергия, но он категорически отказался от этого, предпочитая влачить свою жизнь в ссылке, в нужде, холоде и голоде, чем поступиться своей архиерейской совестью.
В тюрьме его посетил уполномоченный ОГПУ и предложил снять с себя сан Местоблюстителя. Иначе, угрожал он, ждет новое заключение. Митрополит Петр отказался.

23 июля 1931 года Особым Совещанием ОГПУ Владыка был осужден.
Приговор: 5 лет исправительно-трудовых лагерей, считая срок с момента вынесения приговора. Год, проведенный в одиночной камере, при этом засчитан не был.

С 1931-го по 1937 год Святитель содержался в тюрьме особого назначения в одиночной камере в городе Верхнеуральск Челябинской области.

В 1933 году власти еще более ужесточили условия заключения: ночные и поздневечерние прогулки в общем дворе заменили на прогулки в сыром погребе, на дне которого постоянно скапливались лужи от дождевой воды, а воздух был наполнен испарениями располагавшихся по соседству отхожих мест. Надзирателям было запрещено выводить Местоблюстителя куда-либо, где он мог бы столкнуться с другими людьми.

В конце 1936 года митрополиту Сергию (Страгородскому) было объявлено о смерти святителя Петра.
В декабре 1936 года митрополиту Сергию был усвоен титул Патриаршего Местоблюстителя.
В январе 1937 года по митрополиту Петру отслужена была панихида в Богоявленском соборе в Москве. Между тем, митрополит Петр был еще жив.
Но в июле 1937 года по распоряжению Сталина был издан приказ о расстреле в течение четырех месяцев всех находившихся в тюрьмах и лагерях исповедников.

В рапорте, поданном 3 августа 1937 года, помощник начальника тюрьмы сообщал: "В заключение должен сказать, что заключенный № 114 производит впечатление непримиримого врага существующего строя, несмотря на всю выдержанность своего разговора (точнее – сдержанность разговора)".
На рапорте резолюция: "Учтите, что заключенный № 114 делал попытку установить связь с внешним миром и использовал для этого ныне уволенного врача тюрьмы, поручая ему передать от него митрополиту Сергию икону. Получал просфоры, как знак привета от духовенства".

К осени 1937 года было открыто новое дело на митрополита Петра.
Из справки по делу № 15313 на Полянского Петра Федоровича: "Отбывая заключение в Верхне-Уральской тюрьме, проявляет себя непримиримым врагом Советского государства. Клевещет на существующий строй, якобы действующий вопреки конституции, обвиняя в "гонении на церковь и ее деятелей". Клеветнически обвиняет органы НКВД в пристрастном к нему отношении, результатом чего якобы явилось его заключение в тюрьме, т.к. он не принял к исполнению требований НКВД отказаться от сана местоблюстителя патриаршего престола. Чрезвычайно озлоблен продлением тюремного заключения, заявляя: "а все-таки я теперь не умру". Борьбу с Советской властью считает бесконечной".

2 октября 1937 года тройкой при УНКВД СССР по Челябинской области был обвинен в "к/р деятельности" по статье 58-10 УК РСФСР.
Приговор: высшая мера наказания – расстрел.
Выписка из протокола № 10 заседания тройки УНКВД по Челябинской области от 2 октября 1937 года: "После смерти патриарха Тихона активно продолжал к/р деятельность, возглавлял и обострял к/р активность церковников, направленную на свержение советской власти. Отбывая ссылку в гор. Тобольске, а затем в пос. Хе, свою к/р деятельность не прекратил, давал из ссылки директивные указания и направлял к/р работу, за что коллегией ОГПУ 23.07.31 г. осужден на 5 лет тюремного заключения, срок которого был продлен Особым Совещанием при НКВД СССР 9.07.36 г. на 3 года тюремного заключения. Полянского Петра Федоровича, он же митрополит Крутицкий, расстрелять, лично принадлежащее имущество конфисковать".

10 октября 1937 года в 4 часа дня митрополит Петр был расстрелян, увенчав свой исповеднический подвиг пролитием мученической крови за Христа.
Он был похоронен в городе Магнитогорске Челябинской области.

Священномученик митрополит Петр (Полянский) канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви, 13-16 августа 2000 года.

Литература:
1. Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия: Жизнеописания и материалы к ним. Тверь, 1996. Кн. 2. С. 341-369.
2. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917-1943: Сб. в 2-х частях/ Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 880.
3. Польский М., протопресв. Новые мученики Российские. М., 1994. Репр. воспр. изд. 1949-1957 гг. (Джорданвилль). Ч. 1. С. 135-143.
4. ЖМП. 1997. № 4. С. 33-34.
5. Мануил (Лемешевский В.В.), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг. (включительно). Erlangen, 1979-1989. Т. 5. С. 388-398.
6. Голубцов С.А., протодиак. Профессура МДА в сетях Гулага и ЧеКа. Москва, 1999г. С. 23-26.
7. Жировицкая обитель. Богословско-литературно художественный листок. 2000. № 5 (18). Свято-Успенский Жировицкий монастырь, 2000. С. 5-8.
8. Следственное дело патриарха Тихона. Сборник документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ. М.: Памятники исторической мысли, 2000. 1016+32 с. илл. С. 39, 40, 368-371, 383, 384, 387, 389, 392, 393, 396, 400, 414-416, 741, 769, 772, 776, 778, 779.
9. Цыпин В., прот. История Русской Церкви, 1917-1997. Т. 9. М., 1997. С. 106, 110, 112, 118-120, 123-131, 133-148, 154-157, 161, 164, 171, 174-176, 178, 180-182, 184-186, 199, 200, 204, 210-214, 255, 299, 301, 548, 549, 552, 563, 564, 574, 578.
10. Просим освободить из тюремного заключения (письма в защиту репрессированных). М.: Современный писатель, 1998. 208 с., илл. Просим освободить С. 169-171.
11. Первый на Москве. Московский Данилов монастырь. Альбом издательства «Даниловский благовестник». М., 2000.
12. http://pstbi.ru
13. http://drevo.pravbeseda.ru
14. http://fond.centro.ru

Документы:
1. ЦА ФСБ РФ. Д.Н-3677.
2. ГА РФ. Ф.6343. Оп.1. Д.263. Том_Лист Л.86.
3. ГА Челябинской обл. Д.15131.

Будущим патриархом.

Епископ Подольский

Сразу после хиротонии епископ Петр был арестован и сослан в Великий Устюг . Там он жил вначале у знакомого священника, потом в сторожке при городском соборе. В ссылке он имел возможность совершать Божественную литургию в сослужении великоустюжского духовенства.

После освобождения патриарха Тихона из-под ареста многие сосланные и томившиеся в заключении архиереи и священники получили возможность вернуться к своему служению. Среди них был и епископ Подольский Петр. Возвратившись в Москву , он стал ближайшим помощником Первосвятителя.

Местоблюститель Патриаршего Престола

В день Рождества Христова, 7 января года патриарх Тихон (Беллавин) составил новую редакцию своего Завещания о преемстве Патриаршей власти в условиях, когда невозможно было созвать избирательный Поместный Собор.

Новая редакция Завещания гласила:

"В случае нашей кончины, наши Патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, представляем временно Высокопреосвященнейшему Митрополиту Кириллу . В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященнейшему Митрополиту Агафангелу . Если же и сему Митрополиту не представится возможность осуществить это, то наши Патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященнейшему Петру , Митрополиту Крутицкому" .

В тот момент, когда митрополит Петр принял управление Церковью, основной и ближайшей задачей его была борьба против обновленчества . Ожидался так называемый 3-й Поместный Собор 1925 года , к которому обновленцы усиленно готовились, проводя повсеместно епархиальные собрания для выбора делегатов на этот собор. Они всячески зазывали православных принять участие в этих совещаниях, а через них и в самом соборе для решения всех спорных вопросов "в духе мира и любви".

28 июля 1925 года митр. Петр обратился с посланием к "Архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской Церкви", в котором предупредил о новой тактике обновленцев и дал ясные указания о том, как относиться к ней. Справедливо опасаясь того, что красивые слова о мире и единении могут некоторых ввести в заблуждение, Местоблюститель подчеркнул, что по отношению к обновленцам может вставать вопрос не о соединении, а только о покаянии их и о возвращении в лоно Православной Церкви "при том условии, если каждый из них отречется от своих заблуждений и принесет всенародное покаяние в своем отпадении от Церкви". В том же послании митрополит Петр кратко характеризовал основные пункты их заблуждения: самочинное отступление от законной иерархии, незаконное осуждение патриарха, извращение и нарушение церковных правил, самовольное решение вопросов особой важности, которые Вселенская Церковь считает для себя законом, подлежащим пересмотру не иначе как только на Вселенском Соборе (к таковым вопросам относятся дозволение брачного епископата и второбрачие клириков).

Митрополит Петр в своем послании прямо называет подготовляемый обновленческий собор "лжесобором" и предупреждает православных против какого-либо принятия участия в подготовке к нему.

"Должно твердо помнить", - пишет он, - что по каноническим правилам Вселенской Церкви все такие самочинно устраиваемые собрания, как и бывшее в 1923 году живоцерковное собрание , незаконны. Поэтому присутствовать на нем православным христианам, а тем более выбирать из себя представителей на предстоящее собрание, канонические правила воспрещают" .

Те же мысли развивает он и в своем обращении к "о.о. Благочинным, причтам и приходским советам Ленинградской Епархии" от августа 1925 года, в котором пишет:

"Следует ли православным идти на созываемые обновленцами Епархиальное собрание или Поместный собор? Православное сознание не отрицает ни нужды в церковных улучшениях, ни права церкви произвести их, но мыслит возможность произвести их только в законном каноническом порядке в недрах Единой Святой Апостольской Церкви"... "между тем..., обновленчество есть сообщество, отклонившееся от Российской Православной Церкви, а обновленческие учреждения - Синод и ЛЕУ - являются учреждениями, создавшимися самочинно, без всякой канонической преемственности и полномочий, путем насилия и обмана, а потому незаконными и не имеющими никаких канонических оправданий. Так называемый Поместный Собор 1923 года, на который они опираются, по своему составу, созыву и деятельности был ничем иным, как беззаконным сборищем отклонившихся от Церкви епископов, клириков и мирян, постановления которого были решительно отвергнуты православным собранием..., следовательно, и созываемые в скором времени обновленческими учреждениями Епархиальное собрание и Поместный Собор, будут такими же как и Собор их 1923 года, самочинными и беззаконными сборищами; какое-либо участие в них будет для православных таким же грехом противоцерковного единства и отпадением от Православной Церкви... ни православные пастыри, ни православные миряне, ни в какой форме, - даже для осведомления, - не должны принимать участия в созываемых обновленцами т.н. епархиальных собраниях и поместном соборе, чтобы не впасть в грех против Матери Церкви и не отпасть от нее, но должны молиться, чтобы Господь Иисус Христос просветил отпавших от Церкви Светом Истины, смягчил их сердца и обратил их на путь покаяния" .

О том, какое действие возымели воззвания митрополита Петра, можно судить даже по отзывам его заклятых врагов - обновленцев, в частности, по статье профессора Титлинова , напечатанной в обновленческом журнале "Вестник Священ. Синода" 1926 года, № 7, с. 5 (статья "что было сделано для церковного мира").

Этот профессор пишет:

"Воззвание митрополита Петра определило всю линию поведения староцерковников... Тон, данный "крутицами", уже заранее определил позицию староцерковников по всему фронту и в дальнейшем возможны были только варианты одной и той же политики. При этом местам легко было уже просто ссылаться на центра, что мы и видим на самом деле"... Так, например, в Ленинградской епархии "среди духовенства выявилась "левая группа" тихоновцев, которая склонна была идти навстречу примирительной политике Св. Синода .

До появления воззвания Петра Крутицкого эта группа подавала надежды, что она окажет свое давление на епископов и постарается сдвинуть их с непримиримой позиции. Но как только появилось воззвание Петра... они заговорили другим языком и опустили свой флаг... То же самое произошло и с тихоновскими мирянами .

Митрополит Петр помогал многим заключенным и сосланным. Он сам отправлял деньги митрополиту Казанскому Кириллу (Смирнову) , архиепископу Никандру (Феноменову) , своему предшественнику по Крутицкой кафедре, томившемуся в ссылке в Туркестане, секретарю патриарха Тихона Петру Гурьеву и другим изгнанникам. Получая после службы деньги, митрополит Петр обычно сразу отдавал их для пересылки в тюрьмы, лагеря и места ссылки. Он дал благословение приходским причтам жертвовать в пользу заключенных священнослужителей.

В ГПУ был выработан план по устранению митрополита Петра и учинению нового раскола. Своим орудием враги Церкви избрали несколько честолюбивых архиереев во главе с епископом Можайским Борисом (Рукиным) , к этой группе принадлежал и архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яцковский) , впоследствии возглавивший ее. Представители ГПУ в беседах с епископом Борисом предлагали ему образовать инициативную группу и подать от ее имени ходатайство во ВЦИК о легализации Высшего Церковного Управления , одновременно издав обращение к пастве, в котором будет подчёркнуто вполне сочувственное отношение Церкви к политике Советского правительства. После чего, уверяли епископа Бориса, Высшее Церковное Управление, епархиальные управления и православные общины будут легализованы. Епископ Борис согласился со сделанным предложением, но заявил, что один он ничего сделать не сможет, и направил представителя ГПУ к патриаршему местоблюстителю, рекомендуя ему принять предложение ГПУ. Но Местоблюститель отверг предлагаемую ему сделку; несмотря на это, епископ Борис не прекратил своих переговоров в ГПУ, одновременно домогаясь у митрополита Петра созыва Архиерейского собора, на котором планировал отстранить предстоятеля Церкви от местоблюстительства. На настойчивые домогательства епископа Бориса митрополит Петр отвечал: "Власти несомненно не допустят никакого свободного собрания православных архиереев, не говоря уже о Поместном соборе".

Представители ГПУ так формулировали свои условия, при выполнении которых они обещали нормализовать юридическое положение Церкви:

1. издание декларации, призывающей верующих к лояльности относительно советской власти;
2. устранение неугодных власти архиереев;
3. осуждение заграничных епископов и
4. контакт в деятельности с правительством в лице представителя ГПУ.

Митрополит Петр решил составить декларацию, адресованную советскому правительству, в которой он собирался показать, какими он видит отношения Церкви с государством в сложившихся обстоятельствах. По черновому проекту Местоблюстителя текст декларации написал епископ Иоасаф (Удалов) . Документ этот не был передан властям, поскольку митрополит Петр считал недостойным для Церкви передавать его через представителя ГПУ, а хотел для этого встретиться с главой правительства.

Этот документ попал в руки властей только после изъятия его при обыске у местоблюстителя. Проект декларации, адресованной в Совет народных комиссаров СССР, заканчивался такими словами:

"Возглавляя в настоящее время после почившего Патриарха Тихона Православную Церковь на территории всего Союза и свидетельствуя снова о политической лояльности со стороны Православной Церкви и ее иерархии, я обращаюсь в Совнарком с просьбой, во имя объявленного лозунга о революционной законности, сделать категорические распоряжения ко всем исполнительным органам Союза о прекращении административного давления на Православную Церковь и о точном выполнении ими изданных центральными органами власти узаконений, регулирующих религиозную жизнь населения и обеспечивающих всем верующим полную свободу религиозного самоопределения и самоуправления. В целях практического осуществления этого принципа я прошу, не откладывая далее, зарегистрировать повсеместно на территории СССР староцерковные православные общества, со всеми вытекающими из этого акта правовыми последствиями, и проживающих в Москве архиереев возвратить на места. Вместе с этим беру на себя смелость возбудить ходатайство перед Совнаркомом о смягчении участи административно наказанных духовных лиц. Одни из них - и притом некоторые в преклонном возрасте - не один год томятся в глухих безлюдных местах Печоры и Нарыма со своими застарелыми недугами без всякой медицинской помощи кругом, другие на суровом Соловецком острове исполняют физическую принудительную работу, к которой большинство из них совершенно не приспособлено. Есть лица, амнистированные ЦИКом СССР и после этого вот уже 2 года томящиеся в безводных степях Туркестана, есть лица, отбывшие свой срок ссылки, но все еще не получившие разрешения возвратиться на места служения.

Я решаюсь также просить и о более гуманном отношении к духовным лицам, находящимся в тюрьмах и отправляемым в ссылку. Духовенство в подавляющем большинстве изолируется по подозрению в политической неблагонадежности, а потому по справедливости к ним должен был применяться тот же несколько облегченный режим, каковой везде и всюду применяется к политическим заключенным. Между тем, в настоящее время наше духовенство содержится вместе с заключенными уголовными преступниками и иногда, регистрируемые как бандиты, вместе с ними в общих партиях отправляются в ссылку.

Выражая в настоящем ходатайстве общие горячие пожелания всей моей многомиллионной паствы, как признанный ее высший духовный руководитель, я имею надежду, что желания нашего православного населения не будут оставлены без внимания высшим правительственным органом всей нашей страны; так как представить наиболее многочисленной Православной Церкви права легального свободного существования, какими пользуются другие религиозные объединения, - это значит совершить по отношению к большинству народа только акт справедливости, который со всею признательностью будет принят и глубоко оценен православно-верующим народом".

"В случае невозможности, по каким-либо обстоятельствам отправлять мне обязанности Патриаршего Местоблюстителя, временно поручаю исполнение таковых обязанностей Высокопреосвященному Сергию (Страгородскому) , митрополиту Нижегородскому. Если же сему митрополиту не представится возможности осуществить это, то во временное исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя вступит Высокопреосвященный Михаил (Ермаков) , Экзарх Украины, или Высокопреосвященный Иосиф (Петровых) , архиепископ Ростовский, если митрополит Михаил (Ермаков) лишен будет возможности выполнять это мое распоряжение. Возглашение за богослужением моего имени, как Патриаршего Местоблюстителя, остается обязательным" .

В эти дни митр. Петр составил также нечто вроде завещания, а котором писал:

"Меня ожидают труды, суд людской, но не всегда милостивый. Не боюсь труда - его я любил и люблю, не страшусь и суда человеческого - неблагосклонность его испытали не в пример лучшие и достойнейшие личности. Опасаюсь одного: ошибок, опущений и невольных несправедливостей, - вот что пугает меня. Ответственность своего долга глубоко сознаю. Это потребно в каждом деле, но в нашем - пастырском - особенно. Не будет ни энергии, ни евангельской любви, ни терпения в служении, если у пастырей не будет сознания долга. А при нем приставникам винограда Господня можно только утешаться, радоваться. Если отличительным признаком учеников Христовых, по слову Евангелия, является любовь, то ею должна проникать и вся деятельность служителя алтаря Господня, служителя Бога мира и любви. И да поможет мне в этом Господь! Вас же прошу исполнять с любовью, как послушных детей, все правила, постановления и распоряжения Церкви. ... уставы и правила ее многие считают произвольными, лишними, обремененными и даже отжившими. Но мудрецы все при всей своей самоуверенности не изобрели средств укрепить нашу волю в добре, дать человеку почувствовать сладость духовной свободы от страстей, мира совести и торжества победы в борьбе со злом, как это делают труды и подвиги, предписываемые уставами Церкви. К каким несчастным последствиям может привести уклонение от церковных постановлений, показывает горький опыт братий наших по духу и плоти, отколовшихся от единения со Святой Церковью, блуждающих во мраке предрассудков, и тем самопроизвольно отчуждающих себя от упования вечной жизни. Буду молиться, недостойнейший пастырь, чтобы мир Божий обитал в сердцах наших все время жизни нашей. Для всякого православного человека, переживающего наши события, они не могут не внушать опасений за судьбу Православной Церкви, пагубный раскол, возглавляемый епископами и пресвитерами, которые забыли Бога и предают своих собратий и благочестивых мирян, - это все, может быть, не так еще опасно для Церкви Божией, которая всегда крепла, обновлялась страданиями. Но грозен, опасен дух лести, ведущий борьбу с Церковью и работающий над ее разрушением под видом заботы..."

Арест и заключение

12 декабря состоялся первый допрос священномученика. Его обвиняли в контрреволюционной деятельности на том основании, что он не лишил звания митрополита Киевского "заведомого контрреволюционера" Антония (Храповицкого) , и не назначил на его место нового митрополита.

Значит, он митрополит? - спросил следователь.

Это должен решить Собор, а я назначить митрополита Киевского не компетентен, это компетенция Собора Украинского.

А возможно ли признание Церковью справедливости социальной революции?

Нет, невозможно, - ответил святитель, - социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь признать не может. Лишь война еще может быть благословлена Церковью, поскольку в ней защищается отечество от иноплеменников и православная вера".

После нескольких допросов митрополит Петр решил сам в записке, адресованной начальнику 6 отделения ОГПУ, осуществлявшему антицерковные акции, Тучкову , объяснить свою позицию.

"Русская церковная история, - писал он, - едва ли знает такое исключительно трудное время для управления Церковью, как время в годы настоящей революции. Тот, кому это управление поручено, становится в тяжкое положение между верующими (по всей вероятности, с различными политическими оттенками), духовенством (также неодинакового настроения) и властью. С одной стороны, приходится выдерживать натиск народа и стараться не поколебать его доверия к себе, а с другой - необходимо не выйти из повиновения власти и не нарушать своих отношений с нею. В таком положении находился Патриарх Тихон , в таком же положении очутился и я в качестве Патриаршего Местоблюстителя. Я отнюдь не хочу сказать, чтобы власть вызывала на какие-либо компромиссы в вопросах веры или касалась церковных устоев, - этого, конечно, не было и быть не может. Но у народа своя точка зрения. Простой, например, факт передачи какого-либо храма обновленцам, от которых он отворачивается с негодованием, истолковывается в смысле вмешательства власти в дела церковные и даже гонения на Церковь. И как ни странно, - в этом он готов видеть чуть ли и не нашу вину... Теперь спрашивается, какая же в данном случае должна быть линия моего поведения? Я решил сблизиться с народом...

Вот почему я очень редко обращался к Вам со своими заявлениями. Не скрою и другого мотива этих редких обращений, - мотив этот опять-таки кроется в народном сознании. Простите за откровенность, - к человеку, который часто сносится с ГПУ, народ доверия не имеет.

На мое управление имели значение и некоторые влияния, - их я не старался избегать. Мои собратья-архиереи были неодинакового настроения в церковном отношении, одни были либерального, другие - строго церковного. С мнением последних я считался и их советами пользовался, так как народ относился к ним с большим доверием и даже называл некоторых из них столпами Церкви... Но их суждения не выходили за пределы церковности. Замечательно, что никто из более либеральных архиереев никогда не высказал даже намека на какое-либо порицание этих строго церковных архиереев. И не называл их лицами с какой-либо политической окраской... Лиц из светской интеллигенции я почти не знал и сношений с ними не имел, если не считать известного Вам случая обращения к Александру Самарину , как бывшему своему обер-прокурору и человеку весьма образованному в церковной сфере. Правда, доносились пожелания, чтобы я был тверд на своем месте и строго охранял православную веру и церковные порядки. Признаюсь, пожелания эти для меня были небезразличны, я к ним прислушивался и в некоторых случаях руководился ими..."

Митрополит Петр страдал в застенке ГПУ не только от тяжких условий неволи и изнурительных допросов; еще большую боль причиняли ему тревога за судьбу Церкви, ответственность за которую он нес перед Богом. Назначенный им Заместитель митрополит Сергий (Страгородский) взял на себя бремя церковного управления, но власти не разрешали ему переехать из Нижнего Новгорода в Москву. Тем временем в Москве вокруг епископа Можайского Бориса , интриговавшего против Митрополита Петра в сотрудничестве с агентами ГПУ, и архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского) сложилась группа епископов, которые самочинно объявили об образовании Высшего Временного Церковного Совета (ВВЦС), которому усваивали полноту церковной власти. Митрополит Сергий запретил архиепископа Григория и единомышленных с ним архиереев за учинение раскола в священнослужении.

Доходившие до митр. Петра, часто искаженные, сведения о церковной разрухе, начавшейся после его удаления, глубоко волновали его, и он несколько раз делал попытки вмешаться и исправить положение. Благодаря недостаточной его осведомленности, а то и ложной информации со стороны заинтересованных лиц, а также благодаря трудно осуществлявшейся связи с Заместителем, митрополитом Сергием, некоторые его распоряжения оказывались ошибочными, клонившимися в пользу раскольников, или имели вид неуверенности, колебания. Однако интуитивное ощущение истины не оставляло его и не давало совершить непоправимых ошибок.

Сведения о церковных событиях, поступавшие к митр. Петру, дозировали Тучков и сотрудники ОГПУ, их целью было дезинформировать патриаршего местоблюстителя, подтолкнуть его на неверные шаги и тем запутать и ещё более усложнить ситуацию с высшим церковным управлением, привести ее к полному расстройству и обезглавить Церковь.

В этих целях Тучков разрешил архиепископу Григорию встретиться в тюрьме с митрополитом Петром. В своем докладе на имя местоблюстителя архиепископ Григорий предложил утвердить в качестве высшей церковной власти коллегию из четырех архиереев, в которую он включил себя и единомышленных с ним епископов из ВВЦС. Опасаясь за судьбу церковного управления, страшась церковной анархии и раскола, митрополит Петр в резолюции от 1 февраля г. на докладе архиепископа Григория поручил временное исполнение обязанностей Местоблюстителя трем архиереям: архиепископу Екатеринбургскому Григорию , Владимирскому Николаю (Добронравову) и Томскому Димитрию (Беликову) ; исключив из предлагавшегося списка тех, кого предлагал архиепископ Григорий. Во время этой беседы архиепископ Григорий, а также уполномоченные ОГПУ Тучков и Казанский скрыли от митрополита Петра то обстоятельство, что архиепископ Николай арестован, а архиепископ Димитрий лишен возможности прибыть в Москву. Подозревая, что творится что-то неладное, что его обманывают, митрополит Петр после долгих раздумий попросил включить в создаваемую коллегию и такого авторитетного архипастыря как митрополит Арсений (Стадницкий) .

Там его допрашивал уполномоченный ОГПУ - однофамилец владыки. Он предложил узнику снять с себя звание патриаршего местоблюстителя, угрожая в противном случае продлением тюремного заключения. В заявлении, поданном на имя председателя ОГПУ Менжинского 27 марта года, митр. Петр откровенно объяснил причины, по которым он не может согласиться с предложением ОГПУ:

"Прежде всего, я нарушил бы установленный порядок, по которому Местоблюститель остается на своем посту до созыва Поместного Собора. Собор, созванный без санкции Местоблюстителя, будет считаться неканоническим и постановления его недействительными... Далее, моя смена должна повлечь за собою и уход моего Заместителя митрополита Сергия... К такому обстоятельству я не могу отнестись равнодушно. Наш одновременный уход не гарантирует церковную жизнь от возможных трений и, конечно, вина ляжет на меня... Лично о себе я не хлопочу: дней моей жизни осталось немного... Я только опасаюсь, что распоряжением и деланием наобум могу нарушить свой долг и внести смуту в души верующих".

"В настоящее время я настолько изнурен, что затрудняюсь двигаться, стоять и даже говорить. ...За все время ареста я еще ни разу не видел солнца... Убедительно прошу Вас освободить меня из заключения и возвратить на место постоянного жительства, где бы я мог основательно заняться лечением у пользовавших меня раньше профессоров и иметь общение с сослуживцами архиереями - моим Заместителем и другими".

Дело Митрополита Петра рассматривалось 23 июля года Особым совещанием ОГПУ, которое постановило заключить святителя в концлагерь сроком на пять лет, "считая срок с момента настоящего постановления", т.е. без зачета года, проведенного в одиночной камере. В администрацию Екатеринбургской тюрьмы направлена была служебная записка, составленная сотрудниками ОГПУ Аграновым и Тучковым: "Полянского (Крутицкого) Петра Федоровича, осужденного к заключению в концлагерь, просьба содержать под стражей во внутреннем изоляторе".

После объявления приговора следователь посоветовал митрополиту Петру раскаяться и написать покаянное заявление о своем участии в Союзе русского народа .

Я не только не участвовал в такой организации, - ответил узник, - но даже и не слышал, чтобы подобная организация существовала в Советском Союзе.

Томясь в тюремном изоляторе, священномученик продолжает обращаться к своим палачам с заявлениями, в которых просит об облегчении своей участи.

"Я постоянно стою перед угрозой более страшной, чем смерть. Меня особенно убивает лишение свежего воздуха, мне еще ни разу не приходилось быть на прогулке днем; не видя третий год солнца, я потерял ощущение его. ...Болезни все сильнее и сильнее углубляются и приближают к могиле. Откровенно говоря, смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены. Поступите со мной согласно постановлению, ...отправьте в концлагерь..."

Священномученик Пётр, митрополит Крутицкий (в миру Пётр Фёдорович Полянский) родился в 1862 году в благочестивой семье священника села Сторожевое Воронежской епархии. В 1885 году он закончил по I разряду Воронежскую Духовную Семинарию, а в 1892 году Московскую Духовную Академию и был оставлен при ней помощником инспектора.

После занятия ряда ответственных должностей в Жировицком духовном училище, Пётр Фёдорович был переведён в Петербург, в штат Синодального Учебного Комитета, членом которого он стал. Будучи высокопоставленным синодальным чиновником, Пётр Фёдорович отличался бессребреничеством и строгостью. Он объездил с ревизиями едва ли не всю Россию, обследуя состояние духовных школ. При всей своей занятости он находил время для научных занятий и в 1897 году защитил магистерскую диссертацию на тему: «Первое послание святого Апостола Павла к Тимофею. Опыт историко-экзегетического исследования».

Пётр Фёдорович принимал участие в Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917-1918 годов. После революции Пётр Фёдорович до 1920 года служил управляющим Московской фабрикой «Богатырь».

Во время начавшихся гонений на святую Церковь, в 1920 году Святейший Патриарх Тихон предложил ему принять постриг, священство и стать его помощником в делах церковного управления. Рассказывая об этом предложении брату, он сказал: «Я не могу отказаться. Если я откажусь, то буду предателем Церкви, но, когда соглашусь, я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор».

Сразу после архиерейской хиротонии в 1920 году во епископа Подольского, Владыка Пётр был сослан в Великий Устюг, но после освобождения из-под ареста Святейшего Патриарха Тихона - вернулся в Москву, став ближайшим помощником Российского Первосвятителя. Вскоре он был возведён в сан архиепископа (1923 год), затем стал митрополитом Крутицким (1924 год) и был включён в состав Временного Патриаршего Синода.

В последние месяцы жизни Патриарха Тихона митрополит Пётр был его верным помощником во всех делах управления Церковью. В начале 1925 года Святейший назначил его кандидатом в Местоблюстители Патриаршего Престола после священномучеников митрополита Казанского Кирилла и митрополита Ярославского Агафангела. После кончины Патриарха обязанности Патриаршего Местоблюстителя были возложены на митрополита Петра, поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел находились в ссылке. В этой должности Владыка Пётр был утверждён и Архиерейским Собором 1925 года.

В своём управлении Церковью митрополит Пётр шёл по пути Патриарха Тихона - это был путь твёрдого стояния за Православие и бескомпромиссного противодействия обновленческому расколу.

Предвидя свой скорый арест, Владыка составил завещание о своих Заместителях и передал настоятелю Даниловского монастыря деньги, для пересылки ссыльным священнослужителям. Агенты Г. П. У. предлагали ему пойти на уступки, общая какие-то блага для Церкви, но Владыка им отвечал: лжёте; ничего не дадите, а только обещаете...».

В ноябре 1925 года митрополит Пётр был арестован - для него началась пора мучительных допросов и нравственных истязаний. После заключения в Суздальском политизоляторе, Владыку привезли на Лубянку, где ему предлагали отказаться от первосвятительского служения в обмен на свободу, но он ответил, что ни при каких обстоятельствах не оставит своего служения.

В 1926 году Владыка был отправлен этапом в ссылку на три года в Тобольскую область (село Абалацкое на берегу реки Иртыш), а затем на Крайний Север, в тундру, в зимовье Хэ, расположенное в 200 километрах от Обдорска. Ссылка вскоре была продлена на два года. Святителю удалось снять внаймы у местной старушки-самоедки домик из двух комнат. Сначала, отдохнув от Тобольской тюрьмы, святитель чувствовал облегчение от свежего воздуха, но вскоре с ним случился первый тяжёлый припадок удушья, астмы, и с тех пор он, лишённый медицинской помощи, не покидал постели. Он знал, что на его имя поступают посылки, но не получал их, пароход в Хэ приходил лишь раз в год. Но в той же ссылке Владыка вновь был арестован в 1930 году и заключён в Екатеринбургскую тюрьму на пять лет в одиночную камеру. Затем он был переведён в Верхнеуральский политизолятор. Ему предложили отказаться от Местоблюстительства, взамен обещая свободу, но Святитель категорически отказался от этого предложения.

Ни продление срока ссылки, ни переводы во всё более отдалённые от центра места, ни ужесточение условий заключения не смогли сломить волю Святителя, хотя и сокрушили могучее здоровье Владыки. Все годы тяжёлого одиночного заключения он даже словом не проявил ни к кому неприязни или нерасположения. В то время он писал: «...как Предстоятель Церкви я не должен искать своей линии. В противном случае получилось бы то, что на языке Церковном называется лукавством». На предложение властей принять на себя роль осведомителя в Церкви, Патриарший Местоблюститель резко ответил: «подобного рода занятия несовместимы с моим званием и к тому же несходны моей натуре». И хотя Первосвятитель был лишён возможности управлять Церковью, он оставался в глазах многих мучеников и исповедников, возносивших его имя за Богослужением, надёжным островком твёрдости и верности в годы отступлений и уступок богоборческой власти.

Условия заключения Святителя были очень тяжелы. Владыка страдал от того, что, чувствуя себя в ответе перед Богом за церковную жизнь, он был лишён всякой связи с внешним миром, не знал церковных новостей, не получал писем. Когда же до него дошли сведения о выходе «Декларации» митрополита Сергия (Страгородского), являвшегося его заместителем, Владыка был потрясён. Он был уверен в митрополите Сергии, в том, что тот осознаёт себя лишь «охранителем текущего порядка», «без каких-либо учредительных прав», что Святитель ему и указал в письме 1929 года, где мягко укорил митрополита Сергия за превышение им своих полномочий. В том же письме Владыка просил митрополита Сергия «исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в Ней раздоры и разделения...».

В начале 1928 года с Владыкой имел возможность встретиться и беседовать участник одной научной экспедиции, профессор Н. Ему Владыка так сказал о своей оценке деятельности митрополита Сергия: «Для Первоиерарха подобное воззвание недопустимо. К тому же я не понимаю, зачем собран Синод, как я вижу из подписей под Воззванием, из ненадёжных лиц. В этом воззвании набрасывается на Патриарха и меня тень, будто бы мы вели сношения с заграницей политические, между тем, кроме церковных, никаких отношений не было. Я не принадлежу к числу непримиримых, мною допущено всё, что можно допустить, и мне предлагалось в более приличных выражениях подписать Воззвание, но я не согласился, за это и выслан. Я доверял м. Сергию и вижу, что ошибся».

В 1929 году священномученику Дамаскину, епископу Стародубскому, удалось наладить через связного общение с митрополитом Петром. Через этого связного Святитель устно передал следующее:

«1. Вы, епископы, должны сами сместить митрополита Сергия.

2. Поминать митрополита Сергия за Богослужением не благословляю».

В 1930 году из зимовья Хэ Святитель написал ещё одно, последнее, письмо к митрополиту Сергию, где выразил огорчение, что тот, как лицо ему подчинённое, не посвятил его в свои намерения относительно легализации Церкви путём недопустимых компромиссов: «Раз поступают письма от других, то, несомненно, дошло бы и Ваше». Выражая своё отрицательное отношение к компромиссу с коммунистами и к уступкам им, допущенным митрополитом Сергием, Владыка прямо требовал от последнего: «если Вы не в силах защищать Церковь, уйдите в сторону и уступите место более сильному».

Таким образом, Святитель считал, что русские архиереи должны сами наложить прещение на митрополита Сергия за его антиканонические деяния. Возможно, для этого и было подготовлено в 1934 году Послание священномученика архиепископа Серафима (Самойловича) о запрещении митрополита Сергия в священно-служении.

В 1931 году Владыку частично парализовало. Случилось это после визита Тучкова, предложившего Святителю стать осведомителем Г. П. У. Ещё ранее у него началась цинга. В 1933 году больного астмой престарелого Святителя лишили прогулок в общем тюремном дворе, заменив их выходом в отдельный двор-колодец, где воздух был насыщен тюремными испарениями. На первой «прогулке» Владыка потерял сознание. Когда его перевели с ужесточением режима в Верхнеуральскую тюрьму особого назначения, то поместили снова в одиночной камере, а вместо имени дали № 114. Это был режим строгой изоляции.

Есть свидетельства о том, что митрополит Сергий (Страгородский), ожидая освобождения законного Местоблюстителя, направил советскому правительству письмо, что в случае выхода из заключения митрополита Петра, вся Церковная политика уступок изменится в прямо противоположную сторону. Власти отреагировали должным образом, и Владыка Пётр, дождавшись дня освобождения - 23 июля 1936 года - в Верхнеуральской тюрьме, вместо свободы получил новый срок заключения ещё на три года. К этому моменту ему было уже семьдесят четыре года и власти решили объявить Святителя умершим, о чём и сообщили митрополиту Сергию, которому в декабре был усвоен Патриаршего Местоблюстителя - ещё при живом митрополите Местоблюстителе Петре. Так прошёл ещё год тяжкого заключения для больного старца-первосвятителя.

В июле 1937 года по распоряжению Сталина был разработан оперативный приказ о расстреле в течении четырёх месяцев всех находящихся в тюрьмах и лагерях исповедников. В соответствии с этим приказом администрация Верхнеуральской тюрьмы составила против Святителя обвинение: «...проявляет себя непримиримым врагом советского государства..., обвиняя в гонении на Церковь ее деятелей. Клеветнически обвиняет органы Н. К. В. Д. в пристрастном к нему отношении, в результате чего якобы явилось его заключение, так как он не принял к исполнению требование Н. К. В. Д. отказаться от сана Местоблюстителя».

27 сентября (10 октября н. ст.) 1937 года в 4 часа дня священномученик митрополит Пётр был расстрелян в Магнитогорской тюрьме, и тем самым увенчал свой исповеднический подвиг пролитием мученической крови за Христа.

Канонизован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 1997 году.

10 октября Русская Православная Церковь чтит память святителя Петра (Полянского). С 1925 года до ложного сообщения о его смерти в 1936 году он был местоблюстителем патриаршего престола. Несмотря на длительное заключение в одиночной камере, митрополит Петр отказался снять с себя должность местоблюстителя и не пожелал стать осведомителем НКВД даже в обмен на жизнь и свободу. 75 лет назад, 10 октября 1937 года он был расстрелян в Челябинской области.

«Сговорчивый и уступчивый»

Святитель Петр (Полянский) - уникальная фигура для Церкви советского периода. Священный сан он принял уже немолодым человеком, в возрасте 58 лет. На дворе был 1920 год, разгар большевистских гонений на верующих. Потоки христианской крови разливались по стране, с особой жестокостью представители новой власти убивали монахов и епископат. Зверски убиты были митрополит Киевский Владимир, архиепископ Пермский Андроник, епископ Тобольский Гермоген, архиепископ Черниговский Василий, и с ними многие священнослужители и миряне. Петр Федорович Полянский прекрасно понимал, на что идет, однако от предложения патриарха Тихона послужить Церкви не мог отказаться.

Он был выходцем из священнической семьи. Его отец служил священником в Воронежской губернии, брат был клириком московского храма. Сам Петр Федорович также имел духовное образование - закончил Московскую духовную академию, стал магистром богословия. До революции он много участвовал в жизни Церкви - преподавал в духовных школах, был сотрудником синодального Учебного комитета, участвовал он и в историческом Поместном соборе 1917/18 годов. В качестве ревизора духовных учебных заведений много ездил по России, имел много знакомых архиереев и священников. И все же, большую часть жизни он считал себя человеком светским.

По воспоминаниям А.Левитина (в 30-е годы - «диакон» в обновленческой «Живой Церкви», позже возвратился в Московский Патриархат) это был человек «настоящей русской складки, жизнерадостный и веселый, … позерство и аффектация ему были совершенно чужды». Высокого роста, широкоплечий, дородного телосложения, он излучал благополучие и оптимизм. Внешне он напоминал скорее провинциального купца или крестьянина-кулака, но никак не монаха и не столичного священника-интеллигента.

Человек отменного здоровья, от природы общительный и дружелюбный, - Петр Федорович всем нравился и во всех епархиях Русской Церкви имел друзей и приятелей. И все же, несмотря на всеобщее доброе отношение к Петру Федоровичу, возможно, никто из его знакомых не ожидал, на что он в действительности способен. Характеристика, данная ему А. Левитиным, в точности отображает суть личности святителя Петра: «Он был сговорчивый и уступчивый, отнюдь не фанатик, но оказался самым непоколебимым и стойким из всех иерархов, которых имела Русская Церковь со времени патриарха Гермогена».

Петр Федорович всю жизнь был одинок, наклонностей к семейной жизни не имел. Однако и для монашеской жизни долгое время считал себя неготовым. По-видимому, будучи человеком честным, он не прельстился возможностями церковной карьеры, открывавшимися в те годы монашеству, и не стал добиваться пострига. Очевидно, что если бы он поступил иначе, епископом он стал бы задолго до революции. Однако и на светском поприще он добился достаточно высокого положения - к 17-му году он был уже статским советником, что равнозначно генеральскому чину.

Помощник патриарха Тихона

В 1920 году патриарх Тихон, с которым Петр Федорович познакомился еще до революции, в бытность его архиепископом Литовским, предложил ему принять монашество, священство, епископство и стать его помощником по управлению Православной Церковью. Неожиданный призыв Патриарха словно рассек жизнь Петра Федоровича на две половины - до и после…

Очевидно, что, отказав Патриарху, Петр Федорович, возможно, сохранил бы себе жизнь и свободу. С 1919 года он работал на вполне «нецерковной» работе - был заведующим приютом для, как тогда писали, «дефективных детей». Однако «Петр Федорович принял предложение Патриарха как волю Божию, как прозвучавший через Патриарха Божий призыв - послужить Богу и Церкви», - пишет автор жития святителя Петра, игумен Дамаскин (Орловский).

Иеромонах Дамаскин приводит слова, сказанные Петром Федоровичем, когда тот пришел к себе домой (он жил тогда в Москве, в Армянском переулке, у брата, священника Василия) после сделанного ему Патриархом предложения: «Я не могу отказаться. Если я откажусь, то буду предателем Церкви, но если соглашусь… то я знаю, что подпишу себе смертный приговор». «Сговорчивый» и «уступчивый» Петр Федорович не мог отказать. И надо сказать, с того самого момента «сговорчивость» и «уступчивость» покинули его навсегда…

Слова, сказанные Петром Федоровичем в знаменательный день встречи с патриархом Тихоном, и сбылись в точности. Вскоре после того, как Патриарх рукоположил его во епископа Подольского, викария Московской епархии, он был арестован и сослан. Вплоть до 1923 года он прожил в ссылке в Великом Устюге. Как оказалось потом, это был едва ли не самый легкий период жизни епископа Петра. Сначала он жил в доме у знакомого священника, а потом в сторожке при соборе. Власти в ссылке не стесняли его, и он часто служил вместе с великоустюжским духовенством.

Вернувшись из ссылки в 1923 году, он был возведен Патриархом в сан архиепископа, а через год - митрополита и назначен митрополитом Крутицким, викарием Московской епархии. В последние месяцы жизни патриарха Тихона митрополит Петр, как того и хотел Святейший, стал его ближайшим помощником в делах управления Церковью. Он постоянно навещал Патриарха в его келье в Донском монастыре, а позже - в больнице Бакуниных на Остоженке, приносил ему на подпись бумаги, докладывал о событиях церковной жизни.

По-видимому, именно с митрополитом Петром патриарх Тихон обсуждал очередной вариант «Послания», подписать которое его принуждал «серый кардинал» тогдашней советской России, легендарный чекист Тучков. Не исключено, что именно рукой митрополита Петра по указанию Патриарха были вычеркнуты из «Послания» неприемлемые для Церкви положения (подробнее см. Святой патриарх Тихон: без лукавства и святошества).

В апреле 1925 года, на Благовещение, скончался патриарх Тихон. Незадолго до своей кончины, 7 января 1925 года. Патриарх составил завещание: «В случае нашей кончины, наши Патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, представляем временно Высокопреосвященнейшему Митрополиту Кириллу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященнейшему Митрополиту Агафангелу. Если же и сему Митрополиту не представится возможности осуществить это, то наши Патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященнейшему Петру, Митрополиту Крутицкому».

В день похорон Патриарха Тихона, 12 апреля 1925 года, года собрался архиерейский собор из сорока пяти архиереев Российской Православной Церкви, которые, ознакомившись с завещанием Патриарха, признали Патриаршим Местоблюстителем митрополита Петра (поскольку митрополиты Кирилл (Смирнов) и Агафангел (Преображенский) на тот момент были в заключении и не могли приступить к руководству Церковью).

Недипломатичный

Оказавшись во главе Церкви в столь сложный период, митрополит Петр вынужден был принимать важные церковно-политические решения, выстраивать отношения Церкви с новой политической реальностью в стране. Однако, как пишет игумен Дамаскин (Орловский) в житии святителя, «митрополит Петр не был политиком, не был и дипломатом, единственная ясная цель виделась им - это быть со Христом и народом Божиим». Поэтому с самого начала митрополит Петр отверг всякое сотрудничество с ОГПУ и отказался идти на какие-либо компромиссы с Тучковым.

Вместо этого, митрополит Петр энергично занялся организацией помощи сосланному и заключенному духовенству. Иногда владыка, получив после службы деньги, сразу же отдавал их на помощь томящимся в тюрьмах и ссылках. Он самолично отправлял деньги митрополиту Кириллу (Смирнову), архиепископу Никандру (Феноменову), секретарю Патриарха Тихона Петру Гурьеву и другим. По предложению благочинных московских церквей он благословил причты храмов жертвовать в пользу заключенных.

Параллельно митрополит Петр пытался преодолеть обновленческий раскол в Церкви. 28 июля 1925 года он обратился с посланием к архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской Церкви, где резко осуждал обновленчество. Как явствует из записок обновленческих иерархов, на местах послание митрополита Петра имело огромное воздействие и обновленцы стали терять паству.

Власти были заинтересованы в том, чтобы поддерживать Церковь в состоянии раскола, поэтому «несговорчивый» митрополит Петр вскоре стал им неугоден. В ответ на публикацию послания Местоблюстителя, советские газеты начали печатать статьи, обвиняющие его в контрреволюционной деятельности. На обновленческом соборе священник Александр Введенский прочел фальшивый документ, в котором Местоблюститель обвинялся в связях с белогвардейским зарубежьем.

9 декабря 1925 года состоялось заседание комиссии по проведению декрета об отделении церкви от государства при ЦК ВКП(б). Прослушали информацию ОГПУ о внутрицерковных группах: как расколоть Церковь, кому помогать, кого уничтожать. В тот же день по решению комиссии митрополит Петр был арестован.

Крестный путь митрополита Петра

Незадолго до ареста митрополит Петр записал свои мысли о предстоящем ему пути и об острых проблемах современной ему Церкви: «Меня ожидают труды, суд людской, скорый, но не всегда милостивый. Не боюсь труда - его я любил и люблю, не страшусь и суда человеческого - неблагосклонность его испытали не в пример лучшие и достойнейшие меня личности. Опасаюсь одного: ошибок, опущений и невольных несправедливостей, - вот что пугает меня. Ответственность своего долга глубоко сознаю. Это потребно в каждом деле, но в нашем - пастырском - особенно. Не будет ни энергии, ни евангельской любви, ни терпения в служении, если у пастырей не будет сознания долга».

Формально владыку арестовали за то, что он не лишил сана митрополита Киевского Антония (Храповицкого): поскольку митрополит Антоний уже был «изобличен» властями как контрреволюционер, то значит, контрреволюционером должен был быть и митрополит Петр.

Митрополита Петра почти год содержали в одиночной камере, сначала во внутренней тюрьме на Лубянке, затем в Суздальском политизоляторе. Тучков требовал от митрополита Петра отказа от местоблюстительства и санкции на учреждение подконтрольного советской власти ВВЦУ (просоветски настроенный Всероссийский Высший Церковный совет во главе с епископом Григорием (Яцковским) - так называемый григорианский раскол, участники которого ратовали за упразднение патриаршества и установление «коллегиального управления» Церковью). Митрополит Петр отвечал решительным отказом.

На допросе 18 декабря 1925 года он заявил, что сотрудничать с революционерами не будет ни при каких условиях: «Социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь признать не может. Лишь война ещё может быть благословлена Церковью, поскольку в ней защищается отечество от иноплеменников и православная вера».

После очередных переговоров с Тучковым, митрополит Петр тяжело заболел и с тех пор здоровье его стремительно ухудшалось. Цветущий мужчина быстро превращался в немощного старца, но не сдавался врагам Церкви.

5 ноября 1926 года Патриарший Местоблюститель был приговорен к трем годам ссылки за контрреволюционные взгляды. В декабре митрополита этапом отправили через пересыльные тюрьмы в Тобольск. В феврале его переместили в город Абалак, где он должен был проживать в подконтрольном обновленцам Абалакском монастыре.

На этом мытарства владыки не закончились. В начале апреля 1926 года он был вновь арестован и доставлен в Тобольскую тюрьму. По постановлению ВЦИК он был выслан за Полярный круг, на берег Обской губы в поселок Хэ. Далее, когда митрополит уже находился на Севере, 11 мая 1928 года постановлением Особого совещания ОГПУ срок ссылки был продлён на 2 года.

17 августа 1930 года последовал новый арест. Владыку поместили в Тобольскую тюрьму, затем в Екатеринбургскую и требовали отказаться от местоблюстительства. Он находился в одиночном заключении без права передач и свиданий. В ноябре 1930 года против него было возбуждено уголовное дело по обвинению в том, что, находясь в ссылке, он «вёл среди окружающего населения пораженческую агитацию, говоря о близкой войне и падении сов.власти и необходимости борьбы с последней, а также пытался использовать Церковь для постановки борьбы с сов. властью».

Митрополит Петр в очередной раз виновным себя не признал. После очередной беседы с Тучковым, предлагавшим ему сотрудничество с ОГПУ в обмен на свободу, владыка был частично парализован, заболел цингой и астмой.

23 июля 1931 года Особое совещание ОГПУ приговорило его к пяти годам лагерей, однако приговор, по правилу «революционной законности», не был приведен в исполнение - владыку оставили в тюрьме, во внутреннем изоляторе. Все это время верующие, остававшиеся на свободе, из-за ложных сообщений со стороны осведомителей ОГПУ, полагали, что митрополит Петр проживает в заполярной ссылке.

Заключение в одиночной камере, без контактов с людьми и без свежего воздуха, было для него невыносимо. Митрополит Петр писал властям с просьбой послать его хотя бы в лагеря: «Я постоянно стою перед угрозой более страшной, чем смерть. Меня особенно убивает лишение свежего воздуха, мне ещё ни разу не приходилось быть на прогулке днём; не видя третий год солнца, я потерял ощущение его. … Болезни все сильнее и сильнее углубляются и приближают к могиле. Откровенно говоря, смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены»

Власти ответили на просьбу владыки ужесточением его содержания: в июле 1933 года ему были запрещены прогулки в общем дворе (даже ночью) - они были заменены на прогулки в маленьком сыром дворике, где воздух был наполнен испарениями отхожих мест. Несмотря на это, митрополит Петр был непреклонен и продолжал отказываться от сотрудничества с «органами» и от сложения своих полномочий.

Владыка пытался объяснить властям, что отказаться от местоблюстительства не может и по канонам Церкви:

«В сущности местоблюстительство лично для меня не представляет интереса, наоборот, оно все время держит меня в оковах гнета… Но я должен считаться с тем обстоятельством, что решение данного вопроса не зависит от моей инициативы и не может быть актом моей единоличной воли. Своим званием я неразрывно связан с духовными интересами и волей всей Поместной Церкви. Таким образом, вопрос о распоряжении местоблюстительством, как не являющийся личным вопросом, не подлежит и личному усмотрению, в противном случае я оказался бы изменником Святой Церкви.

Между прочим и в акте о моем вступлении имеется напоминание, что я обязан не уклоняться от исполнения воли Патриарха Тихона, а следовательно и воли подписавшихся к акту архиереев… равно как и воли клира и верующих, девятый год состоящих со мной в молитвенном общении».

Воззвания владыки не имели ответа - соответствие церковным канонам меньше всего волновало чекистов… В июле 1936 года срок заключения владыки истек, однако из тюрьмы его не выпустили. Решением Особого совещания при НКВД СССР заключение было в очередной раз продлено на 3 года. 1 сентября 1936 года Патриаршему Местоблюстителю объявили о продлении срока. Митрополиту Петру было уже семьдесят четыре года, и срок этот можно было считать пожизненным.