К сожалению ваш браузер не поддреживает (либо работает с отключенной) технологией JavaScript, что не позволит вам использовать функции, которые критичны для правильной работы нашего сайта.

Включите, пожалуйста, поддержку JavaScript если она была отключена или используйте современный браузер если ваш текущий браузер не поддерживает JavaScript.

Глава 16.
Бегемот, левиафан и великие воды

Возможности для восстановления стен еще более ограничивались тем, что независимо от Лютера появились соперничающие формы протестантизма, а именно цвинглианство и анабаптизм. Они были бегемотом и левиафаном Лютера. Затем религиозный фермент соединился с широким социальным взрывом, когда забурлили великие воды крестьянской войны. Результатом этого было немедленное ограничение сферы деятельности Лютера и ослабление его веры в человечество.

В целом новые движения возникли самостоятельно, но нельзя сказать, что недавние волнения в Виттенберге не сыграли здесь никакой роли. Изгнанный из Саксонии, Карлштадт отправился в города юга Германии. Вскоре после этого Лютер получил письмо от служителей Страсбурга: «Карлштадт еще не убедил нас, но многие из доводов его достаточно весомы. Мы встревожены, поскольку вы изгнали своего старого коллегу с такой безжалостностью. В Базеле и Цюрихе многие соглашаются с ним». «Из Вечери Господней, символа любви, восстают подобные ненавистники».

В Базеле проживал Эразм, он одновременно отрекался от тех выводов, которые делались из его гипотез нетерпеливыми учениками, и поощрял их. Он не допускал того, что, поскольку плоть Христова в таинстве не пользует нимало, это означает, что она там не присутствует. В то же время в частной беседе Эразм признался своему другу, что если бы не авторитет Церкви, он согласился бы с носителями новых идей.

Соперники: Цвингли и анабаптисты

Цюрих стал местом возникновения новой разновидности Реформации. Ее будут противопоставлять реформации виттенбергской и называть реформированной. Во главе нового движения стоял Ульрих Цвингли. Он получил гуманитарное образование, а будучи католическим священником, разделил свой дом на две половины - на первом этаже помещался пасторат, а на втором - библиотека классики. После появления Нового Завета Эразма Цвингли выучил наизусть послания на греческом языке, и это дало ему основание утверждать, что Лютер оказался неспособным растолковать ему Павла. При этом особое внимание Цвингли привлек текст из писаний Павла:

«Буква убивает, а дух животворит». К нему он присовокупил слова из Евангелия от Иоанна: «Дух животворит, плоть не пользует ни мало». Плоть воспринималась Цвингли в платоновском значении тела, в то время как Лютер понимал ее в еврейском смысле недоброго сердца, которое может быть физическим, а может быть и нет. Из своего пренебрежения телом Цвингли сделал типичный вывод: искусство и музыка неуместны в роли инструментов содействия религии - и это несмотря на то, что сам он был искусным музыкантом и играл на шести инструментах! Следующий его шаг был совершенно логичен: Цвингли отверг реальное присутствие в таинстве, которое было низведено до воспоминовения смерти Христа, подобно тому как Пасха была праздником воспоминания об избавлении Израиля из Египта. Когда Лютер напомнил о словах: «Сие есть Тело Мое», Цвингли парировал этот довод тем, что в арамейском языке, на котором говорил Христос, опущен связующий глагол, поэтому он сказал просто: «это - Мое Тело». (В греческом оригинале Евангелия от Луки далее следует стих: «Сие есть чаша нового завета»). И в этом предложении с полным правом слово «есть» можно заменить глаголом «знаменует». Лютер сразу же уловил схожесть между теми взглядами, которые высказывал Цвингли, и точкой зрения Карлштадта (с которым тот не был связан), а также воззрениями Эразма, на которых Цвингли сформировался. Он обратил к Цвингли тот же упрек, что и к Эразму - мол, он не принимает религию всерьез. «Откуда ему ведомо, - возражал Цвингли, - неужели он способен читать тайны нашего сердца?»

Поразило Лютера во взглядах Цвингли и схожесть с Мюнцером - будучи человеком политического склада ума, Цвингли вовсе не страшился использования меча. Он всегда был швейцарским патриотом. В переводе 22-го псалма он цитировал второй стих следующим образом: «Он покоит меня на альпийских лугах». Но не мог он там отыскать вод тихих. Религиозные разногласия грозили расколоть его любимую конфедерацию. Ибо католики склонялись к традиционному врагу Швейцарии - дому Габсбургов. Фердинанд Австрийский с готовностью созвал Баденскую ассамблею, чтобы обсудить теорию Цвингли о таинствах. Это был его «Вормсский сейм», и результат его убедил Цвингли в том, что в Швейцарии можно спасти Евангелие и сохранить конфедерацию лишь в том случае, если союзу католиков с Австрией противопоставить союз евангеликалов с лютеранами Германии, будучи готовым при этом использовать меч, если возникнет такая необходимость. Но сама идея военного союза для защиты Евангелия напоминала Лютеру о Томасе Мюнцере.

Затем в близких к Цвингли кругах сложилась группа, которая придерживалась другой крайности во взглядах на решение политического вопроса. Это были анабаптисты. В качестве отправного пункта своей программы они избрали другой аспект философии Эразма, также близкий и Цвингли. Он касался восстановления изначального христианства, что, с их точки зрения, означало принятие Нагорной проповеди в качестве буквального закона для всех христиан, которым следует воздерживаться от клятв; от использования меча - будь то на войне или в светском правлении; от личного имущества; от бранных слов и пьянства. Их общины отличались пацифизмом, религиозным коммунизмом, простотой и умеренностью. Церковь должна состоять только из дважды рожденных, приверженных завету дисциплины. Здесь мы вновь встречаем концепцию избранных, выявить которых можно по наличию зрелого духовного опыта и стремлению к нравственному совершенству. Церковь должна основываться не на крещении, совершаемом во младенчестве, но на возрождении, в качестве символа которого выступает крещение в зрелом возрасте. Каждый член Церкви должен быть священником и миссионером, готовым к совершению миссионерских путешествий. Такая Церковь, несмотря на свое стремление обратить мир, не может включать в себя необращенных. И если государство включает всех жителей, то Церковь должна отделиться от него. В любом случае религии надлежит быть свободной от любых ограничений. Цвингли в ужасе наблюдал за распадом средневекового единства и, объятый смятением, воззвал к государству. В 1525 году анабаптисты в Цюрихе были приговорены к смертной казни. Лютер еще не был готов к таким жестокостям. Но и его ужасали взгляды, которые, с его точки зрения, были видоизмененным вариантом попытки монашества достигнуть более высокого уровня праведности. Уход от семьи в миссионерские странствия был, по мнению Лютера, не чем иным, как пренебрежением своими семейными обязанностями, а отказ от применения меча побудил его вновь объявить призванием Божьим как исполнение гражданских обязанностей, так и воинскую службу.

Религия и социальные потрясения

Затем произошло слияние мощного социального подъема с ферментом Реформации, в результате чего принципы Лютера были, по его мнению, извращены, а крайние взгляды сектантов способствовали разгулу анархии. На решение Лютера воздержаться от бесповоротного разрыва со средневековым укладом сильнее всего повлияла Крестьянская война.

Начало Крестьянской войны не было непосредственным образом связано с религиозными проблемами XVI века, поскольку недовольство крестьян накапливалось на протяжении целого столетия. Восстания вспыхивали по всей Европе, но чаще всего они происходили на юге Германии, где крестьяне особенно сильно страдали от тех перемен, которые в конечном счете должны были обеспечить им безопасность и процветание. Феодальную анархию сменила консолидация власти. В Испании, Англии и Франции это произошло в общенациональном масштабе, в Германии же - лишь на территориальной основе. И в каждом из политических образований князья стремились взять в свои руки всю полноту власти с помощью бюрократии получавших жалование судебных чиновников. Расходы покрывались за счет увеличения налогов на землю. За все расплачивались крестьяне. Происходила унификация законов, в ходе которой разнообразные местные уложения вытеснялись римским правом. И вновь страдали от этого крестьяне, поскольку римское право признавало лишь частную собственность и поэтому ставило под угрозу общинные владения - леса, ручьи и луга, которые, согласно старогерманской традиции, принадлежали всей общине. Римское право признавало лишь свободного человека, освобожденного человека и раба. В него не укладывалась такая категория, как средневековый крепостной.

Еще одной переменой, связанной с возрождением городской торговли после крестовых походов, был переход от натурального обмена к денежному. Повысившийся спрос на драгоценные металлы поднимал их стоимость. И вскоре крестьяне, которым первоначально было выгодно получать не часть произведенной продукции, но определенную сумму в деньгах, оказались в незавидном положении в результате дефляции. Те, кто не мог выплачивать налог, превращались из свободных землевладельцев в арендаторов, а из арендаторов - в крепостных. Первая реакция крестьян заключалась в том, чтобы просто оказывать сопротивление происходившим переменам, пытаясь вернуться к доброму старому укладу. Вначале они не добивались отмены крепостного права, а желали лишь остановить дальнейшее закабаление. Прежде всего крестьяне громогласно требовали права бесплатно пользоваться, как и ранее, лесами, водами и лугами, а также уменьшения налогов и восстановления древнегерманского закона и местных обычаев. Первоначально для достижения этих требований они использовали консервативные методы. В особо серьезных случаях крестьяне стихийно собирались тысячными толпами, чтобы подать своим господам прошение о справедливом суде. Довольно часто, в соответствии с доброй старой традицией, такое прошение принималось, бремя в какой-то степени облегчалось, хотя и недостаточно для того, чтобы предотвратить повторение подобных случаев.

С другой стороны, нельзя сказать, что все крестьянство было обездолено. Восстановить справедливость требовали не бедняки, но наоборот - наиболее процветающие и предприимчивые крестьяне, которые сами были землевладельцами и пользовались уважением как крепкие хозяева. Их притязания неизбежно стали выходить за рамки экономических улучшений, приобретая формы политических программ, предназначенных наделить эту прослойку крестьян влиянием, сопоставимым с их экономической значимостью и даже превосходящим ее. Эти требования видоизменялись по мере распространения крестьянского движения на север, в район большой излучины Рейна, где крестьяне были одновременно и горожанами, поскольку ремесленники были также и землепашцами. В этом регионе интересы села и города слились. Еще ниже по течению Рейна в результате борьбы оказались захвачены почти исключительно города. Политическая программа в этой части Германии призывала к более демократичному формированию городских советов, устранению ряда ограничений для вступления в гильдии, распространению гражданского налогообложения на священников и отмены каких бы то ни было запретов для горожан на занятие пивоварением.

Многие из этих тенденций вылились в движение, возникшее в Эльзасе перед самым началом Реформации. Это восстание использовало знаменитый символ великой Крестьянской войны 1525 года - Bundschuh (башмак). Происхождением своим это слово обязано кожаному крестьянскому башмаку. Длинная кожаная лента, которым он завязывался, называлась «Bund». Слово это имело двойной смысл, поскольку Bund означало также «завет» или «союз». Мюнцер использовал его, говоря о завете избранных. До него крестьяне придали этому слову значение договора о начале восстания. Основные задачи движения Bundschuch были не столько экономическими, сколько политическими. Топор должен был подрубить дерево под самый корень, упразднив всякую государственную власть, кроме папы и императора. Эти фигуры традиционно были двумя мечами христианства - правителями, совместно управляющими вселенским сообществом. Именно к ним простые люди неизменно обращались за защитой против своих сюзеренов, епископов, митрополитов, рыцарей и князей. Bundschuch предлагал упростить процесс, ликвидировав все промежуточные ступени и оставив лишь двух наивысших господ - кесаря и Петра.

До начала Крестьянской войны 1525 года это движение зачастую носило характер антиклерикальный, не выступая при этом против католицизма. Епископы и аббаты осуждались как эксплуататоры, но лозунг «Долой епископа!» вовсе не означал: «Долой папу!» или «Долой Церковь!» На знаменах Bundschuch наряду с изображением башмака были и религиозные символы - такие, как изображения Марии, распятия или папской тиары. На гравюре того времени можно увидеть распятие, изображенное на фоне черного башмака. Справа группа крестьян дает клятву верности. Над ними другие крестьяне пашут землю, и Авраам приносит в жертву Исаака, что должно символизировать ту цену, которую предстоит уплатить участникам Bund.

Лютер и крестьяне

Столь религиозно окрашенное движение не могло избежать влияния Реформации. Лютеровская свобода христианина была чисто религиозным понятием, но ей очень легко было придать социальный смысл. Для Лютера священство верующих не означало всеобщего равенства, но именно так истолковал его Карлштадт. Лютер неизменно выступал против поборов, в 1524 году он написал еще один трактат по данному вопросу. В нем он обрушился также на уловку ежегодной ренты как на ухищрение, посредством которого капитал ссужался на неопределенное время за ежегодные проценты. Его отношение к монашеству также идеально соответствовало крестьянской скупости, которой ненавистны были монастырские поборы. Идеи Лютера выглядели чрезвычайно привлекательными для здравомыслящих крестьян.

Карикатура того времени изображает Лютера, который в окружении крестьян истолковывает Слово Божье церковникам. Когда же в 1524-1525 годах грянуло великое восстание, католики ответили на эту карикатуру, изобразив Лютера, который восседает в доспехах перед костром, начищая башмак. Католические князья всегда возлагали на Лютера вину за восстание, а современный католический историк Янсен попытался доказать, что Лютер фактически породил движение, от которого он столь страстно отрекался. Подобное объяснение практически не учитывает целый век крестьянских волнений, предшествовавший Реформации.

Мышлению Лютера был совершенно чужд такой неосязаемый фактор воздействия на события, как астрология. Меланхтон занимался астрологией, Лютер же - никогда. Астрологические выкладки способны объяснить, почему так много крестьянских бунтов приходилось на осень 1524 и на весну 1525 года. Именно в 1524 году все планеты находились в созвездии Рыбы. Еще два десятилетия назад была предсказана эта ситуация, как и великие волнения, которым предстоит вспыхнуть в этот год. По мере приближения назначенного срока нарастало и количество зловещих предсказаний. В 1523 году на эту тему был написан пятьдесят один трактат. Гравюры, наподобие приведенной ниже, изображали Рыбу на небесах и великие потрясения на земле. С одной стороны мы видим крестьян со знаменами и цепами; по другую сторону стоят император, папа и церковники. Кое-кого в 1524 году сдерживала надежда на то, что император созовет сейм и устранит все несправедливости. Сейм созван не был, и великая Рыба сняла все заслоны перед бушующими водами.

Со всем этим Реформация не имела ничего общего. В то же время совершенно неоправданно было бы полагать, что реформа и Крестьянская война абсолютно никак не связаны друг с другом.

Попытка провести в жизнь Вормсский эдикт арестами лютеранских служителей не раз служила непосредственным поводом к созыву собраний крестьянских союзов, которые требовали освобождения служителей, рассматривая Лютера как своего друга. Порой, когда крестьян просили назвать имя человека, которого они желали бы видеть арбитром при разборе их дел, первым в списке стояло имя Мартина Лютера. Официальный состав судов никогда не назначался, и никакого юридического судебного разбирательства никогда не проводилось. Но Лютер действительно вынес вердикт по поводу тех требований, которые выдвигали крестьяне в наиболее популярном из своих манифестов - «Двенадцать статей». Открывался он словами, напоминавшими сочинения самого Лютера: «Христианскому читателю мир и благодать Божья через Христа... Не Евангелие вызывает мятеж и возмущение». Возмутителями являются те, кто отказывается удовлетворить столь разумные требования. «Если Бог по Своему благоволению выслушает крестьян, кто выступит против Всевышнего? Может ли Он не услышать детей Израиля и не избавить их от руки фараона?»

Первые пункты манифеста затрагивали и Церковь. Община должна иметь право назначать и снимать служителя, который обязан «проповедовать Святое Евангелие, ничего не добавляя от себя». Такая формулировка полностью согласовывалась со взглядами Лютера. Община должна выплачивать служителю скромное содержание из так называемой большой десятины, взимаемой с произведенной продукции. Остальная сумма предназначалась для помощи бедным и выплаты чрезвычайного налога в случае войны. Так называемая малая десятина, взимаемая со скота, должна быть упразднена, «ибо Господь Бог сотворил скот для того, чтобы люди бесплатно пользовались им». Основные пункты отражали известную старую аграрную программу об общем пользовании полями, лесами и водами. Земледелец должен иметь право свободно охотиться, ловить рыбу и защищать свои земли от диких зверей. По соответствующему разрешению он имел право рубить лес, заготавливая древесину для строительства и на дрова. Удушающие налоги, ввергавшие в нищету вдову и сироту, у которых отнималась лучшая одежда или лучшая корова, должны быть упразднены. Рента подлежит пересмотру в зависимости от урожайности земли. Новые законы не должны отменять старые, а общинные луга не должны переходить в частное владение. Единственным пунктом, выходившим за рамки старых требований, был призыв полностью упразднить крепостничество. Землевладение должно основываться на аренде с заранее оговоренными условиями. Если господин желает дать работу, выходящую за рамки соглашения, эта работа должна выполняться за соответствующую плату. «Двенадцать статей» допускали, что любое требование, которое не согласуется со Словом Божьим, должно быть аннулировано. В целом программа была консервативна и выдержана в духе старого феодального экономического уклада. Интересно отметить, что она не содержала нападок на правящую власть.

Лютеру нравилась общая евангелическая направленность положений манифеста, но, обращаясь к крестьянам, он выразил сомнение в разумности большинства их требований. Что касается права общины выбирать себе служителя, то это зависит от того, будет ли она платить ему. Даже если община платит служителю, но князь не согласен с ее выбором, крестьянам лучше не бунтовать, а переселиться в другое место. Упразднение десятины - открытый грабеж, а отмена крепостничества превращает христианскую свободу в понятие плотское. Раскритиковав подобным образом программу, Лютер затем рассмотрел те средства, которые используются для ее реализации. Ни при каких обстоятельствах не должен обычный человек поднимать меч ради себя. Если каждый человек присвоит себе право вершить справедливость собственными руками, то не будет «ни авторитета, ни власти, ни порядка, ни земли, но одно лишь убийство и кровопролитие». Но это говорится вовсе не с намерением оправдать те вопиющие несправедливости, которые творят власть предержащие. К князьям Лютер обратился с призывом, оправдывая значительно большее число требований крестьян, чем он это сделал, обращаясь к самим крестьянам. При выборе служителя следует проявить уважение к воле общины. Требования крестьян об исправлении допущенных по отношению к ним злоупотреблений оправданы и справедливы. Князьям некого винить за вспыхнувшие беспорядки, кроме себя, поскольку они лишь предавались пышным забавам и при этом грабили своих подданных, сдирая с них последнюю шкуру. Истинное решение мог вынести лишь гражданский суд.

Но ни одна из сторон не была расположена к этому, и предсказание Лютера о том, что все это принесет с собой лишь убийство и кровопролитие, исполнилось с избыточной щедростью. Лютер давно уже заявил, что не окажет никакой поддержки вооруженным частным гражданам, сколь бы справедливым ни было их дело, поскольку подобные средства неминуемо влекут за собой беды для невинных. Он не мог предвидеть, что разразится настоящая революция. Да и трудно представить себе, как такое могло случиться в XVI веке, поскольку ни убеждением, ни силой в то время еще невозможно было сплотить людей воедино. В ту эпоху меньшинство еще не могло захватить государственную власть, использовав военную технику для навязывания своей воли обществу. Отсутствовали также и современные средства пропаганды.

Крестьянской войне недоставало сплоченности пуританской революции, поскольку у нее не было ни ясной программы, ни единства в руководстве. Одни выступали за диктатуру крестьянства, другие - за бесклассовое общество, третьи - за возврат к феодализму, четвертые - за упразднение всех правителей, кроме папы и императора. Иногда во главе восставших стояли крестьяне, иногда писари, а иногда даже рыцари. Отдельные группы никак не координировали свои действия между собой. Не было даже религиозного единства, поскольку с обеих сторон выступали как католики, так и реформаты. В Эльзасе, где одним из требований восставших было упразднение папской власти, борьба приняла окраску религиозной войны. Герцог и его брат-кардинал развернули охоту на крестьян, именуя их «неверующими, вышедшими из повиновения лютеранами-раскольниками, которые сеют разрушение, подобно гуннам и вандалам». Нет сомнения в том, что толпы восставших не признавали никакой дисциплины. Прежде всего они желали грабить замки и монастыри, охотиться на дичь и опустошать рыбные пруды.

На рисунке вы видите типичную для Крестьянской войны сцену разграбления монастыря. Обратите внимание на изображенную вверху слева группу людей, закинувших сеть в пруд. Другие в это время выносят из монастыря припасы. Большого кровопролития не было. Лишь один человек потерял руку. Тут и там видны пьянствующие и блюющие крестьяне, подтверждая кем-то сказанные слова, что это была не столько крестьянская, сколько пьяная война.

Еще один штрих к поведению крестьян добавляет письмо аббатиссы, которая сообщает о том, что обитель ее подвергалась грабежам до тех пор, пока в ней не осталось ни одного яйца и ни одного горшка масла. Через окна монастыря послушницы могли видеть избиение мирных жителей и дым, поднимающийся от горящих замков. Когда война закончилась, в Тюрингии оказались разрушенными 70 монастырей, а во Франконии - 270 замков и 52 монастыря. Когда палатинат не устоял перед крестьянами, беспорядки достигли таких масштабов, что их собственные предводители вынуждены были пригласить прежние власти вернуться, чтобы помочь в восстановлении порядка. Но те предпочли выждать, пока крестьяне не будут разгромлены.

Могло ли быть иначе? Существовал ли человек, который сумел бы предложить разумный план приспособления крестьян к новому политическому и экономическому порядку и выполнить этот план? Центральной фигурой был император, но император никогда не взял бы на себя такую роль. Из всех других людей лишь один пользовался в Германии достаточной известностью и доверием, чтобы выполнить эту задачу. Таким человеком был Мартин Лютер - и он отказался. Для него, служителя церкви, взять в руки меч и возглавить крестьян было равносильно отступничеству от своего долга, как Лютер понимал его. Не для того он разрушал папскую теократию, чтобы на ее месте утвердить новую теократию святых или крестьян. Власти должны поддерживать мир. Власти должны распоряжаться мечом. Лютеру не подходила роль предводителя гуситского воинства Жижки или Кромвеля, ведущего в бой своих «железнобоких».

Мюнцер раздувает мятеж

В то же время Лютер никогда бы не осудил крестьян столь резко, не возьми на себя другой человек ту самую роль, которая была ненавистна ему. Не будь Томаса Мюнцера, в Саксонии не вспыхнула бы крестьянская война. Изгнанный, он перебрался в Богемию, затем вернулся, постепенно обосновался в одной саксонской деревушке, взял в свои руки власть и теперь, наконец, обнаружил в крестьянах под знаменем Bund тех избранных, которым надлежит уничтожить нечестивцев и утвердить царство святых. Цель заключалась не в том, чтобы устранить экономические несправедливости. В Саксонии они не были ярко выражены, поскольку крепостное право там давно упразднили. Мюнцер ратовал за экономические перемены только в интересах религии. У него хватило ума понять то, чего не заметил никто другой из его современников, - вера не может процветать в условиях физической эксплуатации. Он восклицал:

«Лютер заявляет, будто беднякам достаточно одной лишь веры. Разве не видит он, что поборы и налоги препятствуют принятию веры? Он утверждает, будто Слова Божьего достаточно. Разве не понимает он, что люди, всякий момент жизни которых поглощен заботами о хлебе насущном, не имеют времени для чтения Слова Божьего? Князья обескровили народ поборами. Они считают своими рыбу в воде, птицу в воздухе и траву в поле, а доктор Обманщик говорит: «Аминь!» Где же мужество у доктора Осторожного, у нового папы из Виттенберга, у доктора Мягкое Кресло, у лизоблюда-отступника? Он говорит, что бунтовать воспрещено, поскольку Бог вверил меч властителю, но сила меча принадлежит всему обществу. В добрые старые времена правосудие вершилось принародно, чтобы правитель не мог его извратить, и вот правители извратили правосудие. Они будут низвергнуты со своих престолов. Воронье уже собирается в стаи, чтобы пожрать их трупы».

В подобном настроении Мюнцер прибыл в Мюльхаузен. Именно на нем лежит ответственность за разжигание там крестьянской войны. Перед алтарем он развернул огромное шелковое знамя с изображением радуги и девиза: «Слово Божье пребывает вовек». «Пора! Настало время! - вскричал он. - Будь вас даже всего лишь трое, посвященных Богу, вам нечего бояться ста тысяч! Вперед! Вперед! Вперед! Никакой жалости! Не жалейте нечестивцев, когда они рыдают. Помните, что Бог повелел Моисею уничтожать нечестивых полностью и без жалости. Поднялись все крестьяне. Бейте! Крушите! Крушите! Вперед! Вперед!»

Деревня действительно пребывала в волнении. Крестьяне поднимались повсюду. А утомленный Фридрих Мудрый ожидал смерти. Своему брату Иоганну он писал: «Возможно, крестьянам предоставили долгожданный повод к восстанию как раз помехи, чинимые Слову Божьему. Многократно бывал бедный народ обманут своими господами, и ныне Бог ниспосылает гнев Свой на нас. Если будет на то Его воля, к власти придет простой человек. Если не будет на то Его воли, конец вскоре будет иным. Будем же молить Бога простить наши грехи, вверяя исход в Его руки. Он благоустроит все в Свое благоволение и прославление». Брат Иоганн уступил крестьянам принадлежавшее власти право сбора налогов. Фридриху он писал: «Как князья мы разгромлены».

Лютер пытался перегородить хлынувший поток плотиной, отправившись в гущу крестьян, чтобы обратиться к ним с увещеванием. Они встретили его насмешками и ненавистью. Тогда он написал трактат «Против разбойничьих и грабительских шаек крестьян». По его разумению, ад опустел, поскольку все бесы подались к крестьянам, а сатана пребывает в Томасе Мюнцере, «который лишь подстрекает к грабежу, убийству и кровопролитию». Христианский правитель, подобный Фридриху Мудрому, должен воистину обратиться к своему сердцу и смиренно молиться о помощи против дьявола, поскольку наша «война не с плотью и кровию, но с духовным нечестием». Кроме того, князю надлежит выйти за рамки своего долга и предложить условия мира обезумевшим крестьянам. Если же они эти условия отвергнут, ему следует незамедлительно взяться за меч. Лютер никоим образом не приветствовал намерение Фридриха Мудрого ничего не предпринимать, предоставив решать исход событий Господу. Ему больше импонировал Филипп Гессенский, который сказал: «Если бы не моя решительность, вся смута в моей местности вышла бы из берегов через четыре дня».

Лютер сказал:

«Если поселянин пошел на открытый бунт, он поставил себя вне Закона Божьего, ибо бунт есть не просто убийство, но подобен огромному пожару, который охватывает всю землю, оставляя за собой пепелище. Так и бунт приносит с собой убийства и кровопролитие, он оставляет вдов и сирот, переворачивая все вверх дном, подобно великому бедствию. Посему пусть всякий, кто способен, колет, рубит и поражает, будь то тайно или открыто, памятуя, что не может быть ничего более пагубного, вредоносного и дьявольского, чем бунт. Представьте, будто перед вами взбесившийся пес, и если вы не убьете его, он погубит вас и с вами всю землю».

Некоторые из князей выказали излишнюю готовность колоть, рубить и поражать, а Томас Мюнцер тут же предоставил им повод для этого. Герцог Георг, ландграф Филипп и некоторые другие проявили достаточную быстроту. Мюнцер с крестьянским войском сосредоточился близ Франкенхаузена. Крестьяне известили князей, что не ищут ничего, кроме праведности Божьей, и желают избежать кровопролития. Князья отвечали: «Выдайте нам Томаса Мюнцера. Остальных пощадим». Предложение было заманчивым, но Мюнцер пустил в ход все свое красноречие: «Не бойтесь. Гедеон с малой горсткой сокрушил мадиамян, а Давид поразил Голиафа». И в этот момент на небе появилась радуга - тот самый символ, что был изображен на знамени Мюнцера. Крестьяне сплотили ряды. Но князья воспользовались перемирием для того, чтобы окружить их. Лишь шестьсот человек попали в плен. Пять тысяч были изрублены. Мюнцер бежал, но был схвачен и обезглавлен после пыток. Затем князья принялись за расправу.

Разгром и его влияние на Реформацию

Не лучше обстояло дело у крестьян и в других местах. Во главе Швабской Лиги стоял полководец, который, столкнувшись с превосходящими силами, обращался к дипломатии, двуличию, уловкам и лишь в крайнем случае вступал в бой. Ему удалось раздробить крестьянские войска и уничтожить их поодиночке. Крестьян заманили в западню и в конце концов одолели числом. Утверждается, что было убито 100 тысяч человек. В день торжественного въезда епископа Конрада в Вюрцбург это событие было отпраздновано казнью 64 горожан и крестьян. Когда епископ объезжал свою епархию, его сопровождал личный палач, казнивший за это время 272 человека. На крестьян наложили огромную контрибуцию, и все же крестьянство как класс уничтожено не было. Знать еще не могла позволить себе стереть с лица земли землепашцев. Не были они и разорены, так как смогли выплатить наложенную на них дань. Но надежде крестьянства непосредственно участвовать в политической жизни Германии был положен конец. На три столетия крестьяне превратились в безрогих быков.

К сожалению, свирепый трактат Лютера задержался в типографии и появился как раз во время расправы с крестьянами. Лютер пытался смягчить его звучание, написав другой памфлет, в котором он продолжал утверждать, что уши бунтовщиков следует прочистить пулями. Но при этом Лютер добавлял, что у него нет намерения лишать пленников милости. Вместо того чтобы, покинув крестьян, воротиться в ад, все бесы, - утверждал Лютер, - ныне вошли в викариев, которые теперь просто мстили.

Но этот трактат остался незамеченным, а печально знаменитые слова Лютера - «колите, рубите и душите» - навлекли на него несмываемый позор. Крестьяне обвиняли Лютера в предательстве их дела, а князья-католики в то же время возлагали на него ответственность за все беспорядки. Как следствие, крестьяне теперь стремились обрести религиозное утешение в анабаптизме, хотя не следует и переоценивать эту тенденцию. Общую аграрную окраску анабаптистского движения ни в коем случае нельзя считать исключительно результатом Крестьянской войны. В большей степени она была вызвана теми гонениями, в ходе которых города избавлялись от анабаптизма быстрее, чем деревня. Не произошло и массового отхода крестьян от своей веры, и до конца жизни Лютера его община в большинстве своем состояла из крестьян, проживавших близ Виттенберга. Тем не менее позиция Лютера во многом объяснялась отчужденностью крестьян.

Одновременно католические князья возлагали на Лютера ответственность за все восстание в целом. Особую окраску этому обвинению придавало выступление на стороне крестьян сотен лютеранских священнослужителей - как добровольно, так и по принуждению. Впоследствии католические правители проявили величайшее усердие, отлучая евангелических проповедников. Тем, что католицизм сохранился в Баварии и Австрии, он обязан не столько контрреформации, сколько Крестьянской войне.

Наибольшие страдания доставлял Лютеру он сам. Лютер начал страшиться - но не Бога, не дьявола, не себя самого, а хаоса. Иногда страх превращал его в человека черствого и неразборчивого, готового простить угнетение безвинных из опасения, что среди них могут скрываться начинающие Томасы Мюнцеры.

Это привело к тому, что сфера деятельности Лютера непрерывно сокращалась. Среди католиков - как церковников, так и мирян - царил дух ожесточения. В Швейцарии, в южногерманских протестантских городах и среди анабаптистов появились различные формы протестантизма. Даже в Виттенберге одно время тайно действовали приверженцы сект, и нельзя было с уверенностью сказать, что подобные проникновения не повторятся. Но в оставшихся под его влиянием районах Лютер был решительно настроен созидать.

Был написан в особое время и в особых обстоятельствах.

В карьере Лютера событие Крестьянской войны, его реакция на крестьянские бунты действительно в некотором смысле служит водоразделом. Есть до и после. Достаточно сказать, что по итогам Крестьянской войны Лютер впал в депрессию, которая продолжалась почти два года. Потом он с честью вышел из нее, и итогом этих душевных терзаний стали его замечательные катехизисы - Краткий и Большой, в которых он изложил христианскую веру так просто, что ее можно было понять и в крестьянских семьях. Так что даже это зло Бог смог обратить в добро.

Но тогда, в 1525 году, до этого было еще далеко. Считается, что крестьянские восстания в Германии начались в 1524 году и закончились в 1526. Но основные события происходили в сравнительно короткое время: с марта по май 1525 года. Тогда и была основная «заваруха».

При этом еще в самом начале 1525 года Лютер ввязался в полемику с бывшим коллегой Карлштадтом, light version Мюнцера (Карлштадт разбивал только статуи, Мюнцер был совершенно не против разбивать и головы), написав против него трактат «Против небесных пророков, об иконах и таинстве». Вообще, в 1525 и последующие годы Лютер обращает свой критический пыл против радикального крыла Реформации. Движения анабаптистов, "энтузиастов", всяких новых пророков духа наложили отпечаток на его высказывания.

Крестьяне не были невинными овечками. Они разоряли замки и убивали их обитателей. Лютер же был убежденным противником любой революции. Non vi, sed verbo (“не силой, но словом”). Лютер резко разделял революцию и Реформацию. Про Реформацию он говорил, что ее совершил Бог, он же только проповедовал и учил, то есть, делал то, что и поручила ему делать Церковь, назначив его доктором теологии.

Лютер не поддержал рыцарские выступления 1522 года, и его отношение к выступлениям крестьян также не могло быть никаким другим. Но и в том, что касается позиции и поведения властей, Лютер был сторонником мирных решений. Ведь гораздо правильнее действовать на упреждение, чем потом гасить начавшийся пожар. Но, как это часто бывает, и как мы сейчас можем наблюдать практически в прямом эфире, для того, чтобы горячие головы остыли, приходится пролить море крови (не в том смысле, что так нужно делать, но это получается невзирая на все предупреждения и призывы к благоразумию и сдержанности).

Вообще говоря, в то время наблюдалась ситуация “идеального шторма.” Были астрологические прогнозы, в которых говорилось, что в 1524 и 1525 годах на земле будут огромные бедствия (сам Лютер не принимал астрологию и потом он даже объяснял, что в тех предсказаниях было и вранье, но многие люди верили в это). В 1524 году природа сыграла ужасную шутку с крестьянами, лишив их урожая, в результате чего осенью деревню охватил голод. Возможно, были и усилившиеся социальные противоречия, но в этом не так просто разобраться.

Например, в советской школе историографии все понималось через классовую борьбу. В качестве основы использовали книгу Энгельса «Крестьянская война в Германии». Согласно этой концепции, Лютер выражал интересы зарождавшейся буржуазии, бюргеров. Он был лучше, чем реакционеры (феодалы - князья и епископы), но далеко не такой прогрессивный, как Томас Мюнцер, ставший во главе основного крестьянской восстания весной 1525 года.

Вообще говоря, советский подход к истории напоминает мне одну очень странную баптистскую книжку «Откуда все это появилось» , где практически во всех сектах и расколах древности и средневековья видят предшественников баптистов, создавая таким образом своеобразную «преемственность». В этом смысле, Мюнцер считался предтечей Маркса, Энгельса и Ленина; если бы крестьянам разъяснили тогда ленинское учение, то они не сходя с места установили бы советскую власть.

Томас Мюнцер проповедовал наступление скорого конца света. Он был авантюристом, который объездил несколько городов, в числе которых была и Прага, пытаясь продвинуть свое учение, его отовсюду выгоняли, но, наконец, в местечке под названием Мюльхаузен у него нашлись благодарные слушатели. И понеслось… Ведь если вот-вот все закончится и наступит Царство Божие, которое мы можем приблизить своими руками, взяв в руки оружие, то обычные законы уже не должны работать, не правда ли?

Только и нужно, что выйти толпой, захватить здания власть, и будущее все в шоколаде - по старым долгам можно не платить, новые кредиты выдадут, живи не хочу. Мы не будем планировать на годы вперед, мы хотим всего здесь и сейчас.

В революцию 1917 года разгромили винные погреба и несколько суток не просыхали. В крестьянскую войну 1525 года осушили пруды, поели рыбку, что успели, пока не протухла, уже хорошо. Революции идут по накатанной дорожке. Любое действие, до поры до времени остающееся безнаказанным, рождает противодействие, но пока же все идет гладко? Первые замки взяты, серьезного сопротивления никто не оказал.

А еще замечательно то, что можно удобно прикрываться именем Мартина Лютера, и его учением о христианской свободе. Против коррупционеров можно выступить и с оружием в руках - правда же на нашей стороне. А вот то, что Лютер имел в виду совсем другую свободу, это так, мелочь. Кстати, Мюнцеру в это время живой Лютер очень даже мешал. Несколько лет назад он сам слушал Лютера в Виттемберге, но сейчас наступило другое время. Мюнцер мечтал добраться до Лютера и разобраться с ним, ведь мертвый он не мог бы ничего возразить, а от живого на данный момент были одни неприятности.

Многие плохие события и вести сходились как бы в одну точку, усилия общий эффект. В конце февраля французский король потерпел поражение на поле боя и был захвачен в плен. Покровитель Лютера курфюрст Саксонии Фридрих Мудрый был тяжело болен и полагал, что все случившееся - кара Божья за нечестие людей. Наступают последние времена - Лютер был твердо убежден в этом.

Спеша заклеймить Лютера образца его памфлета как бешеного пса на цепи у князей, часто упускают из виду, что Лютер писал на эту тему и до, и после памфлета. Крестьянская экономическая программа была изложена в 12 статьях “всего крестьянства и всех угнетаемых духовной и мирской властью”. Эти конкретные статьи не были агрессивные по тону. В последней из них крестьяне даже соглашались разобрать их дело на основании Библии, взяв Лютера и Меланхтона и некоторых других теологов и даже князей в арбитры, примечательно, что Карлштадт и Мюнцер среди них не фигурировали (они просто никак не подходили на роль арбитров, поскольку были пристрастными сторонами). Лютер получил эти статьи в первой половине апреля, и практически параллельно с этим начались военные действия, здесь счет пошел на дни. Но когда Лютер написал в качестве ответа его “Увещевание к миру: ответ на 12 статей швабских крестьян”, он еще не знал о начавшихся военных действиях.

Этот трактат состоит из двух частей. В первой части трактата Лютер обрушивается с критикой на князей. Они должны прекратить противиться Евангелию и не вести себя как тираны, в противном случае на них падет гнев Божий либо посредством самих крестьян, либо как-то еще. Только покаяние предотвратит Божий гнев. Тон Лютера был так резок, что противники Лютера впоследствии даже обвиняли его в том, что он подстрекал (!) крестьян к мятежу, хотя это совершенно не согласуется с позицией Лютера, о которой он четко заявлял не одни раз. Во второй - основной - части трактата Лютер обращается к крестьянам, увещевая из воздержаться от смуты и мятежа. Бог никогда не будет на стороне людей, взявших в руки оружие и направивших его против законной власти. Никаких “в белом венчике из роз, впереди Исус Христос”. Лютер - не сторонник латиноамериканской “теологии осовобождения” и не сторонник борьбы с апартеидом путем терактов. Он проповедник Евангелия, мира, а не войны.

Он называл Мюнцера и Карлштадта “пророками убийства.” Лютер писал не как политик в стиле “Партии Регионов”, оценивавший шансы восставших и в зависимости от этого делавший ставку на бОльшую силу, но как богослов. С точки зрения богословия бунт не подлежит оправданию. Лютер последовательно отстаивает его доктрину о “двух царствах”, смешение которых приводит к бедам и несчастьям. В строгом смысле слова этот трактат Лютера не был встречной политической программой, но собственно пастырским увещеванием враждующих сторон. Однако, его советы запоздали - события к тому времени зашли слишком далеко.

В конце апреля - начале мая Лютер лично встречался с крестьянами при поездке в Эйслебен. Он пытался проповедовать им, но безуспешно. Его встречали насмешками и оскорблениями. В таком состоянии люди не были готовы слушать, они хотели только кричать сами. Трудно что-то донести до скачущих людей. Точнее, они слушали, но не Лютера, а Мюнцера. Мюнцер обращался к низовым инстинктам толпы. Гораздо легче стянуть людей вниз, и когда это происходит, приподнять их обратно уже очень тяжело. Лютеру это не удалось. В них уже была заложена деструктивная программа, вирус, который не только повредил программное обеспечение, но добрался и до “железа”.

6 мая Лютер вернулся в Виттенберг и на следующий день произнес проповедь о недопустимости смешения двух царств. Христиане призваны терпеливо переносить тяготы этой жизни, не поднимая мятеж.

За день до этого после продолжительной болезни умирает курфюрст Саксонии Фридрих Мудрый, благодетель, покровитель и защитник Лютера во все годы Реформации. Перед смертью он принял причастие под обоими видами, засвидетельствовав свою евангелическую веру.

Ситуация была в высшей степени неопределенная. Лютер ожидал, что восставшие крестьяне - его “новые господа - убийцы и разбойники” - в скором времени ворвутся и в Виттемберг. Ему хватало впечатлений и от встреч с крестьянами по дороге, к тому же к нему поступали многочисленные слухи, один хуже другого.

Именно в это время Лютер пишет памфлет. Он не предназначал его к отдельной публикации; первоначально это было добавление к третьему изданию все того же трактата “Увещевание к миру: ответ на 12 статей швабских крестьян”, своего рода третья часть этого трактата. Отдельно он был издан уже впоследствии, и сейчас воспринимается как отдельное обращение.

Совершенно неправильно думать, что феодалы сидели и думали: “Что же нам делать с бунтовщиками-крестьянами? А ну-ка послушаем, что нам скажет Лютер!” Расправы с крестьянами начались ДО того, как Лютер написал его памфлет, более того, к моменту его выхода и особенно распространения основные события уже произошли, крестьянские толпы были разгромлены, далее были сравнительно мелкие стычки и добивание остатков противников. И злейший враг Лютера не мог бы подгадать такого времени выхода памфлета.

Странная последовательность событий заставила историков и полемистов предлагать разные интерпретации случившегося. Протестанты писали, что тираж задержался в типографии, поэтому к моменту выхода памфлет уже устарел и не был воспринят адекватно. Католики сказали, что Лютер элементарно струсил и решил впрыгнуть в последний вагон, переметнувшись на сторону князей. Такую картину, в частности, рисует злейший враг Лютера Кохлеус в его биографии Лютера.

В реальности все, наверное, обстояло проще. События развивались очень быстро. А современных способов передачи информации просто не было.

Новости просто не успевали доходить до Лютера в режиме реального времени. Кроме того, слухи, в которых сгущались краски, не помогали получить ясное представление о происходящем.

Когда Лютер писал, князья УЖЕ делали то, к чему он их призывал, больше того, они делали и то, к чему он их не призывал. Лютер был жестче на словах, чем на деле. Он метал громы и молнии против Карлштадта, но когда тот стал бомжевать, Лютер приютил его у себя в доме. Лютер “милость к падшим призывал.” Он ни в коем случае не выступал за истязания или унижения крестьян, взятых в плен. А князья воспользовались памфлетом Лютера как моральной индульгенцией для того, чтобы свести счеты с их уже поверженными к тому времени противниками. Это совершенно не было тем, к чему призывал Лютер. Я думаю, что такое поведение князей было одной из причин уныния, в которое Лютер погрузился на следующую пару лет.

Переводя все на современные рельсы, Лютер тогда, несомненно, поддержал януковича. Другое дело, что януковичи, одержав победу, не проявили христианского милосердия, к которому их призывал Лютер, но стали добивать поверженных противников. А задним числом моральную вину “повесили” на Лютера. Кстати, здесь тоже аналогии прерываются (как и много где) - сейчас Януковича обвиняют главным образом в трусости, князья этим точно не “страдали”.

Когда Мюнцер с его плохо снаряженным войском был окружен, то князья обещали всех отпустить, если они выдадут одного Мюнцера. Но Мюнцер призвал его людей к бою, сказав, что они победят войска, как Давид одолел Голиафа. По крайней мере, такие об этом тогда ходили байки, сейчас это не проверить. В итоге более 5000 человек были порублены на месте, и лишь очень немногим удалось бежать. Про самого же Мюнцера католики говорили что перед смертью он раскаялся и принял причастие под одним видом, и только после этого умер от меча. Подтвердить это также невозможно. Сегодня они, наверное, показали бы ролик на ютьюбе, где он стоит на коленях. Времена меняются, люди остаются такими же.

Май-июнь с точки зрения “пиара” оказались очень плохим временем для Лютера. Сколько ему пришлось выслушать упреков! Как будто он собственноручно убил этих крестьян, как будто они не были мятежниками. Лютер утратил право на арбитраж (хотя об этом уже и речи не шло), иначе говоря, он уже не был нейтральной стороной в споре, но встал на одну из сторон - сторону князей. Надо отдать Лютеру должное - он не стал отказываться от своих слов. С некоторой бравадой он даже взял на себя ответственность за участь Мюнцера и заявил буквально следующее: “Я убил Мюнцера, его смерть на моих плечах. Но я сделал это, потому что он хотел убить моего Христа.”
В этой фразе весь Лютер - человек позднего средневековья, выступавший против религиозного фанатизма, но при этом ставивший вопросы истинности веры превыше всего. Сегодняшним людям это понять трудно. Для Лютера настоящей смертью была смерть духовная. За Мюнцером и крестьянами стоит сам сатана. Действия лжепророков, которые закрывали небеса людям и ввергали их в ад, гораздо хуже, чем смерть многих крестьян. Сегодня такое рассуждение нам кажется негуманным. Понижение статуса религии как мотивации для военных действий произошло главным образом по итогам тридцатилетней войны, хотя и сегодня можно с ходу назвать несколько конфликтов, в которых религиозные мотивы имеют определенное значение, пусть и не такое большое, как тогда, в 16 веке. Кто знает, может, и в противостоянии на Украине это один из факторов...

Так или иначе, Лютер не мог не ответить на упреки, которые шли по нарастающей в начале лета 1525 года. В июле он написал еще одно объяснение, в котором защищал свою точку зрения. Там он остался верен своим основным принципам: вооруженный мятеж подрывает сами основы государства, поэтому ему нельзя позволить разрастаться. Вооруженным мятежникам нужно противостать мечом. Евангелие не для них, когда они воюют. Лютер не призывал законные власти уничтожать побежденных, но только активно выступать против воюющих. В войне страдают невинные люди, и нет ничего хуже хаоса и кровопролития, в которую ввергается страна во время мятежа. Нужно благодарить Бога, что Германия избежала такой участи.

Хотя я делал некоторые отсылки к современным событиям, все же моя точка зрения состоит в том, что использование такого крайне острого памфлета в настоящей обстановке - провокация, которой лучше избегать. Даже исторический Лютер поимел немало проблем по итогам этого памфлета, зачем современным людям наступать на те же грабли? Тем более, что время серьезно изменилось: власть нечестную и коррупционную можно и нужно менять, используя для этого законные и демократические процедуры - выборы. А если люди убеждены, что через нормальные выборы (до которых оставалось не так уж и много времени) проблемы решить было нельзя, тогда что ж … приходится встречаться с последствиями переворотов.

Мартин Лютер (10 ноября 1483, Айслебен, Саксония — 18 февраля 1546) — христианский богослов, инициатор Реформации, переводчик Библии на немецкий язык. Его именем названо одно из направлений протестантизма.

Биография
Мартин Лютер — деятель Реформации в Германии, основатель немецкого протестантизма. Перевел на немецкий язык Библию, утвердив нормы общенемецкого литературного языка. Мартин Лютер родился 10 ноября 1483, в Эйслебене, Саксония в семье бывшего рудокопа, ставшего одним из владельцев плавилен и меднорудных разработок. Окончив в 1505 году Эрфуртский университет со степенью магистра, Лютер поступил в августинский монастырь в Эрфурте. В 1508 году он начал читать лекции в Виттенбергском университете. В обстановке подъема общественного движения в Германии, критики католической церкви, Мартин Лютер выступил с 95 тезисами против индульгенций. Эти тезисы содержали основные положения его нового религиозного учения, отрицавшего основные догматы и весь строй католической церкви. Отвергнув католическую догму о том, что церковь и духовенство являются необходимыми посредниками между человеком и богом, Лютер объявил веру христи анина единственным путем спасения души, которое даруется ему непосредственно богом. Мартин Лютер утверждал, что мирская жизнь и весь мирской порядок, обеспечивающий человеку возможность отдаваться вере, занимают важное место в христианской религии. Он отверг авторитет папских декретов и посланий и требовал восстановления авторитета Священного писания. Лютер отвергал претензии духовенства на господствующее положение в обществе. Важное историческое значение имело провозглашение Лютером идеи независимости светского государства от католической церкви. Тезисы Мартина Лютера были восприняты оппозиционными слоями населения как сигнал к выступлению против католической церкви и освящавшегося ею общественного строя, причем реформационное движение вышло за те границы, которые ставил ему Мартин. Опираясь на общественное движение в Германии, Лютер отказался явиться на церковный суд в Рим, а на Лейпцигском диспуте с католическими богословами в 1519 году открыто заявил, что во многом считает правильными положения, выдвинутые чешским реформатором Яном Гусом. В 1520 году Лютер публично сжег во дворе Виттенбергского университета папскую буллу об отлучении его от церкви. В том же году в обращении «К христианскому дворянству немецкой нации» он объявил, что борьба с папским засильем является делом всей немецкой нации. Но в 1520-1521 годах, когда интересы разных примкнувших к Реформации классов стали размежевываться, и на политическую арену выступил Томас Мюнцер, показавший новое, народное понимание Реформации, Мартин Лютер стал отходить от первоначально занятой им радикальной позиции, уточнив, что христианскую свободу следует понимать лишь в смысле духовной свободы, с которой телесная несвобода вполне совместима. От преследования по Вормсскому эдикту 1521 году Лютер искал защиты у князей, укрывшись в замке Вартбург курфюрста Фридриха Саксонского. С этого времени начинаются резкие выступления Лютера против радикально-бюргерских направлений Реформации и особенно против массовых народных выступлений. Лютер указывал, что светская власть обязана охранять существующий общественный порядок силой меча. Во время Крестьянской войны 1524-1526 годов он требовал кровавой расправы с восставшими крестьянами и восстановления крепостного состояния. В историю немецкой общественной мысли Мартин Лютер вошел и как деятель культуры — как реформатор образования, языка, музыки. Он не только испытал на себе влияние культуры Возрождения, но в интересах борьбы с папистами стремился использовать народную культуру и многое сделал для ее развития. Большое значение имел выполненный Лютером перевод на немецкий язык Библии (1522-1542), в котором ему удалось утвердить нормы общенемецкого национального языка.

Мартин Лютер реформатор
18 октября 1517 года папа Лев Х выпускает буллу об отпущении грехов и продаже индульгенций в целях «Оказания содействия построению храма св. Петра и спасения душ христианского мира». Лютер взрывается критикой роли церкви в спасении, которая выражается 31 октября 1517 года в 95 тезисах. Возглавленные гуманистами выступления против индульгенции рассматривали проблему с точки зрения человечности. Лютер критиковал догмы, то есть христианский аспект учения. Слух о тезисах распространяется молниеносно и Лютера вызывают в 1519 году на суд и, смягчившись, на Лейпцигский диспут, куда он, несмотря на судьбу Яна Гуса, явился и в диспуте выражает сомнение в праведности и непогрешимости католического папства. Тогда Папа Римский Лев X предает Лютера анафеме. В 1520 году буллу проклятия составил Пиетро из дома Аккольти. Лютер публично сжигает во дворе Виттенбергского университета папскую буллу Exsurge Domine об отлучении его от церкви и в обращении «К христианскому дворянству немецкой нации» объявляет, что борьба с папским засильем является делом всей немецкой нации. Папу Римского поддерживает император Карл, и Лютер ищет спасения у Фридриха Саксонского в замке Вартбург. Там ему является дьявол, но Лютер приступает к переводу Библии на немецкий язык. Редактировать этот перевод ему помогал профессор теологии Университета Виттенберга Каспар Круцигер. В 1525 году 42-летний Лютер связывает себя узами брака с 26-летней бывшей монахиней Катариной фон Бора. В браке у них родилось шесть детей. Во время Крестьянской войны 1524—1526 годов Лютер выступил с резкой критикой бунтовщиков, написав «Против убийственных и грабящих орд крестьян», где назвал расправу с зачинщиками беспорядков богоугодным делом. В 1529 году Лютер составляет Большой и Малый Катехизис, которые были положены во главу угла Книги Согласия. В работе Аугсбургского рейхстага 1530 года Лютер не участвовал, позиции протестантов представлял Меланхтон. Последние годы жизни Лютера были омрачены хроническими недугами. Он умер в Айслебене 18 февраля 1546 года.

Значение деятельности Лютера
Макс Вебер считал что, лютеранская проповедь не только дала толчок Реформации, но послужила поворотным моментом в зарождении капитализма и определила дух Нового Времени. В историю немецкой общественной мысли, Лютер вошел и как деятель культуры — как реформатор образования, языка, музыки. Он не только испытал на себе влияние культуры Возрождения, но в интересах борьбы с «папистами» стремился использовать народную культуру и многое сделал для ее развития. Большое значение имел перевод на немецкий язык Библии (1522—1542), в котором ему удалось утвердить нормы общенемецкого национального языка. В последней работе ему активно помогал его преданный друг и соратник Иоганн-Каспар Аквила.

Философия Лютера
Основополагающие принципы учения Лютера "спасение только верой, благодатью и Библией ". Одним из центральных и востребованных положений философии Лютера считается концепция «призвания». В противоположность католическому учению о противопоставлении мирского и духовного, Лютер полагал, что и в мирской жизни на профессиональном поприще осуществляется благодать Бога. Бог предназначает человека к виду деятельности посредством вложенного таланта или способности и долг человека прилежно трудиться, исполняя свое призвание. Причем в глазах Бога нет труда благородного или презренного. Труды монахов и священников, какими бы тяжкими и святыми они ни были, ни на йоту не отличаются в глазах Бога от трудов крестьянина в поле или женщины, работающей по хозяйству. Основной мыслью тезисов было показать, что священники не являются посредниками между Богом и человеком, они лишь должны направлять паству и являть собой пример истинных христиан. «Человек спасает душу не через Церковь, а через веру », — писал Лютер. Он опровергал догмат божественности личности папы, что было ярко продемонстрировано в дискуссии Лютера со знаменитым богословом Иоганом Экком в 1519 году. Опровергая божественность папы, Лютер ссылался на греческую, то есть православную церковь, которая также считается христианской и обходится без папы и его безграничных полномочий. Лютер утверждал непогрешимость Священного Писания, а авторитет Священного предания и соборов ставил под сомнение.

Лютер и антисемитизм
Относительно антисемитизма Лютера существуют различные точки зрения. Одни считают, что антисемитизм был личной позицией Лютера, которая никак не повлияла на его теологию и была лишь выражением общего духа времени. Другие называют Лютера «теологом холокоста», полагая, что частное мнение отца-основателя конфессии не могло не повлиять на умы неокрепших верующих впоследствии и даже могло способствовать распространению нацизма среди части лютеран Германии. Известно, что в начале своей проповеднической деятельности Лютер был свободен от антисемитизма. Он даже написал в 1523 году памфлет «Иисус Христос был рожден евреем». Однако впоследствии Лютер осуждал, скорее не евреев, а иудаизм за отрицание Троицы, посему он призывал изгнать иудеев и разрушить их синагоги, что вызвало впоследствии симпатии Гитлера.

Смерть Мартина Лютера
Лютер признавался, что Бог стал казаться ему врагом: «Невозможно разобраться, дьявол ли Бог или Бог - это дьявол» . Отец Реформации видел сатану, являвшегося ему то в виде пылающего факела, блуждающего во мраке ночи, то огромной черной свиньей, бродящей под его окнами. Таковы были труды и дни отца Реформации. Смерть «евангелиста» была ужасной. В ночь с 17 на 18 февраля 1546 года Лютер после весьма плотного ужина в самом веселом расположении духа отправился спать. Среди ночи он проснулся, охваченный безотчетным страхом. Когда утром слуга вошел в спальню, чтобы одеть хозяина, он увидел его труп: Мартин Лютер повесился. Об этом в конце концов стало известно со слов слуг покончившего с собой. Иоганн Кохлей в том же 1546 году издал книгу, в которой цитировал рассказы прислуги из дома главного реформатора. В 1592 году обстоятельства смерти Лютера подтвердились: в Кельне была издана книга Томаса Боцко, священника-ораторианца, исповедовавшего одного из слуг - очевидца смерти Лютера. События той ночи так потрясли беднягу, что он бежал из протестантской Германии в католический Рим. В 1606 году рассказ слуги ещё раз был напечатан - в Антверпене. После смерти Лютера и пышных похорон «евангелиста» в Виттенберге Меланхтон - идейный руководитель «пророка» - возвестил в панегирике усопшему: «Нечеловеческая проницательность открыла ему глаза на истину о прощении грехов и спасении одной верой! Этого человека вдохновлял сам Бог, а потому и учение его от Бога. Ушел от нас возничий колесницы Израилевой... Сохраним же память о нем в наших сердцах и станем продолжателями его дела !»

Основатель евангелическо-лютеранской церкви. Родился в Эйслебене (в Саксонии) 10 ноября 1483 года. Он происходил из крестьянского сословия, был сыном рудокопа и получил в семье строгое религиозно-нравственное воспитание. В 1501 г. он поступил в эрфуртский университет, где, изучая право (по желанию отца), занимался в то те время философскими науками, а также усвоил себе все необходимые приемы диалектики. Одновременно с этим Мартин Лютер изучал латинских классиков и вступил в близкие сношения с представителями эрфуртского гуманизма – Рубианусом и Лангом. В 1502 г. Лютер получил степень бакалавра, а в 1505 г. магистра философии.

В том же году незначительное; событие послужило толчком к перемене в жизни Лютера, положившей начало его будущей деятельности. Гроза, застигшая его в горах, произвела глубокое впечатление на его пылкую натуру; Лютер был, по собственному его выражению, «объят страхом, ниспосланным с неба», и с той поры стал мучиться сомнениями в возможности достигнуть спасения при греховности человеческой природы. Он оставил рассеянную жизнь, поступил в августинский монастырь в Эрфурте и принял священническое звание (1507). Однако, несмотря на жизнь, полную труда и покаяния, страх божественной кары не оставлял Лютера, и в тиши своей кельи он переживал не одну тяжелую минуту грусти и отчаяния. Решительный переворот в его душевном мире произвёл один старый монах, разрешивший все его сомнения простым указанием на главу об отпущении грехов. Ревностное изучение Святого Писания, с одной стороны, и беседы с приором августинского ордена, Штаупицем, с другой – содействовали укреплению в Мартине Лютере сознания о возможности достижения вечного спасения силою одной веры.

Портрет Мартина Лютера. Художник Лука Кранах Старший, 1525

Совершив в 1511 г., по поручению своего ордена, путешествие в Рим, Лютер ужаснулся, увидев глубокую испорченность католического духовенства, Тем не менее из Рима он вернулся еще верным сыном католической церкви, глубоко верующим в её безграничный авторитет. Еще до поездки в Рим Мартин Лютер начал читать во вновь учреждённом виттенбергском университете лекции об Аристотеле; сделавшись доктором теологии (1512), он начал чтения о посланиях апостола Павла, произнося в то же время частые проповеди в виттенбергских церквах на тему о Божьей благодати, достигаемой помощью веры, сделавшейся краеугольным камнем его учения.

95 тезисов Лютера (кратко)

Вскоре Лютеру представился случай открыто выступить врагом римской церкви. Злоупотребление папскими индульгенциями достигло тогда крайних пределов. Торговавший этими индульгенциями монах Тецель появился также в окрестностях Виттенберга (1517), именно в то время, когда там праздновалась годовщина освящения местной дворцовой церкви, По обычаю того времени подобные празднества сопровождались публикациями, прибивавшимися к дверям храма; Лютер воспользовался этим и прибил к церковным дверям 95 тезисов, в которых указал на различие между покаянием, как актом внутреннего, нравственного мира, и существующей церков ной системой покаяния. Успех 95 тезисов был чрезвычайный: в течение 14 дней они успели обойти всю Германию и были встречены всеобщим сочувствием. В начале 1518 г. 95 тезисов подверглись осуждению со стороны папского цензора; а в 1519 г. папский теолог Экк вызвал Мартина Лютера на публичный диспут в Лейпциге (касавшийся главным образом вопроса о главенстве папы), после которого совершился окончательный разрыв между Лютером и римской церковью.

Сожжение Лютером папской буллы

Неутомимо работая пером, Мартин Лютер стал развивать в своих сочинениях учение о праве на священство всех верующих, о религиозной свободе, о том, что церковь не нуждается в земном заместителе в лице папы, и потребовал, между прочим, причащения под обоими видами и для мирян. Эти учения и его связь с такими отъявленными врагами Рима, как Гуттен , окончательно навлекли на Лютера гнев папы. В 1520 г. появилась папская булла, отрешившая его от церкви, на которую Лютер ответил новым сочинением: «О свободе христианской личности», а буллу торжественно сжег вместе с папскими декреталиями пред воротами Виттенберга. От наказания за этот поступок Лютера спасло только заступничество курфюрста Фридриха Мудрого, бывшего до избрания Карла V наместником императорского престола.

Как в вышеупомянутом, так и в других изданных в том же году сочинениях («К христианскому дворянству немецкой нации об исправлении христианского состояния» и «О вавилонском пленении церкви») Мартин Лютер призывает христианство к борьбе против заносчивых требований папы и духовенства, требует уничтожения порабощавшей народ системы отпущения грехов и указывает на непосредственное сближение с Богом путем веры, как на единственный источник успокоения и блаженства.

Лютер на Вормсском сейме 1521 и в замке Вартбург

В 1521 г. Мартин Лютер был потребован к ответу пред императором Карлом V и рейхстагом; явившись на имперский сейм в Вормсе , он перед лицом властей и многочисленного народа смело отстаивал свое учение и решительно отклонил предложение отречься от своих идей.

Лютер на Вормсском сейме. Картина А. фон Вернера, 1877

На обратном пути, по инициативе покровителя его, саксонского курфюрста Фридриха Мудрого, на Лютера «напали» замаскированные «разбойники», привезшие его в Вартбург, где он, скрываясь под чужим именем, нашел безопасное убежище от всяких преследований и мог спокойно отдаться своей литературной и реформаторской деятельности. Здесь Лютер совершил один из капитальнейших трудов своей жизни – перевод Библии на немецкий язык.

Лютер в Вартбурге (где он жил под именем Йорга). Художник Лука Кранах Старший, 1521-1522

Реформация Мартина Лютера (кратко)

Недолго, однако, он удержался в Вартбурге. Фанатические крайности его последователей , иконоборство, нерешительность Меланхтона в виду этих событий вызвали Лютера из его убежища. Он снова появился в Виттенберге и силою горячей проповеди восстановил спокойствие, после чего ревностно отдался устройству преобразованной церкви, обнимая своей реформаторской деятельностью богослужение (которое стало производиться на немецком языке, и многие обряды которого были заменены молитвой и пением гимнов), церковное устройство, школьное дело и т. д., результатом чего явились его сочинения: «О порядке богослужения в общине», «Книга церковных песен», «Большой катехизис», «Малый катехизис» и др. Отрицая безбрачие духовенства, Мартин Лютер женился (1525) на Катарине фон Бора (тоже бывшей монахине), затем стал уничтожать монастыри, обращая их имуществе на устройство школ, больниц и пр.

Портрет Мартина Лютера и его жены Катарины Бора. Художник Лука Кранах Старший, 1525

Смелый религиозный реформатор, Лютер, однако, твердо стоял за существующий политический строй, резко осуждая всякую попытку к его изменению. Таким образом, он явился горячим противником партии Мюнцера , а во время Крестьянской войны в 1525 г. горячо осуждал действия крестьян и анабаптистов в двух сочинениях: «Призыв к миру» и «Против крестьян – грабителей и убийц». Точно также реформаторская деятельность Цвингли встретила в нем противника. Помимо религиозно-обрядовых несогласий со швейцарскими реформаторами, Мартин Лютер был крайним противником идеи вооруженная сопротивления, вследствие чего совершенно отклонил обширный план Цвингли и ландграфа гессенского относительно совместного действия всех реформационных сил для борьбы с папством и католической монархией. Окончательный разрыв между лютеранской или саксонской и южногерманской и швейцарской реформацией последовал на религиозном диспуте в Марбурге (1529) так что на аугсбургском рейхстаге 1530 г. саксонские немцы выступили уже со своим особ, исповеданием веры («Аугсбургская конфессия»), которым завершился процесс образования лютеранской церкви. Однако, и в следующие годы Лютер продолжал неутомимо работать над начатым делом, оставаясь до конца верным своим идеям: в этом духе были им составлены в 1537 г. Шмалькальденские артикулы; руководствуясь теми же идеями, он отклонил посреднические предложения в Регенсбурге в 1541 г. и приглашение на Тридентский собор в 1545 г.

Личность Лютера

Пылкий, порывистый, подчас неумеренно резкий, когда дело касалось его религиозных убеждений, в частной жизни Мартин Лютер отличался ясностью духа, добродушными юмором, веселым нравом и теплым, сострадательным отношением к людям. Внутренняя, душевная жизнь его представляла, однако, меньше спокойствия: не раз переживал он тяжелые, мрачные минуты, борясь с дьяволом, мучимый фантомами, грозившими помутить его сознание. К этому присоединялись еще частые телесные страдания, развившиеся в мучительную болезнь, которая свела его в могилу. До самой своей смерти Лютер продолжал действовать в Виттенберге в качестве проповедника. Он умер 18 февраля 1546 г. в Эйслебене, в том самом городе, где родился и куда отправился за несколько дней до смерти. Тело его похоронено в Виттенберге.

Значение Лютера

На памяти Мартина Лютера остается упрек в потворстве его высокопоставленным друзьям – князьям. Но эта слабость отчасти искупается его духовными и нравственными качествами. Не менее важны услуги, оказанные Лютером немецкой литературе. С ним начинается новый период в истории немецкого языка; слог его проповедей, брошюр, трактатов полон энергии, силы и выразительности, и потомки ценят Мартина Лютера не только, как церковного реформатора, но и как одного из популярнейших писателей Германии.

РОЛЬ ЛЮТЕРА В КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЕ В ГЕРМАНИИ
Хайнц Макензен (1963)

События Крестьянской войны и отношение к ним Лютера хорошо известны. После того, как крестьянские бунты широко распространились по стране, Лютер написал свой "Совет о мире на основе 12 статей крестьян в Швабии" (1). В этой работе, обращенной и к князьям, и к крестьянам, он призвал к мирному решению конфликтов на основании указанных статей. Когда в 1525 году события приблизились к Саксонии, стали более жестокими и начали принимать некоторые черты социальной революции, Лютер написал брошюру "Против убийц и святотатственных грабителей" (2). Он осудил крестьян в самых сильных возможных выражениях, как мятежников против Бога и законных властей, и призвал к энергичному и беспощадному подавлению бунтов, пользуясь самыми суровыми и жестокими словами. Позднее, после подавления восставших и казни их главного идейного лидера Томаса Мюнцера, Лютер истолковал эти события как правый Божий суд (3). Это отношение Лютера, как правило, не разделялось подавляющим большинством ученых самых разных школ мысли. В частности, его брошюра, осуждающая крестьян, цитировалась как проявление жестокости, которую трудно понять у человека, положившего жизнь на возрождение и проповедь чистого Евангелия и Божьей любви к человеку. Более того, сам Лютер в поздние годы, кажется, почувствовал свою неправоту. Он взял на себя всю ответственность за такое отношение к народу и заявил: "Кровь крестьян на моей голове". Однако он настаивал до конца жизни на том, что если потребуется, он призовет подавить бунты снова.
Лютер считал, что ход истории определяется героями, а причина исторических перемен - это личное, героическое действие необычных людей. Великие императоры и завоеватели, такие, как Александр, Август или Ганнибал, философы, пророки и апостолы вызывали изменения, которые без них не произошли бы в обычной жизни. Бог ведет этих необычных героев и использует их для того, чтобы сломать обыденность, которая неизбежно управляет жизнью широких масс. Если эти герои признают руководство Бога, они будут спасены. Если они этого не сделают или забудут, гордость погубит их. Если мы примем хотя бы как аргумент это понятие Лютера об исторической причинности, о его героях придется сказать что-то еще. Судьба необычных личностей состоит в том, что суждения, высказываемые о них в свое время и последующими поколениями, колеблются от одной крайности к другой. Так произошло и с историей интерпретации Лютера. Первые три века после смерти реформатора люди высказывались или целиком за, или целиком против него. Усилия для объективной оценки и суждения почти или совсем не прилагались. Каждый инцидент, маленький или большой, рассматривался или апологетически, или целиком негативно.
Роль Лютера во время Крестьянской войны 1525 года была не самым бесспорным из событий его жизни. Фактически сегодня она по-прежнему остается одним из опорных пунктов, вокруг которых ведутся баталии за дело Лютера. В течение прошлого столетия влияние объективной научной школы Леопольда фон Ранке, а позже экуменическое движение вызвали и среди протестантов, и среди католических историков подъем усилий по справедливой и честной исторической интерпретации Лютера и его дела. Крестьянская война и роль в ней Лютера остается, однако, предметом, по которому существуют наиболее острые разногласия. Помимо традиционной католическо-протестантской линии возникли новые горизонты споров, из-за которых эта роль Лютера стала причиной столь же глубоких и суровых идейных схваток, как во время худщих периодов борьбы конфессий.
В настоящее время вряд ли необходимо подчеркивать важность большинства вопросов, касающихся того, что говорится и делается за железным занавесом. Менее чем столетие прошло со времени смерти Карла Маркса, и сегодня его доктрины являются руководством по реорганизации и трансформации социально-экономической жизни почти в половине мира. По сути это новая, мощная, экспансивная религия, которая все еще в первом веке развития и по динамике опережает даже средневековый ислам. Христианству потребовалось три века, чтобы начать доминировать культурно, социально и интеллектуально в регионе, в котором оно возникло. Сегодня в Виттенберге, в Айзенахе, в Эрфурте новая вера пытается навязать свою интерпретацию прошлого. Что коммунисты говорят о Лютере и Реформации, особенно в связи с Крестьянской войной? Основным, базовым текстом их истолкования восстания являются слова самого Маркса: "Рассмотренная не богословски, Крестьянская война является самым революционным событием в немецкой истории". В марксистской терминологии это означает самое важное событие.
В 1947 году советский историк М.М. Смирин впервые опубликовал книгу "Народная Реформация Томаса Мюнцера и Великая Крестьянская война", немецкий перевод которой появился в Восточном Берлине в 1956 году. Книга Смирина стала стандартной авторитетной коммунистической работой по этому вопросу. Во введении к ней он обследовал все развитие историографии Крестьянской войны, отраженной в трудах значительных авторов, занимавшихся ею. Возражения против них, естественно, ведут к его собственной точке зрения. Первым крупным историком под объективом Смирина оказался фон Ранке (7). Ранке, по словам Смирина, рассматривал Крестьянскую войну только как эпизод в борьбе за политическую реформу империи. Он был в восторге от плана архиепископа Майнца Бертольда фон Хенберга по централизации империи путем усиления родственных территориальных князей (по существу таков же был план Пруссии в XIX в.). Смирин отбрасывает Ранке как слугу прусского режима, сожалевшего, что германские княжеские территориальные государства в XVI веке не были достаточно сильны и энергичны, чтобы подавить восстание с самого начала. В новом прусском государстве XIX века такой слабости не существовало.
Следующим автором, писавшим о Крестьянской войне и привлекшим интерес Смирина, был Вильгельм Циммерман со своими работами, появившимися в 1841 году (8). Он был левым буржуазным демократом, и его главная проблема заключалась в провале попыток крестьян объединить Германию, которая к 1848 году осознала роль либеральной демократии. Проблема с самим Циммерманом, по словам Смирина, состояла в том, что он не понимал классовый характер борьбы крестьян против феодализма. Смирин тем не менее хвалит его за использование всех источников и за то, что он в целом справедлив и к крестьянам, и к Мюнцеру. Эта первая по-настоящему научная работа о Крестьянской войне также осталась для Смирина лучшей; она все еще возвышается намного выше всего остального, что когда-либо было написано об этих событиях (9). Такое отношение явно навеяно небольшой работой, вышедшей в 1851 г. из-под пера Ф.Энгельса. Хотя Энгельс признал, что взял все сведения о Крестьянской войне у Циммермана, Смирин настаивает, что он смог учесть основные принципы, лежащие в основе социально-экономических событий и классовой борьбы, проявившейся в восстании, что делает работу Энгельса уникальной и первостепенно важной. В отличие от нее Лампрехт и Гойтейн, по мнению Смирина, как либералы XIX века работали с неадекватными категориями (10). Они недостаточно понимали классовое происхождение борьбы крестьян против феодалов и приписывали большую часть причин для восстания вырождению крестьянства до полудикого беззаконного состояния. Вильгельма Штольца, приват-доцента Кенигсбергского университета, Смирин буквально разрывает на клочки, ибо в своих произведениях, написанных до и вскоре после Первой мировой войны, он стремился сохранить тезис о том, что на крестьян оказали решающее влияние религиозные, а не социально-экономические соображения. В работе 1926 года Штольце несколько изменил позицию, обозначенную им 20 годами ранее (12). Здесь он признал некоторую социальную мотивацию в действиях крестьян, но все же настаивал на том, что среди них преобладала Реформация в духе лютеранства. Этот дух всегда вызывал радикальные движения, но в Германии они никогда не были в моде и вскоре сменялись реакционными режимами. Смирин не находит слов, чтобы выразить свое презрение к такому возрождению религиозной, клерикальной интерпретации (13).
В 1933 году работу Штольце подхватил нацист Гюнтер Франц (14). Если Штольце почти не опирался на источники, Франц, по словам Смирина, пытался создать впечатление, что он охватил все документы и рассмотрел литературу (15), хотя на деле он лишь ввел еще одну фальсификацию в рассмотрение Крестьянской войны. Он сделал ложное и ошибочное для Смирина различение между "старым правом" (altes Recht), к которому крестьяне обращались в поддержку своих требований, и новым "Божественным правом" (Gottliches Recht), использованным небольшой идеалистической группой крестьянских вождей и рыцарей. Восстановления старых прав, основанных на обычаях раннего средневековья, требовало подавляющее большинство крестьян, которые не могли видеть собственных эгоистических классовых интересов. Что касается лучших, наиболее развитых крестьян, то Франц отрицал их классовый эгоизм, считая, что они склонны служить интересам нации как целого. Небольшая группа идеалистически настроенных лиц обосновала свою программу на основе нового религиозного права. Они хотели создать национальное государство, в котором каждый класс и каждый член общины объединили бы свои усилия ради общего блага. Но они были меньшинством и не нашли творческого лидера, который мобилизовал бы их их для решения этой задачи. Мюнцер и другие крестьяне оказались плохими руководителями. Флориан Гайер, революционный "германский рыцарь", мог сделать больше, но он не добился успеха в том, чтобы воодушевить крестьян чем-то за рамками их узкоклассовых интересов". Смирин комментирует: "Таким образом, фашист обвиняет крестьян в том, что они замкнулись в своих интересах, если они не позволяли превращать себя в слепые инструменты реакционного правительства" (16).
Только на основе марксистских категорий и методологии, настаивает Смирин, можно представить действительно правильное, научное понимание Крестьянской войны. В последние годы историки из ГДР решили взяться за эту задачу. Работа Камницера рассматривается Смириным и оценивается очень высоко (19). Камницер, в частности, наконец исправил ошибочную идею Лампрехта, что крестьяне восстали, поскольку они деградировали из-за убогих условий жизни. Вместо этого их возмущала сложная система феодальных повинностей и обязательств, воздействию которой они подвергались (20). Затем внимания удостаивается восточногерманский историк Альфред Мойзель и его монография о Мюнцере (21). Мойзель показал, что Реформацию необходимо разделить на два течения: княжеское у Лютера и народное - у Мюнцера, который был подлинно народным героем (22). Его учение отразило реальную жажду реформ большинством, и он сражался героически и бескорыстно за интересы трудовых масс. Он должен был потерпеть неудачу, потому что его цели были слишком далеки и масштабны для его времени. Этому герою Мойзель противопоставляет Лютера, который поначалу тоже поднял знамя Реформации для народа. Однако, когда он увидел революционный масштаб крестьянского движения, он оставил его и вместо этого стал идеологом и верным слугой княжеской власти (23). Смирин, однако, критикует Мойзеля за то, что он не выявил, что даже в ранний период, особенно в 1521-22 гг. когда могло показаться, что Лютер возглавит подлинно народное движение, он фактически был представителем бюргерства и уже тогда формировал свои идеи на основе чисто буржуазного фона и мотивации. Крестьянское восстание лишь выявило то, что изначально соответствовало его социальному происхождению и идеологии (24).
Эти опубликованные интерпретации событий в СССР и ГДР оказались в центре внимания на конференции в Москве, которую вели пять советских историков из МГУ. Для человека, который имел дело только с коммунистическими толкованиями в печати, личное общение, хотя и через переводчика, было откровением. Марксисты показали себя способными, зрелыми историками, хотя и работавшими всегда в своих рамках, и они развили благосклонность к своей доктрине в довольно фанатичной молодежи. Встреча с рядом преподавателей и профессоров, учившихся у крупнейших историков университета, показала, однако, что чисто документальный подход к предметам не заменяет историзма. Указывая основные направления обсуждения, советские участники представили фундаментальный философский вопрос о характере причинно-следственных связей в истории. Этот вопрос был проиллюстрирован конкретным примером - интерпретацией Лютера. Их спросили: какова роль человеческой личности в исторической причинности? В частности, как вы оцениваете важность личности и идеологии Лютера в ходе Реформации? Эти вопросы были заданы с учетом заявления самого Маркса, что любая другая философия истории, кроме его собственной, требует более низкой оценки роли личности в исторической причинности. Обсуждение заняло около трех часов, и советские историки выработали ответ, представленный в весьма обобщенном и сжатом виде (25). На общий вопрос они ответили, что роль человеческой личности и ее идеологии в исторической причинности действительно важна. Затем они видоизменили вопрос и дали свои ответы. На какой основе оценивается чей-либо вклад в историю? В той мере, в какой конкретная личность принадлежит к прогрессивным социальным силам своего времени, ее вклад должен считаться положительным; в той мере, в какой она представляет реакцию предыдущего этапа социального развития против нового и прогрессивного, он является отрицательным и разрушительным. Все интеллектуальные, культурные и идеологические изменения на самом деле являются результатом основных экономических и социальных изменений. Это происходит постоянно. Поэтому есть исторические личности, которые являются наиболее прогрессивными, и в конечном счете их вклад является наиболее действенным, поскольку он отражает диалектическое движение истории, существующее на любой конкретной стадии социального развития. В чем состоят основные экономические и социальные изменения, в которых участвовали те или иные исторические персонажи до Маркса - это чисто академический вопрос. От этих людей нельзя ожидать большого понимания диалектического движения истории. Мощная, творческая личность способна оказывать влияние в любую эпоху. Эта мысль не должна приводить к ошибке чрезмерного подчеркивания влияния человеческой личности в истории - что уже привело к феномену "культа личности". Нет такой личности, которая каким-то таинственным, мистическим образом творила бы лишь собственными силами. Она всегда реагирует на базовую экономическую и социальную ситуацию, в которой находится, и качество и характер этой реакции определяет значение Любой конкретной исторической личности. В какой степени социальные последствия вклада любой личности прогрессивны или реакционны - и составляет суть вопроса. Судя по объективной оценке, это и есть рациональные категории, предоставляемые "научным марксизмом-ленинизмом" (26).
Затем советские историки продолжили ответ на второй вопрос. Лютер происходил из крестьян, но его отец разбогател и стал мелким капиталистом. В результате Лютер столкнулся в собственной семье с конфликтом между ценностями умирающей средневековой сельской экономики и нового, растущего буржуазного города. Он испытал эту проблему на опыте и понял лишь то, что мог, ибо средневековое мышление неизбежно сохраняло религиозный, богословский характер. Средневековая Римско-католическая церковь была доминирующей социальной и крупнейшей экономической структурой средневековья, крупнейшим землевладельцем в аграрной экономике. Она доминировала или пыталась доминировать во всей интеллектуальной, культурной и даже политической жизни. Лютер разрешил вставшие перед ним трудности, найдя богословские ответы, которые, по сути, уничтожили авторитет и власть средневековой, феодальной церкви и заменили ее богословской системой, гораздо больше гармонировавшей с потребностями растущей буржуазии, которая проходила через раннюю, индивидуалистическую стадию капиталистического развития. и эти факторы четко отразились в позиции Лютера и его действиях во время Крестьянской войны. Он хотел лишь демонтировать социально-политическую власть церкви, а никак не ограничивать власть князей, которые поддерживали его ради собственных интересов. Буржуазия, к которой он принадлежал, была еще не готова к открытой борьбе с феодализмом. Это частично произошло в Англии в XVII веке, а вполне - лишь во Франции в XVIII-м. Но в Германии XVI века и феодалы, и буржуазия хотели лишь обойтись без средневековой церкви и захватить ее земли и имущество, а не бороться между собой. В результате возникло учение Лютера о светских князьях, способных укрепить свои государства путем конфискации церковных наделов. С другой стороны, буржуазия была заинтересована продвигаться к социальной системе, которая более эффективно служила бы ее возникающим новым потребностям. Наиболее же решительно и революционно настроенные крестьяне во главе с Томасом Мюнцером продолжили осуществление этой программы в направлении аграрного социализма, что был бы полезен им, а не феодалам и не буржуазии, которых представлял Лютер. Мюнцер и его крестьяне потерпели неудачу, поскольку они вели к трансформации общества, для которой Германия XVI в. явно не созрела ни экономически, ни социально.
Эта довольно жесткая интерпретация коммунистических историков в печати и несколько более гибкая в личном общении должна быть замечена и оценена на более широком фоне. Независимо от того, насколько она догматична, марксистская интерпретация истории сегодня в большей или меньшей степени оказывает влияние и на многих историков с другими взглядами. Естественные и экономические аспекты каждого события и роли каждой личности в истории подчеркнул уже рационализм Просвещения. Секуляризация человеческой жизни вела к тому, что все большее внимание уделялось материальным аспектам человеческого развития, соответственно в ущерб пониманию преемственности интеллектуальных, эмоциональных и духовных сил. Марксизм рассматривает все интеллектуальные и культурные формы как надстройки над преобладающими социально-экономическими условиями. У этих надстроек нет собственной мотивации; конечная мотивация всегда остается материальной, экономической. Наводнение мира массой товаров и услуг хорошо вписывается в это растущее искушение материалистическим пониманием истории, для которого человек, вопреки Евангелию, живет "хлебом единым".
Джордж У. Форелл в своем тщательном исследовании "Вера, действующая любовью" далек от того, чтобы приписывать Лютеру более глубокое социальное видение, чем то, которое он реально имел. Эта работа дает реальное понимание социальной этики Лютера, Богословские категории, которые сформировали его мышление, а также характер и содержание его учения о подлинном христианине, активном через веру, представлены в ней четко и точно. Однако в этой книге есть два аспекта мысли Лютера, которые необходимо усилить. Форелл прямо подчеркивает эсхатологическое беспокойство Лютера и то, как это повлияло на его отношение к социальным вопросам. Поскольку Лютер рассматривал все сущее "с точки зрения вечности", которая вскоре вторгнется в в этот несовершенный мир, социальные вопросы имели для его мысли лишь подчиненное и периферийное значение. Форелл утверждает: "Социально-этический момент имеет в мысли Лютера ограниченное значение... Вечная вера, действующая любовью, жива в мире, быстро приближающемся к концу" (28).
Необходимо подчеркнуть, что у Форелла это не просто упоминание. Он, как и Лютер, пессимистичен по отношению к человеческой природе. Не только актуальная эсхатология, но и большая доля изначального христианского скептицизма по отношению к возможностям человеческой природы должна преобладать в оценке человека как социального существа. Беспокойство об эгоцентризме всех естественных человеческих диспозиций и мотивов лежит в основе всего учения Лютера об обществе и государстве. Этот факт требует особого внимания, ибо это оценка человеческой природы, которую мы, живя в обществе, верящем в постоянный прогресс на основе фундаментальной доброты человека и его возрастающей власти над природой посредством рационального анализа и наука, можем оценить, только если что-то идет не так. Однако без такой оценки Нет реального понимания учения Лютера о природе общества и людей, из которых оно состоит.
Другой аспект интерпретации Форелла - это социальная этика Лютера, которая с особой силой появляется в его заключительном соображении: через личность христианина, будь он крестьянин или князь, источники Евангелия становятся доступными для социального порядка (29). Здесь акцент смещается с естественного человеческого общества на наличие в нем личности христианина. Когда неисчерпаемые ресурсы Евангелия доступны для общественного порядка, они становятся доступными человеку в массе. Лютер был крайне обеспокоен владычеством Бога во всех Его делах. Тот, кто отчаивается в самом себе и в своих делах, кается, верит Богу и Его спасению, тот спасен. Любые усилия использовать ресурсы человека или покаяние и спасение христиан как пути для улучшения социального порядка будут иметь внутреннее противоречие. Цель жизни и дел верующего христианина, нового Адама в этом мире - это явить плод веры, который будут видеть ближние. Также добрые дела собирают угли на головы неверующих, которые используют их для своего эгоизма. Такое служение социальному порядку может не быть сознательным, и это лишь побочный продукт новой жизни, а не ее исходный принцип или животворящий мотив. Как только новая жизнь во Христе рассматривается как средство для обслуживания социального порядка, ее истинная цель скрывается. С другой стороны, мы не можем жить без самих себя, поскольку человеческое общество - это просто расширение личности. Сознательные усилия по использованию обновленной жизни христиан для поднятия социальной этики исторически слишком часто заканчивались фарисейским самодовольством, репрессиями против еретиков и ведьм со стороны церкви, социальных структур или правительств, и даже частных лиц. И верующие, и неверующие могут видеть, что такие действия строятся на самообмане. Но Лютер был слишком честен в познании человеческой природы и Библии, чтобы совершить эту ошибку.
Какими же тогда были идеи и ценности, побудившие Лютера высказать свое отношение к ряду социальных вопросов, в частности, в связи с Крестьянской войной? Любой ответ на этот вопрос должен по справедливости учитывать индивидуальное, личное религиозное развитие Лютера, иначе он останется попросту неадекватным. В некотором роде различные фазы религиозного развития Лютера и его отношения к обществу грубо воспроизводят различные этапы, через которые христианская вера прошла в истории. Во всяком случае, такая грубая аналогия может быть полезной при более четком выявлении некоторых ссылок и граней. Крещение и наивность детства параллельны изначальной простоте и прямоте христианства Нового Завета. Озабоченность Лютера с детства демонами и духами присутствует в новозаветных текстах. Чего нельзя упустить в этом эквиваленте апостольского и послеапостольского христианства - это близкое присутствие Христа. Здесь наша аналогия, как и любая другая, явно ломается. Христос может быть далек как суровый Судия. Эсхатологическое измерение, столь сильное в Новом Завете и апостольской Церкви, тем не менее явно присутствует в детском окружении Лютера. В своею юности как студент-юрист он достаточно хорошо отражает жизнь христиан-мирян в Средние века. Он обеспокоен подготовкой к мирской карьере, и личные и семейные цели кажутся ему самыми высокими. Религия для него реальна, но это лишь часть жизни, и она не пронизывает и не формирует ее целиком. Глубоко за ней таится страх, что такой половинчатой жизни в миру не будет достаточно, чтобы удовлетворить сурового Господа в День гнева. Он чувствовал себя виноватым, что не делает для своего спасения и малой доли того, что святые сделали для своего. Такое сознание влияло на многих христиан в миру со времен Константина. Вера во Христа больше не вела к ежедневному антагонизму и напряженности в отношениях с окружающим миром, как прежде. Вместо этого тщательное следование христианской религии, как оно предписывается Церковью, вело человека к гарантированному побегу из ада и конечному входу в рай посредством чистилища. Лишь некоторые миряне достаточно святы, чтобы сразу войти в рай, но для подавляющего большинства боль чистилища должна была восполнить утерянное в жизни для мира. Со времен Константина добросовестное соблюдение предписаний религии также оказывало помощь мирянам в их социальных отношениях и практических профессиональных делах. Исповедание веры больше не могло привести на арену ко львам, но помогало бороться со львами в обществе. Напряженности между миром и Духом тем не менее не хватало.
Лютер как монах отражает другой аспект постконстантиновского, средневекового христианства. Постоянное чувство вины при такой неадекватной жизни в мире и риск ада в результате привели Лютера, как и многих других до него, к тому, чтобы искать спасения в «благочестивой жизни». Здесь была выражена озабоченность средневекового христианина тем, что как мирянин он живет недостаточно достойно. Реальная напряженность между христианством и враждебным миром после Константина ушла, но монашество пыталась воссоздать ее искусственно. Монах стремился жить в основном в граде Божием, тогда как другие оставались в граде земном. Бедность, целомудрие, послушание, грубая одежда, аскетизм и умерщвление плоти - все это были средства, предназначенные для воспроизведения напряженности между миром и Духом, которая так отличала Новый Завет и апостольское христианство до Константина. Тем не менее, в случае Лютера, это не привело к духовному миру. Такой характер духовной жизни дал ему только разрастание духовных трудностей и личные мучения.
Здесь наше сопоставление этапов религиозного развития Лютера с эпохами развития христианства перестает быть аналогией и становится фактом. Его опыт оправдания только верой следует линии от Павла к Августину. Реформация началась, когда он бросил эту доктрину, поистине духовную атомную бомбу в религиозную жизнь своего времени. Пусть тот, кто видит социальные и экономические факторы как основные для этого развития, считают, что это какая-то софистика или психологическое извращение. Мы считаем, что это была работа Того Духа, Который действует в людях и прежде всего в их личности и через нее. Такие движения в духовной жизни человечества обладают самостоятельной жизнеспособностью, которая не вытекает из экономических, социальных и даже психологических факторов и никак не объясняется ими.
Благодаря своему возрождению и оправданию Лютер стал одним из тех чудесных людей Божьих, которые в течение нескольких поколений изменили основное направление человеческих мыслей и чувств. Лютер убедился, что отношения между Спасителем, дарующим Свое достоинство спасаемым людям, и грешником, который верит в это достоинство, являются полностью личными, индивидуальными. Тем не менее человек - это социальное существо и не может жить в одиночку, не становясь божеством или животным. Есть братство верующих, общение святых. Как, однако, могла эта необходимая напряженность в отношениях между официальным и личным, между корпоративным и индивидуальным поддерживаться в Церкви без ущерба для отношений между человеком и Богом? Так Лютер понял необходимость различения между видимыми и невидимыми аспектами Церкви. С видимой стороны Церковь является официальной, организованной. Но в другом аспекте она видима только Богу, Который один знает тех, кто верит и кого Он спасает, и которые на самом деле начинают жить и поступать соответственно. Таким образом, внешняя, видимая Церковь признается и сохраняет свою. необходимую роль, в то время как личный, индивидуальный опыт отношений грешника с Богом, Который судит и спасает его, не затрагивается теми неизбежными трениями в человеческом обществе, которые сопровождают Церковь в ее внешнем, организованном аспекте.
Соответственно при работе с государством, с человеком в мирском обществе, отличном от братства веры, Лютер дал полный простор для своего глубокого пессимизма в отношении естественного эгоцентризма человека, когда не зависит от работы Духа. В то же время он столкнулся с проблемой христианина, помещенного в нечестивый мир и ежедневно испытывающего напряженность Духа в отношениях с этим миром. Христианизация мира - это не бегство от него в религиозную жизнь. На основании своего личного опыта и учения об оправдании Лютер отверг средневековую концепцию особого призвания как несущего большую святость. Священник или монах как таковой не более угоден Богу, чем рыцарь, бюргер или крестьянин. Нет святых людей, как нет святых мест, реликвий, зданий. Любое призвание есть лишь способ служить ближним и, таким образом, являть плоды веры. Грешник должен верить без какого-либо внешнего фактора или угрозы. Он имеет свободу в его внутреннем духовном существовании, которая не есть просто внешняя свобода и не может на нее равняться. Но в отношениях со своими собратьями он становится слугой каждого. Он становится активным, потому что вера всегда производит плод. Он становится ревностным к своим грехам, а не к чужим. Он стремится исправить дела и пороки, влияющие на других, но сам лишь тихо следует за Христом. Тем не менее, всегда будет мало тех, кто всегда, в любой момент, на самом деле готов действовать таким образом. Людей, измененных Евангелием, ни в каком обществе не будет столько, чтобы преобразить его полностью, так что по самой своей природе общество нуждается в правительства, которое будет наказывать злых и поддерживать порядок, чтобы общество не было разрушено. Бог установил правительство с учетом природного эгоцентризма людей. Разум, право и нравственное чувство - это большие опоры правительства. Однако в виду реальной природы мира над всеми правительствами есть власть Царства Божия (Ultima Regnum).
Только сила или угроза применения силы может поддерживать внешний порядок, который существует как минимальное условие благого функционирования общества. Солдаты, полицейские, даже палачи - это служения, без которых человеческое общество никогда не будет в состоянии обойтись. Самое большее, чего можно ожидать от государства - это авторитет, хотя часто оно не имеет его. Эгоистичные, беспринципные правители - явление нередкое, а хороший князь на самом деле редкость. Но нужно молиться и за недостойных правителей т воспринимать их как бич Божий для эгоизма природного человека, живущего в обществе. В любом случае правители не носят меч напрасно. Самое худшее, что люди могут сделать с социальной точки зрения - это восстать против законной власти. Бунт - это коллективный, социальный аналог отчаяния, толкающего людей на самоубийство. Бунтовщики отчаиваются изменить свою жизнь и вместо обращения к Богу восстают против Его порядка. Революционные массы нарушают фундаментальные условия, при которых все человеческие общества всегда будет существовать, и в отчаянии стремятся уничтожить то, что у них есть и построить что-то лучше. Они всегда будут разочарованы. Они не могут строить ничего лучше, так как они сами на самом деле не лучше, чем те, кто имел власть до них. Лютер отметил: "Изменить порядок в обществе и улучшить его - это вещи, далекие друг от друга как небо и земля. Вы можете изменить его без труда; улучшать его трудно и опасно, да и зачем? Это невозможно нашей волей и силами. Дикая толпа не заботится о том, чтобы стало лучше, а лишь о том, чтобы стало иначе. Но если она хочет, чтобы стало иначе, она сделает не лучше, а хуже, и захочет дальнейших изменений. Так можно лишь поменять мух на пчел, а пчел на шершней. Крестьяне были виновны в этом, но они сделали еще хуже. Мало того, что они решили, что они могут изменить природу и условия для жизни человеческого общества. Oни пошли еще дальше и заявили, что использование силы и бунта согласуются с Евангелием и даже повелеваются им!".
Именно это утверждение, даже больше, чем все усилия, чтобы изменить социальный порядок путем восстания, вызвало такое возмущение Лютера. Слово «христианин», которое они использовали в своих статьях для оправдания их требований, по выражению Лютера, "к ним не применимо, и они не должны использовать его, чтобы оправдать собственные амбиции". На обложке одной из брошюр Лютера изображен взбунтовавшийся крестьянин: большой и мускулистый, он стоит, опираясь на окровавленный меч, под мышкой держит краденую курицу, а в левой руке - знамя со словами: "Возлюби ближнего". Этот крестьянин может служить в качестве символа постоянного смешения двух сфер в умах людей. Для Лютера эта путаница является одним из главных инструментов дьявола против работы Духа (31). Лютер чувствовал свою обязанность сказать открыто, что крестьяне, разорившие на его глазах два города, делают дело не Божье, а сатанинское.

1 "Ermahnung zum Frieden auf die zwolf Artikel des Bauernschaft im Shwaben, «WeiMarer Ausgabe [в дальнейшем сокращенно WA} 18,279 и далее.
2 «Широкий ум и рабство
Rotten der Bauern ", WA 18, 344 и далее.
3 "Eine schreckliche Geschichte und ein Gericht Gottes iiber Thomas Miinzer, «WA 18,362 и далее.
4 Пояснение Лютера о Псалме,WA 51, 200ff.
5 Первоначально опубликовано на русском языке.
6 MM Smirin , Die V olksreformation des Thomas Muntzer und der Gross Bauernkrieg (Berlin:Dietz, 1956).
7 Там же, стр. 29.
8 Wilhelm Zimmermann Allgemeine GeSchichte des grossen Bauernkriegs (Штутгарт,1841-1843).
9 Smirin, Die Volksreformation, p. 34.
10 Там же, стр. 39-46.
11 Там же, стр. 49-55.
12 Wilhelm Stolze , Die deutsche BauernKrieg, 1906. Id , Bauernkrieg um Reformation (Leipzig: Eger, 1926).
13 Smirin , Die Volksreformation p. 49.
14 Там же, стр. 55-62.
15 Там же, стр. 56.
16 Там же, стр. 62.
17 Там же, стр. 63.
18 Там же, стр. 64.
19 Heinz Kamnizer, Zur Vorgeschichte des Deutschen Bauernkrieges (Berlin, 1953).
20 Smirin , Die V olksre / ormation, p. 64.
21 Alfred Maas Thomas Munzer und ihre Zeit (Berlin, 1953).
22 Smirin , Die Volksref ormation, p. 65.
23 Там же, стр. 66.
24 Там же, стр. 66.
25 На основе заметок, сделанных автором.
26 Следующие фрагменты из писем Энгельса иллюстрируют эти моменты. Коммунисты цитируют их, как христиане послания Павла! Энгельс - Мерингу, 14 июля 1893 года: «Идеология является результатом процесса. Поступок может осуществляться мыслящим человеком сознательно, но он основан на ложном сознании. Настоящие мотивы остаются непризнанными им, в противном случае это не было бы идеологическим налогом". Энгельс Старкенбергу, 25 января 1894 года: «Политические, юридические, литературные, художественные и Другие события зависят от экономики Но все они реагируют друг на друга и на экономическую основу. Дело не в том, что экономическая ситуация является единственной активной причиной, а все остальное - лишь пассивная реакция. Но все это основано на экономической необходимости, в конечном счете"
27 George Farrell, Faith in Love (Minneapolis: Augsburg, 1954.).
28 Там же, стр. 157.
29 Там же, стр. 187
30 «Оn kriegsleute Auch YNN seligem stande seyn Kunden, "WA 19, 639:"
31 Gunnar Hillerdal, Gehorsatn Gegen Gutt und Menschen (Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1955), pp.31 .: "Смешение мирского и духовного соединяет то, что Бог разделил. Он установил в них различные средства для реализации Своего правления: в мирской области меч, в духовной слово Евангелия. Дьявол прилагает все усилия, чтобы эти сферы перепутать... Церковь следит за тем, чтобы сохранить мир среди насилий, и установить законы веры и духовный порядок вещей. Дьявол же постоянно искушает верующих нарушить границы духовной власти. Они берутся за меч, где нужна молитва, и молятся там, где нужен меч". Лютер приводит примеры с папистами, применяющими силу против инаковерующих, и с крестьянами, которые во имя Евангелия взялись за оружие, на самом деле ради своих требований к обществу.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn