Святитель Иннокентий, митрополит Московский (в миру Иван Евсеевич Попов-Вениаминов), родился 26 августа 1797 г. в селе Ангинском Иркутской епархии в семье пономаря. Мальчик рано усвоил грамоту и с 7 лет уже читал Апостол в церкви. В 1806 г. его отдали в Иркутскую семинарию. Здесь, как лучшему воспитаннику, юноше дали фамилию Вениаминов, в честь почившего Иркутского архиепископа Вениамина (+ 8 июля 1814 г.). 13 мая 1817 г. он был рукоположен в диакона к Благовещенской церкви Иркутска, а 18 мая 1821 г. - во священника.

С 1823 г. началось миссионерское служение будущего Апостола Америки и Сибири. 45 лет отдал Святитель Иннокентий делу просвещения народов Камчатки, Алеутских островов, Северной Америки, Якутии, Хабаровского края, совершая свой апостольский подвиг в суровых условиях, с большими опасностями для жизни. Святитель Иннокентий крестил десятки тысяч людей, строил храмы, при которых основывал школы и сам обучал в них основам христианской жизни. Много помогало ему в трудах знание различных ремесел и искусств.

Святитель Иннокентий был замечательным проповедником. Совершая литургии, молебны и всенощные бдения, он неизменно наставлял паству. Во время многочисленных поездок святитель Иннокентий изучал язык, быт и нравы народов, среди которых проповедовал. Его труды по географии, этнографии и языкознанию получили мировую известность. Он составил алфавит и грамматику алеутско-лисьевского языка и перевел на него Катехизис, Евангелие и многие молитвы. Одно из лучших его произведений "Указание пути в Царство Небесное" (1833 г.) переведено на разные языки малых народов Сибири и выдержало более 40 изданий. Благодаря трудам святителя Иннокентия в 1859 г. впервые услышали Слово Божие и богослужение на своем родном языке якуты.

29 ноября 1840 г. митрополит Московский Филарет совершил пострижение отца Иоанна в монашество с именем Иннокентий, в честь святителя Иннокентия Иркутского. 15 декабря архимандрит Иннокентий был хиротонисан во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского. 21 апреля 1850 г. епископ Иннокентий был возведен в сан архиепископа.

Промыслом Божиим 5 января 1868 г. святитель Иннокентий стал преемником митрополита Филарета на кафедре Московских первоиерархов. Через Святейший Синод митрополит Иннокентий закрепил вековой миссионерский опыт Русской Церкви (еще в 1839 г. он предложил проект улучшения организации миссионерского служения). Попечением митрополита Иннокентия было создано Миссионерское общество, Московский Покровский монастырь преобразован в миссионерский, в 1870 г. учреждена Японская Православная Духовная Миссия во главе с архимандритом Николаем Касаткиным (впоследствии святитель Николай Японский, память 3/16 февраля), которому святитель Иннокентий передал многое из своего духовного опыта. Весьма плодотворно было и управление святителем Иннокентием Московской епархией. Его стараниями построена церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Московской духовной академии.

Святитель Иннокентий преставился ко Господу 31 марта 1879 г., в Великую субботу, и погребен в Свято-Духовском храме Троице-Сергиевой Лавры. 6 октября 1977 г. Русской Православной Церковью святитель Иннокентий прославлен в лике святых. Память его установлено совершать дважды в год: 31 марта/13 апреля - в день его блаженной кончины, и 23 сентября/6 октября - в день прославления.

• Апостол Сибири и Америки, первосвятитель земли Амурской

• Один из основателей Благовещенска, небесный покровитель духовно-просветительского центра Благовещенской епархии

Жизнь под знаком Промысла

«[Господу] угодно было назначить мне поприще служения в Америке – и это исполнилось, несмотря даже на противление воли моей» Святитель Иннокентий (Вениаминов)

Долгий путь сына сибирского псаломщика до московского митрополита, полный миссионерских странствий, научил святителя Иннокентия видеть свою жизнь под знаком Промысла Божьего и безгранично доверять ему.

Рано потеряв отца, Иван (имя до принятия монашества) с девяти лет был отдан на учебу в Иркутскую семинарию. По обычаю того времени некоторым семинаристам меняли фамилии. Отличник Иван Попов становится Вениаминовым в честь недавно умершего иркутского епископа Вениамина (Багрянского) , человека неординарной судьбы, выпускника Лейденского университета в Голландии.

Неоднократные попытки матери устроить Ивана псаломщиком на место отца «были напрасны… потому, что мне суждено служить не на месте моей родины, а в Америке» , — напишет позже святитель.

Мысль жениться приходит семинаристу Иоанну также неожиданно вовремя. Ректор собирался отправить преуспевающего семинариста в академию и не благословил бы ему брак, но рано ставшая от мороза река Ангара прервала сообщение ректора с семинарией, Иоанн успевает жениться в его отсутствие: «Не будь этого случая, конечно, ректор не позволил бы мне подавать просьбу о женитьбе, и тогда пришлось бы ехать в Академию, а не в Америку» .

Разнарядка для Иркутской епархии отправить одного священника на остров Уналашку к алеутам была встречена иркутским духовенством без особого энтузиазма. Дьякон, на которого выпал жребий, предпочёл солдатскую службу отправке на край света в духовном звании.

Поначалу Иоанн тоже отказывается от предложения. Но слова заезжего жителя Уналашки об усердии алеутов к молитве и слышанию Слова Божьего производят в нем неожиданный переворот, он «загорелся желанием ехать к таким людям», несмотря на слезы жены, матери и тещи.

«Желание ехать в Америку было совершенно не мое: Господь по великой милости Своей дал мне его, — пишет святитель. — Да и в самом деле, … был ли мне какой расчет, судя по-человечески, ехать Бог знает куда, — когда я был в одном из лучших приходов в городе, имел уже собственный свой дом, получал доходу более, чем тот оклад, который назначался в Уналашке?» .

Просветив алеутов, Иннокентий собирался отправиться с проповедью к индейскому племени колошей, но по разным причинам откладывал поездку. Наконец, когда он решает, что стыдно медлить дальше, в это время у колошей начинается эпидемия ветряной оспы. Прибудь святитель к колошам немного раньше, и его – белого чужака, посягающего на духовные устои язычников, шаманы обвинили бы в начале эпидемии. И наверняка убили бы, но что еще хуже, «посещение мое колош перед оспою… на полстолетия заградило бы дорогу благовестникам Слова» , — пишет святитель. Так Промысел Божий берег святителя от несвоевременных действий.

В 1840 году святитель находился в Петербурге по делам печати церковных книг для алеутов. Здесь его застает известие о смерти жены. Уговоры митрополита Московского Филарета (Дроздова) и других иерархов принять монашество Иоанн воспринимает как новое указание Промысла. Передав своих шестерых детей на воспитание знатным попечителям, он отправляется в новооткрытую Камчатскую епархию архиереем, постриженным в монашество с именем Иннокентий, в честь святителя Иннокентия Иркутского.

Свое последнее призвание из Благовещенска на Московскую кафедру в 1868 году святитель, незадолго до того просившийся на покой и почти ослепший от катаракты, снова принимает с покорностью воле Божьей: «Кто я, чтобы мне противиться Богу – Царю Небесному, без воли Коего и влас с главы нашей не падает?» . Как итог жизни, проведенной в послушании Промыслу, святитель распоряжается в своём завещании произнести вместо речей на его похоронах проповедь на тему «От Господа исправляются пути человеку».

Хронология служения

1817 – 1823. Иркутск, 6 лет

Святитель начал службу дьяконом, а позже священником в Благовещенской церкви Иркутска. Это событие впоследствии повлияло на выбор названия города Благовещенска.

Время, проведенное в Иркутске, святитель вспоминал как самые счастливые годы жизни. Он создал воскресную школу, был по собственным словам «в почете и даже любви у своих прихожан».

1824-1834. о. Уналашка, 10 лет

Остров Уналашка встретил святителя полуразрушенной часовней – наследием Кадьякской миссии конца XVIII века, в составе которой был его великий предшественник преподобный Герман Аляскинский. Святитель Иннокентий построил храм, попутно обучая алеутов плотницкому, слесарному и кузнечному делу. Это стало первым шагом, расположившим к нему аборигенов.

Изучив алеутский язык, святитель построил церковно-приходскую школу, где сам учительствовал. На основе кириллицы он создал азбуку алеутского языка. Переводы Священного Писания и Катехизиса на алеутский стимулировали стремление населения к грамотности, на многих островах более половины жителей умели читать.

Алеутов отличало искреннее благоговейное принятие веры. Не имея постной пищи, они могли неделями голодать в посту, в церкви стояли не шелохнувшись, уйдя в себя, и не переминаясь с ноги на ногу.

Под влиянием проповеди святителя все 2000 алеутов, разбросанные примерно по 60-ти островам архипелага, со временем приняли Крещение.

Многие отказались от табака, резко сократилось число незаконнорожденных детей, на 20% увеличился прирост населения.

1834-1853. о. Ситка (г. Новоархангельск), Аян, 19 лет

Индейское племя колошей (тлингитов) на Аляске заметно отличалось от алеутов своей враждебностью к русским. Переменить их настроение помог случай. Прибытие святителя на Ситку совпало с эпидемией оспы, которая выкосила половину колошенского населения, но русских не трогала. Заклинания шаманов не помогали, зато помогали прививки. Это заставило колошей задуматься.

Несмотря на запреты шаманов, колоши принимали антиоспенные прививки из рук Иннокентия, а потом и сами научились их делать. Это остановило эпидемию. Святитель стал желанным гостем в домах колошей и мог беспрепятственно проповедовать. Он изучил колошенский и кадьякский языки. На богослужение в 1837 году собрались около полутора тысяч из пятитысячного населения колошей.

В 1841 году святитель возвращается на Ситку из Петербурга в сане епископа Камчатского, Курильского и Алеутского, большую часть времени он проводит в разъездах по своей обширной епархии.

В 1841 году на Ситке было создано Новоархангельское духовное училище, преобразованное позже в семинарию. К этому времени святитель крестил в российско-американских поселениях уже более 10 тысяч человек.

Заслуги святителя были отмечены в 1850 году возведением его в архиерейский сан.

В 1852 году святитель переезжает жить в порт Аян.

1853-1862. Якутск, 9 лет

Ввиду миссионерских успехов Камчатской епархии в 1852 году к ней была присоединена Якутия. Ее тогдашнее 200-тысячное население в десять раз превосходило всю камчатскую и алеутскую паству. Поэтому епископ Иннокентий решил перенести епископскую кафедру в Якутск.

В 1855 здесь был создан комитет по переводу церковной литературы на якутский язык. В 1858 году святитель переводит в Якутск духовную семинарию с Алеутских островов.

1 августа (н. ст.) 1859 года в Троицком соборе Якутска впервые прозвучала служба на якутском языке. Евангелие читал сам святитель Иннокентий. Якутские старейшины просили сделать этот день навсегда праздничным, поскольку «они в первый раз услышали Божественное слово в храме на своем родном языке».

Важное значение в духовном и культурном освоении края сыграли особые часовни с алтарем, которые освящались как храмы. Во время приезда священника здесь служили литургию. Знатные якуты – тоены – селились рядом с этими часовнями и строили себе рубленые дома с деревянным полом, подавая пример другим. Якуты, тунгусы и другие кочевые народности имели канонические послабления в совершении церковного брака. Их венчали без разбора дней недели, а также в посты.

В 1870 году осуществилась мечта святителя Иннокентия о выделении Якутии в отдельную епархию.

1862-1868. Благовещенск, 6 лет

В 50-е годы XIX века Россия стремилась защитить свои дальневосточные рубежи от англичан. В это время Цинская империя терпела неудачи во 2-й опиумной войне с Англией. Это побуждало Китай смотреть на Россию как геополитическую союзницу, предоставив ей беспрепятственное судоходство по Амуру, а позже и пойти на территориальные уступки. Экспедиция Г. И. Невельского в 1849 году доказала судоходность устья Амура, что придало реке стратегическое значение.

Святитель отправляется в свой первый сплав по Амуру в 1856 году, изучая левый берег и присматривая удобные места для поселений. Итогом стало его исследование «Нечто об Амуре», в котором святитель доказывал государственную необходимость освоения Амура, а также создания тяжелого тихоокеанского флота.

Низина близ устья Зеи показалась святителю местом, пригодным для поселения, и возможным центром речного судоходства: «Пред устьем Зеи, на подошве последних гор… должен быть город и не менее как губернский». В 1856 году здесь был основан Усть-Зейский казачий пост, куда в 1857 году владыка Иннокентий направил священника-миссионера Александра Сизого. Семья священника стала первой семьей будущего города.

21 мая (н. ст.) 1858 года святитель заложил здесь Благовещенскую церковь, Усть-Зейская станица переименована в Благовещенскую, а в июле того же года – в город Благовещенск. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев отступил в этот раз от обычая называть населенные пункты именами своих ближних и сподвижников: станица Екатерино-Никольская (в честь француженки Екатерины Николаевны, жены генерал-губернатора), Корсаково (в честь М. С. Корсакова, губернатора Забайкальской области), Казакевичево (в честь П. В. Казакевича, губернатора Приморской области). Название Благовещенск он дал в честь первого места службы святителя Иннокентия в иркутской Благовещенской церкви и одноименной церкви нового города.

28 мая 1858 года святитель Иннокентий торжественной речью встречает в Благовещенске Н. Н. Муравьева после подписания в китайском Айгуне договора о передаче левого берега Амура России.
Речное сообщение Сибири с Приморьем по Амуру было единственной транспортной артерией того времени, превращая Благовещенск в ведущий транзитный центр.

В 1859 году святитель Иннокентий переносит в Благовещенск епископскую кафедру Камчатской епархии, город превращается в духовный центр Дальнего Востока. Первыми заботами святителя на новом месте становится строительство семинарии и собственной резиденции. В архиерейском доме (ныне территория судостроительного завода) размещался весь церковный причт и хор. Новый дом «вышел… очень холодный, так что в морозы я не выходил из шубы и теплых сапогов» — пишет святитель об условиях своего проживания.

В 1862 году в Благовещенске открылось духовное училище (с 1871 года – семинария).
В своих ежегодных путешествиях по Амуру святитель закладывает новые церкви, часто собственноручно изготовляя для них деревянные престолы по своей любви к плотницкому делу. За 17 лет в Амурской области появились 30 храмов, несколько школ и две миссии. Всего к 1869 году в Камчатской епархии насчитывалось 111 церквей и окло 200 часовен.

Святитель хотел послать миссионеров в Маньчжурию, но этот проект встретил серьезные затруднения. Миссионер со знанием маньчжурского языка, присланный из Российской Духовной Миссии в Китае, умер вскоре по прибытии в Благовещенск. В надежде вырастить собственные кадры владыка Иннокентий в 1864 году ввел маньчжурский язык в учебную программу духовного училища. Первый миссионер иеромонах Роман Цыренпилов отправился в Маньчжурию через год после отъезда Иннокентия в Москву, но не достиг ощутимых результатов.
Зато миссии у гольдов и тунгусов действовали вполне успешно. В 1857 году сын Иннокентия, протоиерей Гавриил крестил 154 гольда, в 1866 у гольдов построена церковь и школа, были крещены все жители по берегам реки Амгуни. Всего на 1865 год в Камчатской епархии постоянно действовали 11 миссий у разных народностей.

В своем проекте заселения Дальнего Востока святитель Иннокентий отдавал предпочтение не ссыльным, а целым деревням переселенцев, освобождаемым от воинской повинности, забайкальским казакам и семьям раскольников.

Нехватка кадров – наиболее острая проблема Дальнего Востока – ощущалась и среди духовенства. Еще в Якутии владыка столкнулся с тем, что многие священники ранее были «сосланы» сюда на периферию из Иркутска за провинности. Тем более Приамурье с едва начавшейся колонизацией казалось священникам местом изгнания и наказания. Однако льготы и повышенное жалование позволили в короткий срок снять остроту кадровой проблемы. Уже в 1859 году было подано 50 прошений о приеме на службу в Камчатскую епархию.

В рапорте Святейшему Синоду святитель дает любопытную оценку нравственного состояния духовенства Камчатской епархии в сравнении с центральной Россией: «Здешние уроженцы… при всей их завидной простоте и доброте, гораздо склоннее к хмельному, чем русские природные, а между тем характер и ум их слабее чем у тех».

Удаленность священников друг от друга «на сотни верст» в Камчатской епархии затрудняла им возможность исповеди для самих себя. Этот вопрос требовал внесения изменений в каноническую жизнь. Святитель Иннокентий предлагал разрешить письменную исповедь священников своим духовникам. Но митрополит Московский Филарет утвердил право священника в таких случаях совершать чин исповеди над самим собой.

В 1867 году в Благовещенске святитель встретил известие о продаже Аляски и упразднении Российско-Американской компании. По настоянию святителя в договор продажи был внесен пункт о сохранении храмов на Аляске в собственности православной церкви, а определенный ежегодный процент шел на поддержание этих церквей.

Позже святитель добился создания отдельной Алеутской и Аляскинской епархии с кафедрой в Сан-Франциско. По его рекомендации литургические тексты были переведены на английский язык, а клириком мог стать любой американец.

1868-1879. Москва, 11 лет

В 1868 году после смерти святителя Филарета Синод назначает Иннокентия митрополитом Московским. Он вступает на московскую кафедру в возрасте 71-го года, почти ослепшим от катаракты. На новом посту святитель решает вопросы социального обеспечения: строит богадельни, ремесленное училище для обучения детей бедного духовенства, учреждает пенсии для престарелых священнослужителей. В 1873 году было открыто Московское епархиальное училище иконописи.

В Духовной Академии святитель вводит курс естественных наук для защиты веры от растущего светского безбожия. Он добивается решения Синода о введении общежительного устава как наиболее эффективного в тех монастырях, где он еще не введен.

Духовное образование в то время не имело специальных учреждений для подготовки миссионеров, чего требовала специфика этой работы. Поэтому в 1870 году святитель создает Православное Миссионерское общество и призывает епархиальных архиереев присылать способных молодых людей в Покровский монастырь в Москве для обучения на миссионера. В течение трех лет была удовлетворена потребность в кадрах для всех миссий.

В 1876 году заложен алтарь храма Христа Спасителя.

После смерти в 1879 году святитель Иннокентий был похоронен в Троице-Сергиевой лавре, рядом с мощами святителя Филарета.

Возникновение Православной Церкви в Америке связано с миссионерской активностью Русской Церкви. В конце XVIII века русские миссионеры – иноки Валаамского и Коневского монастырей – пришли проповедовать слово Божие в Русскую Америку, тогда – удаленную часть своего собственного Отечества. При этом они не ставили перед собой цель русифицировать местное население – одним из первых их дел был перевод Священного Писания и богослужебных книг на языки местных народов. И семена веры Христовой, посеянные здесь, дали обильные всходы, а преподобный Герман Аляскинский и святитель Иннокентий (Вениаминов) прославлены в лике святых.

Святитель Иннокентий был замечательным проповедником. Совершая литургии, молебны и всенощные бдения, он неизменно наставлял паству. Во время многочисленных поездок святитель Иннокентий изучал язык, быт и нравы народов, среди которых проповедовал. Его труды по географии, этнографии и языкознанию получили мировую известность. Он составил алфавит и грамматику алеутско-лисьевского языка и перевел на него Катехизис, Евангелие и многие молитвы. Одно из лучших его произведений “Указание пути в Царство Небесное ” (1833 г.) переведено на разные языки и выдержало более 40 изданий. Благодаря трудам святителя Иннокентия жители Аляски впервые услышали Слово Божие и богослужение на своем родном языке.

Первые шаги.

Будущий митрополит Московский родился 26 августа 1797 года, в день празднования Владимирской иконы Божьей Матери, в небогатой семье Евсевия Попова, пономаря Ильинской церкви в сибирском селе Ангинском. При крещении ребенка нарекли Иоанном.

Ване было шесть лет, когда умер его отец. Мать осталась одна с четырьмя детьми, и Ваню взял к себе брат отца, диакон Димитрий, служивший в том же Ильинском храме. В семь лет Ваня стал чтецом. Впервые он стал читать на службе на Рождественской Литургии и первыми его словами были: “Прокимен, глас осьмый: Вся земля да поклонится Тебе, и поет Тебе, да поет же имени Твоему, Вышний .”

Ни сам маленький чтец, ни люди, бывшие в церкви, не могли тогда предположить, что вся дальнейшая жизнь Вани будет освящена этими пророческими словами.

Толковое чтение нового чтеца понравилось прихожанам, но особенно утешена была мать: ободренная успехами сына, она мечтала определить его пономарем на место отца, чтобы иметь опору себе и остальным детям. Но для этого нужно было идти учиться, и в 1806 году Иван поступил в Иркутскую семинарию.

Учился мальчик хорошо. В свободное время его можно было найти в семинарской библиотеке или у дяди, который, овдовев, постригся в монахи и переехал в Иркутск. Диакон Димитрий (в иночестве Давид), был хорошим часовых дел мастером и механиком-самоучкой. Своими занятиями он увлек и племянника.

В семинарии, чтобы различать многочисленных однофамильцев, ректор переменил фамилии многим ученикам. Тогда Иван Попов и стал Вениаминовым, в память о недавно скончавшемся Иркутском епископе Вениамине.

Иркутская епархия крайне нуждалась в церковно – и священнослужителях. Поэтому многие семинаристы еще не окончив обучения шли дьячками и пономарями в храмы, или принимали сан диакона или священника. Так случилось и с Иваном Вениаминовым. За год до окончания семинарии он женился на дочери священника Благовещенской церкви, Екатерине Ивановне, и был посвящен в диаконы к той же церкви.

Отец Иоанн закончил семинарию одним из лучших, а через четыре года был рукоположен во священника. Молодой батюшка снискал любовь и уважение прихожан за свой добрый нрав, за торжественную чинность богослужения. По воскресеньям, перед Литургией о. Иоанн собирал в церковь детей и рассказывал им о христианской вере, о богослужении, правилах благочестивой и богоугодной жизни.

В свободное время о. Иоанн делал часы и музыкальные органчики с духовными гимнами, что позволяло обеспечить материальное положение семьи. Из Ангинского переехали к о. Иоанну его мать и брат Стефан. У батюшки родился сын, которого назвали Иннокентием. Семья жила в собственном доме, не в роскоши, но в достатке. Все, казалось, в жизни установилось прочно и надолго, ни сам о. Иоанн, ни его близкие не ожидали больших перемен.

В конце 1822 г. в Благовещенской церкви появился новый прихожанин – некий Иван Крюков, сорок лет проживший в колониях Российско-Американской компании. С увлечением рассказывал он о Русской Америке и особенно о жителях Алеутских островов – алеутах, об их простосердечии, незлобии, прямодушии, глубокой преданности православной вере. В своих рассказах он нередко убеждал о. Иоанна ехать в эту далекую страну.

В это же время Иркутский епископ Михаил получил указание Святейшего Синода о том, что на остров Уналашка, на Алеутские острова, входившие тогда в состав Иркутской епархии, нужно послать священника. Получил приглашение на миссионерское служение и св. Иоанн Вениаминов, но, как и другие, отказался.

Тем временем Иван Крюков собрался уезжать из Иркутска. Когда он зашел с прощальным визитом к еп. Михаилу, то встретил там и о. Иоанна. Разговор быстро перешел на беспокоившую всех тему: о командировании священника на о. Уналашка. Иван Крюков опять стал рассказывать об алеутах:

– Ах, Ваше Преосвященство! Вы не поверите, как алеуты усердны к вере. Несмотря ни на что – ни на мороз, ни на снег, они идут к заутрене в часовню. А часовня эта построена из досок и не имеет печки. И стоят, иногда босые, не переступят с ноги на ногу во все время, пока читают заутреню.

– Эти самые слова, как стрелой уязвили мое сердце, – вспоминал после о. Иоанн, – и я загорелся желанием ехать к этим людям… Пусть мой пример будет новым доказательством той истины, что от Господа исправляются человеку пути его. Ему угодно было назначить мне поприще служения в Америке, – и это исполнилось, не смотря даже на противление моей воли.

Владыка не без колебаний согласился и благословил самоотверженную решимость о. Иоанна. И 7 мая 1823 г., отслужив перед дорогой молебен, о. Иоанн выехал из Иркутска. Вместе с ним, кроме жены и сына, отправились старушка мать и родной брат.

На острове Уналашка.

На нелегкое путешествие ушел почти год и 29 июля 1824 г. о. Иоанн с семейством прибыл на о. Уналашка. Новый приход составляли две группы Алеутских островов – Лисьи и Прибываловы.

Лисьи острова гористы и почти безлесны. При подошвах гор и на равнинных местах растут низкий тальник, ольховник. Местами можно встретить ягоды и грибы. Верхняя часть гор совершенно обнажена или покрыта мхом и ползучими растениями. Конические вершины почти всегда скрыты непроницаемым мраком, так как это потухшие или же дремлющие вулканы, а потому землетрясения – нередкое явление на островах. Солнечных дней здесь почти не бывает. Это царство холода, ветров и туманов.

На островах Прибывалова, о. св. Павла и о. св. Георгия, не так холодно, как на Лисьих, где зимой иногда на лету замерзают птицы. Здесь зимой всего 5-6 градусов ниже нуля. Но постоянные ветры всегда несут снежные метели или дождь. Летом здесь не намного теплее, но небо по прежнему скрыто за пеленой тумана. Ради промысла котиков и сивучей здесь были устроены поселения: два-три добротных дома для конторы и казармы для рабочих. На о. св. Павла имелась часовня в честь Первоверховных Апостолов.

На о. Уналашка было десять селений, в которых жили алеуты, креолы и русские. Их основным промыслом была охота на лисиц, бобров, морских котиков и сивучей. Паства о. Иоанна, среди которых русских было совсем немного, была слабо укреплена в христианстве. Добросердечные жители островов искренне приняли Евангельское благовествование в 1795 г., когда их крестил иеромонах духовной миссии Макарий. Но с тех пор они оставались без священника. Бывавшие здесь изредка батюшки не имели походных церквей и не могли приобщить новообращенных Святых Танин, как и сам креститель алеутов отец Макарий. За краткостью времени и отсутствием хороших толмачей он смог передать алеутам только самые общие понятия о Боге, Его всемогуществе, благости, любви к роду человеческому. Так что алеуты, хотя веровали и молились Богу, как были научены, но ко времени прибытия отца Иоанна это была, можно сказать, вера и молитва неведомому Богу.

Суровый климат, приход, разбросанный по многочисленным и порой труднодоступным островам, малопонятные нравы, быт и язык чужого народа, отсутствие достаточных материальных средств – все это не обещало легкой жизни, известности, славы… Но отец Иоанн не пал духом. С упованием на Бога и готовностью к самоотвержению принялся он за дело.

Главное селение острова Уналашка – место нового жительства отца Иоанна Вениаминова – официально именовалось селением Согласия, но обычно по месту расположения называлось Гаванским. Через два дня после своего прибытия, 1 августа 1824 года, отец Иоанн отслужил в деревянной часовне первую Литургию и благодарственный молебен о благополучном завершении длинного и трудного пути. Дом, в котором расположилось семейство нового уналашкинского священника, был больше похож па землянку – обычное жилище островитян. Из-за безлесности здешних мест их строили из тонких жердей – стволов кустарников, и обсыпали землей.

Знакомясь со своими прихожанами и обдумывая, что следует предпринять в первую очередь, отец Иоанн в горячей молитве испрашивал вразумления и благословения от Господа. Через некоторое время пришло к нему твердое решение – первым его делом должно быть строительство на Уналашке храма. Второе, без чего невозможно было бы сделаться для алеутов отцом, советчиком, другом, должно стать, полагал отец Иоанн, изучение языка островитян, так мало схожего с языками Старого Света.

Для построения церкви необходимы были материалы, недостаток которых на безлесной Уналашке ощущался всегда. Лес для строительства с большими трудностями и издержками мог быть доставлен с острова Ситха. Правление Российско-Американской компании обещало содействовать в этом деле. Гораздо сложнее было найти рабочих для строительства. Отец Иоанн заметил, что алеуты во всех отношениях очень переимчивы. Они скоро перенимали у русских всякое рукоделие, какое имели случай видеть. Как пригодились тогда отцу Иоанну основательное знакомство с механикой и те ремесленные навыки, которые он приобрел в юности! Он сам принялся за подготовку рабочих из алеутов, обучая их столярному, плотницкому, отчасти слесарному и кузнечному делу, изготовлению кирпича и каменной кладке. В этом совместном труде как нельзя лучше можно было сблизиться и узнать своих прихожан, их характер, нравы, представление о мире, познакомиться с их языком.

Через год, когда алеуты-строители были достаточно подготовлены, 1 июля 1825 года, начались работы но возведению церкви. Руководил ими сам отец Иоанн, а Престол и иконостас он резал и золотил собственными руками. В трудах прошел год, и 29 июня 1826 года, на праздник славных и всехвальных апостолов Петра и Павла, построенная церковь была освящена во имя Вознесения Господня. Это была первая церковь на Лисьих островах. Узнав ближе алеутов, отец Иоанн не мог не полюбить свою паству.

Большую часть времени отец Иоанн проводил в поездках по приходу. Для этого снаряжалось несколько двух – и трехлючных байдарок, куда помещалось все необходимое для совершения богослужения, провизия и запасы воды, садились гребцы – алеуты, толмач и сам отец Иоанн. Для путешествий между островами надо было иметь не только мужество, так как при сильном ветре легко можно было перевернуться, но и огромное терпение: в узкой байдарке сидеть приходилось с протянутыми и прижатыми, как у спеленатого, ногами. Но выбора не было – байдарка была единственным транспортом в этом крае.

Чего только не пришлось пережить путешественникам-миссионерам во время многодневных морских переходов! Не раз они, попадая в шторм, причаливали в пустынном месте и, не имея несколько дней пищи, вынуждены были ждать перемены погоды или по горам добираться до ближайшего селения, неся на себе байдарки и весь груз. Но и духовные утешения посылал Бог самоотверженному священнику. Алеуты встречали его как самого близкого и родного человека. Всем селением с малыми детьми приходили они просить его благословения. С вниманием и доверием слушали наставления и беседы отца Иоанна, и скорее уставал говорить проповедник, чем алеуты переставали слушать. Ревностно исполняли они свои христианские обязанности. Неприхотливые в пище, они прилежно держали посты. Во все время богослужения не сходили со своих мест, так что по следам, оставленным их торбасами на полу, можно было после службы сосчитать, сколько человек здесь молилось. А после расставания посылали гонцов просить снова приехать к ним.

Наступил Великий пост 1828 года, и отец Иоанн отправился к своим прихожанам, жившим на других островах. Путь лежал к острову Акун, находившемуся к северо-востоку от Уналашки. В первый раз посещал отец Иоанн эти места, и каково же было его удивление, когда он увидел, что местные жители стояли на берегу наряженными, как на торжественный праздник. Он вышел на берег, и островитяне бросились к нему с приветствиями и всячески старались показать свою радость по случаю его прибытия.

– Отчего вы такие наряженные? – поинтересовался отец Иоанн.

Толмач Паньков перевел его вопрос, а затем, выслушав ответ одного из старших алеутов, сказал:

– Они знали, что ты выехал и сегодня должен быть у них, вот и вышли на берег, чтобы, как подобает, встретить тебя.

– Да откуда же вы узнали, что я буду у вас сегодня, и почему вы узнали, что я именно отец Иоанн? – удивившись еще больше, спросил батюшка.

– Наш шаман, старик Иван Смиренников из Речетного, сказал нам: “Ждите, к вам сегодня приедет священник: он уже выехал и будет учить вас молиться Богу.” Он и описал твою наружность, точно так, как мы видим тебя сейчас.

– Могу ли я видеть этого старика-шамана? – спросил о. Иоанн.

– Отчего же нет, конечно можешь, но теперь его здесь нет, когда он придет, то мы скажем ему; да он и сам без нас подойдет к тебе.

“Шаман” Смиренников.

Эти слова чрезвычайно удивили отца Иоанна, но он, оставив их без внимания, занялся подготовкой акунских жителей к говению. Отец Иоанн разъяснял своим духовным детям основные положения православной веры, значение поста, затем наставлял о том, как должно исповедоваться. Через некоторое время присоединился к говеющим и Иван Смиренников. Он жил в Речешном, в десяти верстах от главного селения, в котором остановился отец Иоанн, и пришел, чтобы приготовиться к Причастию и послушать наставления батюшки. Но случилось так, что во время исповеди Смиренникова отец Иоанн не спросил, отчего называют его земляки шаманом. Да и после Причастия, поздравив старика с принятием Святых Тайн и благословив его, отпустил, не расспрашивая. Через некоторое время к отцу Иоанну явился главный тоён (старейшина) острова и сказал, что Смиренников обижен на батюшку за то, что он не спросил, почему называют его шаманом, и более всего за то, что не запретил священнической властью так называть его.

– И еще сказал, – переводил Иван Паньков, – что он никакой не шаман, и прозвище это для него неприятно и оскорбительно.

Отец Иоанн припомнил, что в своих поучениях из Священной истории, за краткостью времени, он порой кое-что опускал, но старик Смиренников всегда готов был его дополнить, а порой подтверждал сказанное тоном человека, сведущего в Священном Писании. Знал отец Иоанн, что кроме отца Макария, посещавшего этот остров более тридцати лет назад и крестившего всех здешних алеутов, других миссионеров здесь не было.

– Иван, что ты знаешь о Смиренникове? – спросил отец Иоанн своего помощника Панькова.

– Я, батюшка, знаю, что все жители острова почитают его за шамана. Не знаю, шаман ли он, но человек непростой. Три года тому назад жена тоёна Федора Жарова из Артельновского селения попала в кляпцу (ловушку для лисиц. Удар всех трех острых железных зубьев пришелся прямо в коленную чашечку. От капкана ногу освободили, но рана была ужасная и боль нестерпимая. Родственники ее тайно попросили старика об исцелении, и он, подумавши, сказал, что утром будет здорова. И действительно, она поутру встала и пошла, не чувствуя никакой боли, и поныне совершенно здорова.

– Зимой того же года, как случилась история с женой Федора, – вступил в разговор молодой алеут, пришедший вместе с тоёном, – мы имели большую нужду в пище, и некоторые из наших попросили старика Смиренникова, чтоб он дал нам кита, и он обещался попросить. Спустя немного времени указал нам место, где мы найдем кита: и действительно, придя туда, нашли целого свежего кита именно там, где он сказывал.

– В прошедшую осень, – сказал главный тоён, – мы все ожидали тебя, батюшка, потому что отправили за тобой людей с Акуна. Иван же утверждал, что ты не будешь осенью, а будешь на весну.

– Действительно, ветры удержали меня, и время сделалось уже позднее, а потому я оставил намерение свое до весны, – вспомнил отец Иоанн.

Эти повествования убедили отца Иоанна встретиться со стариком Смиренниковым, и он послал за ним. Однако тот и сам уже шел навстречу гонцам.

– Я знаю, что меня зовет отец Иоанн, и иду к нему.

Отец Иоанн стал расспрашивать Смиренникова, отчего он обиделся на него, как он живет, спросил о близких и семье. Старый алеут искренне и без лукавства отвечал на все вопросы.

– Знаешь ли ты грамоте? – спросил батюшка.

– Нет, совсем не знаю, – ответил старик. Это было удивительно, потому что во время беседы Иван Смиренников показал, что хорошо знает и главные молитвы, и Евангелие.

– Скажи, а откуда ты узнал о дне моего приезда, и даже описал собратьям мою наружность? Я слышал также, что ты излечиваешь от болезней и умеешь предсказывать будущие события.

Иван Смиренников простосердечно начал свое удивительное повествование:

– О твоем приезде сказали мне два моих товарища.

– Кто же это? – прервал его отец Иоанн.

– Белые люди. Вскоре, как крестил нас отец Макарий, пришел ко мне один из них, а потом и другой. Они были белы лицом, и на них были белые одежды. Они сказали, что посланы от Бога, чтобы учить меня вере и охранять. И вот уже почти тридцать лет я вижу их почти ежедневно, приходят они днем или к вечеру. Ночью они не являются. Вот они и рассказывали мне о том, что я услышал от тебя, помогали мне часто, а иногда по моей просьбе и другим. Когда я просил помощи для других, они отвечали: “Мы спросим у Бога и, если Он благоволит, исполним.” Иногда они сказывали о происходящем в других местах.

– Скажи, Иван, а как они учат молиться, себе или Богу? – снова задал вопрос отец Иоанн.

– Каждый раз они говорили, что все возможно силой Бога Всемогущего. А молиться они учили Творцу духом и сердцем, и иногда молились вместе со мной подолгу. Они показывали мне, как правильно изображать крест на теле, наказывали не начинать никакого дела, не благословясь. Велели не есть рано поутру, не есть вскоре убитой рыбы и зверя еще теплого, а некоторых птиц и морских существ совсем не употреблять в пищу. Говорили, что Богу противны убийство, воровство, всякий обман и корысть, и особенно велели соблюдать чистоту до супружества и в супружестве.

– А являлись ли тебе твои товарищи после исповеди и Причастия? Велели ли слушать меня? – поинтересовался отец Иоанн.

– Да, я виделся с ними. Они говорили, чтобы я никому не сказывал исповеданных грехов своих и чтобы после Причастия вскоре не ел жирного. Про тебя же сказали, чтобы слушался твоего учения, а других русских, промышленных, которые поступают не так, как ты учишь, не слушал. Я и сегодня видел их, они-то мне и сообщили, что ты желаешь видеть меня и я должен пойти и все рассказать тебе и ничего не бояться.

– Послушай, когда они являются тебе, что чувствуешь ты – радость или печаль?

– Если сделаю что худое, то при виде их душа моя чувствует стыд и угрызения, а в другое время не чувствую никакого страха. Но очень мне обидно, что многие считают меня за шамана. Я даже однажды просил их, чтобы они больше не приходили, потому что не хочу быть шаманом. Но они сказали, что им не велено оставлять меня. А когда я спросил, почему они не являются другим, они ответили также, что не велело. И еще кое-что они говорили о тебе: в недалеком будущем ты, отправив свою семью берегом, сам поедешь большой водой к великому человеку и будешь говорить с ним.

Отец Иоанн был в замешательстве от услышанного. Трудно было заподозрить Смиренникова в обмане. Размыслив, батюшка решил попросить о встрече с необыкновенными товарищами старика:

– Скажи, могу ли я видеть их и говорить с ними?

– Не знаю, я спрошу, – был ответ.

Они распрощались, старик ушел, а отец Иоанн отправился на ближайшие острова. Вернувшись из непродолжительной поездки, отец Иоанн встретил Смиренникова, по виду которого можно было догадаться, что у него есть ответ.

– Что же, спрашивал ты своих белых людей, желают ли они принять меня? – спросил отец Иоанн, благословляя Смиренникова.

– Спрашивал. Они сказали, что ты можешь видеться с ними, если желаешь. И еще они сказали: “Зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим? Неужели он все еще почитает нас за диаволов?” Однако пойдем, я тебя приведу к ним.

Эти слова поразили отца Иоанна, благоговейный страх охватил его.

– Что, ежели и самом деле, – подумал он, – я увижу их, этих ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? И как я пойду к ним? Ведь я же грешный человек и недостойный говорить с ангелами. Это гордость и самонадеянность, да и удержусь ли, чтобы не возмечтать много о себе. Да и какая нужда говорить с ними, если учение их, учение христианское, не коварное ли любопытство заставляет искать этой встречи? Как пойти на такое без благословения старшего? И он решил отказаться от встречи с необыкновенными товарищами Ивана Смиренникова.

– Они правы, – сказал он старику, – мне незачем видеть их. Но всему ясно, что являющиеся тебе духи не диаволы, потому что хотя диавол и может иногда преображаться в ангела светла, но никогда для наставления и назидания и спасения, а всегда для погибели человека. А потому слушай их учения и наставления, если только оно не будет противно тому, чему я учил вас в общем собрании. Но другим, спрашивающим тебя о будущем и просящим помощи твоей, сказывай, чтоб они сами просили Бога, как общего всех Отца. Лечить тебе не возбраняю, но только с тем: кого намерен излечить, сказывай, что не своей ты силой лечишь, но Божией, и советуй прилежнее молиться и благодарить Единого Бога; не запрещаю также и учить, но только детей. О будущем же никому, и даже мне самому не говори ни слова! А всем акунцам я непременно скажу и велю передавать другим, чтобы никто не называл тебя шаманом.

Сделав такое наставление, отец Иоанн тепло распрощался с Иваном Смиренниковым. Дела, по которым он прибыл на Акун, были исполнены, настала пора возвращаться на Уналашку. На обратном пути, вовсе не замечая неудобств плавания, отец Иоанн вспоминал услышанное и задавал себе вопрос, верно ли он поступил. В ответ на эти сомнения снова приходила ему на ум мысль, которая была решающей, когда он рассуждал на острове о возможности встречи: самовольство в таком, как, впрочем, и во всяком деле, непохвально. Надобно спросить благословения и наставления архиерея. И, приехав домой он стал писать письмо к Иркутскому архиепископу Михаилу, с подробным изложением происшествия на Акуне. В котором спрашивал: “справедливо ли я поступил в сем случае, и мог ли я и нужно ли, если только жив будет сей старик, видеть мне и говорить с духами, ему являющимися, и если можно, то с какою предосторожностью.”

Через десять лет, когда священник с Алеутских островов окажется в столичном Петербурге и сбудется предсказание Ивана Смиренникова о встрече с “великим человеком” (с ним будет беседовать Государь Николай I), отец Иоанн будет рассказывать своему новому знакомому, путешественнику и писателю Андрею Николаевичу Муравьеву эту удивительную историю.

– И вам не удалось более видеть старца и беседовать с его посетителями? – спросит его Муравьев.

– Нет, – ответит с христианским смирением отец Иоанн, – потому что ответ моего архиерея пришел ко мне только на третий год. В письме Владыка писал, что он желал бы, чтобы я решился видеться и говорить с духами, предмет же нашего разговора, по его мнению, должен быть не иной, как судьба новообращенных алеутов, о пользе которых и следует просить у Бога. Также Владыка наставлял, чтобы в продолжение возможного свидания помнить молитву Господню, которую и повторить вместе с духами. Но ко времени получения письма старец скончался блаженной кончиной, предсказав день и час своей смерти. Он собрал вокруг себя все свое семейство, зажег свечу перед иконой, молился, простился со всеми и на одре смертном, оборотясь к стене, тихо испустил дух.

Чему более будут удивляться тогда петербургские слушатели: чудным ли дарованиям алеутского старца или смирению миссионера, который лишился единственного случая видеть ангелов и говорить с ними, но не преступил заповеди послушания. Эта удивительная история ясно показала, что такие чудесные явления нужны были Смиренникову с семейством и единоплеменными его, когда не было для них духовного наставника, когда же явились люди, помогающие в их пути ко спасению, небесные руководители сокрылись.

Путешествия отца Иоанна немало помогли ему в изучении алеутского языка. После овладения языком он взялся за переводы. В первую очередь отец Иоанн перевел главные христианские молитвы: “Отче наш,” “Богородице Дево, радуйся” и Символ веры, потом начал переводить Евангелие от Матфея. Батюшка не раз видел, как алеуты часами рассматривали, бережно перелистывая, Псалтирь, совершенно не зная церковнославянского языка.

Ситка.

В то время, когда невозможны были поездки по приходу, отец Иоанн писал ученый труд – “Записки об островах Уналашкинского отдела.” Это было собрание его многолетних путевых дневников, которые он вел во всех своих путешествиях. Сюда вошли география островов, их климат и природа, описание жизни алеутов: их быт, нравы, сказки…

Главный правитель Компании Ф. П. Врангель, обеспокоенный уменьшением числа морских котиков из-за безрассудной погони за “мягким золотом,” поручил о. Иоанну, в чьем приходе на о. Прибылова были главные охотничьи промыслы, рассчитать табель промысла.

Батюшка не любил и не умел быть праздным и детям своим, а их было уже пятеро, лишь только замечал, что они бездельничают, тотчас придумывал что-нибудь полезное и занимательное. Батюшка всегда был окружен детьми, своими и чужими. Он рассказывал им Священную историю, играл в мяч, гулял по горам, собирая камни и рассказывая о них. Когда камней накопилось порядочно, он предложил детям выложить тропинку от дома до церкви. По вечерам о. Иоанн, как когда-то на Родине, нередко изготавливал для продажи часы и музыкальные органчики, приобщая к работе и детей.

На Уналашке о. Иоанн провел десять лет, снискав не только всеобщую любовь среди алеутов, но и глубокое уважение руководства Компании. Именно такого священника хотело видеть Правление в главном городе Русской Америке – Новоархангельске. В 1834 г. вышло предписание о переводе о. Иоанна Вениаминова в Михайловский собор Новоархангельского порта, расположенного на западном берегу о. Ситка.

Новоархангельск был со всех сторон окружен покрытыми гигантскими хвойными лесами горами. Из-за морских юго-западных ветров воздух здесь так влажен, что человеку непривычному кажется, что он погружен в холодную паровую ванну. В городе жили русские – служащие Компании. На острове промышлялась рыба, жители города выращивали овощи.

О. Иоанн с семьей прибыл на Ситку 22 ноября. В первую зиму своего пребывания на Ситхе отец Иоанн был занят делами, связанными с местом его прежнего служения, и не успел толком познакомиться с коренными обитателями острова – колошами или тлинкитами. Летом же они обыкновенно разъезжались на рыбные и пушные промыслы. Наступившей осенью также было много уважительных причин, препятствовавших приняться за проповедь. Но зимой отец Иоанн решил непременно приступить к делу. Новый начальник колоний Иван Антонович Куприянов снабдил священника всем необходимым, – оставалось только начать. Но по каким-то маловажным обстоятельствам и случаям батюшка откладывал свой поход к колошам со дня на день. Какое-то нежелание, чуждое ему в делах проповеди, удерживало его. Между тем наступил праздник Рождества Христова. Отец Иоанн дал себе твердое обещание по окончании Святок непременно начать задуманное. Но вдруг, за три дня до намеченного им срока, у колошей появилась оспа , и именно в тех самых местах, с которых предполагалось начать их посещать. Поспеши отец Иоанн до эпидемии приступить к беседам, и всю вину возложили бы на него как на русского шамана, напустившего па них такое зло. И почти утихшая вражда колошей к русским могла бы вспыхнуть с новой силой, а священник из благовестника стал бы для них злым вестником гибели и смерти.

Оспа свирепствовала так жестоко, что в течение января и февраля наступившего 1836 года погубила почти половину народа. Увидев, что русские не претерпели никакого вреда, хотя колоши пытались их заразить, подкладывая в продаваемые продукты, оспяные струпья, колоши, настроенные более дружелюбно, обратились к русским с просьбой спасти их от смерти. Ситхинский доктор по фамилии Бляшке стал делать колошам прививки. Когда их сородичи увидели, что все, обратившиеся к доктору, остались невредимы среди свирепствовавшей болезни, то стали приходить и приезжать из самых дальних мест, чтобы и им сделали на руке спасительную царапинку.

Происшедшие события умиротворили воинственных колошей, они уже не смотрели на русских с прежней враждебностью. Поэтому, когда отец Иоанн пришел к ним с проповедью, они приняли его не как желающего им зла, но как человека, от которого можно узнать важное и полезное. Колоши начали слушать слова спасения. Однако отец Иоанн не стал сразу предлагать им креститься. Рассказывая об истинах христианской веры, он ждал их собственного решения. Тех же, кто просил о крещение, он принимал с радостью, но всегда спрашивал согласия их тоенов и матерей, которым такое уважение очень нравилось и разрешение они охотно давали.

Теперь св. Вениаминов не раз проводил вечера в беседах с колошами, жившими около Новоархангельска. Он без опасений приходил в их жилища – бараборы, расспрашивал о жизни, преданиях, обычаях и обрядах, и сам рассказывал о событиях Св. истории. Колоши принимали его с радушием: каждый семьянин хотел, чтобы батюшка посетил и его жилище. (“Записки о колошах” свящ. Вениаминов).

Первая Литургия в Стахине.

В 1837 г. о. Иоанн отправился в редут Стахин, находившийся на материке. Здесь в первый раз он должен был совершить Божественную Литургию. Батюшка заблаговременно пригласил всех колошей, живших вокруг редута, придти в назначенное время к месту совершения священнодействия, Потому что по своему опыту знал, какое глубокое впечатление оказывало на язычников православное богослужение.

Об этом можно привести свидетельство другого русского священника-миссионера, побывавшего в 1893 году на Гавайях. Позже на страницах журнала “Православный благовестник” он опубликовал безымянные записки о пребывании среди гавайских туземцев. Один из разделов этих записок называется “Православная литургия на Гавайских островах.”

“Во время освящения Даров, – пишет автор записок, – сноп света прорвался сквозь щели навеса (Литургия совершалась в деревенском дворике под полотняным навесом в виде беседки, где был установлен временный престол – обыкновенный стол) и упал на алтарь. Полудикие гавайцы, до сих пор чинно стоявшие вокруг беседки, где совершалось богослужение, вдруг проявили необычайное ликование, стали бить в ладоши и издавать радостные крики. Впоследствии я к этому привык, но в первый раз, должен признаться, мне сделалось жутко: каким образом они узнали, что наступил важнейший момент богослужения?

Опытный миссионер впоследствии так объяснил русскому священнику поведение туземцев: “Они приветствуют евхаристического Христа, сошедшего на алтарь. Наши чувства уже настолько огрубели, что мы не все и не всегда ощущаем присутствие Христа на алтаре. Вот эти первобытные дети природы, не зная сладости христианского учения и благодатной силы Таинств, чувствуют присутствие евхаристического Христа, как мы иногда чувствуем приближение близкого и любимого человека.”

…К началу богослужения в редут собралось около полутора тысяч колошей. Поскольку в Стахине не было часовни, о. Иоанн служил вне крепости под крышей обнесенного решеткой строения. С уважением смотрели колоши на непонятное им таинство. Не только взрослые, но и дети не шумели во время службы. А в конце вместе с русскими причащалось несколько крещенных колошей.

После возвращения из Стахина о. Иоанн получил от тамошних тоенов приветствие и пожелание еще раз видеть и слушать его. Такое живое религиозное чувство гордых колошей очень радовало священника и вселяло в него надежду увидеть этот деятельный, сметливый и храбрый народ возрожденным к благодатной жизни.

В Ситхе о. Иоанн устроил школу для новообращенных и их детей, где обучал их Закону Божию, грамоте и разным ремеслам, сам составляя учебники. На нем же лежала забота о благолепии храма Архангела Михаила. Не оставил он и научных трудов, завершив “Опыт грамматики алеутско-лисьевского языка,” батюшка с такой же тщательностью занялся колошенским и кадьякским языками, вел записи обычаев и преданий колошей. Не забыл о. Иоанн и свою первую паству – дорогих сердцу уналашкинцев. В 1838 г. он закончил перевод на алеутский язык Евангелия от Матфея, переводил он так же молитвы, написал небольшие книжечки о православной вере и о том, как надо жить истинному христианину.

Пятнадцать лет прожил о. Иоанн в Русской Америке. Полюбили русского священника его первые прихожане – алеуты, с радостью принимали миссионера своенравные и гордые колоши, с большим уважением относилось к его трудам руководство Компании. Но утверждать в христианстве столь многих американцев становилось все труднее и труднее. На огромной территории, с далеко отстоящими друг от друга поселениями, было только четыре священника. Не хватало людей, не хватало средств, чтобы обеспечить приходы даже самым необходимым.

В России не могли без о. Иоанна напечатать его переводы: для их проверки в Святейшем Синоде не нашлось бы знающих алеутский язык. И о. Иоанн решил просить своего архипастыря о длительном отпуске, чтобы объяснить высшей Церковной власти состояние и нужды далекого американского края и попросить помощи и содействия.

Поездка в Санкт-Петербург, смерть Матушки Екатерины.

8 ноября 1838 г. св. Иоанн Вениаминов вместе со своей пятилетней дочерью Феклой поднялся на борт судна, покидавшего Русскую Америку. Жена же его с остальными детьми поехала на родину, в Иркутск, где сыновья о. Иоанна, Иннокентий и Гавриил, собирались поступать в семинарию.

22 июня 1839 г. путешествие о. Иоанна через Тихий и Атлантический океаны окончилось, и судно бросило якорь в порту Кронштадта.

И Санкт-Петербург и Москва тепло встретили миссионера. Многие стремились познакомиться с ним, чтобы услышать его удивительные рассказы. Много времени о. Иоанн проводил вместе с привязавшимся к нему митрополитом Филаретом. Успех в сборе пожертвований был полный. Шла работа над изданием переводов и сочинений о. Иоанна. Но неожиданно из Иркутска пришло скорбное известие: 25 ноября 1839 г., на следующий день после своих именин, скончалась супруга о. Иоанна Екатерина Ивановна. Потрясенный горем батюшка хотел немедленно ехать на родину к осиротевшим детям. Сочувственно отнесся к его горю митр. Филарет (Дроздов). Но в этом скорбном событии духовно опытный архипастырь увидел указание Божие на новое служение о. Иоанна Вениаминова: Святитель стал убеждать его принять монашество.

Предложение митрополита заставило о. Иоанна глубоко задуматься. Сумеет ли он достойно исполнять монашеские обеты при деятельной жизни миссионера? Кто будет заботиться о шестерых его детях? Целый год о. Иоанн не мог решиться на этот подвиг: Он ездил молиться к русским святыням: в Троице-Сергеевскую Лавру и в Киево-Печерскую Успенскую Лавру. Тем временем Господь устроил судьбу детей о. Иоанна: дочери были приняты в Патриотический институт, а сыновья в Духовную семинарию в Санкт-Петербурге. И 29 ноября 1840 г. протоиерей Иоанн Вениамиаминов был пострижен митр. Филаретом в монахи с именем Иннокентий, в честь святителя Иннокентия Иркутского, которому все эти годы молился батюшка, прося помощи в своих миссионерских трудах.

На другой день новопостриженный монах Иннокентий был возведен в сан архимандрита.. А потом сбылось то, что 12 лет назад предсказывал о. Иоанну алеут Иван Смиренников: “в недалеком будущем ты, отправив свою семью берегом, сам поедешь большой водой к великому человеку и будешь говорить с ним” – архимандрита Иннокентия пожелал видеть Император Николай I . Выслушав рассказы о. Иннокентия, Государь Император пригласил его к своим детям, сочтя полезным для них послушать о далеких российских владениях.

Иннокентий, епископ Камчатский.

Тем временем Святейший Синод принял решение: образовать новую епархию – Камчатскую, Курильскую и Алеутскую и обратился к Государю с просьбой утвердить одного из трех кандидатов на архиерейскую кафедру новой епархии. Одним из них был арх. Иннокентий. Его и утвердил Император. И 15 декабря 1840 г. арх. Иннокентия посвятили в сан епископа.

10 января 1841 г. преосвященный Иннокентий покинул Санкт-Петербург, оставив в столице маленькую Феклу. 11 марта он приехал в Иркутск. И в первое воскресенье он служил Литургию в Благовещенской церкви, где начинал когда-то свое священнослужение. Казалось весь город устремился к храму. Те кому не удалось попасть внутрь, толпились у входа – всем хотелось видеть своего земляка, ставшего архиереем…

В начале мая еп. Иннокентий выехал из Иркутска. Ему предстояло повторить тот путь, который он проделал восемнадцать лет назад молодым священником. В селе Ангинском ждали его родные. Отсюда отправил он в Петербург двух своих сыновей и дочерей Ольгу и Параскеву. Дочь Екатерина, только что вышедшая замуж, со своим мужем священником Ильей Ивановичем Петелиным отправлялась в Америку вместе со Святителем. Помолившись у родных могил, они отправились вверх по Лене…

27 сентября, в день памяти апостола Иоанна Богослова, еп. Иннокентий сошел на берег своей епархии. Весь Новоархангельск вышел встречать Святителя. Отрадно было для Преосвященного Иннокентия заметить среди встречающих и лица крещенных колошей.

Осень и половину зимы в Новоархангельске прошли в первых заботах преосвященного Иннокентия о новой епархии. Но как только открылась навигация, 19 февраля 1842 г., еп. Иннокентий начал объезд своей епархии.

Нет слов, чтобы описать тех чувств, которыми были преисполнены местные жители при встрече своего Владыки. В 1838 г. оставил он священником свое стадо и, казалось, навсегда, и вдруг ныне является посреди него, облеченный высшею духовною властью. Не было слушателя, который бы не прослезился от умиления и радости, при кратком приветственном слове Святителя.

Великий Пост еп. Иннокентий провел на о. Кадьяк. На первой неделе Поста в Павловскую гавань острова приехали говеть алеуты из Трехсвятительской артели. Среди них был один тоен, который выразил желание пред всеми рассказать о своих грехах, никого не постыдиться и ничего не утаить. Святитель воспротивился такому намерению, на что тоен сказал:

– Если я не стыдился грешить, то зачем буду исповедывать грехи свои, хотя бы то было и пред всеми?

Такая вера алеута, который прилежнее всех постился и слушал поучения, умилила Святителя, и он спросил его наедине:

– Отчего ты усерднее и откровеннее прочих твоих братий?

– От того, что я всех их хуже, – ответил тот.

Как часто мы слышим эти слова в молитве перед Причастной Чашей, и как трудно нам бывает даже подумать то, что так откровенно и просто сказал этот алеут!

На четвертой неделе Поста вместе с прибывшими говеть алеутами приехал их тоен-шаман и рассказал Святителю о своей душевной боли:

– Лет пять назад здешний священник посмотрел на меня и сказал: “Тебя сожгут.” Вот уже сколько времени я не могу забыт слов его: чувствую, что я чего-то боюсь, и хотя я тоен, но думаю, что последний из моих подчиненных лучше меня. Скажи, точно ли меня сожгут?

Преосвященный Иннокентий объяснил шаману, что священник говорил не о физическом огне. а о пламени ада, на который обрекают себя все общающиеся со злыми духами. А мучающая его совесть, этот глас Божий в душе человека, не даст ему покоя, если он будет продолжать заниматься своим ремеслом. Услышав такое объяснение и по своему опыту зная, что значит потерять душевный покой, шаман искренне раскаялся и за Литургией был приобщен Святых Христовых Таин. Перед отъездом он пришел проститься со Святителем:

– Сильно, сильно благодарю тебя и никогда не забуду тебя до смерти моей.

Вспоминая потом этот случай, Святитель говорил:

– Это убедительнейшее доказательство того, что все мы, даже от звонаря, служим орудиями благодати Божией.

Здесь можно так же вспомнить разговор Святителя с камчатским иеродиаконом Николаем. Как-то за обедом о. Николай сидел лицом на полдень, солнце било ему прямо в глаза. Речь шла о будущей жизни, и он спросил:

– Владыка! Если Бог безмерно милосерд, то как же лишит он некоторых своего Небесного Царствия?

– А ты, что вертишь головой и не сидишь спокойно? – как бы не слыша вопроса, спросил его Преосвященный.

– Да солнце прямо в глаза, и не дает покоя, – ответил иеродиакон.

– Вот тебе и ответ на твой вопрос, – сказал Святитель, – не Бог лишит нераскаянных грешников Небесного Своего Царствия, а они сами не вынесут Его света, как ты не выносишь света солнечного.

28 мая, в престольный праздник Вознесенской церкви, Святитель приехал на Уналашку, где 18 лет тому назад начал свои миссионерские труды. Любимые им алеуты радовались, как дети. После Литургии и проповеди они преподнесли дорогому архипастырю трогательный подарок: чрезвычайно искусно вытканные из древесных корней и различных трав орлецы – коврики, подстилаемые под ноги архиерею во время церковной службы.

Миссионерская работа среди алеутов продолжалась под руководством о. Якова Нецветова, по национальности алеута, выпускника Иркутской семинарии, который позже инициировал проведение евангелизации среди индейцев-атабасков на реке Юкон (о. Яков был канонизирован в 1994 г. в празднование 200-летия Православия в Северной Америке).

В 1842 г. епископ Иннокентий начал сооружение Миссионерского Дома на Ситке – сегодня старейшая постройка на Аляске – с часовней, освященной в честь Благовещения. Спустя два года началась сооружение нового собора на Ситке в честь Архангела Михаила. Несмотря на многие обязанности, епископ Иннокентий нашел время изготовить часы, которые украсили соборную колокольню. 20 ноября 1848 г. он освятил храм в присутствии 50 представителей епархиального духовенства, многие из которых окончили созданную три года назад семинарию. Интересен тот факт, что 23 аляскинца, записанные в первый класс семинарии, должны были пройти курс обучения не только теологии, но и родного языка, латыни и медицины.

Петропавлоск и глубь Камчатки.

Осенью Преосвященный прибыл в Петропавловск, где встретился после многолетней разлуки со своим братом, свящ. Стефаном Поповом, служившем в маленьком Камчатском храме на реке Лесной. Девятнадцать лет назад Стефан женившись на алеутке, уехал с Уналашки на родину. В Иркутске он был рукоположен во священника и собирался служить в Ангинском. Но жена его, непривычная к сибирскому климату сильно захворала. Надеясь поправить ее здоровье, о. Стефан принял предложение отправиться служить на Камчатку, климат которой ближе к уналашкинскому. Однако к новому месту службы батюшка приехал один – его супруга умерла в дороге. Так о. Стефан стал жить отшельником в глухом уголке на севере Камчатки.

Пробыв в Петропавловске всю осень и дождавшись снеговой дороги, Святитель отправился на собаках вглубь Камчатки.

10 января 1843 г. путешественники прибыли в Тигильскую крепость, названную так по имени реки Тигиль, впадающей в Охотское море. В старину крепость служила охраной от набегов коряков, теперь же выглядела как разбросанная по холму деревенька. По прибытии в Тигиль Владыка желал побеседовать с коряцкими старшинами, кочевавшими в тридцати верстах от Тигиля с табунами оленей. За ними послали, и на другой день дали знать, что старшины едут:

– Как их принять? Чем угостить? – спрашивал Святитель у своего спутника, протоиерея Громова, товарища по семинарии, благочинного камчатских церквей.

– Ваше Преосвященство, – отвечал отец Прокопий, – вы, может быть, воображаете их в виде иркутских бурятских тайшей – в парчовых, опушенных бобрами шубах и собольих шапках? Нет, они ничем не отличаются от своих сородичей, носят потертые куклянки и такие же малахаи. Придут к вам без церемоний, рассядутся на полу и закурят свои трубки…

Корякские тоёны, Авъява и Этск, явившись, обратились к Преосвященному с единственным, заученным из русского языка, словом:

– Здорово.

Затем сели на пол и закурили трубки. Преосвященный Иннокентий повел с ними беседу.

– Ты имеешь медаль, почему же ты не надел ее? – начал Преосвященный, обращаясь к Этеку. Действительно, несколько лет тому назад камчадалы, жившие на побережье, бедствовали от голода. Этек, чтобы помочь им, держал в этой местности табун оленей, которыми снабжал голодающих до тех пор, пока они не дождались хорошего улова рыбы. За это он был награжден золотой, на аннинской ленте медалью. Но носить ее Этек долго не соглашался, не понимая, за что его наградили. Так мало честолюбивы эти народы и так естественно было для них помогать друг другу в трудную минуту.

– Я слышал, – отвечал Этек, – что у тебя много медалей, и не посмел надеть.

– Но ты и я, – сказал Преосвященный, – имеем медали от одного и того же Царя, стало быть, в этом отношении мы равны.

– Я этого не знал, – отвечал Этек.

Затем Преосвященный спросил, что их удерживает от принятия крещения? Коряки отвечали:

– Зачем креститься? Разве для того, чтобы сделаться такими же плутами, как крещеные тигильскне казаки, которые нас обманывают, обмеривают и обвешивают.

Горько было слышать проповеднику Евангелия слова о том, как отвращают язычников от веры те, кто, хотя и носят имя христиан, но нарушают заповеди Божии, и вместо света Евангелия несут тьму греха.

– По крайней мере, не препятствуйте, если кто пожелал бы из ваших принять крещение, – сказал расстроенный Владыка.

– Мы никому не запрещаем, – отвечали они. Тем свидание и кончилось.

26 января путешественники достигли Дранкинского острожка. Это было самое крайнее камчадальское селение на северо-востоке полуострова. Здесь же стояла и последняя церковь принадлежащая к Камчатской области – храм свт. Иннокентия Иркутского.

На следующий день, собравшись на службу в Дранкинскую церковь, камчадалы, их священник и спутники Владыки, помолились за него. Отсюда Преосвященный должен был продолжить свое путешествие по местам еще более безлюдным.

Здесь преосвященному Иннокентию случилось видеться с одним тунгусом, который утешил его своей верой и преданностью Богу. Слушая рассказ о нелегкой жизни гижигинского охотника, Владыка с сочувствием сказал:

– За то вам там, в вечной жизни, будет хорошо, если вы будете веровать Богу и молиться Ему.

На эти слова рассказчик с сильным чувством ответил:

– Тунгус всегда молиться Богу. Убью ли я хоть куропатку: я знаю, что это Бог мне дал, и я молюсь и благодарю Его. Не убью: значит Бог мне не дал; значит я худой… Я молюсь Ему.

Кротостью в обращении, отеческой приветливостью Преосвященный заслужил любовь среди коряков, чукчей, тунгусов. Они дорожили его советами и наставлениями, как дорожат советами любимого и уважаемого отца.

В Новоархангельске и путешествия по Епархии.

В сентябре 1843 г. преосвященный Иннокентий вернулся из трудного и долгого путешествия по Камчатке и Охотскому побережью. Пять тысяч верст проехал он на собаках и отчасти на оленях.

К приезду епископа в Новоархангельск правление Компании выстроило для него дом. Вскоре он устроил там школу, где учил детей Закону Божию.

Преосв. Иннокентий открыл в Новоархангельске семинарию, устраивал в отдаленных уголках епархии православные миссии.

В 1846 г. Владыка совершил путешествие по Азии – Камчатская епархия в сравнении с 1813 годом сделалась обширнее: пределы ее к юго-западу от Охотска касались теперь Китайской границы. Владыка посетил Аян и Удский край, который только что был переведен из Иркутской епархии в Камчатскую. К концу августа 1847 года Святитель прибыл на Ситху. Вскоре начали собираться суда из различных наших колоний. С ними приходили известия от миссионеров. Удивительными, а порой и чудесными были эти сообщения: силой благодати Божьей преображались и исцелялись человеческие души. Из Николаевского редута на берегу Кенайского залива иеромонах Николай писал, что кенайцы охотно принимают крещение. Замечательным было то, что крестились все их шаманы и в большинстве своем усердно выполняли христианские обязанности, были внимательны к поучениям миссионера. Про кенайцев было известно, что они народ упрямый: если что-то не захотят делать, то никто не сможет их уговорить. Многих удивляли перемены, происходившие в них после крещения.

Из селения Икогмют на реке Квихпах, в двухстах верстах выше Михайловского редута прислал миссионерский журнал священник Иаков Нецветов. Он был давним сотрудником святителя Иннокентия. Когда-то, священствуя на острове Атха, батюшка помогал нынешнему своему архиерею переводить Священное Писание на алеутский язык. Вот какую историю поведал отец Иаков. В одну из своих поездок в Икогмют тамошние жители рассказали о беде местного тоёна: его сын страдал от припадков безумия. Начались они в малолетнем возрасте и поначалу были непродолжительными. Мальчик рос и, когда был здоров, исправно трудился наравне со всеми. Но в последние два года, а ему было уже 28 лет, состояние его сильно ухудшилось. Безумие стало постоянным, он набрасывался на людей, убегал из дома и своим образом жизни больше походил на животное. По рассказам знавших больного отец Иаков догадался, что сын тоёна страдал беснованием. Священник посоветовал отцу, который был уже крещен, крестить и сына. Если несчастный хоть когда-нибудь придет в здравый рассудок, то следовало говорить ему о Боге и постараться склонить к вере. Через некоторое время бесноватый вернулся, и близкие заметили, что он отчасти пришел в себя. Отец заговорил с ним о вере во Христа и о крещении. Выслушав, больной твердо сказал, что готов креститься. С этого момента до приезда отца Иакова, которого пришлось ждать более месяца, сын тоёна был в самом спокойном расположении духа. Священник крестил больного, и с тех пор, вот уже в течение двух лет, от признаков страшного недуга не осталось и следа.

С острова Атха священник сообщил не менее удивительную и назидательную историю. “Когда священники говорили поучения о Боге, – рассказывал алеут Никита Хорошев, – тогда или, можно сказать, всегда я не верил словам их и думал, что они это сами от себя выдумывают, потому и оставался всегда с сомнением. Однажды я отправился на байдарке на восточную оконечность острова для запасания пищи. Это было осенью. Здесь нас держали ветры долгое время. Я ужасно сделался нездоров внутренностью и ушибами и лежал долго. Напоследок сделался так плох, что живший со мной в шалашике товарищ совсем отчаялся в моем выздоровлении, и я также сам отчаялся: потому что не мог шевелить ни рукой, ни ногой. Таким образом лежащему недвижимо в шалашике, раз вечером пришло мне на мысль: если есть точно Бог, про Которого нам говорят священники и учат, что Он премудр и все может, то исцелил бы Он меня от несчастного моего положения; тогда бы я точно уверовал в Него, и перестал бы иметь о Нем сомнения. С этими мыслями я заснул вечером и спал без пробуду всю ночь до утра. Утром я проснулся и чувствую: что-то мне стало легко. Я встал с постели на ноги и без помощи других начал ходить. Сперва я не верил самому себе… Когда же я понял, что это не мечта и что это – я, тогда как будто раскрылись мне глаза, и я стал крепко верить учению. И с тех пор боюсь иметь какое-либо сомнение о Боге.”

Когда он кончил свои рассказ, я спросил его: “Точно ли это случилось с тобой, не обманываешь ли ты?” “Нет, я не лгу,” – отвечал Никита и даже поклялся именем Божиим. Тогда, – писал священник в своем донесении, – я вместе с ним припал к образу Спасителя и крепко благодарил Бога, что он не карает нас за неверие, а долго терпит и приводит грешника в чувство, и дает ему время на покаяние…”

Особой заботой по-прежнему были для святителя Иннокентия колоши. Число крещеных колошей увеличивалось. Радовало Владыку, что принимают они крещение без принуждения и корыстных выгод: при крещении давался только простой крестик и деревянный или бумажный образок.

По благословению Владыки и при его непосредственном наблюдении специально для колошей был сооружен храм. На это строительство островитяне долго не соглашались, и Владыка не надеялся, что они станут помогать. Тем отраднее было, что при его возведении колоши усердно помогали в доставке леса и на разных других работах. 24 апреля 1849 года епископ Иннокентий освятил ново устроенный храм. По праздникам стала совершаться в нем Литургия, на которой Евангелие, а иногда и Апостол читались на колошенском языке. На родном языке пели новообращенные прихожане “Господи помилуй,” Символ веры и “Отче наш.”

С возведением храма заметно оживилась духовная жизнь колошей. Во время Великого поста, рассказывал протоиереи Петр Литвинцев, они усердно постились, каялись и причащались. В Великую субботу отец Петр заметил, что один колош по имени Никита чрезвычайно усердно молится всем иконам и прикладывается к ним, как обыкновенно делали желавшие причаститься Святых Христовых Тайн. Священник помнил, что Никита уже причащался постом, и послал спросить, что бы это значило. Прихожанин отвечал, что желает причаститься. Отец Петр подозвал Никиту:

– Ты же недавно причащался.

– Я еще хочу, дай!- отвечал Никита.

Искренним и сильным было его желание, и отец Петр не стал препятствовать и после исповеди причастил его.

Никому кроме Бога неизвестно, сколько времени отпущено человеку жить на земле. Иногда новообращенный жил христианином совсем недолго, будто только и нужно было человеку для спасения души принять крещение. Вот какое событие случилось на Пасху в 1850 году. Среди некрещеных колошей, несмотря на все усилия русских, сохранялся жестокий обычаи: убивать по смерти знатного хозяина его рабов – калгов. По языческим верованиям раб должен был идти за своим господином, чтобы в другом мире служить ему. На второй день Пасхи для умершей почетной старухи по желанию ее некрещеной внучки был убит калга. Убийство совершилось в тот самый момент, когда святитель Иннокентий служил Литургию в новой церкви, куда собралось много колошей. Убитый калга за несколько дней до смерти, в Великую Пятницу, принял святое крещение, а в Великую Субботу причастился Святых Христовых Таин.

Участь калгов очень беспокоила Владыку. Он даже обратился в Синод за разрешение выкупать у колошей рабов. Святитель беспрерывно был в трудах и продолжительных путешествиях по епархии. В 1847 г. он встретил в пути свое пятидесятилетие, в поездке по Камчатке в 1850 г. узнал о возведении его в сан архиепископа.

К епархии преосв. Иннокентия принадлежали и Курильские острова. Там, как говорил Святитель, было малейшее стадо: всех Курильцев насчитывалось не более шестидесяти человек. Но и к ним в 1850 г. отправил архиеп. Иннокентий благовестника. Вернувшись, иеромонах Сергий поведал Владыке, что и этому малому стаду явил Господь силу Креста и церковной молитвы.

На острове, где пришлось зимовать миссионеру, не было реки. а потому и жителей постоянных не было. Приезжавшим же приходилось пользоваться водой из озера. Но воду эту можно было употреблять только через что-нибудь процедив: столько в озере водилось разных букашек и насекомых. Так было до 19 января 1851 г. В этот день, когда Церковь празднует Крещение Господне, иеромонах Сергий совершил положенное по чину праздника великое освящение воды в озере. С этого дня насекомые исчезли. Не было их до конца мая, когда миссионер покинул остров. Потом он снова заехал туда и вода по прежнему была чистой.

26 июля 1852 г. к Камчатской епархии была присоединена Якутская область. Вскоре высокопреосвященный Иннокентий перебрался жить в центр присоединенной области – Якутск. Здесь, на территории Спасского монастыря ему были устроены помещения для жительства, которые Владыка нашел очень хорошими: тепло и сухо (видно, если бы была просто крыша над головой, он назвал бы такое жилище хорошим, ну а если тепло и сухо – это уже очень хорошо).

В 1853 г. сын Святителя, свящ. Гавриил Иванович Вениаминов, стал служить в устье Амура – Николаевске, проповедуя Слово Божие гольдам, мангунцам и нейдальцам.

В 1854 г. архиеп. Иннокентий, не боясь ни якутских морозов, доходивших до 60 градусов, ни трудностей кочевого быта, отправился в путешествие по области.

Вернувшись с Амура в Якутск, Владыка принялся за постройку и поправку монастырских зданий. Вместе с другими миссионерами Высокопреосвященный начал переводить на якутский и тунгуский язык Службу и Священное Писание. Многие годы после этого, как свой национальный праздник, отмечали якуты 19 июля, день, когда в 1859 г. в Троицком соборе Якутска впервые совершилась служба на якутском языке.

Крымская Война.

Жизнь свт. Иннокентия шла прежним порядком: в постоянных поездках, трудах и заботах. Но все чаще приходили тревожные известия. Шла Крымская война и свт. Иннокентий пристально следил за военными действиями. На стенах его келии появилась присланная в подарок карта Крыма. События на Черном море влияли на ситуацию в море Охотском. Но военные действия не пугали Святителя: в 1855 г. он замыслил опасное путешествие в Аянский порт, а от туда в устье Амура.

В это время под руководством Василия Степановича Завойко сюда были эвакуированы жители и гарнизон Петропавловска и шло строительство и укрепление Николаевска-на-Амуре. Следя за сообщениями газет и получая известия от людей осведомленных, Владыка предполагал, что неприятельский флот не появится у Аяна ранее июля. “Следовательно, писал он в одном из писем, – вперед я могу пройти свободно и безопасно. Но назад, с Амура попадать, конечно, небезопасно.” Обдумав все возможные препятствия, весной он отправился в путь, сначала для вторичного обозрения Якутии, затем в Аян и оттуда на Амур.

По пути, в селении Нелькан, он встретил свою дочь Екатерину, которая очень удивилась решительности отца:

– Куда вы едете? Ведь в Аяне англичане.

– Я им не нужен, – отвечал Владыка, – а возьмут в плен – себе убыток сделают: ведь меня кормить надо. Святитель Иннокентий продолжил свой путь и, наконец, прибыл в Аян 9 июля 1855 года, в тот день, когда англичане только что оставили его. Здесь никого не было: закопав несколько имевшихся пушек, жители покинули его еще до появления противника. Они перебрались в лес, за тринадцать верст от Аяна. Англичане сорвали замки со всех амбаров порта. Открытой стояла и церковь Казанской Божией Матери. На полу были разбросаны прокламации, призывавшие аянских жителей вернуться в свои дома. Святитель Иннокентий, видя такую печальную картину, не падал духом: ежедневно полно и благоговейно он совершал в церкви богослужение, посещал жителей Аяна, скрывавшихся в лесу, и за неимением священника исполнял все требы и даже крестил новорожденных. Но цель путешествия Святителя – Амур не могла быть достигнута: устье Амура было обложено неприятельскими Судами. Поначалу свт. Иннокентий очень сожалел, что поздний проход Лены, грязь и разлив рек Алдана и Май, отсутствие ямщиков на Майских станциях задержали его в пути. Но обстоятельства и время снова заставляли благодарить Бога за то, что казалось досадными неприятностями. Бриг “Охотск,” который отправлялся на Амур и на который опоздал архиепископ Иннокентий со своей свитой был взорван неприятелем. Но все-таки архиепископу Иннокентию пришлось столкнуться с неприятелем и довольно близко. 21 июля Владыка совершал в аянской церкви молебен с коленопреклонением о даровании победы.

В это время неожиданно прибыл в Аян английский фрегат, а следом еще один. Сойдя на берег, англичане узнали, что здесь находится русский архиерей. Они тотчас пошли в указанный дом, но не застали хозяина. Тогда англичане толпой с шумом и криком отправились в церковь… Посреди пустого храма стоял на коленях архиепископ Иннокентий и, нисколько не смутившись и как бы никого не замечая, громко произносил слова молитвы. Невозмутимое спокойствие Владыки и благоговейное выражение его лица поразили англичан, заставили их смолкнуть и терпеливо выждать конца службы. Потом, при воспоминании об этом событии святитель Иннокентий с неизменным юмором говорил:

– Если бы знали англичане, о чем я молился тогда, то наверно бы тут же растерзали меня.

Но они не знали, а вид так искренне молящегося внушал почтение. После молебна офицеры подошли к Владыке и очень вежливо стали расспрашивать, как он мог попасть сюда, каким путем ехал? Потом сообщили, что по долгу службы и обстоятельствам военного времени они должны будут взять его в плен. На это Святитель, улыбаясь, ответил, что человек он невоенный, следовательно, пользы от него никакой не будет, а, напротив, они причинят себе одни убытки. Затем пригласил английских моряков к себе в дом и, угощая чаем, долго беседовал с ними через переводчика.

Из разговора Святитель Иннокентий узнал, что вместе со вторым фрегатом пришел и пароход “Баракута” и привел на буксире бриг с пленными, среди которых находился священник-миссионер Махов. Владыка стал убеждать офицеров освободить батюшку. На другой день после вечерни они снова были у Камчатского архиепископа. Офицеры сообщили, что их генерал освободил от плена как его, так и священника Махова, просидели за чаем целый вечер и расстались с Владыкой, всячески высказывая ему свое расположение. Как ни печальны были военные события, но архиепископ Иннокентий воспринимал их как неподвластные его воле обстоятельства, в которых каждый совершал свое служение. Его дело было молиться о мире и народе Божием, утверждать в вере принявших Христа и просвещать еще не уверовавших. Потому в письме к сыну от 27 июля, сообщив о своем пребывании в Аяне и действиях неприятеля, он писал: “Теперь поговорим о деле: мне известно, что к нам по Амуру пришло около 2000 человек, да из Камчатки не менее 500; следовательно теперь на Амуре жителей не менее 3,5 тысяч. И потому видимо необходим там другой священник, и я было вез к тебе в товарищи Захара Ивановича Тяпкина, но не довез. Впрочем, я очень рад, что на “Авроре” есть священник и, следовательно, много или мало, но он тебе поможет, и потому я менее буду тревожиться на этот счет… Завтра я намерен отправиться обратно в Якутск и письмо это оставляю в Аяне, на случай возможности отправить его к тебе.” Перед отъездом в Якутск святитель Иннокентий пробыл три дня в лесу у аянских жителей. В самом городе оставались три неприятельских судна, но порт оставался цел: закопанных пушек не нашли, не сожгли и строящуюся шхуну. Беспокоился Архиепископ о Ситхе, куда направилась французская эскадра. Всего же в морях здешних находилось около полусотни неприятельских судов.

Освоение Амурского края.

В тоже самое время на Дальнем Востоке нашего Отечества происходили важные исторические события, также глубоко волновавшие святителя Иннокентия как архипастыря и патриота России. Начиналось освоение Амурского края и решался вопрос о доселе непроложенной границе между Китаем и Россией.

Высокопреосвященный Иннокентий был горячим сторонником освоения этого края. Он считал, что на берегах Амура и его притоков многие русские могли бы с большим удобством устроить свою жизнь – земли свободной и пригодной для земледелия было предостаточно. А значит Камчатку и Русскую Америку можно снабжать сибирским хлебом, а не возить его из европейской России. Но не экономические и политические преимущества освоения Амура занимали Святителя. Приняв на себя когда-то обязанности миссионерского служения и приведя ко Христу языческие племена севера Америки и Азии, он и здесь хотел найти не только новых подданных Российского государства, но и добрых чад Церкви Христовой. Приезжавшие из Амурской экспедиции рассказывали Святителю о жизни в тех краях и о том, как не хватает русским поселенцам храма Божия и священника. По их словам, некоторые гиляки выражали желание принять крещение. Святитель знал и давно думал об этом. Еще в 1851 году, когда он был проездом в Аяне, к нему приехало три гиляка. Как когда-то колошей, Владыка пригласил их на богослужение. Церковная служба так глубоко тронула туземцев, что они просили крестить их. Святитель Иннокентий предложил им тогда хорошенько подумать и обещал прислать на Амур своего молодого сына – священника. Они благодарили, передав через толмача:

– Очень будем рады. Будем любить сына твоего и, если он будет жить у нас, то многие станут креститься.

Поэтому при первой возможности Святитель отправил в Амурскую экспедицию отца Гавриила Вениаминова с молодой женой. Провожая их в эту пустынную неустроенную землю, он благословил сына такими словами:

– Иди на великое дело, указанное тебе Богом! Но смотри не охладевай сердцем в делании нивы Христовой! Умирай на ней, и не озирайся вспять до тех пор, пока не исполнишь возложенной на тебя обязанности.

Для решения вопроса о границе между Россией и Китаем необходим был сплав по Амуру, и он был поручен такому же, как и святитель Иннокентий, горячему стороннику освоения Амура – генерал-губернатору Восточной Сибири Николаю Николаевичу Муравьеву.

Через два года после первого исторического сплава, в январе 1856 года, высокопреосвященный Иннокентий получил указ Святейшего Синода совершить путешествие к устью Амура. Вскоре он отправился из Якутска в Иркутск. Здесь одной из главных его забот было найти священников, согласных ехать со своими семьями в неведомый край: проповедовать Евангелие, строить церкви и открывать приходы. В городе ходили слухи, что китайцы, не желая пропускать наши суда по Амуру, собрали шестидесятитысячное войско и растянули его по реке. Многие отговаривали Святителя ехать, считая путешествие небезопасным. Но уповая на милость Божию, он решился тронуться в путь. В начале апреля он, еще по льду, переехал озеро Байкал и через Верхнеудинск прибыл в Кяхту. Встретив здесь Пасху, в среду на Светлой неделе отправился к Шилкинскому заводу, откуда уходили баржи на Амур. Здесь уже собрались все ехавшие с Владыкой на Амур. Духовенство с семьями отбыли на баржах мая. А через два дня на присланной генерал-губернатором лодке отчалил и святитель Иннокентий. Вскоре он догнал своих спутников, и некоторое время они шли вместе. Берега покрывали могучие хвойные леса, изредка были видны берестяные юрты местных жителей – манегри. Река изобиловала рыбой, преимущественно огромными осетрами – калугами, которую и промышляли туземцы. Не доходя до Айгуна – единственного маньчжурского города на всем протяжении Амура, архиепископ Иннокентий оставил своих спутников и отправился вперед. За два дня до прибытия в Айгун он повстречался с Н.Н. Муравьевым-Амурским, который только что договорился с китайским амбанем о свободном передвижении наших судов по Амуру. Опасения встречи с шестидесятитысячным войском были рассеяны. Берега несколько оживились, стали встречаться маньчжурские деревни. По прибытии в город Святитель должен был встретиться с амбанем и не без интереса наблюдал за церемониями китайских чиновников.

Ниже Айгуна Амур протекал через Хинганский хребет, и лодка целых шестьдесят верст шла в скалистом ущелье. Миновав эту теснину, путешественники опять поплыли вдоль пустынных берегов, где изредка можно было увидеть поселения еще одних приамурских жителей – гольдов. Хвойные леса ближе к устью сменились лиственными. Ниже по течению, близ озера Кизи, стали встречаться деревеньки мангунцев. В станице Мариинской Святителя ожидал священник Гавриил, проповедовавший здесь Евангелие гольдам. Дальше отец и сын плыли вместе до самого устья Амура, где жила паства отца Гавриила – гиляки.

В Николаевске, у о. Гавриила Святитель прожил весь август. Здесь 1 августа у него родился внук Иоанн. 24 состоялся молебен по поводу закладки новой Никольской церкви.

Насколько был легок путь на Амур, на столько же трудной и полной опасностей оказалась обратная дорога. – Первая попытка уйти из Николаевска на маленьком боте кончилась неудачей: судно чуть было не залило волной, и путешественники должны были возвратиться. Наконец, в начале сентября на пароходе “Америка” святитель Иннокентий выехал в Аян. Отсюда следовало поскорее отправиться в Якутск, где Архиерея ожидало немало дел, но помешала рано наступившая зима. Дождавшись зимнего пути, 12 ноября Владыка выехал из Аяна. Дули сильные ветры, да такие, что в одном месте повозка опрокинулась и он сильно ушибся о камень. На реке Мае по неосторожности проводника повозка, в которой ехал Святитель, попала в полынью, и он пробыл в ледяной воде несколько минут, пока подоспели люди. На счастье полынья была неглубокой. Но все неприятности и опасности пути Высокопреосвященный воспринимал с давно укоренившемся в его характере благодушием: “Слава и благодарение Господу, дивно хранящему меня во всех путях моих! – писал он, – платье давно уже высохло и носится, бок поболел около двух месяцев и перестал, а из полыньи давно уже меня вытащили.” В Якутске, куда Владыка прибыл 1 декабря 1856 года, его ждал указ Святейшего Синода: “За неутомимые подвиги на пастырском поприще в отдаленном крае Отечества, среди разноплеменной паствы, с пламенною ревностью о стяжании Господу душ, коснеющих в мраке неверия, и за оказание поучительного примера пастырского самоотвержения ко спасению их, с достижением в сем священном деле желаемых успехов терпением и многоразличными трудами и проч.” Высокопреосвященный Иннокентий, архиепископ Камчатский, Курильский и Алеутский был награжден орденом святого Александра Невского.

Дальние пределы, Америка, Петербург.

Весь следующий 1857 год архиепископ Иннокентий провел в путешествиях. Он отправился в дальние пределы своей епархии: сначала на реки Вилюй и Олекму, а потом в Америку. Как оказалось, это была его последняя поездка в места, где начинал он свое миссионерское служение. В июне, по возвращении из Америки, Владыка отбыл в Петербург для участия в работе Святейшего Синода. Четыре месяца провел Камчатский архиепископ в Петербурге. Уладил дела с напечатанием переводов Священного Писания на якутский язык. Очень утешила Владыку встреча с дочерью, монахиней Поликсенией, которая приехала в Петербург повидать отца после пятнадцатилетней разлуки. 21 января 1858 года Высокопреосвященный Иннокентий выехал в Иркутск с намерением оттуда отправиться поскорее на Амур. “Мал мир, да велика Россия” – можно вспомнить известную среди путешественников поговорку, следя за переездами Святителя по родной стране.

В наступившем 1858 году подошло время свершиться историческому не только для Сибири, но и для всей России событию: подписанию договора о русско-китайской границе. На Амур выехал генерал-губернатор граф Н.Н. Муравьев-Амурский. Неожиданная тяжелая болезнь задержала Святителя в Иркутске, но, не дождавшись окончательного выздоровления, он выехал на Амур.

Объехав все Амурские станицы, архиепископ Иннокентий погостил у своего сына, отца Гавриила, в Николаевске и в начале осени прибыл в Якутск. Печальная картина ждала здесь Владыку: сгорели его келии в Спасском монастыре, а с ними рукописи переводов и ученых трудов…

С присоединением Амурского края забот у архиепископа Иннокентия значительно прибавилось. Управлять американскими церквами помогал Новоархангельский епископ Петр (Екатериновский). Нашелся помощник и в Якутск: овдовевший красноярский священник Петр Попов решился принять монашество и стать викарным архиереем. Для его посвящения святитель Иннокентий весной 1860 года прибыл в Иркутск. Новонареченный епископ поехал в Якутск – к месту своего служения, а Высокопреосвященный отправился обозревать огромные просторы своей епархии. Его сопровождали дьякон, четверо певчих и два келейника, один из которых, креол Гаврила, служил Владыке еще на Ситхе. Святитель путешествовал по Амуру. В Благовещенске отдал необходимые распоряжения по строительству архиерейского дома, который обещали закончить к осени. В Николаевске, куда приехал к середине июля, был обрадован рождением второго внука. Далее он собирался плыть на Камчатку, где не был уже десять лет. Однако противные ветры и волнение в Татарском проливе помешали осуществиться этим планам. Правда, из-за этих неблагоприятных обстоятельств жители залива Де-Кастри смогли повстречаться со своим архиереем. Порт Де-Кастри стоял в уединении: поблизости были только жалкие юрты туземцев. Население порта состояло из нескольких офицерских семей и сотни матросов. В один из дней в море заметили судно: все жители бросились его встречать. Каждый ожидал получить весточку с родины или свежую провизию, которая была здесь редкостью. Но какова была радость, когда на вельботе подъехал к берегу архиепископ Иннокентий. Он по-архиерейски осенил всех широким крестом. Встречавшие бросились целовать его руки, а иные даже припадали к его стопам, но Владыка по своему великому смирению отстранял эти почести.

Первым делом был отслужен благодарственный молебен о благополучном прибытии, затем Святителя пригласил в свой дом командир порта. Все смотрели на прибытие такого гостя, как на особую милость Божию. С первых минут он стал близким, своим: расспрашивал о родных, о нуждах, в одном случае наставлял, в другом подкреплял, подавая глубокие духовные советы. Особенно запомнились хозяевам вечера, когда при рокоте волн, бушующего ветра и дождя, хлеставшего в окна, Владыка за стаканом чая вспоминал свои путешествия и приключения. Офицеры были в сборе и слушали маститого иерарха. Матросы стояли у дверей комнаты и ловили его слова. Владыка не забыл и их, он обошел все казармы, беседовал с ними и подкреплял своими наставлениями. Днем он служил и поучал туземцев. Три дня пребывания Святителя в порту прошли для его жителей, как час. Из Де-Кастри путешественникам пришлось вернуться в Николаевск и провести здесь всю зиму.

Встреча с Просветителем Японии Николаем Касаткиным.

В это же время сюда прибыл выпускник Санкт-Петербургской Духовной Академии, командированный на службу в Японию, в церковь при Российском консульстве, иеромонах Николай (Касаткин), будущий архиепископ, просветитель Японии, прославленный ныне в лике святых угодников Божиих двумя Православными Церквами – Русской и Японской.

Зная не понаслышке о трудностях предстоящего служения, архиепископ Иннокентий по-отечески принял начинающего миссионера. Он много полезного советовал ему: говорил он том, что необходимо принимать участие в бытовых и культурных нуждах паствы, обучать неизвестным им ремеслам, стараться лечить их. Помог опытный наставник батюшке и в житейских делах. Владыка сам выкроил новую рясу для отца Николая и подарил ему свой наградной бронзовый крест за Русско-турецкую кампанию.

– Хоть и не совсем по форме, да все-таки крест, а без него являться к японцам не годится!

В начале лета 1861 года иеромонах Николай (Касаткин) отправился в Японию, а святитель Иннокентий, как только вскрылся Амур, уехал в Благовещенск.

Вернувшись из Благовещенска, Высокопреосвященный вновь попытался выехать на Камчатку, и вновь непогода в Татарском проливе помешала ему. В ночь на 29 августа началась сильная буря. Судно, на котором плыл святитель Иннокентий, бросало из стороны в сторону, все были в смятении и ожидали смерти. Вместе с Владыкой на Камчатку ехал недавно прибывший из Москвы псаломщик Семен Казанский. Во время этой сильной качки он оказался рядом с архиерейской каютой. При очередном ударе волны дверь отворилась. Семен решил, что Владыка хочет кого-нибудь позвать к себе, и вошел в каюту. Он остановился пораженный: среди общего смятения, треска судна и грохота волн Высокопреосвященный Иннокентий спокойно стоял перед образом на коленях и молился, читая себе отходную (канон на исход души). Семен смутился и быстро вышел. Через некоторое время Святитель с невозмутимым видом появился на палубе и стал давать советы капитану. Судно разбилось, но все плывшие на нем спаслись. Когда потерпевшие кораблекрушение вышли на берег, святитель Иннокентий начал благодарственный молебен, во время которого все стояли на коленях. “Кто на море не бывал, тот Богу не молился,” – гласит народная мудрость…

Амурская паства Святителя насчитывала уже двадцать тысяч. Среди новых амурских жителей было много добрых христиан: едва обустроившись на новом месте, они принимались за строительство храмов. Ежегодно в поездках Владыка освящал две-три новых церкви. На освящение храма он приезжал заранее и всегда имел при себе ящичек со столярными инструментами. Сам сооружал Престол, а на следующий день освящал его. В тех селениях, где были храмы, архиепископ Иннокентий непременно совершал Литургию, а где не было ни церкви, ни часовни, там для собравшегося народа совершал часы, обедницу или молебны под открытым небом. После службы он обязательно беседовал с жителями: учил их не только молиться, но и трудиться, предлагал советы по земледелию, разведению скота и прочим житейским премудростям, даже пчеловодству. И всегда одаривал прихожан маленькими образками и крестиками. Продолжали принимать крещение гольды, для них стараниями архиепископа Иннокентия устраивались церковь и школа.

Владыка Иннокентий чувствовал приближение старости. Слабело зрение, силы и крепкое здоровье стали потихоньку оставлять его. Он даже написал письмо митр. Филарету, в котором высказывал свое желание поселиться на покое в монастыре. Но Московский Владыка просил его не покидать своей паствы, беречь зрение и здоровье ради служения Церкви. “Господь да скажет Вам, что Ему благоугодно, и Вам и Церкви Его полезно,” – заканчивал свое послание свт. Филарет. Это было последнее письмо от старца-митрополита: в январе 1867 г. его не стало. Владыка Иннокентий тяжело переживал кончину митр. Филарета, ведь более четверти века связывала их дружба.

Митрополичья кафедра .

18 января 1868 г. в Благовещенск прибыло срочное послание из Санкт-Петербурга. Святитель Иннокентий назначался Московским митрополитом. Владыка был поражен. Он любил Первопрестольную, но никогда не предполагал, что придется занять место митрополита в древней столице, да еще после великого Филарета.

Целый день после получения депеши, Святитель провел в уединение и молитве. Настала пора прощаться с последним детищем – Благовещенском.

15 февраля, после Литургии и молебна, Владыка со своим сыном и верным помощником о. Гавриилом отправился в Москву. Дни Великого Поста Владыка провел в родном Иркутске.

На Страстной седмице митрополит Иннокентий уединился в Вознесенском монастыре. Часто и подолгу молился он у мощей своего небесного покровителя святителя Иннокентия Иркутского. После пасхальных торжеств Владыка побывал в родном Ангинском: в последний раз поклонился родным могилам, благословил земляков и близких и, несмотря на продолжающуюся распутицу, 20 апреля отправился в путь.

В Канске, Красноярске, Екатеринбурге приветствовали архиерейский поезд праздничным звоном колоколов. Всюду были радушные встречи при большом стечении народа. Событие чрезвычайное: на Московскую кафедру избран архиерей из отдаленных окраин России. Многим хотелось видеть его и получить благословение. В Перми ради праздника Святой Троицы Святитель задержался на несколько дней.

Дальше предстояло путешествие до Казани по рекам Каме и Волге. В Казани Святителя Иннокентия ожидали письмо Государя и знаки митрополичьего сана: белый клобук с бриллиантовым крестом. Владыка сошел на берег, чтобы поклониться мощам святителя Гурия Казанского, в XVI веке проповедовавшего Слово Божие мусульманам и язычникам, и у раки его святых мощей возложил на себя митрополичий клобук. Спустя два дня почетные путешественники прибыли на пароходе в Нижний Новгород. Отсюда до Москвы ехали по железной дороге…

И вот 25 мая 1868 г. Святителя встречала Первопрестольная. Сопровождаемый колокольным звоном московских храмов, митр. Иннокентий с вокзала поехал к Воскресенским воротам, поклониться Иверской иконе Божией Матери – святой вратарнице Москвы. На следующий день по старинному обычаю он должен был приветствовать свою паству и служить Литургию в Успенском соборе Кремля.

Вскоре жизнь митрополита Иннокентия потекла своим чередом: вставал он в четыре часа утра и целый час молился в своей молельне. Каждое утро он бывал за Литургией и без его благословения не начинали службу, никогда не пропускал ни одной всенощной. С девяти утра и почти целый день продолжался прием посетителей всех званий и сословий. Много было среди них людей нуждающихся и бедных, им Святитель нередко помогал деньгами из своих сбережений. По вечерам его внуки или сын Гавриил, верный помощник, иногда что-нибудь для него читали. Самостоятельно он уже не мог ни читать, ни писать: зрение его совершенно ослабло. Вечером перед сном также около часа молился в уединении. Спать ложился аккуратно в десять часов вечера.

Простота митрополита Иннокентия была необыкновенной. К нему свободно, часто и в неприемные часы, приходили с разными заботами и нуждами священники и миряне, знатные и простого звания люди. Обращался Владыка со всеми без напускной важности и суровости. Он не любил официальные разбирательства с потоком казенных бумаг: многие недоразумения и ссоры улаживал миром в своем кабинете. В отношении к подчиненным был по-отечески снисходителен, но гордеца умел деликатно поставить на место.

Летом Владыка часто жил в подмосковном селе Черкизово за Преображенской заставой. Древнее село это принадлежало некогда святителю Алексию Московскому, который завещал его Чудову монастырю. Церковь в Черкизове, как и в родном далеком Ангинском, освящена была в честь Илии Пророка. Перед церковью был большой пруд, а в глубине вековой липовой и березовой рощи стояла архиерейская дача с домовой церковью. Устройство дома вполне соответствовало характеру его обитателя: в комнатах простой сосновый пол, изразцовые печи, ничем не украшенные бревенчатые стены.

Не изменяя своему обычаю, Митрополит неоднократно объезжал храмы и монастыри своей епархии, размеры которой не в пример прошлым были значительно меньше. Как-то после очередного путешествия его стали расспрашивать о поездках на собаках и сравнивать с нынешними его выездами в карете, запряженной шестеркой лошадей. Митрополит рассмеялся:

– По правде сказать, в карете очень спокойно; но вот беда: к этому покою я никак не могу привыкнуть. Чувствуешь себя как будто бы расслабленным и связанным. То ли дело, как бывало в Камчатке, пройдешь несколько верст пешком, да еще в пургу, – с каким удовольствием сядешь себе потом в нарту и полетишь на собаках! Я как-то здоровее себя чувствовал. Воздух великое дело!

Святитель всегда искренне недоумевал, когда восхищались его апостольскими путешествиями: ведь ему надо было только собраться, а дальше его же везде возили! В том же 1868 году, когда святитель Иннокентий стал митрополитом Московским, произошло еще одно очень значительное для него и для России событие: по соображениям политическим и экономическим земли Русской Америки были проданы Соединенным Штатам. Первые и самые любимые прихожане Святителя, алеуты и колоши, стали гражданами другого государства. Но они остались и до сих пор пребывают православными христианами: узы этого братства прочнее и надежнее, чем узы гражданские.

Радостно было читать святителю Иннокентию отзыв одного американского чиновника – Степана Буйницкого, побывавшего на Уналашке, островах святого Павла и святого Георгия. Буйницкий был свидетелем того, как каждый воскресный и праздничный день все жители островов от мала до велика отправлялись в церковь. Во всяком жилище можно было увидеть святые кресты и иконы, и всякий входящий в дом совершал крестное знамение и поклонение святыням. Священник был из алеутов – отец Иннокентий Шаишников. Многие островитяне знали церковнославянский, читали и писали на родном языке.

Но святитель Иннокентий угасал: зрение становилось все хуже, силы оставляли его. Он хотел уйти на покой и поселиться в Гефсиманском скиту любимой им Троице-Сергиевой Лавры. Однако Государь Александр II отклонял просьбы Святителя. Вынужденное слепотой бездействие, столь несвойственное Владыке, приводило его в грустное настроение.

– Вы почему же думаете, что помешали мне? – говорил он знакомым, застававшим его в печали. – Разве потому, что я сижу таким хмурым? Да что прикажете делать, – продолжил он вздыхая, – и желал бы казаться веселым, да не могу: слепота тяготит меня донельзя, не привык я с детства сидеть сложа руки… А вы, пожалуйста, не стесняйтесь моей хмуростью, заходите ко мне, не дикарь какой, я ведь всегда любил и доселе люблю общество и беседы.

5 января 1878 года исполнилось десять лет со времени назначения Владыки Иннокентия митрополитом Московским. По этому случаю московское духовенство собралось на Троицкое подворье, чтобы поздравить его. Принесли в дар богато украшенную икону Иверской Божией Матери, говорили торжественные речи, вспоминали и благодарили за труды. Ведь его стараниями были созданы училище для девушек из духовного звания, иконописная школа, богадельня для бедных вдов и сирот. Но Святитель не любил похвал и всегда говорил:

– Не мне принадлежит заслуга, со мною трудились многие. При мне это происходило, но устроялось волей Божией.

Завещание и кончина Святителя.

Наступил 1879 год. Здоровье Владыки становилось все хуже: от сильного головокружения он уже почти не вставал с кресел. Предчувствуя близость кончины, он перечитал давно составленное завещание и распорядился пожертвовать деньги из своих собственных капиталов церкви родного села Ангинского. Подошло время Великого поста. Не изменяя своему обычаю, Владыка ежедневно просил переносить его в храм на время службы. В воскресные дни непременно причащался Святых Христовых Таин. Не переставал следить за текущими делами:

– Нет ли новых дел? – спрашивал он у своего помощника еп. Амвросия за четыре дня до смерти.

– Не думайте, Ваше Высокопреосвященство о делах, успокойтесь, – отвечал ему еп. Амвросий.

– Скучно, – опустив голову, тихо сказал столь деятельный когда-то Святитель.

На Страстной седмице в митрополичьи покои из часовни у Воскресенских ворот принесли Иверскую икону Матери Божией, столь почитаемую митр. Иннокентием. Он попросил опустить его на колени и, благоговейно помолившись, со слезами на глазах приложился к чудотворному образу. Как заметили окружающие, он стал как-то особенно спокоен. На следующий день над больным было совершено таинство соборования.

Накануне Великого Четверга свт. Иннокентий распорядился, чтобы утром служили Литургию раньше обычного. Уже в три часа утра пришли к Владыке со Святыми Дарами. Он велел поднять себя с кресел и поставить на ноги. Затем, стоя перед Причастной Чашей, твердо и внятно прочитал молитву:

– Верую, Господи и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога живаго, ….

И прибавил:

– Не думайте, что я бессознательно это говорю. Нет, я в полном сознании прошу прощения, приступая к Святым Тайнам.

После Причастия он просиял в лице и несколько раз повторил:

– Благодарю Тебя, Господи! Благодарю Тебя, что Ты сподобил меня недостойного причаститься Святых Твоих Тайн в полном сознании!

Вечером следующего дня Владыка просил прочитать над ним отходную, потом позвал своих близких и стал с ними прощаться. Он благословлял каждого и говорил на прощание несколько слов назидания. Когда подошел Ваня – его внук, он взял его за голову и сказал:

– Бог тебя благословит! Смотри: никого в жизни не обижай и будешь счастлив!

Еще раз прочитали отходную. Владыка впал в забытье, потом очнувшись спросил:

– Что, разве уже кончили чтение?

Ему отвечали, что кончили.

– Почему же не говорят: “Аминь”? – спросил он. Читавший повторил:

Владыка перекрестился и проговорил:

– Буди воля Божия!

Это были его последние слова. В Великую Субботу , 31 марта 1879 года, в начале четвертого часа пополуночи, великий труженик и новый апостол, святитель Иннокентий скончался тихой христианской кончиной на восемьдесят втором году жизни. Утром наступившего дня колокол Ивана Великого возвестил москвичам об этом печальном событии. Многие москвичи, друзья и знакомые Святителя поспешили на Троицкое подворье попрощаться с глубоко чтимым Архипастырем и помолиться об упокоении его души.

– Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу Твоему Преосвященнейшему митрополиту Иннокентию и сотвори ему вечную память! – возгласил дьякон, и все торжественно и скорбно запели:

– Вечная память!

Глядя на спокойный лик почившего Святителя, невольно припоминались смиренные слова его духовного завещания: “Прошу и умоляю, не говорить никаких речей ни прежде, ни во время, ни после погребения моего… Но если кому будет угодно сказать слово в общее назидание, то прошу такового сказать слово из текста от Господа исправляются человеку пути его, с указанием на меня, кто и где я был – кем и где скончался, – во славу Богу, но без всяких мне похвал.”

Святителя Иннокентия торжественно похоронили в Духовском храме Троице-Сергиевой Лавры, рядом с могилой его друга и наставника митрополита Филарета. Прошли годы и почти через сто лет в 1977 году митрополит Московский и Коломенский Иннокентий был прославлен в лике святых двух Православных Церквей – Русской и Американской. А в 1994 году были обретены его святые мощи, которым может поклониться всякий входящий в Троице-Сергиеву Лавру.

Память святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского, апостола Америки и Сибири, Церковь празднует дважды в год: в день его блаженной кончины – 31 марта (13 апреля) и в день прославления в лике святых – 23 сентября (6 октября по новому стилю).

Богу нашему слава всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь!

Из сочинения Святителя Иннокентия :

“Указание Пути в Царство Небесное.”

Н икто без веры в Иисуса Христа не может возвратиться к Богу и войти в Царство Небесное. Никто, хотя бы и веровал во Иисуса Христа, если не будет поступать как поступал Иисус Христос, не может назваться учеником Его, следовательно, не может разделить с Ним Его славу на Небе. Никто без помощи Духа Святого не может идти за Иисусом Христом. Кто хочет получить Духа Святого, тот должен воспользоваться средствами, дарованными Господом.

Важно помнить, что путь в Царство Небесное, открытый нам Иисусом Христом, есть единственный, и не было, и не будет другого пути, кроме того, который показал нам Иисус Христос. Временами труден этот путь, но зато верно ведет к цели. К тому же христианин встретит на этом пути такие утешения и наслаждения, каких не найти в мирских благах. Господь Иисус Христос помогает нам идти по этому пути; дает нам Духа Святого, посылает Ангела Своего охранять нас, дает наставников и руководителей и даже Сам берет нас за руку и ведет к спасению.

Если путь в Царство Небесное труден, то муки вечные в геенне огненной несравненно страшнее. Если путь к небесному блаженству труден, то путь к земному счастью не легче. Посмотрите, как трудятся собирающие себе земные сокровища, сколько огорчений, бессонных ночей и лишений несут они. Или вспомните, сколько вы предпринимали трудов, сколько забот и денег вам стоит какое-нибудь пустое и мимолетное удовольствие! И что же? Вместо ожидаемого наслаждения вы оставались разочарованными и усталыми. И потому, если рассмотреть внимательнее суть дела, то видно, что мы уклоняемся Царства Небесного не потому, что этот путь туда был действительно труднее путей мира сего, но потому что нам кажется так. Это дьявол, искусный обольститель, представляет нам путь спасения трудным, а путь погибели легким, и потому многие губят свои души.

Поэтому, братия, чтобы избежать вечной гибели, нам непременно надо позаботиться о своем будущем . Мы знаем, что там, за гробом, людей ожидает одно из двух: или Царство Небесное, или кромешный ад, – среднего состояния нет, – или вечное блаженство, или вечные мучения. Как существуют только два состояния за гробом, так существуют только два пути в этой жизни. Один из них широкий и кажется легким – им идет большинство, а другой узкий и тернистый – им идут немногие. И стократно счастлив тот, кто идет по узкому пути. Братья, если мы идем широким путем и неожиданно умрем, то что будет с нами? К кому мы прибегнем там? К Господу? Но ведь мы не желали слушать Его, поэтому Он не послушает нас. Ныне Он к нам милостивый Отец, а там Он будет праведный Судья. И кто защитит нас от справедливого гнева Его? О, братия! Страшно впасть в руки Бога живого! Итак, позаботьтесь о спасении своей души, пока располагаете благоприятным временем.

Потрудитесь для спасения вашего, пока еще день, потому что настанет ночь, когда невозможно будет что-либо изменить. Стремитесь в Царство Небесное, пока можете идти. Идите хоть сколько-нибудь, хоть ползком, но в правильном направлении. Тогда в вечности вы будете радоваться за каждый сделанный шаг. Да поможет же нам в этом всемилостивый Господь! Ему слава и благодарение во веки веков. Аминь.

Эта замечательное сочинение издано полностью нашим миссионерским обществом. Его можно найти по адресу: http://www.fatheralexander.org/booklets/russian/king_r.htm

О ставить родину и идти в места отдаленные, лишенные многих удобств жизни, для того, чтобы обращать на путь истины людей еще блуждающих во мраке неведения и просвещать светом Евангелия еще не видевших сего спасительного света, – есть дело по истине святое и равноапостольное. Блажен, кого изберет Господь и поставит на такое служение! Но сугубо блажен тот, кто со всею ревностью, искренностью и любовью подвизается в деле обращения и просвещения, перенося труды и скорби, встречаемые на поприще своего служения! Ибо велика его награда на небе . Но горе тому, кто призван и поставлен благовествовать, и не благовествует! И еще горше тому, кто пройдя сушу и море, для того, дабы обратить других, делает обращенных сынами геенны, еще хуже себя!

И так ты, иерей, поставляешься на такое дело, за которое ты или войдешь в радость Господа твоего, как добрый и верный делатель Его, или примешь лишнее осуждение, как лицемерный, лукавый и ленивый раб Его. И да сохранит тебя Господь Бог от последнего, и да даст тебе желание и силы достигнуть первого.

Находясь на месте твоего служения, ты будешь иметь особенные и различные обязанности, во-первых – духовные, как священнослужитель и проповедник слова Божия, во-вторых – внешние, как член управления общества, а потому для руководства твоего здесь предлагаю тебе наставления, касающиеся тех и других.

1) Первое и действительное приготовление к сему есть молитва, которая одна может отверзать источник высших наставлений, и низводить благословение на всякое благое начинание; а потому пред всякою беседою с несведущими, которых желаешь просветить словом истины, обращайся к Богу с теплою молитвою.

2) Имей всегда скромное и смиренное расположение духа, и не обещай себе необычайных по твоему делу. Таковые обещания происходят от гордыни, а гордым не дается благодать.

3) Всякий раз, когда ты принимаешься за дело, приводи себя в спокойствие и полное присутствие духа; иначе ты не можешь сказать и того, что знаешь твердо и основательно.

4) Не приступай к делу без предварительного размышления, и не исполняй его с рассеянностью и нерадением: ибо дело твое – дело Божие, и проклят тот, кто творит его с небрежением.

5) Помни всегда, что если проповедник не будет иметь любви, как к своему делу, так и к тем, кому проповедует, то и самое лучшее и красноречивое изложение учения может остаться без всякой пользы, ибо только любовь созидает; а потому старайся иметь в себе дух святой любви.

6) Поставь себе за правило: во время посещения отдаленных мест (таких, где уже положено начало христианства) не начинать отправления богослужений и треб до тех пор, пока не предложишь посещаемым прихожанам хотя краткого поучения.

7) Проповедь слова Божия естественно начинать прежде там, где ты будешь иметь постоянное местопребывание; но если обстоятельства заставят, или будут представляться случаи быть и в других, дальнейших местах, но несмотря на то, что ты еще не много успел между живущими с тобой, – не упускай случая быть, где только можно, и предлагай свое слово везде и всем, сообразно возрасту, состоянию и времени.

8) Время для поучений и бесед с инородцами избирай преимущественно то, в которое они бывают в сборе. Для сего ты можешь или идти к ним, или, если можно, приглашать их к себе.

9) В начале, по незнанию языка инородцев, ты должен будешь употреблять переводчика: старайся избирать его из самых благонамеренных и благочестивых людей, и заблаговременно обучай его катехизису. Лучше, если переводчик при тебе будет всегда один и тот же.

10) Христианство есть удовлетворение и утешение преимущественно сердца, а не одного ума; и потому в преподавании учения веры надобно стараться действовать более на сердце, нежели на ум. Любопытство ума ненасытно, но кто сердцем восчувствует потребность веры и утешения от нее, тот примет ее скоро и охотно, и она не останется в нем бесплодной. Но чтобы действовать на сердце, надобно говорить от сердца: от избытка сердца уста глаголют. И потому только тот, кто избыточествует верою и любовью, может иметь уста и премудрость, ей же не возмогут противиться сердца слушающих, и которая верно укажет как, где и что говорить. И так, примечай и лови минуту сердечного расположения слушающих тебя. Сие время всегда благоприятно для сеяния слова Божия.

11) Способ преподавать учение веры бывает различен, и по внутреннему состоянию души поучаемого, и по возрасту, и по умственным способностям. И в этом отношении имей в виду, что те, с которыми ты будешь иметь дело, по привычкам и понятиям суть язычники и заблудившееся, а по степени образования – дети. К сему должно применять способ и порядок преподавания им спасительных истин.

12) Порядок в преподавании учения веры должно сообразовать с тем, который показало нам само Провидение.

Закон Моисеев дан был прежде, чем закон Евангельский, а еще прежде писанного закона Моисеева ведом был неписанный закон естественный, и виновник его – Бог Творец и Промыслитель. Пред самим временем Закона Моисеева явлено было торжественное знамение силы, всемогущества и славы Божией.

Взирая на сей великий и всеобщий образ, учреждай свое малое и частное дело так:

• а) От бытия и благоустройства видимых вещей показать бытие (в котором впрочем, кажется, из них никто не сомневается) всемогущество, силу и славу Творца вселенной, Его благость, всеведение и прочее. Вместе с сим кратко рассказать историю сотворения первого человека и происхождение от него всех людей и народов, которые в этом отношении есть живые памятники и видимые доказательства творческого всемогущества и премудрости

За этим – изложить состав человека из души и тела, его различие от прочих животных, бессмертие души его, и указать намерение Божие в сотворении его, т.е. блаженство.

• б) Потом показать нравственный закон Моисеев, как Богописанный закон естественный, как средство к достижению блаженства просто и кратко.
• Говоря о законе, наверное можешь услышать от самих диких людей отголоски и подтверждение истин сего закона, неизгладимо начертанного на скрижалях сердца каждого. Старайся возбуждать в них это чувство и употребляй его в свою пользу.
• с) Когда слушатели твои будут убеждены в существовании Бога и закона, тогда показать им необходимость исполнения закона, как воли Творца, и видимые следствия исполнения или нарушения закона. В пример этому рассказать кратко о потопе (предание о нем хотя и сбивчивое, но находится и у диких народов), как о последствии нарушения закона Божия, о благословении Богом праотцев после потопа, и в особенности Авраама (коего потомки существуют даже доныне), как о последствии исполнения закона.
• д) После того начинай собственно Евангельскую проповедь так, как начал сам Иисус Христос, т.е. возвещением покаяния и утешения, или приближения Царствия Небесного. Старайся приводить их в чувство раскаяния или сознания своей греховности. Сего можно достигнуть убеждением их в том, что за неисполнение закона написанного в сердцах их они будут наказаны и в сей жизни и будущей, что никто сам собой не избегнет этих наказаний и прочее. Здесь надобно говорить так, чтобы возбудить в них страх будущих наказаний; и когда они будут приведены в такое чувство, тогда благовествуй им Иисуса Христа Спасителя, Искупителя и Надежду всех людей, в утешение им.
• Привести в чувство раскаяния и сокрушения есть одно из труднейших дел проповедника, но сие состояние есть одно из важнейших в обращении человека и есть возделанная земля для насаждения семени христианства. Ибо тогда оно может пасть в самую глубину сердца его и, при последующем содействии благодати, принести обильный плод. Благовествование Спасителя грешнику

Чувствующему себя виновным пред законом, предварительно и без всякого убеждения поселяет в нем любовь к Спасителю, Которого он еще не знает. А кто возлюбит Иисуса Христа таким образом, тот особенно возлюбит Его, узнав Его, и поверит всему, что говорил Он, и что о Нем будешь говорить и ты. Следовательно тогда открытие всех таинств спасения нашего будет и легко для проповедника и приемлемо для слушающих его в таком расположении духа.

• е) Показав необходимость искупления рода человеческого и величия любви Божией к нему, преподавай о пришествии в мир обетованного Искупителя, Его предвечном рождении от Отца (здесь надобно сказать и о таинстве Св. Троицы), воплощении, рождестве и земной жизни Иисуса Христа, о Его учении, страдании, смерти, воскресении, вознесении, всегдашнем пребывании с верующими и втором Его пришествии, о воскресении мертвых (которому хотя и по-своему, но все инстинктивно верят), будущей жизни, воздаянии праведным и грешным.
• г) Наконец скажи, что Иисус Христос во время Своей земной жизни имел многих учеников, из которых избрал 12, дал им особенную благодать и силу, и послал их во весь мир проповедовать Евангелие всей твари. И все, чему они учили и что заповедал Иисус Христос, написано в их писаниях, которые дошли и до нас и которые уже известны почти всем народам, и что все добрые и простосердечные люди, которым удалось слышать учение их, приняли его с радостью, и последовали, и следуют ему. Таковые люди называются христианами; а те из них, которые точно соблюдали слова Иисуса Христа, сделались святыми, и тела многих из них почивают многие столетия нетленными и прочее.

После сего будет весьма кстати предложить им вступить в число верующих во Иисуса Христа и чрез Него войти в число чающих вечного спасения, блаженства и прочее. Сего учения веры на первый раз для не слышавших прежде слова спасения довольно.

13) В изъяснении предметов веры надобно говорить обдуманно, ясно и отчетливо, и сколько возможно кратко, иначе проповедь твоя будет иметь мало успеха. В изложении учения Иисуса Христа здесь не нужно много распространяться, т.е. не упоминать всего, что сказал Иисус Христос. Но только говорить, что все учение Иисуса Христа заключается в том, чтобы мы покаялись, веровали в Него и имели к Нему и ко всем людям любовь бескорыстную, чистую. В подтверждение учения Его сказать кратко и о чудесах Его.

14) Когда увидишь, что слушатели твои тебя поняли и изъявят желание сопричислиться Христову стаду, тогда предлагать им а) о Св. Крещении, как таинственном возрождении от воды и духа, вводящем в новую жизнь христианскую, и о прочих таинствах, как средствах к получению благодати Иисуса Христа; и б) о том, как должен вести жизнь свою тот, кто хочет быть истинным христианином и следовательно воспользоваться всеми плодами искупления.

а) Условия, под которыми желающие могут вступить в число учеников Иисуса Христа, есть: отречься от всей своей прежней веры и суеверия, оставить шаманство, шаманов не слушать, не следовать обычаям противным христианству, согласиться исполнять все то, чего потребует от них новый закон и Церковь, и исповедать грехи свои.

б) Желающим и соглашающимся выполнять все означенные условия говорить, что вступление в христианство есть дело великое и важное; и потому вступление в него должно быть торжественно, где желающий вступить должен пред свидетелями отречься от всего противного христианской вере и дать обещание быть учеником Иисуса Христа и все это запечатлеть Св. Крещением, которое есть вместе и видимый знак вступления в христианство и средство к очищению души от грехов, и дверь к принятию прочих даров или средств, преподающих благодать Божию, т.е. таинств Св. Церкви, о которых здесь и сказать. Здесь же нужно показать и достоинство Св. Креста и силу крестного знамения, а также и то, в каком разуме и с каким благотворным намерением Св. Церковь приемлет и чтит Святые Иконы.

с) Что касается до учения о том, как должен вести себя христианин, на первый раз много не распространяться, но говорить только то, что кто хочет быть истинным христианином, т.е. учеником Иисуса Христа и воспользоваться всеми дарами искупления, тот должен: 1) с верою, надеждою и любовью предать себя Иисусу Христу и 2) подражать ему во всем, т.е. стараться сколько возможно поступать всегда так, как поступал Он. Здесь надобно вкратце сказать о добродетелях Иисуса Христа, упоминаемых в Евангелии, для того, дабы вступающий мог понять, как именно он должен поступать; например, Иисус Христос прощал врагам Своим, так должны делать и мы и прочее.

15) Наконец надобно говорить, что никто, надеющийся только на свои силы и на самого себя, без помощи Божией не может быть истинным учеником Иисуса Христа, и если бы Иисус Христос по великой Своей любви к людям не даровал нам Своей помощи, то никто бы и никогда не мог сделаться совершенным последователем Его. Но теперь всякий, кто только хочет, может получать помощь от Него. Помощь сия есть Дух Святой, даром подаваемый; Его можно получать преимущественно молитвой. Молитва же истинная есть обращение сердца к Богу с покорностью, верою и надеждою. Молиться можно везде и всегда, преимущественно же близка благодатная помощь Божия в молитве церковной.

16) Такового учения довольно для новообращенных. Дальнейшее учение христианства, как то: пространное и более духовное истолкование десяти заповедей и прочее, изъяснение слов Иисуса Христа, преданных в Евангелии, учение Апостолов и (отчасти) предания Св. Отцов составляют предмет уже не первоначального вероучения и духовную пищу не младенцев в вере, но возрастных, или, по крайней мере, возрастающих в христианстве.

17) Догматов веры и сущности деятельного учения держаться надлежит так твердо, чтобы ничего противного им не говорить и не допускать, хотя бы угрожала тебе смерть.

Но необходимо оказывать снисхождение новообращающимся, как младенцам в вере, касательно некоторых обрядовых недостатков – частично по местным обстоятельствам, частично в ожидании утверждения их в вере и жизни.

18) Соблюдать посты так, как соблюдают обыкновенно, т.е. переменой скоромной пищи на постную – тамошние жители почти совсем не могут по своим жизненным условиям. Поэтому пост их может состоять не столько в качестве, сколько в количестве и времени употребления пищи. И потому не должно их принуждать к соблюдению постов переменой пищи, но, во-первых, объяснять им цель и пользу поста; а потом, по мере их убеждения и усердия, располагать их к сохранению поста в известные дни таким образом, чтобы, смотря по обстоятельствам, уменьшать количество вкушаемой пиши, и не принимать ее в ранние часы дня. Что касается до дней страстной седмицы, и особенно дней пред святой Пасхой, то убеждать всех проводить их в возможном посте – и телесном и душевном, в память спасительных страданий Иисуса Христа.

19) Слушание обыкновенных богослужений, кроме литургии, не делать непременной обязанностью для новообращающихся; а потому во время твоих путешествий по отдаленным местам, когда обыкновенно все посещаемые тобою должны исповедоваться и причащаться св. Таин, – не считать непременным то, чтобы они ходили в церковь целую неделю, как делается у нас на родине – но столько, сколько позволят обстоятельства, и только советовать и напоминать им, чтобы они в это время, как можно чаще в сердце своем молились Богу о прощении своих грехов, а также соблюдали по возможности строгость поста. Поучение слову Божию для них всегда есть лучшее приготовление к принятию Таинств, нежели чтение обыкновенных псалмов и молитв, потому что никто из них весьма долгое время не будет понимать того, что читается в церкви.

20) При заключении браков, могут быть допускаемы облегчения строгости правил только по самым уважительным причинам и по крайней нужде, а какие именно могут быть облегчения, о том будут тебе даны особые наставления. Малочисленность местного населения, подобно как в патриархальные времена, не позволит далеко расширять круг возбраненного к супружеству родства; впрочем, запрещения, положенные по сему предмету в книге Левит, должно учитывать со всей серьезностью.

21) От старых обычаев, не противных христианству, вдруг не отводить, но только объяснить, что им это дозволяется по снисхождению.

22) Инородцам, не принявшим св. крещения, если не предвидится, что от них может произойти какое-либо оскорбление святыне или нарушение благопристойности, не только не возбранять присутствовать при наших богослужениях, как то: вечерни, утрени и молебнов (если они того пожелают), но даже приглашать их к ним.

Что же касается до литургии, хотя по правилам Церкви и не должно допускать их к слушанию литургии верных, но так как некогда и послы св. Владимира в Константинополе, будучи язычниками, были допущены к слушанию всей литургии, и сие послужило к великой пользе целой России, то и ты, по усмотрению, можешь оказывать подобное снисхождение, в надежде спасительного действия святыни на еще омраченные их сердца.

23) Никакие брачные союзы и договоры, заключенные до крещения, не считать препятствием к принятию св. Крещения. Также никаких браков, заключенных до крещения, выключая самых кровных (каковых, впрочем, едва ли можно встретить), не расторгать и в разбирательство их не входить.

24) Новообращающимся – ни до крещения, ни при самом крещении, ни вскоре после оного – не делать, и не позволять восприемникам делать какие либо подарки, дабы сие не могло стать приманкой для инородцев или поводом к различным ухищрениям (как это бывало у некоторых азиатцев). И потому при крещении не давать инородцев ни рубашек, ни чего-либо другого, кроме крестиков, но надевать на них ту самую одежду, в которой они пришли к крещению, потому что в глазах многих тамошних туземцев даже простая рубашка есть вещь дорогая и прельщающая.

25) На данном тебе св. Антиминсе ты имеешь власть совершать божественную литургию на всяком месте: и в чистом нежилом доме, и под открытым небом. Но для сего по многим причинам приличнее иметь особенную палатку, которую следует ставить на местах по возможности чистых. И на таковых местах убеждать жителей поставлять кресты, которые потом будут как признаком самого места, где была приносима бескровная жертва, так и местом общественных молитв для жителей во время твоего отсутствия.

26) Пребывай более постоянно именно там, где будет более полезно и нужно. Особенно счастлив тот проповедник, пребывание которого инородцы считают своим счастьем.

27) В преподавании учения вышеизложенным порядком наблюдай, чтобы к изъяснению предметов последующих приступать не прежде, разве когда все слушающие тебя, или, по крайней мере, большая часть из них, поймет предыдущие – не взирая на то, что от сего могло бы замедлиться крещение многих. Чем тверже будет положено основание, тем прочнее будет здание и легче созидать его.

28) Касательно учения веры и закона христианского никаких доказательств, не подтвержденных св. Писанием, не употреблять – тем более ложных чудес и откровений не вымышлять, под опасением строжайшего осуждения. Но если где Господь видимо явит Свою силу – или в чудесном исцелении кого-нибудь, или необыкновенном откровением и прочее, то таковых дел Божиих не скрывай, но, сделав надлежащее и беспристрастное исследование, со всеми доказательствами представлять к своему начальству.

29) Для того, чтобы умножить число принимающих св. крещение, отнюдь не употреблять каких либо мер и средств, не соответствующих Евангельскому духу и неприличных проповеднику, как то: ни принуждений, ни угроз, ни подарков, ни обещаний (льгот и прочее), ни каких-либо суетных обольщений, но всегда действуй с апостольскою искренностью.

30) К таинству святого крещения инородцев допускай не ранее того, как они будут научены тобой вышеизложенным предметам веры и закона тогда, когда они сами изъявят на то свое согласие.

31) Все народы, живущие в наших Российских колониях, считаются принадлежащими России; но не просвещенные из них св. крещением еще не знают того, что они находятся под могущественным покровом России, и что спокойствие их, которым они наслаждаются, есть ее благодеяние, а потому ты должен внушать им об этом, и вообще при всяком удобном случае старайся представлять им превосходство нашего правительства в сравнении с другими, его бескорыстное об них попечение, заботливость и проч.

32) По прибытии в назначенное тебе место отнюдь не говори, что ты послан от правительства, и не выдавай себя за какого-либо начальника, но за простого странника, желающего истинного благополучия ближним и пришедшего для того только, чтобы показать средства и по возможности руководить их к тому.

33) С первого вступления твоего в должность своим поведением и добродетелями, соответствующих твоему сану, старайся заслужить о себе хорошее мнение и уважение, как инородцев, так и живущих там европейцев. Доброе мнение заставляет уважать, а кого не уважают, того и не слушают.

34) Отнюдь не обнаруживай презрения к их образу жизни, обычаям и прочее, как бы они ни казались тебе странными; ибо ничто не может так сильно оскорбить и раздражить туземцев, как явное презрение к ним и насмешки над ними и их обычаями.

35) С первого свидания с инородцами старайся снискать их доверие и расположение – но не подарками или ласкательством, а рассудительностью, готовностью на всякую помощь, добрыми и благоразумными советами и искренностью. Иначе кто откроет тебе свое сердце, если не будешь пользоваться доверием?

36) В преподавании учения и в беседах с инородцами будь всегда кроток, ласков, прост и отнюдь не показывай величавого учительского вида.

1) Что всякий при крещении святом через отца и матерь крестную отрекся от сатаны и всех дел его, и всего служения его и всея гордыни его; и сие учинил трикратным отрицанием. Сатана всегда и всяким образом старается погубить человека, а ангелы его, бесы, есть тоже духи злые, враждебные к нашему роду. Все дела их – злые и Богу весьма ненавистные, к ним относятся: идолослужение, колдовство, гадание, суеверия, гордыня, высокоумие, злопамятность, зависть, вражда, объедение, пьянство, блуд, прелюбодеяние, и всякие нечистоты: сребролюбие, разбой, хищение, воровство, сквернословие, крики, песни скверные и все то, что противится добрым нравам.

Служит сатане тот, кто этими и подобными им делами волю его исполняет. Поэтому внимай, возлюбленный, что ты от всех сих троекратно отрекся при крещении и на все сие поплевал. Берегись же на сие возвращаться.

2) Отрекшись сатаны, ты троекратно обещал служить Христу Сыну Божию, со Отцем и Святым Его Духом. Итак, ты на крещении в службу Христу записался и присягнул так, как воины своей Родине в службу записываются и присягают. Поэтому должно служить верно, даже до смерти.

А как служить Христу? – Послушай: Веру в Него иметь и с верой жизнь свою в страхе Божием благоговейно и благочестиво проходить; и Ему, как Начальнику и Царю всех, по возможности сообразовываться.

3) К исполнению своего христианской звания полезно в помнить следующее:

Первое – вездеприсутствие Божие; что Богу известно не только все наши дела и слова, но и помышления наши Он знает.

Второе – житие Христово и Его добровольное страдание вспоминать – то, что Он ради спасения человека странствовал на земле и весьма страшные страсти претерпел.

Третье – помни следующие четыре факта:

1. Смерть, никем не минуемую, и различным образом получаемую.
2. Страшный Суд, где за слово, дело и помышление злое дадим ответ.
3. Ад и муку вечную, конца не имеющую, грешников ожидающую.
4. Царство Небесное уготованное верным, свято пожившим.

Сия по должности своей, всякому о Христе братии предлагаю и увещеваю, сие всякому в своей памяти содержать и домашних своих этим увещанием почаще подкреплять, а в особенности внушать малым детям, чтобы они знали и помнили свое призвание, и с молодых лет приучались благочестию. Ибо от воспитания все житие зависит; и родители, в страхе Господнем детей своих не воспитывающие, Божьего наказания не избегнут!

Все выше написанное заканчиваю словами Апостолов Павла и Петра:

“Будем бодрствовать и трезвиться. Ибо … мы…, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем спасения, потому что Бог определил нас не на гнев, но к получению спасения чрез Господа нашего Иисуса Христа, умершего за нас, чтобы мы, бодрствуем ли, или спим, жили вместе с Ним. Посему увещевайте друг друга и наставляйте один другого” (1 Фес. 5:6-11).

“Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою” (1 Пет. 5:8-9).

Молитва святителю Иннокентию.

О святителю Христов Иннокентие, новоявленный угодниче! К тебе припадаем, раби Божии (имена) , и молимся: всели в сердца наша любовь твою, еюже к Богу и ближним твоим в житии твоем преисполнен был еси. Моли Христа Бога, да отпустятся нам согрешения наша вольная и невольная, да избавимся от всех враг видимых и невидимых, от всяких бед и скорбей и всяких недугов. Моли, да милостив будет нам Господь и зде, и в будущем веце и преставльшияся от нас отцы и братию, матери и сестры, и чада наша, в лики святых вчинив, в месте светле упокоит: да предстояще и поклоняющеся иконе твоей, имамы тя неусыпающаго молитвенника и предстоятеля о нас ко Господу, и благодарно с любовию величаем прославльшаго и послушающаго тя, в Троице славимаго Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков.

Тропарь, глас 1

Во вся страны полунощныя изыде вещание твое, яко приемшая слово твое, ихже боголепно научил еси, неведущия Христа светом Евангелия просветил еси, человеческия обычаи украсил еси, Российская похвало, святителю отче наш Иннокентие, моли Христа Бога спастися душам нашим.

Кондак, глас 4

Истинный и неложный учитель был еси: заповеданная бо Господем сам сотворив, имже учил еси и наказал еси ко благочестию приходящия чада, неверныя вразумлял еси познати веру истинную, просвещая их святым Крещением. Сего ради со апостолы радуешися, приемля почесть благовестника Христова.

Православная Церковь в Америке.

О бширные северные просторы Северной Америки в большинстве своем были открыты и изучены отважными русскими исследователями. Сотни русских названий на огромном пространстве от Алеутских островов почти до залива Сан-Франциско, от самой южной точки Аляски и до самой северной, свидетельствуют о замечательном подвиге нашего народа. Среди алеутов и жителей Аляски особенно памятно имя гражданина города Рыльска Курской губернии купца Григория Ивановича Шелихова (1748-1795) – основателя на той земле первых поселений. Налаживая торговлю с местными жителями, обучая их промыслу, грамоте, счету, подготавливая из местных жителей переводчиков, мастеровых и мореходов, Шелихов одновременно стремился внушить им основные понятия православной веры в Триединого Бога, в Христа Спасителя, учил их начальным молитвам, а подчас и крестил их.

По его представлению Святейший Синод назначил в 1793 г. в Аляску первую православную миссию, составленную из Валаамских монахов во главе с архимандритом Иоасафом (Болотовым), которая в сентябре 1794 г., после долгого десятимесячного путешествия прибыла к месту своего назначения – на о. Кадьяк. Здесь миссионеров ждали суровые условия: негостеприимный климат, чужие обычаи и пища… Но неустанные труды принесли свои плоды – уже к концу 1796 года число христиан в Северной Америке достигло 12 тысяч. В1798 году архим. Иоасаф выехал с докладом в Иркутск, где по решению Святейшего Синода был хиротонисан во епископа Кадьякского. Но на обратном пути корабль, на котором находился епископ Иоасаф утонул, и все погибли. Конечно, это была огромная потеря, но Промыслом Божиим самым видным миссионером становится преподобный Герман Аляскинский , единственный в миссии монах, не облеченный священным саном. Своей проповедью и делами христианского милосердия и любви он привлек тысячи туземцев в лоно Православной Церкви.

В 1823 г. на Уналашку прибыл священник Иоанн Вениаминов (впоследствии митрополит Московский и Коломенский). Трудно переоценить его вклад в дело просвещения Америки. Обладая поистине апостольской ревностью и обширными знаниями в области этнографии и лингвистики о. Иоанн хорошо изучил язык и нравы своей паствы. На острове Уналашке была открыта школа для мальчиков, в которой он сам и преподавал. О. Иоанн даже создал алеутом письменность, которой у них до этого не было, и перевел на него множество библейских богослужебных и поучительных текстов.

После смерти супруги о. Иоанн (в 1849 г.), по благословению своего духовника святителя Филарета (Дроздова), принимает монашеский постриг с именем Иннокентия , а вскоре и хиротонию во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского.

В 1867 г. Аляска была продана Америке, и в Русской Церкви шли разговоры о упразднении миссии, но владыка Иннокентий увидел в этом Промысл Божий, устраивающий всё во благое. В это время он писал, что для распространения православной веры по всем Соединенным Штатам следует специально подготавливать пастырей, чтобы они хорошо владели английским языком, и таким образом Православие могло бы распространится по всей Америке.

В 1872 г. епископская кафедра была переведена из Новоархангельска в Сан-Франциско ; тогда же в церковное богослужение был введен английский язык.

В конце XIX столетия масса украинских и белорусских эмигрантов прибыла из России в Америку в поисках лучшей жизни. Они объединялись в приходские общины, воздвигали храмы и приглашали священнослужителей. Покидали родные края и карпатороссы бывшей Австро-Венгрии. Испытывая социальную нужду, они уезжали из родных Карпат в Америку. Многие из них принадлежали униатскому расколу, но Господь вскоре воздвиг из их же среды добрых пастырей, приведших многих в лоно Православия. Среди сих добрых делателей на ниве Христовой особенно потрудился святой Алексий (Товт). Всего в период с 1891 г. до Первой мировой войны в Америке с Русской Церковью воссоединилось около 120 униатских карпаторосских приходов.

В 1905 г. при архиепископе Тихоне (будущий патриарх Московский) епархиальный центр Алеутской и Североамериканской епархии был перенесен в Нью-Йорк в связи с увеличением количества приходов на востоке США. По просьбе увеличившейся православной общины в Нью-Йорке Святейший Синод Русской Православной Церкви ассигновал 20 тысяч долларов, и в 1904 г. был воздвигнут величественный храм во имя Святителя Николая. Заботами владыки Тихона существовавшая в Миннеаполисе миссионерская школа была преобразована в семинарию, в Кливленде основано Духовное училище, в Пенсильвании открыт мужской общежительный монастырь, был также сделан перевод богослужебных книг на английский язык.

К 1918 г. Американская епархия располагала четырьмя викариатствами – Аляскинским, Бруклинским, Питтсбургским и Канадским; насчитывала три миссии (Албанскую, Сирийскую, Сербскую), 271 храм, 51 часовню, 31 благочиние, 257 священнослужителей, около 60 братств; имела Свято-Тихоновский монастырь в Саут-Канаане, сиротский приют при монастыре, Духовную семинарию, церковные школы; насчитывала до 300 тысяч верующих, издавала “Американский Православный Вестник.” Полнота православной церковной жизни в Америке уже в начале века приводила к мысли русских церковных деятелей в США о самостоятельности Церкви. В 1906 г. архиепископ Тихон в своем докладе Предсоборной Комиссии в России рекомендовал предоставить Американской епархии широкую автономию. Однако мечте архиепископа Тихона и его преемников тогда не суждено было сбыться.

Революция 1917 года в России очень болезненно отозвалась на православной жизни в Америке, почти невозможным стало поддерживать регулярную связь с Матерью-Церковью. В этой ситуации принимая во внимание решения Московского Собора 1917 – 1918 года и декрет Патриарха Тихона о порядке временного управления заграничных епархий Русской Церкви второй Всеамериканский Собор (1919) провозгласил временное самоуправление Северо-Американской Епархии. В 1924 году четвертый Всеамериканский Собор подтвердил это решение и преобразовал Северно-Американскую Епархию в Метрополию, дав ей официальное название Русская Православная Греко-Кафолическая Церковь в Америке. Согласно решению Собора Метрополия должна была существовать до того момента, когда возможно будет восстановить нормальные отношения с Церковью в России. Условия эти появились только в второй половине 60-х годов.

На 13-ом Всеамериканском Соборе (1967 г.) был поставлен вопрос об официальной перемене названия Церкви, и подавляющее большинство делегатов выступило за переименование Метрополии в “Православную Церковь в Америке” (OCA).

По материалам журнала “Русский Паломник” №4 и №9; 94г.; Православного Календаря “Год Души” 1999г. (изд. “Синтагма”); “Путешествия и подвиги свт. Иннокентия митр. Московского, апостола Сибири и Америки” изд. “Даниловский благовестник”; “Иннокентий митрополит Московский и Коломенский по его сочинениям, письмам и рассказам современников” И. П. Барсуков

Источники и литература

Творения Иннокентия, митрополита Московского, Собраны И. Барсуковым. Кн. 1-3. М., 1886-1888; Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. Кн. 1-3. СПб., 1897. Барсуков И. Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский, по его сочинениям, письмам и рассказам современников. М., 1883. В. Алексеев. Высокопреосвященный Иннокентий, митрополит Московский.-Журнал Московской Патриархии (далее-ЖМП), 1949, № 7, с. 36-44. Архимандрит Евло-гий (Смирнов). Жизнь и апостольские труды митрополита Иннокентия (Вениаминова) (1797-1879).- ЖМП, 1975, № 3, с. 58-65. Причисление к лику святых апостола Северной Америки и Сибири митрополита Московского и Коломенского Иннокентия (Вениаминова).-ЖМП, 1977, № 12, с. 3. Фиалкин В. Святитель Иннокентий, митрополит Московский, и его миссионерская деятельность-ЖМП, 1979, № 3, с 70-71; № 4, с. 73-77; № 5, с. 73-77; № 6, с. 68-77; [Скурат К. Е.]. Святитель Иннокентий, митрополит Московский, в последние годы своей жизни.- ЖМП, 1981, № 9, с. 68-70; Окладников А. П., академик. От Анги до Уналашки: удивительная судьба Ивана Попова.-Вопросы истории, 1976, № 6; Его же. Иннокентий Вениаминов.-В кн.: Первопроходцы, М., 1983, с. 130-161; Демин Л. Семья первопроходцев.-Голос Родины, 1983, № 33 (2385).

ПОДВИЖНИКИ

«СЛЁЗЫ НЕ ПРЯТАЛ...»

В вашей газете дважды рассказывалось о владыке Иннокентии (Вениаминове, †2002) – одноименнике и праправнуке митрополита Московского, апостола Америки и Сибири Иннокентия (Вениаминова). Это были встречи ваших корреспондентов в разные годы и в разных городах – в Петербурге, когда батюшка был ещё архимандритом ( , № 361) , а также в Москве и в Ситхе (США, Аляска), когда он был уже епископом ( , № 435). Прочтя в вашей газете рассказ о приснопоминаемом батюшке, я решила послать вам стихи о нём. Дело в том, что Господь также даровал мне встречу с этим духоносным старцем. Вспоминается, как это было...

С батюшкой я встречалась в декабре 2000 года в храме Всех Святых бывшего Ново-Алексеевского монастыря, что в Красном Селе в Москве. Всё было так, как я написала в стихах: после службы он потихонечку шёл к выходу из храма, опираясь на палочку-клюку, останавливаясь перед иконами и кланяясь святым ликам. В храме ещё звучали вечерние молитвы и каноны, но прихожане, как пчёлы за маткой, потянулись за батюшкой к выходу – что-то необыкновенное было во всём его облике, в его глазах и улыбке... Батюшка вышел в просторный притвор храма, обвёл всех взглядом и сделал жест рукой, приглашая всех к себе ближе.

У нас в притворе храма стоит столик, на котором пишут записки, и батюшка остановился около стола. С ним был послушник Евгений, который принёс ему стульчик из церковной лавки, и, присев, батюшка стал нам говорить, словно читая в душах, что кого волновало. Он щедро делился своими воспоминаниями, рассказывал о семье, о том, как Господь хранил его во всех испытаниях – в лагере, на фронте. Рассказывал, что он в лагере ухаживал в бараках за больными и потом на фронте был санитаром и выносил раненых. Говорил, что его всегда и везде хранила материнская молитва.

Как он сокрушался о своих грехах! Плакал по-детски, не скрывая слёз, когда рассказывал о том, что «имел жестокое сердце» и ненавидел большевиков и коммунистов, и, когда во время боя ранило их коммуниста-политрука, он даже в душе злорадствовал, что, мол, так и надо ему за то, что коммунисты рушили храмы и убивали священников... А этот человек перед смертью обратился к нему с просьбой написать письмо его матери о гибели сына – именно к нему, сказав: «Вениаминов, я знаю, ты верующий, напиши моей матери так, чтобы она не плакала, отошли мои документы и помолись обо мне...» Среди документов были партбилет и иконочка с написанной молитвой... Батюшка опустился перед ним на колени, попросил у него прощения и сказал, что исполнит всё... И нам батюшка сказал, что молится об этом человеке каждый день и каждый день просит прощения за своё жестокое сердце.

Слёзы так и сыпались из батюшкиных глаз... Говорил о том, что никогда никого нельзя осуждать, нельзя желать зла. Он удивительно рифмовал фразы, говорил двустишиями – это была его особенность. Всех благословил, одарил календариками с иконочкой прапрадеда, апостола Сибири и Аляски, – я до сих пор храню этот календарик. Потом потихонечку стал выходить из храма на улицу – у нас высокие ступенечки, и, чувствуя наше благоговение перед ним, не желая затмить собою Христа, батюшка покряхтывал немного нарочито, чтобы мы так уж не преклонялись, а увидели перед собою немощного старичка. Ещё и сказал: «У стариков одна радость – покряхтеть».

Удивительно чистый, детский взгляд у батюшки был – совсем не стариковский, не замутнённый годами. Он, перед тем как сесть в машину, опёрся на дверцу. Я стояла рядом, и как-то само собой получилось, что потёрлась щекой о тыльную сторону его ладони – рука была тёплая, сухая и мягкая... Батюшка улыбнулся, другую руку положил мне на голову, погладил как маленькую и благословил. Тогда мне было 44 года, но я почувствовала себя ребёнком. Эта встреча была единственной у меня со старцем, но она как родник, который питает душу много лет...

Сожалею, что, придя домой, не записала всё подробно, что батюшка рассказывал, – его выражения, его не очень складные и от этого ещё более трогающие душу двустишия о духовной жизни. Но некоторые строчки в моём стихотворении буквально повторяют его слова: о том, что мамочка молилась о нём «денно и нощно; что «счастливы те, о ком молятся матери – выше молитв этих нет». Мне эти его слова очень помогают в жизни. Так случилось, что вскоре тяжело заболела моя мама, я ушла с работы, чтобы ухаживать за ней, и вот уже почти десять лет кормлю её с ложечки, меняю памперсы и благодарю Бога за то, что именно мне одной выпал этот крест, хотя у меня есть ещё сёстры. Если бы не та дорогая моей душе встреча с приснопоминаемым старцем, я могла бы сломаться духом в такой ситуации. Но его слова, его благословение дают мне силы не просто не роптать, а радоваться такому послушанию от Бога.

Старенький батюшка

Шёл потихонечку батюшка старенький
К выходу от алтаря,
Ножками шаркал, обутыми в валенки,
Тихо молитву творя.
Низенько кланялся перед иконами,
Так улыбаясь святым,
Словно они отвечали поклонами,
Встретившись с братом родным.
Так, шаг за шагом, степенно, несуетно
Батюшка вышел в притвор.
Люди стояли и ждали на улице,
Чтобы начать разговор.
Всем улыбнувшись – такие все разные! –
И опершись на клюку,
Батюшка стал прихожанам рассказывать,
Что повидал на веку.
Сколько он пережил! Взор затуманился...
Страх за семью и арест...
В годы войны выносил с поля раненых,
Пули свистели окрест.
Пулям не кланялся, честью повязанный,
Грудью других защищал.
Сколько бойцов ему жизнью обязаны!
Многих он в строй возвращал...
Сам ранен не был – всем в удивление,
Думали – заговорён.
Мама молилась о сына спасении,
Верила – выживет он.
После войны он домой возвратился,
Мама была во дворе,
Сына увидела – и покатились
Вёдра с водой по траве...
И на коленочки мама упала –
Слава Христу, сын живой!
Денно и нощно молилась и знала –
Сын возвратится домой!
Слёзы не прятал батюшка старенький,
Да и не спрячешь нигде...
Жемчугом мелким рассыпались капельки
В длинной седой бороде...
Он говорил о почтении к матери,
О материнской любви,
Нас призывал, чтобы время не тратили
И матерей берегли.
И на вопросы свои, что не задали,
Мы получили ответ:
Счастливы те, о ком молятся матери,
Выше молитв этих нет!
Старца того Иннокентием звали,
Встречу никто не забыл!
Был он праправнук Сибири святителя,
Что на Аляске служил...

Любовь ПЛАТОНОВА
г. Москва

Будущий святитель Иннокентий Московский и Коломенский родился 26 августа 1797 года в глухом сибирском селе Ангинском, что в Иркутской губернии, у пономаря церкви святого Ильи Пророка Евсевия Попова. Но не святительские труды на московской кафедре принесли ему венец угодника Божия, хотя и это служение нес владыка достойно. Более того, прославлен митрополит за свой апостольский подвиг, за ревностный миссионерский труд на ниве Христовой среди народов Приамурья, Якутии, Камчатки и Аляски.

Ване Попову, не было и пяти лет, когда отец стал учить его грамоте. Мальчик оказался на редкость смышленым. К восьми годам он уже читал в храме за богослужением Апостол, да так, что доставлял прихожанам большое утешение. В шесть лет Ваня осиротел — умер его отец, и мать, имея на руках еще троих маленьких сирот, вынуждена была отдать Ваню на воспитание брату покойного мужа — Димитрию Попову. В девять лет Иван был привезен в Иркутск и определен в тамошнюю духовную семинарию. Дядя его, Димитрий Попов, к тему времени овдовел и, приняв монашество с именем Давид, был перемещен также в Иркутск, где поселился в архиерейском доме уже в сане иеромонаха. В свободное время Иван часто навещал своего дядю и всегда заставал его за каким-либо занятием. Особенно тот любил заниматься механикой; племянник присматривался, помогал и наконец сам пристрастился к этому делу. Так в одной из комнат семинарии он устроил водяные часы с боем. Колеса сделаны были, при помощи простого ножа и шила, из дерева, циферблат — из писчей бумаги, стрелки — из лучинок.

В 1814 году в семинарии сменился ректор, и новый ректор решил переменить фамилии ученикам. Прежде всего изменены были неблагозвучные фамилии, затем наиболее употребляемые — чтобы не было путаницы. Так Иван Попов стал Вениаминовым, получив фамилию в честь умершего в том году уважаемого всеми епископа Иркутского Вениамина (Багрянского). В 1817 году, за год до окончания семинарии, Иван Вениаминов вступил в брак и был посвящен в диакона Иркутской Благовещенской церкви. В этом сане ему пришлось прослужить четыре года, и только в 1821 году он был рукоположен во священника той же церкви. Как священник отец Иоанн прослужил здесь всего два с небольшим года, но успел снискать любовь прихожан истовым совершением богослужения и в особенности тем, что по воскресеньям перед литургией собирал в храм детей и давал им уроки Закона Божьего. Но промыслом Божиим отец Иоанн был предназначен к иного рода деятельности.

В начале 1823 года Иркутский епископ Михаил получил предписание от Святейшего Синода послать священника на Алеутские острова (остров Уналашку), входившие тогда в состав русских владений, для просвещения светом Христовой веры тамошних инородцев. Однако, боясь дальности расстояния и суровых условий жизни, никто из духовенства ехать не хотел. Епископ Михаил оказался в большом затруднении: добровольцев не находилось, а насильно посылать было нельзя. И вдруг приходит к нему отец Иоанн Вениаминов и выражает желание ехать.

С грустью отпустил епископ Михаил такого примерного священника, и 7 мая 1823 года отец Иоанн выехал из Иркутска со своим семейством, которое состояло тогда из старушки-матери, жены, годовалого сына и брата.

Нужно заметить, что когда иркутское духовенство получило предложение преосвященного, отец Иоанн, как и другие священники, и не думал его принимать. Об Уналашке он слышал от одного выходца из тех мест, некоего Ивана Крюкова. Тот много рассказывал ему о тамошней жизни и даже убеждал его принять предложение преосвященного, но убеждения эти не действовали. О том, как появилось желание у отца Иоанна отправиться в столь далекое путешествие, он сам написал много лет спустя: «Когда этот же выходец, Иван Крюков, уже простивший со мною совсем и на прощание все еще убеждавший меня ехать в Уналашку — в тот же самый день, при прощании своем с преосвященным (у которого и мне случилось быть в то время), стал рассказывать об усердии алеутов к молитве и слушанию Слова Божия — то (да будет благословенно имя Господне!) я вдруг и, можно сказать, весь загорелся желанием ехать к таким людям. Живо помню и теперь, как я мучился нетерпением, ожидая минуты объявить мое желание преосвященному, и он точно удивился этому, но сказал только: посмотрим».

Отправился он прежде всего на свою родину, в село Ангинское, а оттуда на павозке (род баржи) по реке Лене до Якутска. Из Якутска путешественники должны были ехать на город Охотск, лежащий на востоке Сибири, у побережья Охотского моря. Весь этот трудный путь в тысячу верст отец Иоанн со всей семьей проехал верхом на лошадях. А дорога шла то узкими тропами через густые леса, то и вовсе по болоту; порой приходилось взбираться на длинный косогор или на крутую каменистую гору и двигаться по ее скользкой, покрытой снегом вершине... С помощью Божией все эти трудности были преодолены, и путешественники услышали наконец глухой рев морских волн, бившихся о высокие скалы, мало-помалу им стали показываться мачты судов, стоявших на реке Охоте, а потом и самый город Охотск. После долгого и трудного пути до Охотска, плавание оттуда до Уналашки показалось путникам несравненно легким. 29 июля 1824 года, более чем через год, они благополучно прибыли на место.

Остров Уналашка, где должен был поселиться отец Иоанн, принадлежит к группе Алеутских островов, которые, вместе с при-легающей территорией Аляски, были открыты русскими в половине XVIII столетия и вскоре объявлены владениями России. Заселение их русскими промышленниками, привлекаемыми богатым пушным промыслом, началось с конца XVIII века. Одновременно началась и проповедь христианства среди туземцев. В конце XVIII века здесь подвизалась миссия под начальством архимандрита Иосафа, которой удалось крестить жителей на Кадьяке и других островах.

Несмотря на кратковременность проповеди, в этих краях имело большой успех. Особенно усердно принималось оно алеутами, которые по своему мягкому и кротком характеру охотно принимали христианскую веру, навсегда оставляя язычество. Ко времени прибытия отца Иоанна в русских владениях в Северной Америке, на разных островах, служили еще три священника-миссионера.

Приехав на Уналашку, отец Иоанн Вениаминов нашел крайнюю скудость решительно во всех сторонах жизни и миссионерского дела. На острове не было даже храма, и богослужение совершалось в ветхой часовне. Поэтому первой заботой отца Иоанна было построение храма, что, однако, оказалось делом нелегким, так как из алеутов никто работать не умел, и миссионеру пришлось предварительно обучать их плотничному, столярному и другим ремеслам. В построенном наконец храме многое, как например, престол и иконостас, было сделано руками самого отца Иоанна. Одновременно он усердно изучал алеутский язык. Все это помогло ему с большим успехом заниматься миссионерской деятельностью. Его постоянные проповеди и беседы отличались простотою и доступностью и были согреты таким непосредственным христианским чувством, что производили большое впечатление и устанавливали настоящие сыновние отношения паствы к своему пастырю.

Помимо Уналашки, отец Иоанн Вениаминов часто бывал и на других островах, наставляя свою паству и проповедуя Слово Божие среди некрещеных. Невозможно себе представить те трудности и опасности, которые ему приходилось переносить в подобных путешествиях, совершавшихся на утлой туземной лодке в холод и непогоду. Но зато во время бесед с алеутами, когда, по словам отца Иоанна, «скорее утомится самый неутомимый проповедник, чем ослабнет их внимание и усердие к услышанию слова», он «деятельно узнал утешения христианской веры, эти сладостные и невыразимые прикосновения благодати». О чудесном же случае во время одного из таких посещений отец Иоанн рассказывает так.

«Проживши на Уналашке почти четыре года, я в Великий пост отправился в первый раз на остров Акун к алеутам, чтобы приготовить их к говению. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу наряженными, как в торжественный праздник, и когда я вышел на берег, то они все радостно бросились ко мне и были чрезвычайно со мною ласковы и предупредительны. Я спросил их: почему они такие наряженные? Они отвечали: «Потому, что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас. На радостях мы и вышли на берег, чтобы встретить тебя». — «Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы узнали меня, что я именно отец Иоанн?» — «Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам: ждите, к вам сегодня приедет священник, он уже выехал и будет учить вас молиться Богу; и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя». — «Могу ли я видеть этого вашего старика-шамана? — Отчего же, можешь; но теперь его здесь нет, и когда он приедет, то мы скажем ему, да он и сам без нас придет к тебе».

Это обстоятельство хотя чрезвычайно меня и удивило, но я все это оставил без внимания и стал готовить их к говению, предварительно объяснив им значение поста и прочее, как явился ко мне этот старик-шаман и изъявил желание говеть, и ходил очень аккуратно. Я все-таки не обращал на него особенного внимания и во время исповеди упустил даже спросить его, почему алеуты называют его шаманом. Приобщив его Святых Таин, я отпустил его... И что же? К моему удивлению, он после причастия отправился к своему тоену (старшине) и высказал свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я не спросил на исповеди, почему алеуты называют его шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратий, и что он вовсе не шаман.

Тоен, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова, и я тотчас же послал за ним для объяснения. Когда посланные отправились, то Смиренников попался им навстречу со словами: «Я знаю, что меня зовет священник отец Иоанн, и я иду к нему». Я стал подробно расспрашивать его о неудовольствии ко мне, о его жизни. На вопрос, грамотен ли он, он ответил, что хотя и неграмотен, но Евангелие и молитвы знает. Затем я попросил его объяснить, откуда он знает меня, что даже описал мою наружность своим собратьям, и откуда узнал, что в известный день должен явиться к вам и что буду учить вас молиться. Старик отвечал, что ему все это сказали двое его товарищей. «Кто же эти двое твоих товарищей?» — спросил я его. «Белые люди», — отвечал старик. «Где же эти твои белые люди, что они за люди и какой наружности?» — спросил я его. «Они живут недалеко здесь в горах и приходят ко мне каждый день», — и старик представил мне их так, как изображают святого архангела Гавриила, т. е. в белых одеждах и перепоясанного розовою лентою через плечо. «Когда же явились к тебе эти люди в первый раз?» — «Они явились вскоре после того, как окрестил нас иеромонах Макарий». После сего разговора я спросил Смиренникова, могу ли я их видеть. — «Я спрошу их», — ответил старик и ушел от меня. Я же отправился на некоторое время на ближайшие острова для проповедания Слова Божия и по возвращении своем увидел Смиренникова и спросил его: «Что же, ты спрашивал этих белых людей, могу ли я их видеть, и желают ли они принять меня?» — «Спрашивал, — ответил старик. — они, хотя и изъявили желание видеть и принять тебя, но при этом сказали: «Зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим?» — Так пойдем, я приведу к ним». Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что, ежели в самом деле, подумал я, увижу их, этих ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? и как я пойду к ним? ведь я же человек грешный, следовательно, и недостойный говорить с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решился идти к ним; наконец, свиданием моим с ангелами я, может быть, превознесся бы своею верою или возмечтал бы много о себе... И я, как недостой-ный, решился не ходить к ним, сделав предварительно по этому случаю приличное наставление как старику Смиренникову, так и его собратьям-алеутам, чтобы они более не называли Смиренникова шаманом».

Отец Иоанн Вениаминов весьма утешался усердием алеутов к слушанию Слова Божия и исполнению заповедей. Редкие из них при его посещении уклонялись по лени или нерадению от говения и очищения совести, и так как их пища всегда одинакова, то они, чтобы отметить пост , в дни говения совсем ничего не ели. Во время богослужения они стояли внимательно и настолько неподвижно, что можно было по следам их ног узнать, сколько народу было в храме. Многие были большими молитвенниками, что часто обнаруживалось лишь случайно или при их кончине. К священникам питали предан-ность и любовь и готовы были услужить им, чем могли. С распространением христианства стало прекращаться многоженство и внебрачное сожитие, а также убийство рабов при погребении знатных лиц. Даже ссоры и драки стали происходить редко, а междоусобия, сильно распространенные до того, совсем прекратились.

Кроме своей паствы на островах отец Иоанн Вениаминов посетил также селение Нушегак на материке Америки, где в первое его посещение крестилось тринадцать человек, а во второй приезд число уверовавших возросло до двухсот двадцати.

Жизнь среди алеутов, постоянная проповедь им Слова Божия спо-собствовали углублению знания отцом Иоанном алеутского языка. В дальнейшем он сам изобрел для алеутов азбуку и мало-помалу стал переводить священные книги. Так, он перевел Катехизис и Евангелие от Матфея. Появление этих переводов алеуты встретили с большой радостью и стали усердно учиться грамоте. Отец Иоанн устроил на Уналашке училище для мальчиков и сам учил их, составив все учебники.

Кроме языка отец Иоанн усердно изучал быт своей паствы. Так, он собрал песни алеутов, по своим наблюдениям за природными явлениями составил «Записку об островах Уналашкинского отдела». Хорошо изучив фауну острова, он даже подавал ценные советы русским промышленникам относительно охоты на морских котиков, направленные к сохранению и умножению стада этих ценных животных.

Сам отец Иоанн Вениаминов жил с семьей сначала в тесной землянке, или юрте, а потом перешел в скромный домик, выстроенный собственными руками. Свободное время он посвящал деланию органчиков, а также беседам и играми с детьми, своими и чужими, которых он очень любил и был с ними очень нежен.

В таких заботах и неусыпных трудах отец Иоанн Вениаминов провел на Уналашке десять лет. В течение этого времени он обратил в всех жителей острова. Труды и подвиги отца Иоанна Вениаминова не могли остаться незамеченными со стороны начальства, и он был награжден наперсным крестом и переведен на остров Ситху, в Новоархангельск — административный центр русских владений в Северной Америке, для просвещения другого народа — колошей.

Новая паства отца Иоанна сильно отличалась от алеутов как по внешнему виду, так и характером. В отличие от некрасивых неуклюжих, но добрых алеутов, колоши были довольно красивы: у них большие черные глаза, правильные черты лица, черные волосы, средний рост. По нраву были они горды и самолюбивы. Идя в гости к русским, они надевали самые лучшие свои наряды и держали себя с большим достоинством. Они очень мстительны: если колош почему-либо не мог отомстить за обиду при жизни, он завещал свою месть потомкам. О проповеди христианства среди колошей не могло быть и речи, так как к русским они относились с большим подозрением.

Прибыв на Ситху, отец Иоанн занялся сначала изучением языка и обычаев колошей. Вскоре особенный случай изменил отношение колошей к русским. На острове началась эпидемия оспы, от которой колоши, отказывавшиеся принимать прививки от русских, гибли в большом количестве. Между тем русские и алеуты, которым оспа была привита, остались невредимыми. Это заставило и колошей просить русских о помощи, и после своего спасения они перестали смотреть на них как на своих врагов. Тем самым открылась возможность проповеди христианства. И хотя обращение колошей шло медленно, однако они относились к проповедникам с уважением и не препятствовали желающим креститься.

На острове Ситхе отец Иоанн пробыл пять лет. Вся его пятнадцатилетняя деятельность, сначала на острове Уналашке, а потом на Ситхе, отличалась тем же рвением, которое издревле прославило проповедников Евангелия. Он всегда с большой осторожностью принимался за свое дело и тем привлекал к себе грубые сердца дикарей; старался более убеждать, чем принуждать, и терпеливо выжидал добровольного желания креститься. Для детей он устраивал школы, в которых преподавал по им самим составленным учебникам. Наконец, кроме просвещения светом Евангелия, он обучал туземцев кузнечному и плотницкому ремеслам, научил их прививать оспу. При этом он снискал сердечное расположение к себе: дикари полюбили его. И поистине он был их благодетелем и наставником.

За время пребывания на Ситхе отцом Иоанном была начата книга «Замечания о колошском и кадьякском языках и отчасти о прочих наречиях в Российско-американских владениях», которая, как и грамматика алеутского языка, удостоилась лестных отзывов специалис-тов и внесла много нового в науку.

Многолетний опыт в деле распространения Слова Божия убедил отца Иоанна в том, что при разбросанности туземных поселений и все возраставшем числе крещеных трудно поддерживать дух христианства у паствы. Для этого была нужна постоянная проповедь, что было невозможно при малочисленности священников и недостатке средств. Решение этого зависело от высшего начальства, следовательно, нужно было хлопотать. Кроме того, ему нужно было лично просить разрешения на издание священных книг на алеутском языке. С этой целью отец Иоанн решился отправиться в Петербург. Приняв такое решение, Иоанн взял отпуск и, отправив супругу и детей на родину в Иркутск, 8 ноября 1838 года отплыл с острова Ситхи. Плавание его продолжалось около восьми месяцев. 25 июня 1839 года он прибыл в Петербург.

По прибытии в столицу отец Иоанн в тот же день явился в Святейший Синод и своими рассказами живо заинтересовал его членов. Однако хлопоты в Синоде растянулись на несколько месяцев, которые отец Иоанн не потратил напрасно. Он занялся сбором пожертвований для распространения и утверждения христианства на Алеутских островах и с этой целью отправился в Москву. В Москве он явился к преосвященному Филарету, тогдашнему митрополиту Московскому. Святитель с первого взгляда полюбил трудолюбивого проповедника. «В этом человеке есть что-то апостольское», — говорил он об отце Иоанне. Не раз в свободное время беседовали они наедине, и святитель с удовольствием слушал дивные рассказы отца Иоанна о его жизни среди алеутов. Осенью отец Иоанн вернулся в Петербург, где его ждало решение Святейшего Синода об увеличении штата священно- и церковнослужителей в американских владениях России. Ему также было разрешено печатать свои переводы, и, кроме того, за свои долголетние апостольские подвиги он был награжден званием протоиерея.

Но не только радостные вести ждали его в Петербурге; из Иркутска сообщили о кончине его супруги. Тяжко поразило его это горе. Митрополит Филарет, утешая его, убеждал принять монашество. Но из-за обремененности большой семьей и невозможности в миссионерских разъездах выполнять все требования монашеского устава отец Иоанн согласился не сразу. Когда же, по ходатайству митрополита Филарета, дети его (а их у него было шестеро: две дочери и четыре сына) были устроены на казенное содержание, то он, видя в этом указание Божие, подал прошение о пострижении в монашество. Постриг был совершен 19 ноября 1840 года с наречением имени Иннокентия, в честь святителя Иркутского. На другой день иеромонах Иннокентий был возведен в сан архимандрита.

Между тем в Святейшем Синоде состоялось решение об образова-нии новой епархии, к которой были отнесены и Алеутские острова. Возник вопрос о назначении архиерея на новое место. Императору Николаю Павловичу был представлен список из трех избранников, в числе которых был и архимандрит Иннокентий. Государь пожелал его видеть. Обласкав новопоставленного архимандрита, император сказал ему на прощанье: «Передайте митрополиту, что я желаю, чтобы вы были назначены архиереем новой епархии».

Посвящение Иннокентия во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского последовало 15 декабря 1840 года в Казанском соборе. «Я твердо уповаю и верую, — говорил во время своего наречения во епископа Иннокентий, — что Господь, так давно путеводящий меня и дающий мне ныне новый жребий служения благодатию Своею, дарует мне и новые силы к совершению моего служения. Молю вас, Богоизбранные отцы и предстоятели сущей на земле Церкви! Восприимите меня в молитвы ваши и молите Господа, да будет со мною благодать и милость Его всегда». 10 января 1841 года преосвященный Иннокентий уже выехал из Петербурга к месту своего служения на остров Ситху, в Новоархангельск, где было назначено его местопребывание.

Обратный путь епископ Иннокентий совершал уже через Сибирь. По пути он заехал в Иркутск. Можно себе представить, с каким чувством въезжал преосвященный Иннокентий в свой родной город и с каким благоговением и радостью встречали жители Иркутска бывшего своего священника. Народ толпами встречал его при въезде, все церкви приветствовали колокольным звоном. Преосвященный посетил Благовещенскую церковь, где прежде служил священником, и совершил там литургию с благодарственным молебствием. Отъезжая из Иркутска, он заехал на место своего рождения в село Ангинское, заходил в избу, в которой родился и провел детство, посетил своих старых знакомых и, отслужив молебен, пустился в дальний путь, напут-ствуемый добрыми пожеланиями земляков. Наконец, 27 сентября 1841 года после утомительного и долгого пути Иннокентий благополучно прибыл на остров Ситху.

Теперь, с принятием нового звания, круг просветительской деятельности епископа Иннокентия сильно расширился. Он начал с открытия новых приходов, в которых до сих пор чувствовался сильный недостаток. Поставляя священников во вновь открытые приходы, преосвященный давал им самые подробные наставления и убеждал их действовать силой проповеднического слова, а не принуждением или заманчивыми обещаниями.

Обращения туземцев шли также успешно и почти без всяких настояний миссионеров; напротив, искавшие крещения подвергались самому строгому испытанию. Особенно утешительными для миссионеров были обращения тех язычников, которые сначла сопротивлялись обращению, а затем сами являлись с мольбой о крещении.

В местах, регулярно посещаемых миссионерами, население особенно ревностно исполняло их наставления. Случаев отпадения или возвращения к шаманству почти не бывало, если же они происходили, то скоро оканчивались раскаянием и исправлением. Бывали случаи и чудесного исцеления после крещения. Так, одна старуха, будучи при смерти, пожелала принять крещение, но так как сама она ходить уже не могла, то была принесена для таинства на носилках. После крещения она вернулась домой самостоятельно, лишь опираясь на палку. Точно также молодой мужчина, с детства страдавший припадками безумия, после крещения совершенно исцелился. Нечего и говорить, что подобные случаи, свидетельствуя о Божественной силе христианства, особенно способствовали обращению туземцев. Помимо проповеди и наставлений в Законе Божием, епископ Иннокентий предписывал миссионерам учить детей и всех желающих грамоте как на местном, так и на русском языке, что население делало очень охотно, и вскоре грамотность туземного населения стала даже выше, чем грамотность населения коренной России.

Прожив в Новоархангельске около семи месяцев, преосвященный отправился обозревать свою епархию. На каждом острове, в каждой деревне принимали его с величайшим торжеством и радостью, и нигде не оставлял он жителей без архипастырского назидания. Его епархия была чрезвычайно обширной и обнимала многочисленные народы, жившие на американском материке, Алеутских и Курильских островах, на Камчатке и на побережье Охотского моря. Так, в первую свою поездку по епархии он преодолел более пяти тысячи верст где морем, а где и на собаках. Таких поездок для обозрения епархии, во время которых он старательно осматривал вновь устроенные приходы, освящая церкви, лично поучал инородцев Слову Божию и устраивал, где можно, училища для детей, у него было три.

За свою плодотворную миссионерскую деятельность среди народов далекой окраины России епископ Иннокентий в 1850 году был возведен в сан архиепископа.

Во время своих путешествий по материковой части России архиепископ Иннокентий бывал также и у якутов, и тунгусов, за отдаленностью жительства никогда не посещавшихся своими архипастырями. Архиепископ был знаком с этими народами еще с детства, когда сталкивался с ними у себя на родине, в селе Ангинском и в Иркутске. Следствием такого попечения было то, что Якутская область была отчислена от Иркутской епархии и присоединена к Камчатской. По этой причине преосвященный Иннокентий должен был переменить место своего постоянного жительства и переехать в Сибирь, в город Якутск.

Новые миссионерские труды предстояли здесь архиепископу Иннокентию. Якуты, принимая крещение, главным образом, из-за подарков и некоторых льгот, оставались почти в полном неведении христианства и, вследствие редкого посещения их священниками, часто сохраняли прежние языческие верования и обычаи. Верный своим принципам, архиепископ Иннокентий немедленно принялся за просвещение страны, открывая храмы и часовни, переводя на якутский язык священные и богослужебные книги, для чего им была организована специальная комиссия. Несмотря на трудности этого перевода, комиссия успешно справилась со своей задачей, и 19 июля 1859 года в Якутском Троицком соборе впервые было совершено богослужение на якутском языке. Преосвященный сам служил молебен и читал Евангелие. Якутов до того тронуло это событие, что старшины их от лица всех своих собратьев представили владыке Иннокентию просьбу, чтобы день этот навсегда стал праздничным. Кроме этого велась работа по переводу священных и богослужебных книг и на тунгусский язык.

Несмотря на свои уже преклонные лета, архиепископ почти постоянно предпринимал путешествия по своей еще более расширившейся епархии, часто подвергая себя разного рода лишениям и опасностям. В одно из таких путешествий, находясь в Аянском порту, он едва не был взят в плен англичанами, которые в связи с Крымской войной напали на российские дальневосточные владения. Преосвященный убедил англичан не брать его в плен, так как пользы им от этого не будет, что принужденные кормить его, они понесут только ущерб. Англичане не только оставили его в покое, но даже освободили захваченного ими ранее одного священника.

Миссионерское рвение архиепископа Иннокентия простиралось и на более отдаленные народы, жившие по Амуру и даже за границей с Китаем. Как человек, преданный своей Родине, близко принимавший к сердцу ее интересы и радеющий о ее величии, он проявлял большую заботу о благоприятном для России разрешении амурского вопроса. С этой целью он сам предпринял путешествие по Амуру и составил подробную записку «Нечто об Амуре», в которой, на основании личных наблюдений и опросов, обосновал возможность навигации по Амуру и заселения его берегов. Содействие архиепископа Иннокентия присоединению Амура к России было оценено очень высоко: в его честь был назван город Благовещенск — в память начала его священнослужения в Благовещенской церкви Иркутска.

В конце июня 1857 года архиепископ Иннокентий был вызван в Петербург для присутствия в Святейшем Синоде. Его участие в работе высшего органа церковного управления помогло благополучно разрешить вопрос об открытии викариатства на Ситхе и в Якутске. Кафедру решено было перевести в Благовещенск.

Вернувшись из Петербурга, преосвященный Иннокентий переселился в Благовещенск, где так же неутомимо, так же ревностно продолжал дело своего служения, неусыпно заботясь о поддержании православия в епархии. Отсюда он также предпринимал частые путешествия по Амуру и по другим областям для личного надзора и наставления новообращенных. Но преклонные лета и плохое здоровье заставляли его задумываться об отдохновении. Но не к покою от трудов, а к новой деятельности готовил архиепископа Иннокентия Промысел Божий. В 1867 году скончался Московский митрополит Филарет и на место почившего был назначен архиепископ Иннокентий. Сам преосвященный Иннокентий был поражен этой вестью более всех. Прочитав депешу, он изменился в лице и несколько минут был в раздумье. Затем целый день оставался один, а ночью долго и усердно молился, стоя на коленях. Дивился он собственной судьбе: сын бедного сельского пономаря, которому во время оно и в пономари, на место отца, невозможно было попасть, делается преемником великого архипастыря, одним из первых иерархов Русской Церкви — митрополитом Московским!

С глубоким смирением принял преосвященный Иннокентий новое свое назначение и стал собираться в путь. Излишне говорить, с каким чувством радости и благоговения встречали его жители сибирских городов, через которые ему приходилось проезжать по пути в Москву. В первый раз на своем веку видели они митрополита. С особой торжественностью приветствовали митрополита Иннокентия в его родном Иркутске, где из-за распутицы он пробыл довольно долго и несколько раз совершал литургию в сослужении с другими архиереями.

Наконец 25 мая 1868 года, вечером, огласивший всю Москву колокольный звон возвестил о прибытии в столицу ее нового архипастыря. На другой день высокопреосвященный Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский, вступил в Большой Успенский собор, на ступенях которого произнес речь, исполненную истинного смирения. «Кто я, — говорил он, — дерзающий восприять и слово и власть моих предшественников? Ученик отдаленнейшего времени, отдаленнейшего края и в отдаленной стране проведший более половины своей жизни; не более как смиренный делатель на ниве Христовой, учитель младенцев и младенчествующих в вере».

С таким смирением вступал преосвященный Иннокентий в новое свое служение. Ему было уже более семидесяти лет, он был удручен болезнью, почти слеп, но все-таки был преисполнен сил и рвения к деятельности. За новыми заботами он не забывал своего миссионерского призвания. С целью проповеди Евангелия на окраинах России им было учреждено миссионерское общество. Открытое в Москве в январе 1870 года, оно встретило большое сочувствие во всех уголках России. Во многих епархиях были открыты соответствующие комитеты. Но главной его заботой оставалось наставление народа в истинах христианской веры и нравственности.

Однако среди всех пастырских трудов и забот старость недуги телесные давали о себе знать. Митрополит дважды ходатайствовал об увольнении на покой, однако просьбы его были отклонены. С некоторого времени ему пришлось отказаться от поездок по епархии, которые теперь за него совершали его викарии. С середины 1878 года митрополит Иннокентий почти непрерывно хворал и даже отменил в конце этого года поездку в Петербург для присутствия в Святейшем Синоде. На Страстной неделе, почувствовав приближение кончины, он попросил себя пособоровать. Последний раз приобщался в Великий четверг. 30 марта 1879 года он потребовал к себе преосвященного Амвросия (позднее епископа Харьковского) для чтения канона на исход души, а 31 марта в 2 часа ночи его не стало.

«Дайте знать, — говорил, умирая, преосвященный, — чтобы при погребении моем речей не было, в них много похвал. А проповедь по мне скажите, она может иметь назидание, и вот текст для нее: «от Господа стопы человеку исправляются» () ».

На другой день в одиннадцать часов утра колокол Ивана Великого возвестил москвичам о кончине их святителя, а 5 апреля тело почившего было предано земле рядом с могилой митрополита Филарета в Троице-Сергиевой Лавре.

Не оставляет Господь Своих праведников и, предуготовляя им место в Царствии Небесном, заботится о их прославлении среди верных чад Своих под омофором земной Церкви. В марте 1974 года на заседании Святейшего Синода Православной Церкви в Америке был поднят вопрос о канонизации приснопамятного просветителя Аляски митрополита Московского и Коломенского Иннокентия (Вениами-нова). 8 мая того же года американские иерархи обратились к Матери-Церкви в Москву с просьбой изучить вопрос о возможной канонизации митрополита Иннокентия, если на то изволится Духу Святому и Священному Синоду Русской Православной Церкви.

Три года ушло на изучение бережно собранных в США и на родине святителя свидетельств о его жизни и равноапостольных трудах. А 23 сентября (6 октября по новому стилю) 1977 года Священный Синод Русской Православной Церкви, воздав славу и хвалу Господу, определил: приснопамятного митрополита Иннокентия, святителя Московского и апостола Америки и Сибири, причислить к лику святых, благодатию Божиею прославляемых, и совершать его память дважды в год — 31 марта, в день блаженной кончины, и 23 сентября — в день его прославления. 10 июня память святителя Иннокентия празднуется вместе со всеми Сибирскими святыми, прославленными в 1984 году.

Тропарь святителю Иннокентию, митрополиту Московскому, глас 1

Во вся страны полунощныя изыде вещание твое, / яко приемшия слово твое, / ихже боголепно научил еси, / неведущия Христа светом Евангелия просветил еси, / человеческия обычаи украсил еси, / Российская похвало, святителю отче наш Иннокентие, / моли Христа Бога // спастися душам нашим.

Ин тропарь святителю Иннокентию, митрополиту Московскому, глас 3

Первый учитель прежде темным языческим племенам, / первый возвеститель им пути спасительнаго, / апостольски потрудивыйся в просвещении Сибири и Америки, / святителю отче наш Иннокентие, / Владыку всех моли / мир вселенней даровати // и душам нашим велию милость.

Кондак святителю Иннокентию, митрополиту Московскому, глас 4

Истинный и неложный учитель был еси: / заповеданная бо Господом сам сотворив, / имже учил еси и наказал еси ко благочестию приходящая чада, / неверныя вразумлял еси познати веру истинную, / просвещая их святым Крещением. / Сего ради со апостолы радуешися, // приемля почесть благовестника Христова.