А. В. Елсуков

Молодое поколение в период «хрущевской антирелигиозной кампании»

Время правления Н. С. Хрущева вошло в историю под символом «оттепели», характерными чертами которой были, с одной стороны, раскрепощение общественной жизни и либерализация общества, которые стали следствием развенчания культа личности Сталина. С другой стороны, это было время тотального нападения на Церковь, несмотря на демократические веяния в обществе. Как хорошо подметил профессор М. Е. Шкаровский, «времена хрущевской оттепели обернулись для представителей различных конфессий лютым морозом».

После периода относительно ровных отношений между государством и Церковью (1943–1953) в 1958–1964 годах в СССР развернулась небывалая по своим масштабам кампания наступления на религиозные организации, целью которой было полное уничтожение религии в стране.

Чем же были вызваны столь кардинальные изменения в религиозной политике государства? Прежде всего это было связано с повсеместной «активизацией» Церкви, восстановлением церковных институтов в военные и послевоенные годы, когда власти была нужна поддержка Церкви в целях консолидации общества. Открывались монастыри, храмы, семинарии, увеличивалась численность верующих, росли доходы Церкви. Следует учесть также значительную религиозность выпущенных на свободу заключенных ГУЛАГа. Почти все данные статистики середины и конца 50-х годов свидетельствуют об активизации церковной жизни

Другой причиной было то, что новое руководство во главе с Н. С. Хрущевым искренне верило, что советское общество, отрекшись от негативного наследия Сталина, сможет построить новое коммунистическое общество. Коммунистическая идеология считалась жизнеспособной, не терпящей никаких религиозных альтернатив. Не последней по значимости причиной наступления на Церковь были экономические расчеты властей. Н. С. Хрущев активно искал источники пополнения государственного бюджета. Одним из таких источников стало ограбление Церкви в 1958–1964 годах. Правительство не смогло удержаться от искушения «запустить руку в церковный карман».

Необходимо отметить, что хрущевские гонения на Русскую Православную Церковь отличались от довоенных преследований. По словам доктора церковной истории протоиерея Владислава Цыпина, «решительное отличие хрущевских гонений от тех, которые обрушились на Церковь в 20-е и 30-е годы, заключалось <…> в том, что они прошли без кровопролития и почти без арестов. Под суд было отдано, правда, несколько священнослужителей, которые обвинялись, как правило, в финансовых преступлениях, чаще всего в неуплате налогов и сокрытии доходов» .

Одним из главных «изобретений» правительства в 1957–1964 годах стала так называемая «хрущевская церковная реформа», направленная на подавление внутренней жизнеспособности Русской Православной Церкви. Главным проводником «реформы» в жизнь стал Совет по делам Русской Православной Церкви, который, выполняя указания ЦК КПСС и правительства, проводил последовательную политику по ограничению деятельности Церкви в рамках советского законодательства.

Атеистическое правительство, начиная гонения на религиозные организации (1958–1964), не могло упустить из виду воспитание детей и юношества в лоне Русской Православной Церкви и привитие им христианского мировосприятия.

Эта проблема не случайно оказалась в поле зрения властей. Именно на младших церковных должностях проходили необходимую практику будущие студенты духовных семинарий, потенциальные кадры священнослужителей. Запрещая участие в богослужениях молодым людям мужского пола, Совет по делам Русской Православной Церкви стремился к решению более крупной задачи – повсеместного сокращения числа храмов и штата духовенства в Советском Союзе. В одном из инструктивных писем адресованном уполномоченным Совета говорилось:

Вопросом, заслуживающим внимания Совета и уполномоченных, является работа духовенства по вовлечению в церковь молодежи и детей школьного возраста для прислуживания в церкви, а также по вербовке молодежи в духовные учебные заведения и для посвящения в духовный сан. Причем, эта работа за последнее время получила довольно широкий характер, обязывающий нас обратить внимание на эту сторону деятельности церкви .

Прислуживание в церквах молодежи имело место практически во всех епархиях. Уполномоченный по Москве и Московской области А. Трушин сообщал, что в 1958 году стали известны случаи, когда священнослужители «всеми силами и средствами» привлекали детей к прислуживанию в своих церквах. Например,

а) священники Лефортовской церкви гор. Москвы (Калининский район) привлекли учеников школы № 407: Повергло Алексея, 1944 г. рожд., Таганова Александра, 1941 г. рожд., Дивакова Михаила, 1941 г. рожд., и школы № 420 – Манькова Николая, 1941 г. рожд.
б) служители культа церкви села Наташино гор. Люберцы привлекли Земскова Владимира, ученика 10 класса 454 школы Сталинского района гор. Москвы и Черногорова Сергея, ученика 6 класса школы № 15 гор. Люберцы. Отец Сергея инженер и работает якобы в Министерстве электростанций.
в) церковники Петропавловской церкви у Яузских ворот привлекли Колю, ученика 5 класса, отец и мать которого работают на заводе им. Лихачева.

Все эти дети, попавшие под влияние церковников, усиленно ими обрабатываются в религиозном духе, и, как правило к 18-летнему возрасту по своим убеждениям стремятся попасть в духовные учебные заведения и монастыри .

Многие священнослужители особое внимание уделяли работе с детьми и молодежью. В своих проповедях они часто напоминали родителям о необходимости водить детей в храм, учить их молитвам. Перед началом службы батюшки встречали верующих, беседовали с ними, хвалили детишек за то, что они пришли в церковь, у детей школьного возраста спрашивали, как они учатся и слушаются ли старших.

В качестве примеров заботы священнослужителей о воспитании подрастающего поколения в христианском духе уполномоченный приводит следующие:

1. Снятый с регистрации священник церкви в Измайлове Фадеев в своих проповедях старался затрагивать вопросы морали и воспитания детей. Имевшие место случаи хулиганских действий со стороны молодежи Фадеев объяснял тем, что эти действия могут допустить только люди, забывшие Бога, и что эти преступники являются детьми тех родителей, которые не воспитывают их в религиозном духе. «Поэтому бойтесь этого, православные!» – восклицал в одной из своих проповедей Фадеев, – и не допускайте, чтобы ваши дети воспитывались вне Церкви. Кто не будет водить в церковь своих детей, тот должен будет взять этот грех на себя, а за грехи, как вы знаете, придется отвечать перед Богом .

2. Священник церкви села Турбичево Дмитровского района Ромашевич перед началом службы встречает молодежь у входа, предлагает им пройти ближе к алтарю и часто рассказывает, как он обучался «духовным наукам» .

В некоторых церквах, священники во время службы ставили молодежь (особенно детей) ближе к алтарю, пропускали первыми к причастию и во время прикладывания ко кресту. Например:

3. Священник Всехскорбященской церкви на Большой Ордынке гор. Москвы Зернов завел у себя в церкви «порядок» – ставить всех детей, пришедших в церковь с родителями, на особо отведенное место перед алтарем и причащать их в отдельной очереди .

4. Священник Казанской церкви гор. Дмитров Словинский (сейчас переведен в другую церковь) по окончании службы, как правило, подходит к детишкам, гладит их по головкам и хвалит за то, что они пришли с мамой или бабушкой в церковь. Во время приезда в село на требы подбежавшим к нему ребятам дает конфеты, сажает их в свою автомашину, обещая после прокатить .

И подобных примеров, было множество.

Совет по делам Русской Православной Церкви в инструкциях, направляемых уполномоченным, неоднократно давал разъяснения о действиях в тех случаях, когда обнаруживалось, что молодежь прислуживает в церкви: «привлекать детей и подростков, не достигших 18-летнего возраста, к прислуживанию в церкви нельзя (иподиаконы, пение в хоре, псаломщики, чтецы и т.д.)» .

Московская Патриархия, не желая идти на конфликт с государством, по своей линии сделала соответствующее заявление. 23 октября 1959 года епархиальным архиереям было направлено письмо, в котором от лица Святейшего Патриарха каждый епископ должен был обратить особое внимание на строгое соблюдение советского законодательства. Патриарх рекомендовал епископату и духовенству «более не допускать до прислуживания в алтаре несовершеннолетних лиц» .

Давление на духовенство со стороны властей оказалось эффективным. Подростки более не допускались к прислуживанию в церкви, что видно из отчетов уполномоченных за 1959–1960 годы. Уполномоченный Трушин докладывал: «Полностью изжиты случаи привлечения служителями культа и церковниками юношей и девушек, не достигших 18-летнего возраста, для прислуживания в алтаре» . (Понятно, что девушки не могли прислуживать в алтаре).

Другим способом привлечения молодого поколения к Церкви были церковные хоры. Испытывая нехватку подготовленных певчих, настоятели храмов стремились к «омоложению» хоровых групп. Занятия пением носило характер своеобразной подготовки для Церкви молодых кадров, в том числе духовенства.

В 1957–1959 годах имели место попытки некоторых священников привлекать детей как для прислуживания в алтаре – мальчиков, так и для пения в хоре – в основном, девочек. Так, священник церкви села Перхушково Кунцевского района Афанасьев и священник измайловской церкви Москвы Жуков привлекали детей и юношей прислуживать в церкви. Уполномоченный докладывал:

Последнее время в этих церквах за каждой службой облачалось от 3 до 7 мальчиков и такое же количество девочек пело в церковном хору. В свободное время от службы дети обучались правилу прислуживания и разучиванию церковных песнопений. После вскрытия указанных фактов эти действия были пресечены и сейчас не наблюдаются .

Особую категорию церковной молодежи составляли совершеннолетние юноши. По советскому законодательству, они имели полное право работать и помогать в храме. Обычно это были молодые люди, ожидавшие возможности поступления в духовные учебные заведения или рукоположения в сан.

Уполномоченный по Москве и области А. Трушин в одном из своих отчетов называет группу священнослужителей, которые занимались подготовкой таких лиц к поступлению в семинарию. Это были: священник церкви в Подольске Орлов, Знаменской церкви в Дзержинском районе Москвы Вакулович, Всехсвятской церкви в Ленинградском районе Тивецкий, Воскресенской церкви в Фрунзенском районе Елховский, церкви поселка Удельная Соболев, церкви города Егорьевска Ковальский и некоторые другие .

Самой сложной задачей для властей было выявить масштабы деятельности духовенства по воспитанию детей и подростков на дому. Естественно, когда священник приходил к кому-нибудь из своих прихожан домой с требами, он по возможности старался провести поучительную беседу с их родственниками, в том числе и с детьми. Однако получить сведения на этот счет было невозможно. Уполномоченные несколько раз просил Совет дать рекомендации, как вести наблюдение за деятельностью духовенства посещающего верующих на дому. На это приходили ответы следующего содержания: «Если поехать в эти дома, где священник совершал требы, поговорить с верующими об этом, то могут быть неприятности, верующие по-разному могут истолковать эту проверку» .

Таблицы к стр. 229:

В 1959 году наметился некоторый спад религиозной активности всех слоев населения, что было связано в первую очередь с усилением антирелигиозной пропаганды. Тем не менее религиозность населения по-прежнему оставалась высокой. Статистические данные церковной обрядности за 1960–1961 годы, наоборот, говорят об увеличении числа совершаемых населением треб. Приведем две таблицы, характеризующие положение церковной обрядности на территории Москвы и Московской области по годам (см. на стр. 228).

Таким образом, наблюдается увеличение числа обрядов практически по всем пунктам, за исключение таинства Венчания .

Надо сказать, что религиозная обрядность в Москве и области была далеко не самой высокой в стране. Например, в Кировской, Волынской, Закарпатской, Ярославской, Рязанской, Ивановской, Ровенской областях ежегодно крестились свыше 60% родившихся детей, в Молдавской ССР –52%, в Украинской ССР – до 40%.

Относительно таинства венчания это проявляется еще больше. Так, в Ульяновской области венчания составили 12% по отношению к общему числу зарегистрированных в ЗАГСах браков, в Горьковской – 11%, в Брестской – 14%, в Закарпатской – более 50%, в Черниговской – 72%, в Тернопольской – 81%, в Молдавской ССР 31% .

Наблюдение уполномоченных Совета за пасхальными службами показало, что они всегда проходили при большом стечении народа. Вот какие данные приводит уполномоченный относительно количества людей в пасхальную ночь 1958 года (в последующие годы эти показатели практически не менялись).

В субботу 12 апреля к 10–11 часам вечера все церкви гор. Москвы до отказа были заполнены молящимися, а подходившие позднее заполняли пределы ограды и прилегающие к церкви улицы и переулки, так, например:
1) в Богоявленском (Елоховском) соборе было около 5 тысяч;
2) в церкви Пимена (Свердловский район) было 3,5–4 тысячи человек;
3) в Успенской церкви бывшего Новодевичьего монастыря около 3 тысяч человек и т. д. .

Именно на Пасху и в дни других главных церковных праздников, таких, как Рождество Христово, Крещение, Троица и Духов день, уполномоченные отмечают присутствие на богослужении большого числа детей и подростков. Кроме того, значительное число детей и подростков бывает в церквах перед началом учебного года и перед весенними и осенними экзаменами .

В 1960 году вышло постановление ЦК КПСС «О мерах по ликвидации нарушения законодательства о культах», которое дало новый толчок антирелигиозной кампании. Этим документом власти начали воплощать в жизнь, рассчитанную на несколько десятилетий реформу, направленную на разрушение и полное подчинение государству церковной организации . Среди основных пунктов выработанного тайного плана действий значилось «ограждение детей от влияния религии».

В 1961 году Советом по делам Русской Православной Церкви была выпущена специальная инструкция, по которой не возбранялось применять к верующим меры принуждения и наказания. В этом документе еще раз подчеркивалось, что «религиозным центрам категорически запрещается организовывать какие-либо кружки и собрания» .

16 марта 1961 года вышло новое закрытое постановление Совета Министров СССР «Об усилении контроля за соблюдением законодательства о культах», в котором было вновь подчеркнуто, что духовенство не должно нарушать советские законы, в том числе касающиеся «привлечения и обучения религии детей, юношества, молодежи» .

Еще более усилил гонение на Церковь XXII съезд КПСС, состоявшийся в октябре 1961 года. На съезде Н. С. Хрущев неоднократно говорил о необходимости борьбы с религией. «Коммунистическое воспитание, – утверждал он, – предполагает освобождение сознания от религиозных предрассудков, которые все еще мешают отдельным советским людям полностью проявить свои творческие силы…». Им была высказана мысль о создании универсальной системы атеистического воздействия, «которая охватывала бы все слои и группы населения, предотвращала распространение религиозных воззрений». По мнению исследователя В. А. Алексеева, подобные установки на проведение «тотальной» атеистической работы противоречили принципам свободы совести, согласно которым быть верующим или атеистом – личное дело каждого человека. А это значит, что каждый человек волен сам определять для себя, пойти ли ему на атеистическое мероприятие, или на богослужение в храм .

На XXII съезде КПСС была принята новая программа, провозгласившая построение коммунизма за 20 лет. Граждане СССР должны были освободиться от «пережитков старого строя», в том числе и от «религиозных предрассудков».

Одними из первых после выхода новой программы пострадали духовные учебные заведения Русской Православной Церкви. Их количество с восьми семинарий и двух академий в 1958 году было сокращено до трех семинарий и двух академий на весь Советский Союз в 1964 году.

В 1962 году со стороны государства последовал ряд мер, направленных на сокращение религиозной обрядности среди населения. Прежде всего это касалось перевода духовенства на твердые оклады, что влекло за собой снижение числа совершаемых треб. Исполнение треб жестко контролировалось властями. Сведения о крещеных и венчавшихся людях заносились в специальные квитанции. Чтобы окрестить ребенка, необходимо было предоставить свидетельство о его рождении и паспорта родителей. Одним из необходимых условий крещения было также письменное согласие родителей и их присутствие при совершении таинства.

Однако следует сказать, что эти меры не дали ожидаемых результатов. По данным уполномоченного, процент крещеных детей по отношению к числу рожденных в 1962 году (только по Москве) составил 34,9% (в 1961 году – 43,6%); число венчаний к числу браков – 0,5% (в 1961 году – 0,7%); число отпеваний к случаям смерти – 35,9% (в 1961 году – 58,5%).

Новым в антирелигиозной кампании 1961–1962 годов стало появление специальных комиссий при районных и городских исполкомах, которые, помимо уполномоченных, должны были следили за соблюдением советского законодательства о культах. Они изучали контингент лиц, посещающих церковь, степень влияния религиозных общин и священнослужителей на молодежь и детей, записывали проповеди священников, выявляли молодых людей, стремившихся поступить в семинарии, следили за совершением религиозных обрядов, пресекали попытки крестить детей без согласия обоих родителей .

В антирелигиозную кампанию были вовлечены школьные учителя, они должны были вести атеистическую работу среди учащихся; врачи, на которых была возложена обязанность «предупреждения обряда крещения детей»; медицинские работники женских консультаций и детских поликлиник, которые проводили с будущими мамами лекции и беседы «о вреде обряда крещения», а также воспитательную работу с родителями, окрестившими своих детей и т.д.

Важным аспектом антирелигиозной кампании начала 60-х годов стало внедрение в жизнь советских людей новых гражданских праздников и безрелигиозных ритуалов. Так, Рождество предполагалось заменить «Новогодним карнавалом» и «Проводами зимы», Пасху – праздником «Музыкальная весна», Троицу – «Днем русской березки». Всю жизнь советского человека от рождения до смерти должны были сопровождать новые советские церемонии, совершаемые в торжественной обстановке: регистрация первичных браков и рождений, комсомольские свадьбы, вечера совершеннолетия, вручение паспорта подросткам, чествование ветеранов труда, проводы в Советскую Армию и на пенсию, 25-летие и 50-летие супружеской жизни, «гражданские панихиды», праздники Труда, Весны, Урожая и т.д.» .

2 октября 1962 года в Москве состоялось заседание Бюро МК КПСС «О состоянии и мерах улучшения атеистического воспитания населения области». На нем были намечены мероприятия по внедрению гражданских обрядов и улучшению работы ЗАГСов.

Уполномоченный Трушин докладывал, что в 1962 году почти во всех районных и городских ЗАГСах был введен ритуал бракосочетания по типу московских «Дворцов бракосочетаний». «Во многих городах, как например, в Химках, Кашире, Калининграде, Клину, Загорске, Егорьевске, Железнодорожном и др. ЗАГСы имеют приличные помещения и соответствующее оборудование», – отмечал докладчик .

В некоторых городах популяризацией новых гражданских обрядов занялись радио и местная печать. Например, в Дмитровской газете «Путь Ильича» от 3 декабря 1962 года в статье «Будьте счастливы», приводился пример того, как торжественно проходил обряд бракосочетания молодоженов:

17 молодых, сияющих, радостных пар поднялись второго декабря в большой зал городского Дворца культуры, где происходит регистрация браков. Всех их тепло встречает заведующая городским бюро ЗАГСа Татьяна Федоровна Шишкина. Молодые идут к столу по мягкой ковровой дорожке. В руках у них цветы. Женихи - в черных строгих костюмах, невесты - в белых платьях. Звучит музыка…

Несмотря на все усилия властей, в 1962–1963 годах безрелигиозные праздники и обряды не получили широкого распространения, за исключением разве что церемонии бракосочетания. «Если по внедрению гражданского обряда при бракосочетании уже делается многое, – констатирует московский уполномоченный, – то при рождении ребенка, при похоронах делается очень мало. К этому делу также следует приковать внимание общественности, что, безусловно, и эти гражданские обряды успешнее будут вытеснять религиозные обряды крещения и отпевания»

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Дорогой наш Никита Сергеевич». Сегодня я работаю одна без Виталия Дымарского – он, к сожалению, приболел. Но, надеюсь, что к следующим выходным все будет нормально и Виталий вновь будет в строю. Но мы программу сегодня посвящаем проблеме религии при Хрущеве. Хрущев и церковь: антирелигиозная компания – так мы формулируем тему нашей передачи. Я представлю наших гостей – это журналист, обозреватель «Московского Комсомольца» Сергей Бычков. Добрый день, Сергей, здравствуйте.

С.БЫЧКОВ: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: И главный редактор газеты «НГ-религии», приложения к «Независимой газете» Марк Смирнов. Добрый день, Марк.

М.СИМОНОВ: Добрый день.

К.ЛАРИНА: Перед тем как начать разговор с нашими гостями, мы по традиции передаем слово нашему корреспонденту Андрею Гаврилову, который небольшую зарисовку из той эпохи нам представит.

А.ГАВРИЛОВ: Закрытие монастырей, попытки расправиться со священниками, запрет на колокольный звон, пропаганда атеизма – все это было во времена Хрущева. Позиция генсека в отношении церкви прекрасно видна по его высказываниям: «Мы продолжаем быть атеистами, и будем стараться освободить от религиозного дурмана большее количество народа», - говорит Хрущев еще осенью 1955-го. Позже заявляет: «Скоро мы покажем последнего священника по телевидению».

Число монастырей и православных храмов в Советском Союзе резко сокращается. Наступление Хрущева на церковь начинается осенью 1958-го, когда выходит несколько постановлений. В одном из них партийным и общественным организациям предложено развернуть наступление на религиозные пережитки в сознании и быту советских людей. Повышен налог с земельных церковных участков, включая даже кладбища при монастырях, из библиотек исчезают религиозные книги. Власть пытается не пустить верующих в святые места. Рядом с ними или даже прямо на их месте устраивают свинарники и мусорные свалки.

В конце 50-х Хрущев запрещает колокольный звон, разрешенный Сталиным осенью 1941-го. Попытки церковнослужителей противостоять успеха не имеют. Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай, в миру Борис Ярушевич сравнивает хрущевское наступление на церковь с преследованием, которое было до Великой отечественной войны. Он против закрытия сельских церквей, и говорит, что газета «Правда» пишет ложь о святой церкви.

Хрущев митрополита ненавидел и позже добился его смещения. Закрыть храмы и монастыри удается, правда, не везде. Так, попытка ликвидировать Речульский монастырь вблизи Кишинева превращается в настоящее побоище. Паства окружает здание плотным кольцом. Милиционеры стреляют по людям, один человек убит, несколько ранено. Ценой человеческой жизни монастырь, все же, отстояли, как и Псково-Печерский.

Когда туда привезли указание о закрытии монастыря, Архимандрит Алипий, в миру Иван Воронов бумагу разорвал и сжег и сказал, что лучше пойдет на мученическую смерть, чем закроет обитель. От монастыря Хрущев и его приближенные отстали. Возможно, еще и потому, что министр культуры страны Екатерина Фурцева побывала в обители, поговорила с Архимандритом и убедила Хрущева не принимать репрессивных мер против Псково-Печерского монастыря.

Советские власти усилили давление на Троице-Сергиеву Лавру. Милиция и люди в штатском провели акцию запугивания. В день памяти Святого Сергия Радонежского 8 октября 1960-го они задержали многих верующих и их арестовали, требуя, чтобы те больше в Лавру никогда не приходили.

Спустя год закрыли Киево-Печерскую Лавру, и даже туристов в нее не пускали. А, вот, работу 2-х женских монастырей в Киеве остановить не удалось. В 1961-м Хрущев требует сместить Николая Ярушевича, чья критика в адрес генсека и ЦК Компартии нарастает. Он говорит, что сейчас – и это очевидно – проводится линия на уничтожение православной церкви и религии вообще, причем, более глубоко, чем это было, к примеру, в 20-х.

Митрополиту Крутицкому и Коломенскому предложено переехать на кафедру в Ленинград или Новосибирск. Тот отказывается, говорит, что как любой гражданин Советского Союза имеет право жить по месту прописки. Это небольшой домик рядом с метро Бауманская, митрополиту там помогает по хозяйству некая женщина-медсестра. В доме она исполняет обязанности экономки. Некоторые историки считают, что женщина была завербована, поскольку при первом сердечном приступе митрополита осенью 1961-го она вызвала не обычную районную неотложку, а ту, которую ей приказали. Николая Ярушевича отвезли в больницу, где вводили большие дозы лекарств, и сердце митрополита не выдержало.

С 1958-го по 1964-й закрыли больше 4 тысяч православных храмов. Кульминацией нападок Хрущева на церковь стал взрыв Преображенского храма в Сокольниках в Москве в начале июля 1964-го под предлогом строительства метро. Очевидцы вспоминали, что церковь будто поднялась над землей и рассыпалась. Люди в слезах брали кирпичики на память. Некоторые считают, что отставка Хрущева была не случайной именно 14 декабря 1964-го в день Покрова Пресвятой Богородицы. Возможно, так Бог воздал генсеку за кощунственные и циничные действия против церкви.

К.ЛАРИНА: Сейчас будем ошибки искать у Андрея Гаврилова.

М.СИМОНОВ: Ну, храм, все-таки, на Преображенской площади не в Сокольниках, который был взорван недалеко от входа в метро, и все жители Преображенки знают это место. И сейчас, действительно, ставится вопрос о его воссоздании. Ну и еще, конечно, надо сказать, что, все-таки, Екатерина Фурцева в то время была еще не министр культуры. а только секретарь ЦК.

К.ЛАРИНА: Ваши замечания, Сергей?

С.БЫЧКОВ: Ну и, вряд ли, она, конечно, была в Псково-Печерском монастыре и вряд ли она беседовала с отцом Алипием. И вряд ли это повлияло на то, что монастырь не был закрыт.

К.ЛАРИНА: Ну, если человек об этом рассказал, я думаю, это же не рассказ очевидца, значит, где-то об этом написано.

М.СИМОНОВ: Ну, в принципе, очень много легендировано, понимаете? Вот, скажем, обстоятельства смерти митрополита Николая. Ну, вот, фраза «вводили большие дозы лекарств». А что значит положить тяжело больного человека и вводить малые дозы лекарств? Это же совершенно… только врач понимает, сколько и какие количества лекарств надо вводить.

К.ЛАРИНА: Ну, все равно, при странных обстоятельствах, говорят так.

М.СИМОНОВ: Дело в том, что я полагаю, что вот эта информация – она, во многом, стимулирована западными источниками, вообще западными советологами, исследователями проблем религиозной жизни в СССР. В частности, такими как Джейн Эллис, как Поспеловский и целый ряд других, которые не имеют точных источников, архивных данных. Зачастую просто оперировали слухами.

Я, например, смотрел архив Самиздата радио «Свободы» очень внимательно, там работал. Вы знаете, я читал кучу такого рода материалов, которые приходили просто, ну, как бы, когда туристы вывозили или через дипломатов передавали разные рукописные тексты, которые именно в этот архив Самиздата и попадали – они наполовину составляли мифологический пласт. Это не исторические документы и ничем не оправданы.

К.ЛАРИНА: Ну что ж? Наши источники сегодня, напомню, уважаемые источники – это Сергей Бычков и Марк Смирнов. Давайте, все-таки, начнем наш разговор об этом времени. Можно ли, действительно, говорить, что это один из самых тяжелых периодов в истории церкви? Советский период, да?

С.БЫЧКОВ: Безусловно, безусловно. Дело в том, что, ведь, когда говорят «хрущевские гонения», то часто забывают о том, кто стоял, действительно, за разработкой всех этих планов. А за этим стоял тогда главный идеолог Компартии – это Михаил Суслов. И он дважды предпринимал наступление на церковь. Первое выступление было предпринято в 1949-м году, но оно было удачно отражено Карповым. Второе – в 1954-м после смерти Сталина, но оно также было нейтрализовано.

К.ЛАРИНА: Карпов возглавлял комиссию при Совмине, да?

С.БЫЧКОВ: Нет, он был председателем Совета по делам Русской Православной Церкви. Это полковник, который был назначен Сталиным в 1943-м году.

М.СИМОНОВ: Уж давайте тогда скажем, полковник Министерства государственной безопасности. Потому что полковник – он не строевой службы.

С.БЫЧКОВ: (смеется) Естественно, да. И Сталин при этом ему сказал в 1943-м году, что «не вздумайте быть обер-прокурором». И из сохранившейся переписки Карпова с Патриархом Алексием I, мы знаем, что у них были очень теплые, дружеские отношения, и как ни странно, именно в этот период гонений, которые названы «хрущевскими», Карпов выступает как защитник церкви.

М.СИМОНОВ: Я, вообще, не согласен с термином «гонения». Все-таки, гонения предполагают, действительно, тотальное уничтожение, допустим, христиан в Древнем Риме, да? Вот, гонения на христиан при Диоклетиане, скажем, да? Гонения, действительно 20-х – 30-х годов – это гонения. Но при Хрущеве можно говорить, безусловно, о преследовании церкви, можно говорить о дискриминации верующих и духовенства. Но, простите, какие гонения, когда Патриарх занимает особняк в Чистом переулке, бывший особняк германского посла, фашистской Германии. Когда он разъезжает по Москве в ЗИЛе, в правительственном автомобиле. Когда иерархов наделяют полномочиями представлять советский комитет защиты мира и участвовать во всемирном движении, когда они выезжают заграницу.

К.ЛАРИНА: Ну, потому что для внешней политики присутствие иерархов церкви необходимо было для того, чтобы, все-таки, лицо сохранить. Образ страны.

М.СИМОНОВ: Да, совершенно верно. Но, понимаете, слово «гонения» уже не подходит.

К.ЛАРИНА: То есть, вот в этом, наверное, и главное противоречие. Простите, сейчас мы об этом поговорим. Что, с одной стороны, безусловно, это можно назвать антирелигиозной кампанией – пусть не гонения, но некая кампанейщина была, да?

М.СИМОНОВ: Да, вот это правильно. Кампания.

К.ЛАРИНА: Но с другой стороны, на международном уровне хотелось сохранить присутствие Русской Православной Церкви в политической жизни страны.

М.СИМОНОВ: Безусловно, да. Как в свою очередь, западным центрам, которые следили внимательно и это внешнеполитические ведомства разных стран, например, США. Для них, наоборот, было очень важно трактовать это как гонения на верующих. Ватикану, в том числе. Для того, чтобы представить ситуацию в Советском Союзе как, действительно, вызывающую возмущение всего мирового сообщества или всех христианских церквей.

К.ЛАРИНА: Ну, ладно, перестаньте. Все-таки, давайте вспомним. Андрей про это не сказал, что именно в эти годы, если я правильно помню, в 1959-м году.

К.ЛАРИНА: «Наука и религия» журнал.

С.БЫЧКОВ: И вот первое было совещание, организованное Сусловым.

К.ЛАРИНА: И был, вот, организован, основан журнал «Наука и религия», и началась кампания про пропаганде агрессивного атеизма. Вот, как я понимаю, сродни 20-м годам в первые годы советской власти.

С.БЫЧКОВ: Ну, даже не сравнить. Я бы сказал, что эти гонения… Конечно, я согласен со своим коллегой, когда он говорит, что да, не было таких кровопролитий, то есть не сажали направо и налево, хотя мы знаем, что в это время были посажены 2 архиепископа. Был арестован и посажен архиепископ Черниговский Андрей Сухенко и епископ Ивановский Иов Кресович.

К.ЛАРИНА: А по каким статьям, интересно?

С.БЫЧКОВ: Их обвиняли в том, что они превышали должностные полномочия, не доплачивали налоги, и оба получили сроки. Ну, конечно, по сравнению с 20-ми это были сроки, как говорится, детские: 5-6 лет, хотя, это все сопровождалось фельетонами. Но я бы хотел напомнить еще одну деталь такую. Что, например, тогдашний ответственный секретарь журнала «Московская патриархия» Анатолий Васильевич Ведерников – он через агентство нанимал, и агентство присылало – были такие тогда агентства – оно присылало все вырезки, касающиеся религии. Так вот, надо сказать, что к концу 1959 года агентство отказалось от этих услуг, потому что они не справлялись с этими вырезками, такой поток шел. И я помню, отец Александр Мень рассказывал, что в день выходило примерно от 7 до 8 книг атеистического содержания. То есть можно себе представить, какой это был массированный шквал.

К.ЛАРИНА: И еще то, что я прочитала, именно в это время был введет учет и контроль всех таинств в церкви, когда необходимо было паспортные данные записывать, кто когда чего, венчался, крестился и прочее. Регистрация.

С.БЫЧКОВ: Это пришло позже. Это уже пришло после 1961-го года.

К.ЛАРИНА: Ну, все равно, эти же годы, хрущевское время.

С.БЫЧКОВ: Да. Когда 18 июля 1961 года был проведен архиерейский собор, на котором было потребовано, чтобы священник не возглавлял «двадцатку», а был наемником. То есть «двадцатка» возглавлялась старостой светским.

К.ЛАРИНА: Что такое «двадцатка»? Вы нам объясните.

С.БЫЧКОВ: 20 человек верующих.

М.СИМОНОВ: Это исполнительный орган любого прихода, любой религиозной общины во главе с председателем и ревизионной комиссией. 20 человек. Без этой «двадцатки» нельзя зарегистрировать общину – обязательно должна быть «двадцатка».

С.БЫЧКОВ: И архиерейский собор 1961 года, который, действительно, был разбойничьим собором, на нем доклад основной делал митрополит Пимен, будущий Патриарх Крутицкий и Коломенский. Он лишил священников каких-либо прав. То есть «двадцатка» имело право расторгнуть договор со священником, не объясняя ему, почему она расторгает его. И священник оказывался на улице, выброшенный просто.

То есть, на самом деле, действительно, конечно, это были гонения. Ну, если мы вспомним, например, о том, сколько было к 1959-му году монастырей – было 58 монастырей на территории Советского Союза, и 7 скитов. И уже в конце 1959 года Фуров приезжает в Одессу.

М.СИМОНОВ: Это заместитель председателя Совета по делам религии при Совете министров СССР. Но уже только не Карпова, а уже заместитель Куроедова.

С.БЫЧКОВ: Куроедова, да. И он начинает вести с Патриархом переговоры, и доклады в ЦК. Сохранились архивы, его докладные записки о том, что с Патриархом достигнуто соглашение к 1961 году сократить количество монастырей на 22, то есть практически почти наполовину, и уничтожить все 7 скитов. Но потом события развивались уже по непредсказуемому сценарию, после 1961 года.

К.ЛАРИНА: А что касается экономического давления. Действительно, был чуть ли не в 50 раз повышен налог, да?

М.СИМОНОВ: Ну, был повышен налог на землю.

К.ЛАРИНА: И свечной какой-то.

М.СИМОНОВ: Изготовление свечей. И вообще доход самих священников, их зарплаты. Если она раньше не контролировалась, священник, прямо скажем, мог злоупотреблять и даже очень большие деньги мог забрать из церковной кассы, как, впрочем, и сейчас. То после 1961 года, когда церковь, как бы, сама отстранилась от административной экономической жизни приходской, то уже приходской совет выплачивал зарплату священнику.

С.БЫЧКОВ: Он сам назначал, сколько он должен ему платить, сколько он может ему платить.

М.СИМОНОВ: Совет, да. А раньше сам священник себе назначал, сколько он хочет себе платить.

С.БЫЧКОВ: Ну, обычно сейф стоял в алтаре, и он открывал сейф и брал столько, сколько считал нужным.

М.СИМОНОВ: Ну, по-разному. Делили, в основном, кстати говоря, только крупные бумажки. А мелочь, как мне рассказывал покойный митрополит Никодим, обычной дьяконовской свечой делили, допустим, на 4 кучки. Священнослужителей было четверо, делили на 4 равные части, мелочь вообще не считали. Поэтому нельзя сказать о том, что, как бы, не было основания у властей говорить о том, что нет финансовых злоупотреблений. Конечно, они были. Конечно, были. А после 1961 года священник получает зарплату, она фиксированная, она сразу же фиксируется и налоговым органом, Фининспекцией.

С.БЫЧКОВ: Это считались нетрудовые доходы.

М.СИМОНОВ: Не совсем так. Это трудовые доходы, 19-я статья налогообложения, которая приравнивала священнослужителя к частному предпринимателю, скажем, врачу-дантисту, сапожнику или, ну, представим себе какого-то в советской системе человека, который…

К.ЛАРИНА: А какое там может быть частное предпринимательство официальное в советское время?

М.СИМОНОВ: Были дантисты, которые сами, так сказать, платили свои налоги, отдельно.

С.БЫЧКОВ: Ну, налоги были людоедские, конечно.

М.СИМОНОВ: Налоги были высокие. Но при этом я хочу сказать, что даже при этой налоговой системе, ну, скажем, священник Троицкого собора Александро-Невской Лавры получал в 70-е годы 550 рублей. Вот, чистыми оставалось где-то 300-350. Остальное он отдавал государству. Ну, заметьте, что для среднего советского человека зарплата в 300 рублей – ну, это очень неплохая зарплата.

С.БЫЧКОВ: Профессор получал примерно столько.

М.СИМОНОВ: Да, даже минус налог. Архиерей получал до 1000 рублей.

К.ЛАРИНА: А еще мы не сказали, какова судьба была в этот период учебных заведений богословских?

М.СИМОНОВ: Ну, вот здесь, действительно, очень правильно вы это отметили. Действительно, ведь, не только монастыри, скиты, святые места подверглись закрытию административному без всяких законных оснований, а еще и духовные школы. Потому что Хрущева, как идеолога… Кстати, вот, вы сказали, что главный был виновник и идеолог Суслов, а вы забыли Ильичева. Вот, Хрущев в своих воспоминаниях конкретно пишет, что все это делал Ильичев. И даже он пишет: «Он хотел получить пропуск в Политбюро, вот и старался». Конечно, это писал поздний Хрущев, конечно, это уже был пенсионер, который был милый и замечательный, добрый старичок, живя у себя на даче, на пенсии.

К.ЛАРИНА: И о многом жалел, кстати.

М.СИМОНОВ: Да. Так вот, было, конечно, принято и решение о сокращении духовных школ. Но, видимо, продолжим после перерыва.

К.ЛАРИНА: Совершенно верно. Рано к нам пришла Марина Старостина, поэтому раньше и начнет. Напомню, что мы слушаем с вами – кто-то слушает, а кто-то ведет – программу «Дорогой наш Никита Сергеевич». Сегодня мы говоримо о церкви, о религии в хрущевскую пору, об антирелигиозной кампании известной. Продолжим после выпуска новостей, и если у вас есть какие-то уточняющие вопросы или реплики, тоже готовы их озвучить в прямом эфире. Напомню номер SMS +7 985 970-45-45.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Напомню, что сегодня мы говорим о том, что происходило с церковью в то знаменательное время. И у нас в гостях Сергей Бычков, журналист, историк, обозреватель «Московского Комсомольца» и Марк Смирнов, главный редактор газеты «НГ-Религии». Я бы хотела немножечко поподробнее рассказать, расшифровать: что значит «закрывали монастыри»? Чтобы, все-таки, люди понимали, что это значит. Или закрывали храмы, или монастыри. Это не просто забивали там двери, это же было как в 1918-м году. И колокола снимали, и кресты снимали. Было такое?

М.СИМОНОВ: Все по-разному. На самом деле, иногда это выглядело просто так, что сам священник оставлял приход или его лишали регистрации, и тогда он не мог служить, и храм через несколько месяцев превращался уже в недействующий. Тогда власти говорили: «Раз община не существует, он закрывается». Иногда он просто стоял закрытый, иногда, действительно, как комната председателя колхоза. Вспомните знаменитый рассказ Шукшина про церковь. Начинают ее ломать, пытаются на кирпич разобрать или пытаются крест свалить. Это все зависело, во многом, от местных властей, даже от председателя колхоза.

А где-то, ну, просто стоит закрытая церковь с повешенным замком. Таких храмов было много, и они практически дожили до времени перестройки и потом открывались.

С.БЫЧКОВ: Мы говорили с вами о том, что гонения развивались волнообразно. Начавшись в мае 1958 года, к 1961 году они достигли своего апогея. И 1961-й год был решающим годом. Во-первых, убрали Карпова, во главе Совета встал Куроедов. Во-вторых, умер митрополит Николай Ярушевич, умер протопресвитер Николай Колчицкий, который тоже играл видную роль. Но здесь, говоря о гонениях на русскую церковь, мы часто забываем о том, что эти гонения коснулись всех конфессий на территории СССР. Они коснулись и протестантских деноминаций, и мусульман. То есть это, действительно, шло такое, сплошное.

Потому что еще раз напомню, что постановление, принятое Сусловым, оно так и называлось: «О недостатках в научно-атеистической пропаганде». И уже потом летом 1959 года были выработаны конкретные меры, и это все спускалось вниз. И вот уже когда произошел этот перелом в 1961 году, все уже стало неконтролируемым. То есть врывалась в храмы молодежь, начинали крушить все, что попало. То есть это, действительно, напоминало вот это беснование 20-х годов. И, конечно, направлялось это сверху, из Москвы. То есть это все было результатом тех постановлений, которые были приняты в ЦК КПСС. То есть люди почувствовали полную безнаказанность.

К.ЛАРИНА: А сопротивление какое-то было?

С.БЫЧКОВ: Ну, дело в том, что в 1960-м году… Ну, во-первых, Карпов еще в мае 1959 года предупредил Патриарха Алексия Симанского о том, что готовится такое постановление. И он стал проситься на прием к Хрущеву – тогда он был первым секретарем.

Хрущев отказал ему в приеме, и когда был официальный прием 7-го ноября 1959 года в Кремле, то Патриарх Алексий подошел к Никите Сергеевиче и попросил его принять. Он ему сказал, какие проблемы. «Вот, изложите это в письме». Вызвали после этого митрополита Николая Ярушевича в Совет, и Карпов ему сказал: «Если вы чем-то недовольны, вы можете написать письмо».

Митрополит Николай написал письмо. Конечно, это был коллегиальный труд, там участвовал Анатолий Васильевич Ведерников, и это письмо было передано в Совет по делам религий, и, естественно, Совет уже передал в высшие инстанции. Потом Карпов вызвал митрополита Николая и сказал: «Факты, изложенные в письме, не подтвердились». Ответа на это письмо не было.

М.СИМОНОВ: Ну вот, вообще, чтобы закончить мысль, которую вы подняли, Ксения, по поводу еще и духовных школ. Тоже надо сказать о том, что задача была, конечно, лишить церковь кадры. Кадры – это, естественно, духовные школы, семинарии и академии, в тот момент их было 8 семинарий и 2 академии. В результате хрущевских административных мер, осталось только 3 семинарии и 2 академии. Действовали по-разному. Иногда, допустим, препятствовали поступлению новых студентов, абитуриентов. И при отсутствии, естественно, наполняемости семинарии нужно было закрываться. Для этого, конечно, использовались разные способы. Это могли, допустим, через Военкомат человека вызвать на сборы учебные военные или забрать в армию. Или через милицию, или через комсомол. То есть разные были какие-то пути, когда студентам или будущим студентам не давали попасть в состав учащихся. Это первое.

Второе, конечно, были возможности, я не знаю, отключить электричество, воду.

К.ЛАРИНА: Методы все те же, короче.

М.СИМОНОВ: Да. То есть чем дальше мы смотрим где-то на периферии в какой-то области или в какой-то республике это происходит… Скажем, на Украине были свои, более жесткие методы, в Молдавии, где были попытки даже использовать милицию, чтобы изгнать монахов или монахинь из монастырей.

В центре немножко по-другому все происходило, но главная задача была, чтобы сократить число этих духовных школ. Ну вот, в результате практически до самой перестройки, до той свободы религиозной в стране существовало, как я сказал, 3 семинарии и 2 академии, одна в Ленинграде, другая в Загорске, Московская духовная академия.

С.БЫЧКОВ: Говоря о монастырях, не будем забывать, что была система прописки. То есть закрывался монастырь, как, например, Глинская пустынь была закрыта. Куда деваться монахам? Они прибивались в Почаевскую Лавру. В Почаевскую Лавру совершались постоянно милицейские рейды, которые отлавливали людей без прописки. У них был штамп «выписан» - все, это нарушение паспортного режима, увозили, сажали в обезьянники и говорили о том, что «еще раз поймаем – значит, все будет срок».

М.СИМОНОВ: Практически то же самое студенты семинарии. Если человек приехал, скажем, из Украины, поступил в Ленинградскую духовную семинарию, он должен был быть прописан по адресу Обводный канал, дом 17. Если у него такого штампа не было, ему говорили: «Вы знаете, вам в прописке отказано» или «Вы не прописаны, покиньте город».

С.БЫЧКОВ: Ну, это столичные города были, конечно.

М.СИМОНОВ: Да. Ну, в любом вообще месте вы не можете по советским законам прожить больше 2-х недель, если вы не прописаны.

К.ЛАРИНА: Можно ли объяснить, все-таки, в чем причина такого неприятия и такого планомерного уничтожения церкви?

М.СИМОНОВ: Да, ну вот, наконец, мы подбираемся, все-таки, к главному, что у нас во всей этой истории Хрущев теряется.

К.ЛАРИНА: Ну, конечно! мы говорили про Суслова, говорили про Ильичева. При всем при том, все равно, Хрущев, по-моему, не сопротивлялся этому давлению, а активно поддерживает.

М.СИМОНОВ: Нет, он был, конечно, мотором этого. Он был идеологом, он давал задания.

К.ЛАРИНА: В чем причина раздражение?

М.СИМОНОВ: Вот, главное, понимаете, ситуация такая: Хрущев мстит всем, кто был верен Сталину. Вся вот эта иерархия, названная Сергеем Сергеевичем, протоиерей Колчицкий.

С.БЫЧКОВ: В первую очередь, Карпов.

М.СИМОНОВ: И Карпов как ставленник, тем более, не только даже Сталина, но еще и Берии. Потому что будучи полковником Госбезопасности, он был Берией приглашен на тот знаменитый разговор 3-х митрополитов со Сталиным. Присутствовал только один Карпов.

С.БЫЧКОВ: Который записывал, сохранилась запись беседы.

М.СИМОНОВ: И тут же был назначен вот таким куратором от государства по церковным общерелигиозным делам. Хрущев ненавидел не только, кстати говоря, тех иерархов, которые благодарны были, конечно, бесконечно Сталину. Можно вспомнить, допустим, фотографию в журнале Московской патриархии за 1953 год, где некрологи, где соболезнования, где просто плач и стон стоит по поводу смерти великого вождя Иосифа Виссарионовича.

С.БЫЧКОВ: Богоданный вождь, как он назывался.

М.СИМОНОВ: Да, богоданный вождь. Так вот, когда он лежит богоданный в гробу – это красивый, замечательный такой известный исторический снимок – естественно, рядом стоит в почетном карауле солдат с повязкой траурной, с винтовкой с примкнутым штыком. Но рядом с ним на этой фотографии, которая опубликована в журнале Московской патриархии, стоит митрополит Николай, а в руках у него архиерейский посох, который тоже напоминает ружье, понимаете? И он тоже в почетном карауле. Но это все было искренне, потому что они верили, что Сталина послал Бог, и он спас церковь, и он, ну, действительно, как великий Константин, как император, который сначала был против христианства, был богоборцем, а потом вдруг взял и чудесным образом изменился.

С.БЫЧКОВ: И 1949-й год это тоже подтвердил, когда тот же Карпов сообщил Патриарху о готовящемся наступлении на церковь со стороны Суслова, тогда молодого идеолога. Это все было отбито. Но возвращаясь к вашему вопросу, я вспоминаю, что у отца Александра Меня был любимый анекдот. Как 2 встречаются старших большевика, один другому говорит: «Слушай, помнишь как мы брали Зимний в 1917-м?» А другой ему говорит: «Да, погорячились мы немножко». Вот, примерно так же, я думаю, что Никита Сергеевич, когда он работал над своими мемуарами, он, наверное, понял, что да, погорячился.

К.ЛАРИНА: Не, ну, когда он работал над мемуарами, он очень многие вещи переосмыслил. И эту историю, и историю, связанную с Пастернаком, и многие-многие другие.

С.БЫЧКОВ: Тут еще важно иметь в виду. Он боролся-то, ведь, не с церковью, он боролся с антипартийной группировкой. Маленков, Ворошилов, Булганин, Каганович, Молотов самое главное.

К.ЛАРИНА: Кстати, все это началось после разгрома этой антипартийной группировки.

С.БЫЧКОВ: Потому что они-то были противниками всяческих притеснений и гонений церкви. Это мы сейчас представляем, что Сталин – изверг, все остальные по локоть в крови, и Никита Сергеевич, соответственно, тоже.

К.ЛАРИНА: Сталин – изверг.

М.СИМОНОВ: И все они хотят только одного – всех задушить, в том числе и церковь. Произошло совершенно фантастически, совершенно по-другому. Когда уже не было Сталина, вот эта вся клика сталинская – она удерживала Хрущева и вот этих идеологов, молодых партийных деятелей. Того же Шелепина, который принимал в этом участие, который уже в качестве председателя КГБ вел все эти дела, из штанов выпрыгивал. Всех этих комсомольцев, которые из ЦК Комсомола перепрыгнули уже в ЦК партии. И вот эта старая гвардия уверяла Хрущева, говорила «Не надо этого делать, потому что мы настроим против себя народ. Не надо этого делать. Церковь, наоборот, надо использовать и в государственном строительстве, и в международных отношениях». Но по мере вот этой борьбы и усиления этой борьбы, Хрущев, естественно, боролся не только конкретно с Маленковым или с Булганиным, или с Ворошиловым, но и с церковью. При том, что очень много есть документов архивных, когда и к Ворошилову обращался Патриарх, и к Маленкову, и получали полное одобрение и согласие. И они, конечно, в свою очередь поддерживали Карпова, потому что иначе Карпов был бы снят много раньше.

С.БЫЧКОВ: Но там дружба домами была у Патриарха Алексия I. И когда в 1947 году был арестован Данила Остапов, камердинер и близкий человек Патриарху, то именно благодаря Карпову, через 3 месяца его освободили – вещь неслыханная! Есть письмо, в котором Патриарх благодарит Карпова и говорит, что «я никогда не забуду этот поступок, этот шаг». То есть там были отношения гораздо более близкие, чем мы думаем, безусловно.

М.СИМОНОВ: Но у Хрущева как у простого сельского парня из села Калиновки – у него, конечно, есть этот романтический революционный пафос революционной романтики, который он фантастическим образом дорвавшись до власти, начинает претворять в жизнь. Ему кажется, что, действительно, не только сельское хозяйство надо перестроить со своей кукурузой, с какими-то безумными проектами изменения колхозов, Совнаркомы закрывали, новые создавали подразделения, административные деления и партийные. Все он перестраивал, сократил армию на 100 тысяч. Но и церковь ему казалась на пути к коммунизму – а XXII съезд партии объявил об этом, что через 20 лет наступит та эпоха, та эра, о которой мы только сейчас мечтаем. И будущее поколение советских людей – как раз мы с вами, в 1980-м году – мы будем жить при коммунизме.

С.БЫЧКОВ: И именно поэтому он обещал показать последнего попа. И здесь в данном случае, конечно, идеологические отделы, в том числе Суслов – они, в общем, как говорится, готовили ему платформу и разогревали его.

М.СИМОНОВ: Ну а как не показать? Ведь, Гагарин полетел. Ведь, всенародно. Все вышли приветствовать Юру, Юра в космос полетел и никакого Бога не видел. И они были убеждены – ведь, наука в это время развивалась.

К.ЛАРИНА: Скажите, а внедрялись вообще работники МГБ и КГБ внутрь церковного сообщества?

М.СИМОНОВ: Понимаете, не было нужды в этом никакой.

С.БЫЧКОВ: Ну, она была под жестким контролем.

М.СИМОНОВ: Они все были настолько тесно связаны сами с этими органами. Дело в том, что сначала Совет вообще выступал как неким подразделением, отделом, управлением, как угодно, самого министерства в то время или просто потом Комитета государственной безопасности. Это потом уже, кстати, при Хрущеве начинается, во-первых, сужение роли Совета, его функций. И уже туда назначается Куроедов как обычный партийный функционер, понимаете? Он уже не контролируется настолько органами.

С.БЫЧКОВ: Но его замы, конечно, они были из органов госбезопасности.

М.СИМОНОВ: Но в аппарате были, конечно, сотрудники, которые когда-то служили, а потом их, ну, как обычно, куда-то переводят, вот, перевели в эти подразделения.

С.БЫЧКОВ: Учитывая внешнеполитическую деятельность церкви, конечно, уже и контрразведка курировала деятельность русской церкви и тщательно все проверялось, Самое удивительное, что, ведь, именно в этот период происходит вступление русской церкви во Всемирный совет церквей. То есть, казалось бы, здесь разворачиваются такие гонения широкомасштабные, и в то же время наш епископат ездит заграницу и свидетельствует, что гонений никаких нет.

М.СИМОНОВ: Ну, потому что это вся непоследовательная политика Хрущева, который был настолько непоследователен во всем, понимаете? Вот, как наградить, например, Гамаль Абдель Насера героем Советского Союза. Я помню до сих пор коммунальную кухню, где читали стихи, где народное творчество все выплеснулось в насмешках, в анекдотах про Хрущева, про эту кукурузу, про то, что он этого Насера наградил героем, в то время, как он имел отношение, вообще-то, к Вермахту Третьего Рейха. А он его наградил.

Ну, там масса всяких смешных была анекдотов. И я думаю, конечно, они не случайно тоже циркулировали как-то в массах.

К.ЛАРИНА: Можно еще спросить? Вот, возвращаясь к началу, простите. Все-таки, чтобы понять, что сделали с церковью, все-таки, надо проговорить, какие вообще позиции у них были к 1959 году? Насколько сильны?

С.БЫЧКОВ: Ну вот, мы уже упоминали эти цифры. 58 монастырей, 7 скитов, масса была семинарий и академий духовных.

М.СИМОНОВ: Ну, общая численность – 7 тысяч человек духовенства по всей Русской Православной Церкви, не считая другие конфессии и религиозные организации.

С.БЫЧКОВ: То есть церковь была абсолютно свободной. Есть тоже такой анекдот того времени, как в купе едут режиссер и священник. И режиссер достает водочку, балычок достает, предлагает священнику и тот говорит: «Да нет, я сам». И после этого священник достает икорочку, коньячок, белорыбицу. И режиссер его спрашивает: «Слушайте, а как это вообще удается?» На что ему священник говорит: «А вы не пробовали отделиться от государства?» (все смеются) Причем, хором надо было говорить. Я специально поджидал.

К.ЛАРИНА: Итак, к 1961 году достигла своего апогея вся эта кампанейщина, И к чему это привело?

М.СИМОНОВ: Привело, вообще, к краху всего. Потому что, на самом деле, церковь расшатали несчастную, лишили ее возможности нормально функционировать. Ничего не добились кроме того, что в интеллигенции появилась вот эта аллергия. Не зря Светлана Аллилуева крестила как раз в эти 60-е годы.

С.БЫЧКОВ: Крестилась.

М.СИМОНОВ: И крестилась, и своих детей крестила.

К.ЛАРИНА: Вот это протестное движение пошло, да?

М.СИМОНОВ: Конечно, да. И, ведь, если раньше интеллигенция совершенно равнодушна к проблемам церкви, они совершенно не понимают, зачем нужна церковь в новом коммунистическом будущем, ну, хотя бы социалистическом, если не коммунистическом. То здесь возникает сочувствие, потому что, действительно, людей преследуют. Не за что преследовать. И все было противоречиво. Одновременно 1956-й год, выпускают из лагерей большое число духовенства…

К.ЛАРИНА: А дают приходы?

М.СИМОНОВ: Иногда дают. А иногда они остаются без места.

С.БЫЧКОВ: Ну, как владыка Афанасий Сахаров, который просидел 33 года. Он не получил ничего. Но здесь надо еще сказать о том, что гонения, конечно, имели очистительную роль свою. Потому что это было освобождение от иллюзий. Если, например, действительно, до 1959 года были иллюзии, что митрополит Сергий – он, действительно, был мудрый такой вождь, который избрал нужную политику и что надо было, действительно, поддерживать государство, то гонения хрущевские – они совершенно развенчали эту иллюзию, и архиепископ Ермоген Голубев, который возглавил движение против гонений, и в 1965-м году вместе…

М.СИМОНОВ: Ну, это сильно «движения». Он просто лично выступал.

С.БЫЧКОВ: Почему лично? С ним выступили 10 архиереев.

К.ЛАРИНА: Каким образом это происходило?

С.БЫЧКОВ: Это, значит, было письмо. То есть сначала выступили 2 священника – отец Глеб Якунин и отец Николай Эшлиман.

М.СИМОНОВ: Оно было адресовано председателю Верховного совета СССР Подгорному.

С.БЫЧКОВ: И Патриарху тоже в том числе.

М.СИМОНОВ: Поэтому… Ну, что это за диссидентство обращаться к своей же собственной власти? Какое тут движение?

С.БЫЧКОВ: Но, тем не менее.

М.СИМОНОВ: Просто каждый архиерей полагал своим долгом защищать свою епархию, писал письмо, обращаясь, опять-таки, если не к царю-батюшке, то к государственным органам. Надеюсь, если со Сталиным и покончили, наконец-то у нас оттепель наступила. Так почему же не коснуться десталинизации в отношении церкви?

К.ЛАРИНА: Но ответ был на это письмо?

С.БЫЧКОВ: А ответ был, конечно. Потому что, естественно, начались тут же гонения, начали принуждать архиереев снять свои подписи. Часть, действительно, меньшая из них сняла. Вот, архиепископ Ермоген был уволен с Калужской епархии, заключен в Жировицкий монастырь, где продолжалась его борьба уже против Патриарха.

М.СИМОНОВ: Тоже не скажу, что заключен. Он указанием синода был направлен на покой с пребыванием в Жировицком монастыре. Это, все-таки, очень сильные вот эти выражения. И где он и пребывал. И точно также упомянутый вами Андрей.

С.БЫЧКОВ: Сухенко.

М.СИМОНОВ: Сухенко находился в Псково-Печерском монастыре после того, как он уже был выпущен на свободу.

К.ЛАРИНА: Но подождите, Марк, что, не было мучеников и героев настоящих в рядах церкви?

М.СИМОНОВ: Ну, вот так уже по-настоящему, но, все-таки, я считаю, что здесь вот эти термины не подходят.

С.БЫЧКОВ: Нет. В воспоминаниях владыки Василия Кривошеина, когда он присутствовал на предсоборном совещании и видел владыку Андрея Сухенко.

М.СИМОНОВ: Это имеется в виду 1961-й год?

С.БЫЧКОВ: Это 1970-й год, после смерти Патриарха Алексия I. Он отметил о том, что он был совершенно невменяемым человеком. То есть он надломился, владыка Андрей.

М.СИМОНОВ: Как невменяемым, когда по просьбе митрополита Никодима он был направлен на Омскую кафедру? Как невменяемым?

С.БЫЧКОВ: Ну, тем не менее.

М.СИМОНОВ: Значит, его направили в психбольницу, в Омскую психбольницу. Ну что вы говорите? Нет, это совершенно не так.

С.БЫЧКОВ: Тем не менее, владыка Василий пишет о том, что да, действительно, он производил очень странное впечатление.

М.СИМОНОВ: Понимаете, он пишет, а я могу засвидетельствовать: когда Андрей приезжал из Псково-Печерского монастыря к Никодиму, и когда он указом был отправлен на Омскую кафедру. Ну как это? Нельзя так доверять, все-таки, нашим эмигрантским авторам из Брюсселя. Я считаю, что вы здесь преувеличиваете.

С.БЫЧКОВ: Но тем не менее, это, действительно, был акт уважения по отношению к владыке Андрею, что, перенеся эти гонения и надломившись, тем не менее, он получил кафедру. То есть, действительно, он почитался как исповедник, так же, как владыка Иов Кресович.

М.СИМОНОВ: Ну, некоторые преувеличения. Давайте, все-таки, поговорим о другом. Почему церковь выжила? У нас остается очень мало времени.

К.ЛАРИНА: То есть стоял вопрос вообще, в принципе, чтобы выжила?

М.СИМОНОВ: Да. А выжила только исключительно потому, что разные силы в партийном государственном аппарате, и в то же время, конечно же, в том же Совете по делам религий и в Комитете государственной безопасности сталкивались здесь и боролись. И победила, наконец, та линия, которая поняла, что церковь нужна государству. По крайней мере, для того, чтобы свидетельствовать перед Западом о том, что в Советском Союзе нет гонений. Потому что если есть гонения, то тогда, значит, нужно порвать все дипломатические отношения, все цивилизованные страны с нами их разорвут. Это первое.

Потом, Америка, естественно, нагнетала и развивала свою ядерную оборону, появлялись все новые виды ракет, ядерных вооружений. Что нужно было делать? Нужно было использовать церковь для того, чтобы она как миротворец выступала на Западе с призывами свернуть допустим, размещение ядерных ракет в Европе и так далее. Для этого нужны были посланники – не только ученые, физики или лирики, но нужны были священники, представители церкви, которые, выезжая заграницу, это делали. Я уже не говорю о том, что вообще в проекты государства и при Сталине, и при Хрущеве входила очень важная зона – Ближний Восток. Нужно было урегулировать отношения между Православными патриархатами. Не просто урегулировать, но занять ведущее положение. Русская Православная Церковь была должна по мнению еще сталинского руководства, потом это поддерживалось и при Хрущеве, стать лидером мирового православия.

И когда сюда приезжал Антиохийский Патриарх Григорий, и его здесь возили – это как раз времена хрущевских тех самых «гонений» или той самой кампании – он вынужден был говорить: «Поймите, я за, я хочу, чтобы Москва, действительно, в делах всего мирового православия была лидером. Но как это возможно в условиях, когда происходит закрытие церквей, закрытие семинарий и так далее?»

С.БЫЧКОВ: Но тем не менее, гонения прекратились только тогда, когда Хрущев был смещен с поста первого секретаря, и тогда, действительно, наступил конец гонениям. Вот тогда как раз началась кампания…

М.СИМОНОВ: И было стабильное время, которое называется стагнацией. Благодаря Брежневу.

К.ЛАРИНА: Я один вопрос хотела успеть задать вам. Каким-то образом это отразилось на культуре, на духовной жизни общества? Короче говоря, куда ушла духовная литература, религиозная литература, искусство, которое, все-таки, было до этого? Это подпольно все распространялось?

С.БЫЧКОВ: Ну, во-первых, это, конечно, как ни парадоксально, это время совпало со временем возникновения и расцвета самиздата и диссидентства.

К.ЛАРИНА: Да! Наверняка тут эти вещи взаимосвязаны.

С.БЫЧКОВ: Да. Но дело в том, что, конечно, до хрущевских гонений диссиденты были совершенно равнодушны. И здесь мой коллега правильно это отметил, к церкви. И что эти гонения – они как раз пробудили интересы, вот тот пример, который мы называли, дочь Сталина Светлана, которая крестилась у отца Николая Голубцова, несмотря на весь прессинг, которому повергался отец Николай, он, все-таки, сделал это.

Конечно, пробудился этот интерес, и стали возникать общины, стали возникать кружки. Мы знаем, особенно в Москве. Отец Александр Мень, отец Глеб Якунин, отец Дмитрий Дудко, отец Николай Ведерников. То есть это, действительно, возникали такие общины, в которые очень часто приходили те люди, которые отбыли сталинские сроки. Тот же Григорий Померанец, масса других людей.

М.СИМОНОВ: Самое главное, что, действительно, творческая интеллигенция. Тот же Александр Галич, да? Там, не знаю, да, тот же Александр Исаевич наш замечательный.

С.БЫЧКОВ: Надежда Мандельштам. Это же поразительно уже в таком возрасте.

М.СИМОНОВ: Да. Они себя стали ассоциировать с этими верующими людьми, они стали, понимаете, даже защитниками. Тот же академик Сахаров, не будучи верующим, что, конечно, гораздо выше, чем когда это делает верующий человек, он стал посещать суды какие-то, где преследовали верующих, писать письма.

К.ЛАРИНА: То есть эти 2 параллельных пространства друг друга увидели?

М.СИМОНОВ: Да.

С.БЫЧКОВ: Не только увидели, но стали общаться.

К.ЛАРИНА: Я просто пытаюсь найти: может, в этом есть какой-то позитивный момент, да?

С.БЫЧКОВ: Безусловно, безусловно. Очищение церкви внутренне и вот это, действительно, союз с интеллигенцией, когда интеллигенция пошла в церковь, а лучшие представители церкви пошли навстречу российской интеллигенции.

К.ЛАРИНА: Мы закончили нашу передачу. Вот, вошла женщина небесной красоты. (все смеются) Мы на этом заканчиваем, спасибо вам большое за сегодняшнюю программу. Напомню, нашими гостями были Сергей Бычков и Марк Смирнов. Программу провела Ксения Ларина, и до следующей недели. Спасибо.

М.СИМОНОВ: Всего доброго.

С.БЫЧКОВ: До свидания.

М.СИМОНОВ: До свидания.

В воскресенье праздновался Покров Божией Матери. В этот день в 1964 году состоялся пленум ЦК КПСС, снявший со всех постов генерального секретаря Никиту Хрущева. Этим внезапно и бесславно окончилось одно из самых сильных гонений в новейшей истории Русской Церкви. Верующие сразу усмотрели в этом явное заступничество Царицы Небесной, потому что гонение длилось уже шесть лет, казалось, конца края ему не будет и действительно однажды «покажут по телевизору последнего попа».

Датой официального начала гонения можно считать 16 октября 1958 года, когда Совет министров СССР принял постановления о положении монастырей и о налоговом обложении доходов Церкви. За 12 дней до того ЦК КПСС издал секретное постановление «О недостатках научно-атеистической пропаганды», предписывавшее всем партийным и советским органам развернуть наступление на «религиозные пережитки».

За время гонения в два раза уменьшилось число храмов и в три монастырей. Более 1200 человек оказалось в тюрьме, в том числе несколько епископов. В стране физиков и лириков, «Оттепели», «Июльского дождя» монахов сажали в психиатрические больницы и накачивали психотропными препаратами, паломницы подвергались насилию со стороны милиционеров и комсомольских активистов, на церкви и священников нападали при полном бездействии и негласном поощрении властей, порой для разгона жителей, противившихся закрытию храмов приходилось, привлекались армейские части. Попытка окончательного решения церковного вопроса осуществлялась жестко.

Мы вспоминаем пять историй, которые произошли во время хрущевского гонения с известными людьми Церкви и ярко характеризуют то время. Пять примеров решимости. Три из них показывают, что гонители, как правило, рассчитывали на отсутствие сопротивления, не были готовы к отпору и боялись его. Если им противостояли, они отступали, сколь бы ни казалось это нелепым и невозможным в такой стране, как СССР. А две другие истории - то, что самое главное и самое сложное во время гонения, это решимость священника с утра совершить молебен за тех, кто ночью на него напал, и решимость проповедовать в пустом храме без электричества, потому что вдруг пришел хоть кто-то, кого он в темноте не видит.

Митрополит Никодим. Колеса коснутся земли - газуй!

Как встречали комсомольские активисты нового митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима, вспоминает в сборнике «Человек Церкви» митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, ныне Святейший Патриарх:

«Уже на подъезде к Никольскому собору, у его ограды, митрополичий ЗИМ встретила огромная толпа подвыпившей молодежи, преградившая путь машине. Водитель митрополита, Михаил Петрович, бывший летчик-истребитель, прошедший войну, человек не робкого десятка, спокойно спросил владыку, что делать. Владыка отреагировал по-военному — вперед. Михаил Петрович двинул машину по направлению к толпе. Расстояние сокращалось. Когда осталось несколько сантиметров, нервы стоявших в оцеплении не выдержали, они расступились и машина въехала в ограду собора.

Видимо, спохватившись, что им не удалось задержать автомобиль митрополита, возбужденные молодые люди со всех сторон окружили машину и стали пытаться ее приподнять. В какой-то момент спокойный голос Михаила Петровича известил владыку о том, что дальше двигаться невозможно, так как машина поднята на воздух. Владыка был совершенно спокоен, сосредоточен, собран. Подождав некоторое время, он сказал: «Как только колеса машины коснутся земли — газуй». Второй раз приказывать Михаилу Петровичу было не надо. Как только автомобиль был опущен на землю, он нажал на газ. Скорость была небольшой, поэтому никто из окружавших автомобиль не пострадал. Но решительные действия водителя напугали толпу, и она расступилась. С большим трудом машина подъехала к алтарному входу — не могло быть и речи, чтобы торжественно войти в храм с главного входа, который был плотно окружен распоясавшейся молодежью».

Архимандрит Алипий. Побеждает тот, кто наступает

О борьбе наместника Псково-Печерского монастыря архимандрита Алипия (Воронова) за спасение обители от закрытия сохранилось множество историй. И в «Несвятых святых», и в воспоминаниях известного реставратора Саввы Ямщикова они приведены. Многие из них сегодня, не пережив то время, читаешь как исторические анекдоты, улыбаясь, как ловко монахи ходили голосовать крестным ходом или как отец наместник осадил псковских десантников. Но, наверное, тогда было не до смеха. Приведем пример просто самурайской готовности пожертвовать собой. Из проповеди псково-печерского архимандрита Нафанаила (Поспелова) в день двадцатилетия кончины отца Алипия:

« “Побеждает тот, кто переходит в наступление”, - этот принцип отец Алипий принес еще из мирской жизни, из страшных времен Великой Отечественной. Впрочем, он следовал ему всегда, особенно когда вставал вопрос о несправедливом притеснении монастыря, верующих.

Когда отец Алипий сжег бумагу (с личной подписью Н.С.Хрущева - ред.) о закрытии Псково-Печерского монастыря на глазах “государевых посланцев”, он повернулся к ним и сказал:
- Лучше я приму мученическую смерть, но монастыря не закрою.

Когда пришли отбирать ключи от пещер, он скомандовал своему келейнику:
- Отец Корнилий, давай сюда топор, головы рубить будем!

После этих слов, видя решимость в глазах отца Алипия, пришедшие обратились в бегство».

Прп. Амфилохий Почаевский. Люди, гоните их!

Составленное в Почаевской лавре житие недавно прославленного Украинской Православной Церковью святого - прп. Амфилохия Почаевского - рассказывает, как он воодушевил богомольцев прогнать из лавры милиционеров, приехавших закрывать Троицкий собор. Ко времени событий преподобный Амфилоий еще не был пострижен в схиму, поэтому он и называется иеромонахом Иосифом:

«Как-то осенью 1962 года старца вызвали в город Броды, сорок километров от Почаева, к девочке со сломанной рукой (прп. Амфилохий был известен как хороший врач-травник и костоправ - ред.). Возвращался в монастырь он через ворота со стороны экономии и не видел, что творится у Троицкого собора. Преподобный не успел еще отворить дверь келий, как к нему прибежал послушник и второпях рассказал, что собор отбирают и начальник милиции уже отнял у наместника ключи. Отец Иосиф поспешил к храму. Там было многолюдно, а у дверей Церкви с десяток милиционеров со своим начальником.

Старец подошел к начальнику и неожиданно вырвал из его рук связку ключей. Отдавая их тут же стоявшему молодому наместнику Августину, сказал: "На, тримай і нікому не віддавай". Недоумевающим милиционерам кинул: "Архієрей - хазяїн Церкви! А ви? геть звідси! Люди, гонитъ їх!", - обратился он к присутствующим местным жителям. Воодушевленные призывом любимого батюшки, люди кинулись брать жерди и устремились на милиционеров, которые в испуге бросились бежать к Святым вратам».

Сельский священник Иоанн Крестьянкин. Молебен за врагов

После выхода из тюрьмы в 1955 году священник Иоанн Крестьянкин (впоследствии архимандрит, известный духовник Псково-Печерского монастыря) служил в Псковской, а затем в Рязанской епархии. В Москве ему, бывшему заключенному, жить было запрещено. С декабря 1959 он служил в церкви свв. Космы и Дамиана в селе Летово Рязанской области. Очень скоро активному священнику стали приходить анонимки, авторы которых с клятвой «честное комсомольское» угрожали повесить его, «очкарика» на фонарном столбе. В новогоднюю ночь 1961 года недоброжелатели перешли от слов к делу. Вот что сообщает жизнеописание отца Иоанна:

«Тени в масках и балахонах проникли в священнический дом, стоящий на отшибе, неподалеку от церкви... После издевательств с требованием выдать ключи от церкви и деньги, и получив ответ, что ни того ни другого у него нет, рассвирепевшие посетители прикрутили его руки к ногам за спиной, затолкали в рот накидушку и устроили обыск-погром, сопровождаемый непристойной бранью и побоями связанного. Когда безрезультатные поиски окончились, был вынесен приговор - свидетеля убить. Насмехаясь над верой священника, его связанного бросили перед иконами «вымаливать себе рай». Лежа на боку, батюшка возвел глаза к образу Иоанна Богослова, стоящему в центре, и забылся в молитве. Сколько он молился, не помнил, а когда забрезжил рассвет, услышал движение в комнате. К нему припал Алексей (помощник отца Иоанна в строительных работах, которого во время нападения злоумышленники связали, но ему удалось освободиться - ред.), думая, что батюшка мертв, но, убедившись, что он живой, дрожащими руками начал раскручивать провод, впившийся в тело. Не сразу опомнившись, он освободил от тряпки рот батюшки. Вдвоем наскоро они привели в порядок разоренную комнату, благодаря Господа: "Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде".

А утром батюшка служил. И в храме все с удивлением отметили необычное начало службы. Батюшка начал службу благодарственным молебном и поминал ночных своих посетителей, имена коих «Ты, Господи, сам веси». И почти никто не понял, что он молился о разбойниках, которые не ведают, что творят».

Игумен Серафим (Тяпочкин). Молитва во мраке

После возвращения из заключения и ссылки игумен Серафим (Тяпочкин, впоследствии архимандрит) был настолько изможден, что в церковном совете села Ракитного, куда он был назначен на приход, недовольно ворчали. Что это за священник, какого-то «шкелета» прислали... Всю дорогу до села он провел в кузове грузовой машины. Все сидели, он один стоял. Никто не уступил места немолодому человеку, священнику. В Ракитном он первые годы жил в холодном домике - ржавую воду наливал в консервную банку, обмакивал в эту воду сухари и ел их. А как приходилось служить? Рассказ из книги «Белгородский старец архимандрит Серафим (Тяпочкин)»:

«Начальник района разрешил служить только ночью, чтобы люди ходили в колхоз, а не в храм. В воскресенье разрешалось служить до 9.00, а потом церковь - на замок. Отец Серафим как-то говорил внуку: «Хорошо, что службу знал на память, а то свечей нет, только коптилка. В церкви пусто. Ни петь, ни читать, ни кадило раздувать некому. Зато можно всю ночь служить». Я спросил: «А проповедь кому говорить, если пусто было?» На что получил ответ: «Но ведь в темноте кто-то мог быть? Для них и говорил». Трудно представить это: темный храм, ночь, мороз, а священник говорит проповедь и, я уверен, плачет по своему обыкновению».

Поначалу казалось, что смерть Сталина, открыла эру большей свободы и для Церкви. В 1954-1958 гг. Журнал Московской патриархии регулярно сообщает о восстановлении и открытии храмов. Но построено было 1 незначительное число церквей. Большая часть церковных зданий продолжала оставаться полностью или частично разрушенными со времен войны 2 . С 1949 г. наблюдается осторожное сокращение количества действующих храмов. Рост их числа, начавшийся в 1955 г., был незначительным и закончился к 1957 г. С 1959 г. начинается массовое закрытие и храмов, и монастырей, и семинарий.

Гонения Хрущева на Церковь не были громом с ясного неба. Уже в 1950 г. начинают появляться статьи, в которых говорится, что религия не отомрет сама по себе в социалистическом обществе, так что следует усиливать антирелигиозную пропаганду. Вскоре стало очевидным, что одной пропаганды мало. В Постановлении ЦК КПСС от 7 июля 1954 г. "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения" отмечалось, что и Православная церковь, и сектанты успешно привлекают молодое поколение к Церкви умелыми проповедями, благотворительностью, обращением к каждому отдельному человеку и религиозной литературой. "В результате активизации деятельности церкви наблюдается увеличение количества граждан, ...отправляющих религиозные обряды". Постановление призывало Министерство образования, комсомол и профсоюзы усилить антирелигиозную пропаганду. Впрочем, разногласия в самом руководстве после смерти Сталина привели к тому, что спустя 4 месяца после названного постановления (10 ноября 1954 г.) появляется новое Постановление ЦК КПСС ("Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения"), осуждающее произвол, наклеивание ярлыков и оскорбление верующих и духовенства в ходе антирелигиозной кампании 3 . Нападки на церковь поутихли, и период 1955-1957 гг. можно считать самым "либеральным" для верующих после 1947 г., невзирая на тот факт, что в армии было введено атеистическое воспитание, а с 1957 г. начинает издаваться Ежегодник Ленинградского музея истории религии и атеизма объемом свыше 400 страниц. Ноябрьское постановление делало акцент на научности

атеистического воспитания (а не на пропаганде) и, вероятно, именно поэтому оно задержало появление журнала, специально посвященного пропаганде атеизма в массах: журнал "Наука и религия", обещанный еще в 1954 г., начинает печататься только в 1959 г. и к 1978 г. достигает тиража 400 тыс. экз. 4

Небезынтересно отметить, что в более воинственном постановлении от июля 1954 г. церковная печать упоминалась как опасное оружие против атеизма в СССР, хотя в то время она ограничивалась одним ежемесячным журналом с тиражом 15 тыс. экз. 5 Ни одно из церковных изданий никогда не поступало в открытую продажу, и на них было почти невозможно подписаться, в то время как годовые тиражи атеистических изданий составили только в 1950 г. 800 тыс. экз. Постановление также обязывало "преподавать школьные предметы (историю, литературу, природоведение, физику, химию и т. д.) с позиций атеизма... усилить антирелигиозную направленность школьных программ". И в самом деле, любой школьный учебник, появлявшийся после постановления, становился еще более непримиримым к религии, чем прежде. Можно было встретить такие утверждения: "Религия - это фантастическое и искаженное отражение мира в сознании человека... Религия стала средством духовного закабаления масс" 6 .

И как часто бывает с политическими системами, основанными на принуждении и несправедливости, не более мягкое ноябрьское постановление, а более жесткое июльское стало основой политики государства по отношению к Церкви. В результате государственная политика не удовлетворяется уже только многократным увеличением числа антирелигиозных лекций, введением специальных обязательных курсов по атеизму в школе и вузах, открытием Института научного атеизма, но расширяется так называемая "индивидуальная работа с верующими". Местные комитеты партии, комсомола, отделения общества "Знание", а также профсоюзы направляют своих членов-атеистов к известным им верующим, в большинстве случаев своим сотрудникам. Те посещают верующих дома, пытаются их переубедить, а в случае неудачи выносят рассмотрение "их дел" на общественный суд, где уже публично осуждают их "религиозную отсталость" 7 .

Много усилий было положено на то, чтобы склонить некоторых священников к снятию сана. Приблизительно двести священников согласились на это и стали авторами брошюр и книг, содержащих нападки на религию, причем некоторые вскоре получили ученые степени в области атеизма и заняли соответствующие высокие посты в этой новой для них отрасли 8 .

По крайней мере, две измены были особенно болезненны для Церкви: профессор Александр Осипов из Ленинградской духовной академии и молодой богослов из Саратовской семинарии Евграф Дулуман. 30 декабря 1959 г. патриарх издает указ об отлучении: "Бывший протоиерей... Осипов, бывший протоиерей Николай Спасский, бывший священник Павел Дарманский

и другие клирики, которые публично хулили имя Господа, отныне лишаются всякого общения с Церковью... Евграф Дулуман и все другие бывшие миряне - члены Православной церкви, публично хулившие имя Господне, отлучаются от Церкви" 9 .

"Другие бывшие миряне - члены Православной церкви" - это, без сомнения, те советские руководители и члены КПСС, которые были крещены в детстве. По сути своей этот указ повторяет отлучение советского руководства, совершенное патриархом Тихоном в 1918 г., причем для отлученных тогда этот акт был ощутимо болезненным, поскольку возводил непреодолимую преграду между верующими и советским руководством, разделял всех на "них" и "нас", проводя границу на гораздо более глубинном уровне, чем она проводится между правительством и народом обычно. Режим ответил новым усилением религиозных преследований в 1960-1962 гг. После 1959 г. было закрыто около 7 тыс. церквей, а оба создателя послевоенной политики государства по отношению к Церкви - митрополит Николай и Карпов (председатель СДРПЦ) -- были в 1960 г. уволены. 10 января 1960 г. ЦК КПСС призвал к усилению антирелигиозной пропаганды, а позднее в том же месяце Брежнев, Косыгин, Суслов и Микоян посетили съезд общества "Знание" 10 .

Любопытную картину борьбы верующих за Церковь и меняющегося отношения Совета по делам Русской православной церкви к этому вопросу дает сравнение сводных отчетов Совета за 1955 г. и за 1960-1962 гг. "За 1955 г. в Совет поступило 616 жалоб" верующих и духовенства на разного вида притеснения на местах, в том числе 137 ходатайств о восстановлении храмов - в большинстве отнятых у общин в последние годы под зерно, клубы и пр., - что "на 124 жалобы больше" общего количества жалоб в предыдущем году. Из 137 ходатайств об открытии или восстановлении храмов удовлетворено только 41, т. е. около 30% прошений. Часто повторяются и, как правило, получают удовлетворительное разрешение со стороны Совета жалобы на попытки местных властей вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви: запрещение священникам без особого разрешения служить на дому верующих по их приглашениям и там, где нет зарегистрированных храмов, запрещение верующим собираться на совместную молитву в одном из домов верующих и приглашать время от времени священника; требование, чтобы приходы представляли облисполкому списки своих верующих. Все эти требования СДРПЦ признает в 1955 г. незаконными и отменяет их. Как известно, в 60-х гг. и позже эти действия станут "законными". Говоря о волоките с разрешением некоторых конфликтов, автор Справки указывает на обструкции местных Советов. Например, в с. Поповка Сумской области местный уполномоченный разрешил верующим, собиравшимся на богослужение в частном доме, купить его и превратить в постоянный молитвенный дом. Райисполком потребовал перенести его на кладбище, так как рядом с домом находится школа, но облисполком отказал отвести земельный участок общине. Дело тянулось целый год, пока

не было положительно решено вмешательством местного уполномоченного и поддержкой центрального СДРПЦ.

Другая картина наблюдается в 1959 и последующие годы. Общую отрицательную динамику этих лет мы уже приводили в предыдущей главе. Тут остановимся только на некоторых деталях. За один год, с 1 января 1960 г. по 1 января 1961 г. общее количество православных храмов по стране сократилось на 1392, с 12 963 до 11571. Пропорционально больше всего пострадала Белоруссия, где число действующих церквей сократилось на 212 - с 944 до 732; количественно - Украина - с 8207 до 7462. За весь год не было открыто ни одного храма. В РСФСР число храмов сокращено на 258 (2842 в 1960 г. и 2584 в 1961 г.), а еще больше в районах, не подвергавшихся фашистской оккупации; например, в Башкирской АССР -- с 40 приходов в 1960 г. до 27 в 1962 г., в Кировской области - с 79 до 56 и т. д. Справедливости ради надо добавить, что до 1959 г. сокращение действующих храмов - во всяком случае, в районах, где не могло быть речи о ликвидации "наследия оккупантов", - можно было оправдывать миграцией населения в города и сокращением сельского населения. Так что, если абсолютное сокращение сельских храмов возобновляется в 1957 г. (11 439 храмов на 1 января 1957 г., 11 363 в 1958 г. и т. д.), в городах и рабочих поселках число храмов растет еще два года, правда, не в соответствии с увеличением городского населения (1534 в городах и 571 в рабочих поселках к 1 января 1959 г.). Однако затем начинается абсолютное сокращение (соответственно: до 1530 и 559 на 1 января 1960 г. и т. д.), хотя, как известно, миграция продолжалась и дальше. Еще катастрофичнее дело обстояло с духовенством. Помимо естественной убыли, которая, по словам патриарха Алексия, восполнялась лишь на 10-12% выпускниками семинарий и духовных академий, только за 1960 и 1961 гг. число зарегистрированных священнослужителей сократилось на 1432 и даже больше 11 . Ни сокращение числа действующих храмов, ни лишение духовенства регистрации не оправдывалось остальной церковной статистикой. Как показано в предыдущей главе, до начала принятия административных мер против потенциальных семинаристов и закрытия семинарий, численность семинаристов росла и достигла максимума в 1959 г. Статистика крещений, отпеваний и венчаний в 1961 г. оставалась приблизительно на уровне 1960 г., несмотря на сокращение числа храмов и другие виды давления. По 26 областям и автономным республикам РСФСР процент крещеных колебался от минимальной цифры 9,0% новорожденных в Курганской обл. до 60% в Ярославской; церковных погребений - от 7% в Архангельской обл. до 79% в Кировской; церковных венчаний - от 0,2% в Архангельской обл. до 11% в Горьковской. Это если доверять статистике СДРПЦ. На самом же деле тогда еще не была введена обязательная запись паспортов и прочего при совершении обрядов, а усиливавшиеся преследования верующих явно толкали последних на сокрытие ими по

мере возможности совершения церковных обрядов и таинств 12 . Это особенно касается бракосочетаний, так как речь шла в основном о молодежи, для которой огласка церковного венчания могла обернуться ощутимой травмой в дальнейшей профессиональной жизни. Более показательны многочисленные отчеты о паломничествах, росте притока верующих в храмы на Пасху и пр. Так, паломничество из Курска к признаваемому чудотворно-целительным источнику у Курской коренной пустыни (что в 35 км от города) привлекало от 8 тыс. паломников в 1951 г. (минимальное число) до 20 тыс. в 1956 г. и 15 тыс. в 1958 г., после чего последовало запрещение райсовета от 26 января 1959 г., и затем паломники активно преследовались милицией (но окончательно паломничества прекратить так и не удалось, несмотря на срытие и даже цементирование источника) 13 .

За что же лишали священников регистрации? Вот примеры. Священник В. И. Емельянов из г. Слободского, Кировская епархия, снят с регистрации местным уполномоченным в декабре 1957 г. за следующие "преступления": разрешал продажу в церкви фотокарточек пасхального крестного хода и богослужения в своем храме на память прихожанам, равно как и масла для соборования. По этому примеру можно сделать вывод о подлинной причине гонений и откуда они исходили. Оказывается, между 1929 и 1938 гг. В. И. Емельянов провел 8 лет в концлагерях и с 1939 г. был вынужден работать плотником, штукатуром и пр. Дочки у него - одна учительница, другая врач. Учительница-дочь священника в том же городе - не положено 14 .

"Подмоченная биография" оказалась и у другого священника, рукоположенного в 1956 г. и снятого с регистрации в 1961 г., - он репатриант из Маньчжурии, родился и вырос в белоэмигрантской среде. Официальные предлоги абсурдны, и он их отводит в письме Карпову: "Окрестил насильно... шофера церковной машины. Дети ездили со звездой славить Христа. Сын прислуживает в алтаре". На самом деле шоферу 21 год и он письменно подтвердил властям, что крещен по собственному желанию и просьбе; дети священника действительно ездили со звездой в дома священников и дьяконов прихода, чтобы поздравить их с Рождеством; сын и еще один мальчик не прислуживали, а стояли литургию в алтаре по приглашению настоятеля - с него и спрос 15 . Реакция Совета неизвестна.

В патриархию шли многочисленные жалобы с мест, групповые и индивидуальные. В архиве СДРПЦ есть такая жалоба "инициативной группы верующих" г. Москвы, призывающая патриарха "возвысить свой авторитетный голос, прося наше правительство пресечь все насилия, учиняемые повсеместно... уполномоченными [Совета] по делам Церкви и другими новоявленными инквизиторами над церковными общинами, у которых одно за другим отбираются и закрываются церковные здания... Мы собрали многочисленный материал об уже закрытых храмах, монастырях, духовных школах. Нами зафиксированы подроб-

ности и мельчайшие данные о "механизме" этих насильственных закрытий. ... никакая бесчестная макулатура с намалеванными "подписями", насильственно взятыми у малодушных, запуганных епископов, не обелит их [т. е. инквизиторов]... и если Вы бессильны оградить Церковь нашу от уничтожения, то мы вынуждены будем предать все эти фактические данные о физическом истреблении нашей Церкви... на форум ООН 16 .

Патриарх не молчал. Он пытался действовать - ходатайствовал о прекращении гонений, по крайней мере, с 1958 г. В том же направлении пытались действовать и другие епископы, особенно митрополит Николай Крутицкий (Ярушевич), но безуспешно.

Мудрый и достаточно дипломатичный митрополит Николай, заметив сгущение антирелигиозных туч и, по-видимому, предвидя новую волну гонений, ставит еще в январе 1958 г. перед Карповым вопрос, почему власти не допускают избрания духовенства в Советы, как это имеет место в других странах "народной демократии". Говорит, что об этом спрашивают и иностранцы, и рисует перспективу выгодности для советского правительства выступлений духовенства с трибуны Верховного Совета в защиту мира, в поддержку советской внешней политики. Карпов удивляется, с чего бы это вдруг? Ведь никогда раньше этот вопрос церковниками не поднимался 17 . А ответ достаточно ясен: властям было бы труднее развернуть кампанию интенсивного гонения против Церкви, когда ее представители находятся в законодательных органах, у всех на виду.

Патриарх несколько лет добивался встречи с Хрущевым, чтобы поднять вопрос о гонениях. По всем данным, в том числе и по высказываниям патриарха в 1959-1961 гг., встреча не состоялась. Но вот в отчете Карпова о беседе с патриархом на его даче в Одессе 10 сентября 1958 г. сказано, что патриарх спросил, "можно ли ему ожидать положительного разрешения тех вопросов, которые он оставил на приеме у Н. С. Хрущева в мае с. г.?". Речь идет о передаче Церкви типографии, так как ее заказы государственные типографии исполняли не в срок и нехотя; о переселении жильцов из Троице-Сергиевой лавры, так как строительство для них домов на церковные средства затягивается; и об открытии ряда храмов, о которых, по-видимому, патриарх обещал верующим похлопотать, так как, по его словам, это "вопрос самый острый, ставящий его... в неудобное положение". Карпов сходу отказывает в типографии, но обещает, что церковные заказы будут исполняться пунктуальнее. Переселение мирян обещает начать через полгода. Касательно храмов, отвечает очень туманно, что "выбрано 10-12 мест, в отношении которых идет согласование с советскими органами на местах". Из этого ничего не вышло. В документе 1959 г. говорится: "Просьба п. Алексия об открытии 13 церквей по СССР отклонена" 18 .

И тут же Карпов переходит в наступление. Обвиняет архиереев и подчиненные им церковные мастерские в сокрытии доходов, снижении доходов от свечей и отпускных на них цен, якобы чтобы платить меньший налог государству. Требует сокращения количества монастырей (число которых со скитами - 63, что на 38 меньше, чем в 1946 г.). Обвиняет Церковь "в погоне за количеством рукоположений... ставят священниками и... лиц... вернувшихся из ссылки и лагерей", как бы подготовляя на будущее предлоги к лишению священников регистрации. Требует, чтобы в монастыри не принимали 20-летних, под предлогом якобы нужды в молодых работниках для обработки монастырских полей. Обращает внимание, что за последнее время такие случаи участились. Предлагает для этого принимать в монастыри не моложе 40 лет. Патриарх соглашается на нижний предел в 30 лет. Патриарх говорит, что встревожен слухами о надвигающейся на Церковь грозе, намеками Карпова на закрытие Киево-Печерской лавры. И просит сохранить хотя бы ее - самый древний и почитаемый русский монастырь. Говорит о желании уйти на покой: "У меня интересов оставаться патриархом нет". Предлагает на свое место митрополита Николая: И наконец, просит разрешить вопрос об отводе участка земли для постройки зданий Киевской семинарии, которая находится в ужасных условиях, о чем речь идет уже 6 лет. Эти обращения патриарха повисают в воздухе. Он выступает в роли просителя, а Карпов позволяет себе поучать: "Следовало бы патриарху и Синоду навести порядок, подтянуться..." 19 В 1958-1959 гг. Церковь еще надеется чего-то добиться и приостановить наступление властей. Епископы с мест жалуются на Совет по делам РПЦ - и в письмах, и в личных беседах: учителя в школах угрожают детям, посещающим церкви, тем, что их будут отбирать от родителей и отправлять в интернаты. Об этом, например, говорит епископ Ташкентский Ермоген. Он получил много писем от родителей школьников и от самих школьников. Совет отвечает, что такие угрозы недопустимы, и обещает, что будут приняты меры, а директора школ - предупреждены.

Особое волнение вызвало в 1958 г. Постановление Совета Министров СССР от 16 октября о введении больших налогов на продажу свечей, что грозило подрывом экономического состояния храмов, церквей, приходов, да и свечных заводов. Интересна последовавшая после этого решительная угроза со стороны управляющего делами Московской патриархии пресвитера Колчиц-кого и епископа Пимена, будущего патриарха, в Совете по делам Русской православной церкви 28 октября 1958 г., что если Совет не примет меры к ограничению налогов на продажу свечей, то, как сказал Колчицкий, "придется информировать иностранцев о положении нашей Церкви". Митрополит Николай Крутицкий говорит прямо о начавшемся походе на Православную церковь, подкрепляя в беседе с Карповым свои слова примерами: правительственное постановление о налогах на свечное производство,

у монастырей отбирают земли, молодых монахов не принимают в монастыри, не прописывают. Он говорит об усилении так называемой научно-атеистической работы, которая является не чем иным, как травлей Церкви и духовенства. Митрополит Николай жалуется, что антирелигиозная пропаганда общества "Знание" искажает статьи в Журнале Московской патриархии, используя их для грубых выпадов против Церкви, и грозит, что он вообще или закроет Журнал Московской патриархии, или превратит его в издание чисто информационно-фактическое, исключит из него все богословские материалы и статьи, ибо они используются только для того, чтобы нападать на Церковь 20 . В 1959 г. Совет по делам Русской православной церкви явно переходит в наступление на церковь, требует слияния епархий, например ликвидацию Ульяновской епархии и соединения ее с соседней Куйбышевской. Патриарх уступает; Совет требует сокращения монастырей, требует от патриарха распоряжения, чтобы не принимали в монастырь людей моложе 30 лет. Патриарх нехотя соглашается. Он заявил, что даст такое указание епархиальным архиереям. На требование о том, чтобы закрыть 28 монастырей и скитов и оставить только 35, в 1959 г. патриарх говорит, что он в принципе не возражает против этого предложения; но это - запись Совета по делам религии. Возможно, что термины, слова, которые использовал патриарх, были совсем иными, так как несколько раз он сам и митрополит Николай говорили, что ужасно трудно принимать антицерковные решения, что на патриарха жалуются, будто бы он потакает властям и соучаствует в закрытии храмов и монастырей. 21

Патриарх просит Карпова о передаче письма, которое он и митрополит Николай оставили для Хрущева с жалобами на гонения на Церковь. Карпов отвечает, что хотя он воспринимает это письмо как жалобу на себя и на свой Совет, но, мол, письмо будет передано. В том же ходатайстве патриарх говорит, что сперва они хотели добиваться встречи с Никитой Сергеевичем, его приема, но затем решили все изложить в письме, в докладной записке, с просьбой передать ее. Насколько известно, никакой реакции Хрущева на докладную записку не было. Давление Совета выражается также в повторных требованиях прекратить всякую благотворительность, даже выдачу дополнительных сумм к мизерным пенсиям священников, и все в таком духе. Требуют, чтобы патриархия прекратила перечислять денежные суммы в виде дотаций действующим монастырям и приходам на ремонт. Патриарх склоняется к этому и обещает распорядиться, чтобы дотации больше епархиальным управлениям и монастырям не передавали. Так руководство Церкви все больше и больше отступает перед натиском Совета по делам РПЦ 22 . Патриарх приводит конкретные примеры самых вопиющих гонений и преследований: например, в городе Череповце Вологодской епархии местный уполномоченный требует снятия и перевода в другой приход священника Парамонова, очень

популярного, за которого хлопотали тысячи верующих, обещавшие собрать 5 тыс. подписей в его защиту. Вызвано это тем, что священник получил анонимное письмо, в котором автор письма требовал от него 3 тыс. рублей, угрожая в противном случае убийством. Священник сообщил в милицию, и автора этого письма, вымогателя, обнаружили. Оказалось, что это директор средней школы города Череповца Козлов. Однако вместо того, чтобы наказать Козлова, священника снимают с прихода и требуют его перевода в другую епархию. Как говорит патриарх, причина единственная - разоблачение священником директора школы. Конкретные случаи приводят епископы в своих письмах патриарху. Например, епископ Киевский, будущий митрополит Филарет, жалуется, что семинаристов куда-то вызывают - явно в КГБ, - там давят на них, чтобы они покидали семинарию, отбирают у них паспорта, заставляя уйти из семинарии 23 .

Пожалуй, самым решительным действием во внутренних переговорах между руководством Церкви и Советом по делам Русской православной церкви было выступление в этом Совете митрополита Николая Крутицкого 24 ноября 1959 г., когда он заявил, что патриарх Алексий очень плохо себя чувствует в связи с тем, что, "давая согласие на ликвидацию епархий и монастырей, он был вынужден это делать, потому что просьбу Совета он считал и считает приказом советского правительства". Эти слова очень интересны, они характеризуют традицию, к сожалению, восторжествовавшую в Православной русской церкви со времен Иосифа Волоцкого*: распоряжениям правительства подчиняться беспрекословно.

Николай дальше говорит, что патриарх получил много жалоб со стороны правящих архиереев, духовенства и верующих граждан. В результате патриарх оказался в таком положении, когда фактически он как глава Церкви, призванный защищать интересы Церкви, стал сторонником ее ликвидации. Патриарх поэтому считает, что ему целесообразно сейчас уйти в отставку, с тем, чтобы не быть свидетелем ликвидации Церкви и не нести ответственности за это перед верующими и духовенством. "Пусть это сделает, - заявляет патриарх, - мой преемник".

Опять Николай упоминает о письме Хрущеву, о желании патриарха лично встретиться с Хрущевым и жаловаться ему на ликвидацию епархий, храмов, монастырей и прочего. Так что ясно, что между патриархом и Хрущевым все-таки встречи не было, и тут Совет по делам РПЦ явно лжет или ошибается, говоря о том, что встреча была 24 .

________________________________

*Речь идет об основателе и игумене Волоколамского монастыря, церковном деятеле, богослове и публицисте (в миру - Санин Иван, 1439/1440-1515). Он отстаивал идею богоустановленности великокняжеской власти и признавал за ней первенство в решении не только гражданских, но и церковных вопросов. Канонизирован Русской православной церковью.

В начале 1960 г. церковное руководство решает вынести вопрос о гонениях на Церковь на суд общественности. В качестве последних козырей самозащиты Церковь использует аргументы ее значения в истории и культуре России, положительную роль Церкви в годы второй мировой войны. Уже с 1958 г. появляются статьи в Журнале Московской патриархии, оперирующие именно этими аргументами - патриотической ролью Церкви на протяжении всей ее истории. 16 февраля 1960 г. в Кремле состоялась конференция советской общественности за разоружение. На этой конференции выступил патриарх Алексий. Свою речь он использовал для вынесения на суд общественности трагического положения Церкви. Вот главные мысли из этой исторической речи:

Как свидетельствует история, это та Церковь, которая при зарождении русской государственности помогала установлению гражданского порядка на Руси... укрепляла законные основы семьи, утверждала положение женщины как юридического лица, осуждала ростовщичество и рабство, развивала чувство долга и ответственности в человеке и нередко при помощи собственных канонов заполняла пробелы государственного законодательства. Это та же Церковь, которая создала замечательные памятники, обогатившие русскую культуру, которые по сей день являются предметами национальной гордости нашего народа.

Это та Церковь, которая в эпоху феодального дробления Руси содействовала воссоединению страны, защищая значение Москвы в качестве духовного и гражданского центра русской земли.

Это та Церковь, которая в трудные годы татарского ига умиротворяла ханов, защищая русский народ от новых нашествий и разорений.

Это она, наша Церковь, укрепляла дух народа своей верой... в свободу, поддерживая в народе чувство национального достоинства и нравственной силы.

Она была поддержкой Русскому государству в его борьбе против иностранных завоевателей и в Смутное время, и в Отечественную войну 1812 г. Она осталась с народом и в последнюю Великую Отечественную войну...

Словом, это та самая Русская православная церковь, которая все эти столетия служила прежде всего нравственному становлению нашего народа.

Эта же Церковь... в 1948 г. призвала христиан всего мира к борьбе за мир.

И сегодня наша Церковь осуждает все формы вражды, все виды антагонизма и вражды между народами, стоит за разоружение и благословляет все стремления народов к разоружению; ибо христианству, как религии любви и милости, абсолютно чужды любые формы насилия.

[Призыв советского правительства] "перековать мечи на орала"... принадлежит пророку Исайи, которого мы, христиане,

называем ветхозаветным евангелистом, ибо он предсказал рождение нашего Спасителя мира задолго до этого события. Так, Библия, которая является сборником священных книг Христианской Церкви, представляет собой источник идеи мира во всем мире, которая ввиду развития самых опасных видов оружия, должна быть признана, вероятно, самой важной идеей для человечества нашего времени.

Однако, несмотря на все это, Церковь Христова, которая стремится ко всеобщему благополучию, подвергается оскорблениям и нападкам от людей. Тем не менее она не отрекается от своего долга, призывая человечество жить в мире и любить друг друга. Утешение в своем нынешнем положении Церковь находит в... словах Христа о непобедимости Церкви, когда Он сказал: "Врата адовы не одолеют Церковь".

По окончании речи патриарха последовали яростные нападки на него из зала: "...вы хотите уверить нас, что вся русская культура была создана Церковью... это неправда!" Разразился настоящий скандал, когда митрополит Николай заявил, что он был автором речи. И это, возможно, стало причиной его вынужденной отставки в июне того же года с поста председателя Отдела международных сношений РПЦ. Другая причина коренилась в его неопубликованных проповедях, содержащих нападки на атеистов: "Люди слушали мои проповеди и одобряли их. А это именно то, что неприемлемо для наших властей. Они хотят молчаливых епископов, которые бы только торжественно служили. Они не выносят тех, которые борются с безбожием" 25 .

Хотя после речи патриарха в Журнале Московской патриархии появилось несколько хвалебных статей, наступление на Церковь в 1960-1961 гг. и уход в отставку мужественного и красноречивого Николая, казалось, заставили патриарха Алексия уступить давлению. Самым трагичным для Церкви стало изменение Церковного положения, проведенное от имени Собора епископов, собравшегося в Троице-Сергиевой лавре 18 июля 1961 г. Это совещание с трудом может быть названо собором, поскольку епископы приехали по телеграммам от патриарха, в которых ничего не говорилось о цели вызова. Епископы прибыли накануне памяти Св. Сергия во время всенощного бдения. На следующий день они совершили продолжительную литургию, затем обедали и после этого были препровождены в зал заседаний, все еще не имея представления о повестке неожиданного для них обсуждения: 1) расширение состава постоянного Священного синода введением в него епископа-секретаря патриархата и епископа, ответственного за внешние сношения, ex officio в добавление к 6 епископам-членам (3 главных митрополита ex officio и 3 епископа, избираемые Синодом, на одну сессию); 2) изменения к положению о приходах; 3) вступление Русской православной церкви во Всемирный совет церквей; 4) об участии Церкви во Всемирном христианском конгрессе за мир, прошедшем в Праге 13-18 июня 1961 г. 26

Нас здесь интересуют перемены в статусе и организации приходов, которые лишили приходского священника всякой власти, передав ее приходскому совету, на деле же исполнительному комитету из трех человек: старосты, помощника старосты и казначея, выбираемых приходским советом из числа прихожан. Собрания приходского совета созываются по необходимости с разрешения местного или районного Советов. Другими словами, если данная тройка удовлетворяет местный Совет, последний может по своему усмотрению отменять приходские собрания на неопределенный срок из страха, что такое собрание не одобрит деятельности тройки или потребует ее отставки. Такие случаи стали обычными 27 . Интересы же Церкви и Совета, обычно состоявшего из коммунистов-атеистов, мягко говоря, не совпадают. Секретный циркуляр 28 , направленный местным властям Советом по делам РПЦ, относительно функций "Вспомогательных комиссий по введению Законодательства о культах" на деле предписывал этим новым органам постепенно заменять существующие "двадцатки" новыми, образованными из "таких граждан, которые будут честно исполнять советские законы, а также ваши предложения и требования... Пусть "совет двадцати" изберет свой исполнительный орган. Желательно, чтобы вы приняли участие в избрании членов этого органа, так чтобы в него вошли те, кто будет проводить нашу линию"*. Все финансовые, экономические, бухгалтерские виды деятельности, включая добровольные взносы в епархию и патриархию на поддержание семинарий и т. д., были полностью изъяты из ведения духовенства и переданы исполнительным тройкам. Священник теперь отвечал только "за духовное руководство прихожанами... за благоговейное служение и удовлетворение всех религиозных потребностей прихожан".

Священник отвечал также за моральный облик служащих в церкви. Однако как он мог выполнять эту роль, если новое законодательство даже не упоминало его как участника общего собрания или исполнительного органа? Как мог он изложить позицию Церкви в возможном конфликте или выступить как пастырь, когда исполнительный орган существовал и собирался совершенно в стороне от него и не был перед ним ответственен, т. е. когда он не подчинялся ни церковной дисциплине, ни даже на практике местному епископу? И лишь по вопросам исключительно богослужебного характера или в случае спора по такого рода вопросам между священником и общиной следовало обращаться к епископу, "который один компетентен

____________________________________________

* Автор располагает этой "Новой инструкцией представителям местных Советов о том, как обращаться с православными христианами". Когда этот документ был показан Никодиму, он заявил, что не знает о нем, но прибавил, что речь идет, по-видимому, об одной из типичных секретных инструкций 1961 г. и что упомянутые комиссии были созданы в хрущевскую эру, но к 1968 г. уже не имели влияния. Тем не менее, все доступные советские документы, касающиеся этих комиссий, относятся к 1965-1967 гг.

в этих вопросах". Даже выбор священника для прихода становится компетенцией приходского совета, конечно, "по благословению" епископа и после регистрации в административных органах. Все это было представлено в послании патриарха архиерейскому собору как возвращение к древнерусским и апостольским традициям соборности, т. е. к расширению самостоятельности и прав общины. Это и в самом деле могло бы быть так, если бы не тот факт, что для собрания общины необходимо было разрешение откровенно враждебных гражданских властей в каждом отдельном случае; если бы речь шла действительно об общине, а не о тройке, которой передавалось управление приходом и которая была всецело во власти уполномоченных СДРПЦ; если бы под общиной подразумевалось собрание прихожан, а не двадцатка; и, наконец, если бы приходской священник был главой приходского совета и его моральным и духовным руководителем, как это установлено канонами.

Патриарх заявил, что необходимость перемен продиктована якобы многочисленными жалобами в патриархат и Совет Министров СССР. Священники критикуют церковные советы; церковные советы критикуют священников; "и те, и другие жалуются, что патриарх и Синод не обращают внимания на их жалобы". Патриарх напомнил своим слушателям, что год назад Синод обращал внимание епископов на случаи "нарушения советского законодательства о религиозных объединениях". В апреле 1961 г. правительство проинформировало патриархат, что священнослужители продолжают нарушать советские законы о религии. В самом деле, в уже цитированном письме отец Всеволод Шпиллер жаловался на то, что упразднение всех административных прав священника в его собственном приходе постановлением Синода от 18 апреля объясняется расхождением церковных постановлений не говоря уже о канонах с советскими законами. В этом плане июльский собор епископов представлялся ему шагом вперед в том смысле, что хотя бы на словах упоминались соборность и каноны 29 .

Возвращаясь к собору, заметим, что это было беспокойное время для священников, время процессов, когда к тюремному заключению были приговорены, по крайней мере, два епископа и множество священников по лживым обвинениям в присвоении церковных средств, сокрытии доходов и т. д. 30 . В этих условиях (как признает даже язвительно-критический самиздат) многие епископы надеялись, что лишение священников всякой финансовой ответственности оградит их от обвинений хотя бы в финансовых злоупотреблениях 31 ; к тому же, требование Советов изменить церковные постановления косвенно свидетельствовало, что власти не планировали немедленного уничтожения всей Церкви, как в 30-е гг., но лишь ее дальнейшее порабощение. Оставалась, таким образом, надежда, что со временем появится и возможность улучшения положения.

Патриарх, стремясь отдалить перемены, уступил 32 . Без сомнения, многие присутствовавшие на соборе епископы знали об этом и разделяли позицию патриарха 33 .

Кадры

Посвящением в 1953 г. Михаила Чуба, первого епископа-выпускника послевоенной богословской академии, начинается совершенно новое поколение епископов, выросших и получивших образование при советском режиме, поколение, пришедшее на смену старым кадрам. К концу 60-х гг. почти все правящие епископы принадлежали к этому поколению. Аналогичный процесс проходил, конечно, в среде приходского духовенства. Московский священник отец Всеволод Шпиллер, реэмигрант, получивший образование в Болгарии, имевший, таким образом, опыт жизни и церковного служения, как в некоммунистической стране, так и в Советском Союзе, в своем отчете для внутреннего пользования следующим образом характеризует это поколение "советских" епископов: "В нашей Церкви, возможно, больше людей... пришедших в Церковь через личный опыт той или иной формы "обращения" (чем в любой другой Церкви). У них в детстве... окружение было активно нерелигиозным и часто антирелигиозным... Вдруг они увидели Церковь в ее правде и красоте... и присоединились к ней".

Дальше отец Всеволод Шпиллер замечает, что они понимают Церковь совершенно иначе, чем традиционно верующие. Не употребляя самого этого слова, он утверждает, что они внутренне настолько смирились с секулярным тоталитаризмом, что просто не могут представить себе терпимое общество, с двумя типами законов: секулярным и церковным. Он ссылается на опыт югославско-русского специалиста по каноническому праву Троицкого, приехавшего читать элементарный курс канонического права в Московской духовной академии: он обнаружил, что его студенты просто не понимают, о чем идет речь. Они не могли представить себе возможность существования независимых учреждений, с их собственными отдельными законодательными системами, в обществе, которое управляется иными законами. Другими словами, тот факт, что Церковь в Советском Союзе не имела статуса юридического лица, казался совершенно нормальным студентам 40-х тт., т. е. тому поколению, которое родилось и выросло при Сталине. Соответственно они не воспринимали и Церковь как общественный институт. Они рассматривали ее в очень узком смысле как "собрание верующих", что полностью исключает юридический контекст.

Шпиллер дальше ссылается на конкретных епископов нового поколения, имеющих тот же менталитет, и полагает, что следствием этого будет в дальнейшем полное подчинение гражданским властям - их требованиям, законам и порядку - не просто из страха, но по убеждению, что в государстве может быть только одна власть и один закон 34 .

Перемены, навязанные Церкви в 1961 г., следует рассматривать в контексте общего гонения на Церковь при Хрущеве. В этом контексте наблюдения отца Всеволода помогут нам

оценить некоторые аспекты преследований и избежать упрощений, характерных для многих самиздатовских документов, рассматривавших епископов исключительно как агентов КГБ и сознательных разрушителей Церкви 35 .

Дополнительные подробности гонений

Официально хрущевская администрация провозглашала своей целью восстановление ленинской "социалистической законности" после сталинских злоупотреблений. Однако Ленин сам считал, что "закон должен служить целям диктатуры пролетариата, каковые не ограничиваются законами, ею созданными" 36 . Так что преследование Церкви могло осуществляться и осуществлялось во имя восстановления "законности". Сталина обвиняли в том, что он извратил советские законы о религии 37 . И в самом деле, постановления 1945 г. по Церкви противоречили законодательству 1929 г. "О религиозных объединениях". Они признавали приходского священника хозяином прихода, а законодательство признавало только "двадцатки" мирян. Так же и закон, упразднявший решения оккупационных властей во время войны, использовался для закрытия большого количества церквей и монастырей на бывших оккупированными территориях. Специальной инструкцией от 16 марта 1961 г. вводилось законодательство 1929 г. в той его части, которая запрещала организовывать в приходах какую бы то ни было благотворительную деятельность и "религиозные центры", а также "предоставлять финансовую помощь приходам и монастырям, которые не пользуются поддержкой местного населения". Постановление Совета Министров фактически запрещало колокольный звон, употребляя более скромные слива - "принять решение об ограничении колокольного звона", пробовало провести в 1961 г. учет религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества (как известно, такого рода учеты использовались для закрытия церквей). Оно подтверждало налогообложение духовенства и всех церковных доходов по статье 19 указа Президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля 1943 г., т. е. с максимальным налогом в 81%. Единственное облегчение в этом постановлении - это пункт 6, освобождающий от обложения подоходным налогом пособия на лечение, выдаваемые религиозными объединениями один раз в год в сумме, не превышающей месячного дохода, а для лиц старше шестидесяти лет, - двухмесячного дохода, из чего следует, что где-то с 1958-1959 гг., с началом гонений, взимались налоги даже с пособий на лечение. Подписано постановление Хрущевым, помечено "не для печати". Тот факт, что этот документ оставался какое-то время неизвестным для верующих и даже для руководства Церкви, подтверждается справкой о беседах с патриархом Алексием 9-10 апреля 1961 г., подписанной В. Фуровым, заместителем председателя Совета по делам РПЦ.

Там есть такие слова: "Не исключена возможность, что патриарх знает о постановлении Совета Министров СССР от 16 марта сего года, но сказать об этом открыто не хочет" 38 .

В этих условиях Церковь постановила, чтобы приходы, которые не могут себя обеспечить, сливались с соседними церквами. Злоупотребляя этой инструкцией, уполномоченные СДРПЦ на местах и уступчивые епископы закрыли множество сельских храмов, включая и вполне обеспеченные 39 . Этому способствовало также быстрое сокращение сельского населения, особенно в Центральной России, на Волге, Урале и в некоторых районах Сибири. Логично было бы ожидать соответственного роста числа церквей в городах, куда мигрировало сельское население, однако этого не происходило, несмотря на многочисленные петиции верующих 40 .

Законы, запрещавшие религиозное воспитание молодежи, теперь не только соблюдались строже, но и толковались весьма расширительно, вплоть до запрещения детям и молодежи ходить в церковь. И хотя не имелось письменных распоряжений, но по устным распоряжениям уполномоченных священникам запрещалось начинать службу, пока в церкви находились дети, а также причащать молодежь и детей. И с этим вынуждены были согласиться некоторые епископы и большинство священников 41 . Все это сопровождалось соответствующей кампанией в прессе, а также местными запрещениями мальчикам прислуживать в алтаре на том основании, будто это нарушает закон, запрещающий детям работать в церкви 42 . В некоторых случаях у верующих родителей отнимали детей под предлогом "фанатичного религиозного воспитания" и помещали их в интернаты 43 . В одном документе встречаем интересное наблюдение, что хотя "в двух сборниках партийных и государственных постановлений о религии", опубликованных в 1959 и в 1965 гг., "даже не упоминается Совет по делам религий", он за период 1957-1964 гг. радикально изменил свои функции, превратившись в неофициальный и незаконный орган контроля над Московским патриархатом 44 . То же самое подтверждает патриарх Алексий в беседе с Фуровым: "Уполномоченные, выполняя волю местных органов власти, стали командовать епархиями, не считаясь с желанием верующих сохранить церкви и молитвенные дома. Правящим в епархии считается архиерей, но архиерей в настоящее время не управляет, а архиерействует, а уполномоченный управляет". На отговорку Фурова, что, мол, закрываются церкви на Украине, где за время немецкой оккупации, по его утверждению, их было открыто слишком много, и что якобы имеется масса заявлений от самих священников с просьбой закрыть такие, не окупающие себя церкви, патриарх ответил, что многие церкви закрыты без особых оснований, а верующие и духовенство сообщают о притеснениях, просят защитить Церковь, доложить об этом правительству. Далее он жаловался, что не может попасть на прием к главе правительства и лично рассказать о закрытии церквей, так что

в верующем народе считают его, патриарха Алексия, плохим главой Церкви. "Я не информирую, мол, и не вхожу в правительство с просьбой поддержать Церковь". Фуров доносил, что главной опорой патриарха в сопротивлении Совету по делам Русской православной церкви и в выполнении решений Совета о закрытии церквей и монастырей является его личный секретарь Даниил Остапов. За сопротивление закрытию церквей Фуров назвал Остапова "наглым человеком": "Остапов - злобный человек и пытается оказывать сопротивление всем нашим мероприятиям. Наглость этого человека проявляется во всем. Остапов всячески поддерживает политически сомнительных лиц". К ним Фуров отнес епископов Симона и Андрея (Сухенко), который вскоре оказался в концлагере, а также игумена Почаевской лавры Севастьяна. "Он использует всякую клеветническую и заведомо ложную информацию, идущую со стороны наиболее оголтелых мракобесов, для того чтобы подогреть патриарха, восстановить его против Совета и мероприятий местных советских органов и государства", - пишет Фуров и добавляет, что по возвращении патриарха в Москву после отдыха в Одессе надо с ним в Совете провести беседу и "рекомендовать патриарху освободить от руководства епархиями такие одиозные фигуры, как епископ Новосибирский Донат, архиепископ Винницкий Симон, епископ Черниговский Андрей, игумен Почаевской лавры Севастьян. Всему этому мешает Остапов. Интересно, что когда с патриархом шел разговор о перемещении духовной семинарии, - доносит Фуров, - Остапов влез в разговор и выступил с возражениями. Остапов возражает против закрытия Михайловского монастыря в Одессе, борется за сохранение Глинской Пустыни, против закрытия Липчанского монастыря. Наконец, он возражает против требования Совета по делам Русской православной церкви возвести Никодима из звания епископа в звание архиепископа". Он еще очень молодой, поясняет Фуров, недавно стал епископом, но поскольку едет во главе делегации Русской православной церкви на заграничную конференцию, то для престижа нужно, чтобы был архиепископом. Как мы знаем, требование Совета было выполнено, епископ Никодим стал архиепископом в 1961 г., так что Совет оказывал давление на принятие патриарших решений в отношении не только перемещения, но и повышения в звании, возведения в сан епископов. Более того, Фуров настаивал на том, чтобы патриарх закрыл ряд монастырей. На это патриарх ответил, что ему как главе Церкви крайне тяжело выпустить такой указ, но что он даст соответствующие указания правящим архиереям другим путем - устно или через Синод. Заканчивая беседу, Фуров потребовал смирить Остапова и пригрозить ему, что противодействие Совету по делам Русской православной церкви приведет к "соответствующим последствиям"; и совершенно выходят за всякие рамки откровения Фурова о том, что дни Церкви сочтены: "Страна строит коммунизм, партия и государство заботятся о воспитании человека нового общества, свободного от

религиозных предрассудков, и разве не ясно, какова перспектива Церкви лет через 20-30, когда люди будут атеистами? Пусть патриарх не обижается, что люди рвут с религией и закрывают церкви" 45 . Любопытно, что руководители Совета по делам Русской православной церкви в беседах с патриархом и с другими представителями Церкви все время заверяли их, что они действуют строго в соответствии с законом. Но мы уже видели, какой это закон: например, постановление от 16 марта 1961 г., которое нигде не было опубликовано и распространялось только для служебного пользования. Шафаревич в уже цитировавшейся брошюре указывает, что помимо этого постановления 29 новых статей было введено указом Верховного Совета РСФСР от 19 октября 1962 г. в законы 1929 г. о религиозных объединениях, другими словами "верующие отвечали по этим статьям, даже не зная их содержания". Такова была восстановленная "ленинская социалистическая законность"!

Ситуация несколько изменилась к лучшему в послехрущевс-кую эпоху, когда впервые было опубликовано в 1966 г. Положение о Совете по делам религий (СДР) после упразднения Совета по делам Русской православной церкви и передачи его функций СДР 8 декабря 1965 г.; а также когда в 1975 г. появилась новая редакция законов о религиозных объединениях 1929 г.* Эти вопросы будут рассмотрены в 13-й главе.

Судьбы семинарий

Спустя восемь лет после возобновления работы духовных школ в Советском Союзе вопросы богословского воспитания и образования все еще не были решены. Это видно из речи патриарха Алексия при открытии совещания ректоров, инспекторов и наставников академий и семинарий 18 июля 1953 г. В своей речи патриарх говорил, что в связи с тем, что в течение без малого тридцати лет не было в стране богословской науки, она не развивалась, некому было двигать ее вперед, уровень духовных школ и преподавателей оказался весьма низким, большинство преподавателей не имели специального богословского образования и не были по профессии преподавателями или учеными в области богословия. Он призвал не снижать, а повышать уровень богословского образования, не упускать из виду главной цели - "подготовлять пастырей, дать ученику основные понятия о пастырстве, вооружить его, прежде всего тем, что потребуется ему завтра как священнослужителю Православной церкви, как проповеднику". Он говорил также о беспрецедентной неподготовленности студентов и воспитанников - ведь они поступали из

_______________________________

* Имеется в виду постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. с изменениями и дополнениями, внесенными Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 23 июня 1975 г.

гражданских школ без всякого даже элементарного понятия о Церкви, поэтому в сжатые сроки, за 4 года, приходилось восполнять то, что в дореволюционное время преподавалось в течение всей учебы в начальной и средней школе, и в семинарии. Патриарх Алексий призвал к углубленному изучению творений отцов церкви и анализу Священного писания, которое в семинарии проходится слишком поверхностно. Эти предметы можно изучать более интенсивно за счет сокращения изучения расколо- и сектоведения, которые были острой темой в дореволюционной России, но в некоторой степени, по мнению патриарха, утратили свою остроту в новое время. Несколько иронически звучали его заверения в том, что сейчас, наконец, у Церкви есть полная свобода, которой у нее не было до революции при обер-прокурорстве. Патриарх призвал развивать церковную науку, воспользовавшись новой свободой, которой раньше не было. Конечно, патриарх вынужден был считаться с присутствием на этом совещании Карпова и говорить о "свободе и благополучном состоянии" школ 46 .

Как обстояло дело со "свободой семинарий и академий", на деле видно из доклада Карпову инспектора Ленинградской духовной академии Парийского в том же 1953 г., где он сообщал о чрезвычайном происшествии. Неожиданно в духовную академию в Ленинграде явилась группа студентов 3-го курса горного института и пожелала осмотреть ее. Как их Парийский ни отговаривал от этого, заверяя, что в академии ничего интересного нет, они все-таки настояли на том, чтобы провести экскурсию. Пришлось отвечать на вопросы (в докладе перечисляется ряд вопросов), и хотя студенты духовной академии не показывались во время осмотра, но, когда гости уходили из здания, за ними следом вышли сначала один, а затем другой и третий ее воспитанники (в докладе они названы по имени и по курсу). "Их окружили гости, и завязалась на дворе общая беседа. Я велел швейцару вызвать Зубкова, одного из этих студентов, якобы к телефону, а потом сказал Зубкову, чтобы он вызвал остальных как будто бы на спевку". Студенты академии тут же были опрошены инспектором, какие им задавали вопросы. В заключение Парийский сообщил: "О происшедшем мною также сообщено в Ленинградский обком КПСС". Вот один из примеров "свободы" 47 .

Некоторое волнение представителей Совета по делам РПЦ по поводу роста количества слушателей духовных школ замечается с 1955-1956 гг., когда он становится особенно заметным. В отчетах Совета по делам РПЦ указывается, что в 1956 г. число студентов и слушателей духовных школ по сравнению с 1952 г. увеличилось почти вдвое. Заметно растет уровень учебной подготовки молодежи, поступающей в семинарии. Так, в 1956 г. 91% состава учащихся в семинариях имели полное среднее светское образование. Растет число молодежи. В одном из отчетов говорится, что четыре года назад в семинариях и академиях об-

учалось в возрасте от 18 до 20 лет только 126 человек, а теперь 311, или 30% всего состава. Все это беспокоит Совет. Указывается на то, что подают прошения в семинарии комсомольцы и люди с высшим образованием, со светскими профессиями или со средними рабочими специальностями, как, например, шлифовальщик Минского тракторного завода, 1935 г. рождения, член ВЛКСМ. В Саратовскую семинарию был принят учащийся 2-го курса Саратовской консерватории и подали прошения два комсомольца. Просеивание абитуриентов видно из следующей статистики: "В очередной набор в духовные учебные заведения - т. е. на 1957 год - поступило 765 заявлений о приеме. По сравнению с прошлым годом количество поданных заявлений увеличилось на 168, а среди принятых на 42". Вот каким высоким был процент отсеивания, и этим, конечно, занимались работники Совета по делам РПЦ. Немало было абитуриентов, на которых Совет рекомендовал обратить особое внимание, т. е. как-то не допустить их к получению богословского образования. Например: студент 4-го курса медицинского института, студент 4-го курса пединститута, инструктор райсовета и бывший заведующий клубом в сельсовете. Это смущает власти. Любопытна докладная записка, составленная по ленинградским духовным учебным заведениям на 1955-1956 гг. Совету по делам РПЦ, где выражалось большое беспокойство по поводу того, что в духовную семинарию митрополит Григорий принимает таких лиц, как сын баптистского пастора, проживавшего на оккупированной территории, другое лицо - с судимостью по 58-й статье. Особенно занимал уполномоченного Совета бывший военнослужащий 35 лет, приславший длинное письмо, в котором пишет, что на войне, где воевал и был награжден, он пришел к заключению о бессмысленности жизни без Бога и стремится попасть в духовную академию или семинарию, чтобы, наконец, получить богословское образование и всю свою жизнь посвятить служению Богу. Кончается это письмо следующими словами: "Я обращаюсь к Вам не только за советом, но и за покровительством, за помощью. Я обращаюсь к Вам, потому что Ваши старания на пользу Церкви не остаются безызвестными". Письмо адресовано ректору Ленинградской духовной академии. Хотя митрополит Григорий вынес резолюцию: "Совету академии на рассмотрение", инспектор Парийский, видимо под давлением уполномоченного Совета, отклонил это ходатайство. Уполномоченный жалуется на митрополита Григория, что тот слишком широко принимает такого рода кандидатов в духовные школы. Иными словами, в духовные школы следует допускать, по мнению Совета, только посредственности, ничего не обещающие в будущем 48 . Уже к 1959 г. Совет стремится пресечь попытки увеличить число студентов в семинариях и академиях, расширить их помещения. Так, Карпову уполномоченный Совета по Ленинграду Чернов пишет: "Стремления расширить контингент учащихся нельзя считать оправданными с точки зрения Совета. Более того, Совет

настаивает на немедленном закрытии Ленинградского заочного отделения в связи с открытием такового в Москве". Докладная записка члена Совета Сивенкова, посланного на инспекцию Ленинградских духовных школ в том же 1959 г., адресованная Карпову, - уже явное свидетельство непосредственного вмешательства Совета в учебный процесс духовных школ. Так, он считает недопустимым кандидатские и дипломные работы семинаристов и студентов академии на нравственные темы, в которых они развивают мысли о том, что родители должны активно воспитывать детей в религиозном духе, и комментирует: "...эти сочинения авторов являются прямым нарушением ленинского декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Авторы не признают и осуждают постановку коммунистического воспитания подрастающего поколения в советской школе". Не нравится ему и постановка изучения Конституции и советского законодательства о Церкви в духовных школах, так как оба предмета подаются там так, "чтобы подготовить служителей Церкви к лучшему приспособлению религиозной идеологии и церковной деятельности к условиям социалистического строя" 49 .

Окончательная расправа с семинариями начинается в 1960 г. Дела о духовных учебных заведениях за 1960 г. полны постановлений руководителей Совета по делам РПЦ о недопущении того или иного кандидата в семинаристы, уже после их принятия семинарским начальством. Предлоги, используемые в этом случае Советом по делам РПЦ, были таковы: отсутствие рекомендации правящего архиерея - как будто это дело Совета, а не академического начальства; моральная нестойкость, а отсюда - сомнение уполномоченного в том, что из кандидата выйдет хороший пастырь. Но что имеется в виду под моральной нестойкостью? Опять же разве это дело Совета, епископа и руководства семинарии? Другие причины недопущения в семинарию - это бывшее членство в КПСС или ВЛКСМ. На 1960 г: приходится немало дел священников и выпускников семинарии, посланных на епархии по просьбе местного епархиального архиерея, но не получивших регистрации. Епископ разводит руками: 25 вакансий в Краснодарской епархии, а ни одного выпускника семинарии он не может прописать - уполномоченный СДРПЦ не дает. Характерный пример в Курской епархии, где секретарь Курского обкома Архипова заявила, что она не желает, чтобы в Курскую епархию посылались молодые священники - выпускники духовных школ. Епископ Леонид Курский, который выписал 5-6 таких молодых священников, не смог их прописать, когда они приехали. Местный уполномоченный пишет в Совет, чтобы указанные лица не посылались в распоряжение епископа Леонида.

Страница сгенерирована за 0.04 секунд!

Вчера праздновался Покров Божией Матери. В этот день в 1964 году состоялся пленум ЦК КПСС, снявший со всех постов генерального секретаря Никиту Хрущева. Этим внезапно и бесславно окончилось одно из самых сильных гонений в новейшей истории Русской Церкви. Верующие сразу усмотрели в этом явное заступничество Царицы Небесной, потому что гонение длилось уже шесть лет, казалось, конца края ему не будет и действительно однажды «покажут по телевизору последнего попа».

Датой официального начала гонения можно считать 16 октября 1958 года, когда Совет министров СССР принял постановления о положении монастырей и о налоговом облажении доходов Церкви. За 12 дней до того ЦК КПСС издал секретное постановление «О недостатках научно-атеистической пропаганды», предписывавшее всем партийным и советским органам развернуть наступление на «религиозные пережитки».

За время гонения в два раза уменьшилось число храмов и в три монастырей. Более 1200 человек оказалось в тюрьме, в том числе несколько епископов. В стране физиков и лириков, «Оттепели», «Июльского дождя» монахов сажали в психиатрические больницы и накачивали психотропными препаратами, паломницы подвергались насилию со стороны милиционеров и комсомольских активистов, на церкви и священников нападали при полном бездействии и негласном поощрении властей, порой для разгона жителей, противившихся закрытию храмов приходилось, привлекались армейские части. Попытка окончательного решения церковного вопроса осуществлялась жестко.

Мы вспоминаем пять историй, которые произошли во время хрущевского гонения с известными людьми Церкви и ярко характеризуют то время. Пять примеров решимости. Три из них показывают, что гонители, как правило, рассчитывали на отсутствие сопротивления, не были готовы к отпору и боялись его. Если им противостояли, они отступали, сколь бы ни казалось это нелепым и невозможным в такой стране, как СССР. А две другие истории - то, что самое главное и самое сложное во время гонения, это решимость священника с утра совершить молебен за тех, кто ночью на него напал, и решимость проповедовать в пустом храме без электричества, потому что вдруг пришел хоть кто-то, кого он в темноте не видит.

Митрополит Никодим. Колеса коснутся земли – газуй!

«Чайка» митрополита Никодима (Ротова) - более поздняя, чем тот автомобиль, о котором идет речь ниже. Несколько лет назад она была отремонтирована для использования в кортеже машин Святейшего Патриарха наиболее торжественных случаях. На фото: прибытие Патриарха Кирилла на Великую пасхальную вечерню в Храм Христа Спасителя, 15 апреля 2012 г. Фото: пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси.

Как встречали комсомольские активисты нового митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима, вспоминает в сборнике «Человек Церкви» митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, ныне Святейший Патриарх:

«Уже на подъезде к Никольскому собору, у его ограды, митрополичий ЗИМ встретила огромная толпа подвыпившей молодежи, преградившая путь машине. Водитель митрополита, Михаил Петрович, бывший летчик-истребитель, прошедший войну, человек не робкого десятка, спокойно спросил владыку, что делать. Владыка отреагировал по-военному — вперед. Михаил Петрович двинул машину по направлению к толпе. Расстояние сокращалось. Когда осталось несколько сантиметров, нервы стоявших в оцеплении не выдержали, они расступились и машина въехала в ограду собора.

Видимо, спохватившись, что им не удалось задержать автомобиль митрополита, возбужденные молодые люди со всех сторон окружили машину и стали пытаться ее приподнять. В какой-то момент спокойный голос Михаила Петровича известил владыку о том, что дальше двигаться невозможно, так как машина поднята на воздух. Владыка был совершенно спокоен, сосредоточен, собран. Подождав некоторое время, он сказал: «Как только колеса машины коснутся земли — газуй». Второй раз приказывать Михаилу Петровичу было не надо. Как только автомобиль был опущен на землю, он нажал на газ. Скорость была небольшой, поэтому никто из окружавших автомобиль не пострадал. Но решительные действия водителя напугали толпу, и она расступилась. С большим трудом машина подъехала к алтарному входу — не могло быть и речи, чтобы торжественно войти в храм с главного входа, который был плотно окружен распоясавшейся молодежью».

Архимандрит Алипий. Побеждает тот, кто наступает

О борьбе наместника Псково-Печерского монастыря архимандрита Алипия (Воронова) за спасение обители от закрытия сохранилось множество историй. И в «Несвятых святых», и в воспоминаниях известного реставратора Саввы Ямщикова они приведены. Многие из них сегодня, не пережив то время, читаешь как исторические анекдоты, улыбаясь, как ловко монахи ходили голосовать крестным ходом или как отец наместник осадил псковских десантников. Но, наверное, тогда было не до смеха. Приведем пример просто самурайской готовности пожертвовать собой. Из проповеди псково-печерского архимандрита Нафанаила (Поспелова) в день двадцатилетия кончины отца Алипия:

« “Побеждает тот, кто переходит в наступление”, - этот принцип отец Алипий принес еще из мирской жизни, из страшных времен Великой Отечественной. Впрочем, он следовал ему всегда, особенно когда вставал вопрос о несправедливом притеснении монастыря, верующих.

Когда отец Алипий сжег бумагу (с личной подписью Н.С.Хрущева - ред.) о закрытии Псково-Печерского монастыря на глазах “государевых посланцев”, он повернулся к ним и сказал:
- Лучше я приму мученическую смерть, но монастыря не закрою.

Когда пришли отбирать ключи от пещер, он скомандовал своему келейнику:
- Отец Корнилий, давай сюда топор, головы рубить будем!

После этих слов, видя решимость в глазах отца Алипия, пришедшие обратились в бегство».

Прп. Амфилохий Почаевский. Люди, гоните их!

Составленное в Почаевской лавре житие недавно прославленного Украинской Православной Церковью святого - прп. Амфилохия Почаевского - рассказывает, как он воодушевил богомольцев прогнать из лавры милиционеров, приехавших закрывать Троицкий собор. Ко времени событий преподобный Амфилоий еще не был пострижен в схиму, поэтому он и называется иеромонахом Иосифом:

«Как-то осенью 1962 года старца вызвали в город Броды, сорок километров от Почаева, к девочке со сломанной рукой (прп. Амфилохий был известен как хороший врач-травник и костоправ - ред.). Возвращался в монастырь он через ворота со стороны экономии и не видел, что творится у Троицкого собора. Преподобный не успел еще отворить дверь келий, как к нему прибежал послушник и второпях рассказал, что собор отбирают и начальник милиции уже отнял у наместника ключи. Отец Иосиф поспешил к храму. Там было многолюдно, а у дверей Церкви с десяток милиционеров со своим начальником.

Старец подошел к начальнику и неожиданно вырвал из его рук связку ключей. Отдавая их тут же стоявшему молодому наместнику Августину, сказал: "На, тримай і нікому не віддавай". Недоумевающим милиционерам кинул: "Архієрей - хазяїн Церкви! А ви? геть звідси! Люди, гонитъ їх!", - обратился он к присутствующим местным жителям. Воодушевленные призывом любимого батюшки, люди кинулись брать жерди и устремились на милиционеров, которые в испуге бросились бежать к Святым вратам».

Сельский священник Иоанн Крестьянкин. Молебен за врагов

После выхода из тюрьмы в 1955 году священник Иоанн Крестьянкин (впоследствии архимандрит, известный духовник Псково-Печерского монастыря) служил в Псковской, а затем в Рязанской епархии. В Москве ему, бывшему заключенному, жить было запрещено. С декабря 1959 он служил в церкви свв. Космы и Дамиана в селе Летово Рязанской области. Очень скоро активному священнику стали приходить анонимки, авторы которых с клятвой «честное комсомольское» угрожали повесить его, «очкарика» на фонарном столбе. В новогоднюю ночь 1961 года недоброжелатели перешли от слов к делу. Вот что сообщает жизнеописание отца Иоанна:

«Тени в масках и балахонах проникли в священнический дом, стоящий на отшибе, неподалеку от церкви... После издевательств с требованием выдать ключи от церкви и деньги, и получив ответ, что ни того ни другого у него нет, рассвирепевшие посетители прикрутили его руки к ногам за спиной, затолкали в рот накидушку и устроили обыск-погром, сопровождаемый непристойной бранью и побоями связанного. Когда безрезультатные поиски окончились, был вынесен приговор - свидетеля убить. Насмехаясь над верой священника, его связанного бросили перед иконами «вымаливать себе рай». Лежа на боку, батюшка возвел глаза к образу Иоанна Богослова, стоящему в центре, и забылся в молитве. Сколько он молился, не помнил, а когда забрезжил рассвет, услышал движение в комнате. К нему припал Алексей (помощник отца Иоанна в строительных работах, которого во время нападения злоумышленники связали, но ему удалось освободиться - ред.), думая, что батюшка мертв, но, убедившись, что он живой, дрожащими руками начал раскручивать провод, впившийся в тело. Не сразу опомнившись, он освободил от тряпки рот батюшки. Вдвоем наскоро они привели в порядок разоренную комнату, благодаря Господа: "Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде".

А утром батюшка служил. И в храме все с удивлением отметили необычное начало службы. Батюшка начал службу благодарственным молебном и поминал ночных своих посетителей, имена коих «Ты, Господи, сам веси». И почти никто не понял, что он молился о разбойниках, которые не ведают, что творят».

Игумен Серафим (Тяпочкин). Молитва во мраке

После возвращения из заключения и ссылки игумен Серафим (Тяпочкин, впоследствии архимандрит) был настолько изможден, что в церковном совете села Ракитного, куда он был назначен на приход, недовольно ворчали. Что это за священник, какого-то «шкелета» прислали... Всю дорогу до села он провел в кузове грузовой машины. Все сидели, он один стоял. Никто не уступил места немолодому человеку, священнику. В Ракитном он первые годы жил в холодном домике - ржавую воду наливал в консервную банку, обмакивал в эту воду сухари и ел их. А как приходилось служить? Рассказ из книги «Белгородский старец архимандрит Серафим (Тяпочкин)»:

«Начальник района разрешил служить только ночью, чтобы люди ходили в колхоз, а не в храм. В воскресенье разрешалось служить до 9.00, а потом церковь - на замок. Отец Серафим как-то говорил внуку: «Хорошо, что службу знал на память, а то свечей нет, только коптилка. В церкви пусто. Ни петь, ни читать, ни кадило раздувать некому. Зато можно всю ночь служить». Я спросил: «А проповедь кому говорить, если пусто было?» На что получил ответ: «Но ведь в темноте кто-то мог быть? Для них и говорил». Трудно представить это: темный храм, ночь, мороз, а священник говорит проповедь и, я уверен, плачет по своему обыкновению».