4.Первые антицерковные мероприятия советской власти (кон. 1917 - нач. 1918 г.) Декрет об отделении Церкви от государства и реакция на него Церкви.

После Окт. рев-ции сразу началась подготовка законод-ва об отделении Ц-ви от гос-ва и школы (ОЦГиШ ). Революц-й процесс сопровождался также эксцессами, жертвами котор. становились церкви, монастыри, духовн. лица. В Петербурге конфискуется синодальн. типография . Патриарх и другие иерархи обращались в своих посланиях к властям с просьбами и даже требованиями прекратить давление на Церковь. Декрет ОЦГиШ, опубликованный 23 янв. 1918 г. вышел тогда, когда напряженность в отношен между Сов. прав-вом и православн. иерархией достигли предельной остроты. В Декрете проводится принцип секуляризации гос-ва . РПЦ теряла свой прежний привилегированный статус. В пределах республики запрещается издавать какие-либо местные законы, котор. бы ограничивали свободу совести , или устанавливали какие бы то ни было привилегии на основе вероисповедной принадлежности . Каждый гражданин может, исповедовать любую религию или не исповедовать никакой . Никто не может, ссылаясь на свои религиозн. воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей. Школа отделяется от Ц-ви. Преподавание религиозных вероучений во всех гос-венных и общественных, а также частных учебн. заведениях, где преподаются общеобразоват. предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом. Все церк. и религиозн. общества подчиняются общим положениям о частных обществах и союзах . В основном эти нормы соответствовали конституц-м основам светских гос-ва. Принципиальная новизна заключ., только, в последних параграфах Декрета: «Никакие церкви и религиозн. общества не имеют права владеть собственностью , а также прав юридич. лица они не имеют . Всё имущество сущ-их в России Православн. Ц-вей и религиозных обществ объявл. народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослуж. целей, отдаются по особым постановлениям местной или центральн. властью в бесплатное пользование религиозных обществ». В ответ по городам и селам России прокатилась волна крестных ходов , на котор. возносились молитвы о спасении Церкви. Не везде крестные ходы проходили мирно. В Нижнем Новгороде, Харькове, Саратове, Владимире, Воронеже, Туле, Вятке крестные ходы, устроенные без разрешен местных властей, вызвали столкновения, приведшие к гибели людей. За принятием декрета шло лишение духовенства всех форм гос-венной поддержки и массовый захват церк. имущества (помещений, земли, финансов), хотя сами церкви еще не закрывали.

5.Большевистский террор против Русской Церкви в годы Гражданской войны (1917-1920 гг.). Наиболее известные новомученики этого периода.

В огне Гражд. войны жертвами междоусобицы стали многие священослуж-и, часто подвергавшиеся репрессиям по обвинению в контрревол-ой агитации или в поддержке Белого движен. Усиление антицерк. акций начин-ся с мая-июня 1918 г. К концу лета 1918 г. власти распростр. на дух-во «красный террор». Всего за годы Гр. войны по разным оценкам погибло порядка 10 тыс. священослуж-й и людей Церкви. В 1918-1919 г. красными зверски были умерщвлены: архиеп. Пермский Андроник (Никольский), Воронежский Тихон (Кречков), Тобольский Ермоген (Долганов), Черниговский Василий (Богоявленский), Астраханский Митрофан (Кранопольский), Ревельский Платон (Кульбуш). Еп. Амвросий (Гудко) был убит в авг. 1918 г. по особому указанию Троцкого, нагрянувшего в Свияжск со своим штабом . В эти годы погибли также знаменитый на всю Россию настоятель храма Василия Блаж. Моск. протоиер. Иоанн Восторгов, осужденный за «антисемитскую пропаганду», протоиерей Николай Конюхов и священник Петр Дьяков из Пермской епархии. Петроградский протоиер. Алексий Ставровский после убийства Председ-ля Петроградского ЧК Урицкого был арестован в числе заложников и вывезен в Кронштадт . После расстрела тело мученика было брошено в воды Финского залива. В янв. 1918 г. в Киеве началась Гр. война. В Киево-Печерск. Лавре расположился архиеп. Алексий, агитир-й монахов против митроп. Киевск. Владимира. Отчуждение митр-та, создало обстановку, для убийства митрополита группой анархистов (матрос и 5 солдат) 25 янв. Митроп. пытали, душили цепочкой от креста, требовали денег, глумились. Расстреляли в 150 саженях от лаврских ворот, похитили золотые элементы облачения, часы, сапоги, галоши.В Александро-Невской Лавре 19 янв. 1918 г. красногвардейцами был убит священник Петр Скипетров. Убит Протоиер. Философ Орнатский, настоятель Казанского собора, проповедник, строитель детских приютов для бедных. Многие священослуж-и, монахи и монахини были зверски замучены бандитами : их распинали на Царских вратах, варили в котлах с кипящей смолой, скальпировали, душили, «причащали» расплавленным свинцом, топили в прорубях. 13 (26) окт. 1918 г. патр. Тихон обратился с посланием к Совету Народных Комиссаров (СНК), где выразил свою скорбь о бедствиях, переживаемых русским народом от братоубийственной смуты, страданиях, выпавших на долю мучеников и исповедников. Собор принял несколько постановлений в связи с гонениями на Правосл. Ц-вь , и первое из них определяло назначить особый день для соборной молитвы об убиенных за веру и Церковь . 31 марта патр. Тихон в храме МДС молился об упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь убиенных. В целом в результ-те массов. репрессий умерщвлено было около 10 тыс. духовенства, многие попали в тюрьмы и концлагеря.Особенно тяжело приходилось тем архиереям и священослужителям, которые оставались на территории, переходившей в результате поражения белых войск под контроль Советов . Только лояльность духовенства белым властям рассматривалась как контрреволюц. преступление ; пение молебнов о победе белого оружия служило основанием для вынесения смертных приговоров. 11 дек. в Каме утопили викарного архиерея Пермской епархии еп. Феофана (Ильинского). Бывш. викарного еп. Новгородск. Исидора (Колоколова) умертвили в Самаре, посадив на кол. 14 янв. 1919 г. в подвале Кредитного банка в г. Юрьеве был зверски убит еп. Ревельский Платон (Кульбуш) вместе с двумя протоиереями. В дек. 1919 г. в монастыре святого Митрофана повесили на царских вратах архиеп. Воронежского Тихона (Никанорова). В лихолетье смуты в одной только Харьковской епархии за 6 месяцев погибло 70 священников; в Воронежской епархии после захвата ее территории красными войсками в дек. 1919 г. расстреляли 160 священников. За короткое время в Кубанской епархии убили 43 священника.

Об отделении церкви от государства и школы от церкви
[Декрет Совета Народных Комиссаров]*(1)

1. Церковь отделяется от государства.
2. В пределах Республики запрещается издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести, или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан.
3. Каждый гражданин может исповедывать любую религию или не исповедывать никакой. Всякие праволишения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры или неисповеданием никакой веры, отменяются,

Примечание. Из всех официальных актов всякое указание на религиозную принадлежность и непринадлежность граждан устраняется.

4. Действия государственных и иных публично-правовых общественных установлений не сопровождаются никакими религиозными обрядами или церемониями.
5. Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательствами на права граждан Советской Республики.
Местные власти имеют право принимать все необходимые меры для обеспечения в этих случаях общественного порядка и безопасности.
6. Никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей. Изъятия из этого положения, под условием замены одной гражданской обязанности другою, в каждом отдельном случае допускаются по решению народного суда,
7. Религиозная клятва или присяга отменяется.
В необходимых случаях дается лишь торжественное обещание,
8. Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью: отделами записи браков и рождений,
9. Школа отделяется от церкви.
Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается.
Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом.
10. Все церковные и религиозные общества подчиняются общим положениям о частных обществах и союзах и не пользуются никакими преимуществами и субсидиями ни от государства, ни от его местных автономных и самоуправляющихся установлений.
11. Принудительные взыскания сборов и обложений в пользу церковных и религиозных обществ, равно как меры принуждения или наказания со стороны этих обществ над их сочленами, не допускаются,
12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью.
Прав юридического лица они не имеют.
13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием.
Здание и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ.

Глава Временного правительства Александр Керенский присутствовал на открытии Поместного Собора в августе 1917 года.
Фото с сайта http://ru.wikipedia.org

В ноябре 2007 года прошли торжественные празднования, посвященные 90-летию восстановления патриаршества в Русской Православной Церкви. Избрание на патриарший престол митрополита Московского Тихона (Белавина) стало одним из основных итогов первой сессии Поместного собора, продолжавшейся без малого три месяца и пришедшейся на смену двух эпох в отечественной истории.

Конец «плененной Церкви»

Ранним утром 15 августа 1917 года, в праздник Успения Божией Матери, из московских церквей потянулись крестные ходы в Кремль. Вскоре на Красной площади собрались многотысячные толпы; лес хоругвей, выносных икон, крестов, звуки церковных песнопений. Пробиться за кремлевские стены, где на Соборной площади и в Успенском соборе проходили основные торжества открытия Поместного собора Российской церкви, было невозможно. Туда пропускали только членов Собора и почетных гостей.

Из членов Временного правительства присутствовали: премьер-министр Александр Керенский, министр внутренних дел Николай Авксентьев, министр исповеданий Антон Карташев. Много было представителей дипломатического корпуса, российской и зарубежной прессы. Среди 80 епископов, впервые после двухсотлетнего «пленения Церкви» собравшихся вместе, выделялись белые клобуки четырех митрополитов – Киевского Владимира (Богоявленского), экзарха Кавказского Платона (Рождественского) и двух новоназначенных – митрополита Московского Тихона (Белавина) и митрополита Петроградского Вениамина (Казанского). Последние двое надели свои белые клобуки (знаки митрополичьего отличия) лишь накануне – после того, как Временное правительство особым законодательным актом отказалось в пользу Синода от доставшейся ему по наследству царской привилегии жаловать белые клобуки и митры.

Торжества открытия завершились на Красной площади, куда около часа дня прибыла из Кремля процессия, состоявшая из соборян, почетных российских и иностранных гостей, представителей московских храмов и монастырей. Людская толпа, увидавшая среди иерархов Керенского, разразилась громовым «ура!» и устроила овацию «спасителю России». На Лобном месте по специальному чину совершился молебен. Слаженное и торжественное хоровое пение огласило площадь, погруженную в величественное молчание. Слышались праздничные удары колоколов Кремлевских соборов и сюда же долетали звоны всех московских церквей.

На следующий день в храме Христа Спасителя по окончании богослужения, которое возглавлял митрополит Московский Тихон, состоялось открытие заседаний Собора. Первым от имени правительства приветствовал собравшихся министр вероисповеданий Антон Карташев, красиво закончивший свою речь словами: «...осеняю себя вместе с вами широким православным крестом». А далее последовали приветствия в адрес открывшегося Собора от Синода, Московской митрополичьей кафедры, различных церковных учреждений, академий, университетов, корпораций, армии, флота и проч., и проч.

Поместный собор открылся в сложной политической обстановке. Агонизировало Временное правительство, теряя контроль над страной, разваливалась армия, а в глубь России почти беспрепятственно продвигались кайзеровские войска. Общественные настроения были далеко не в пользу Собора. Авторитетная газета «Русские ведомости» констатировала «упадок веры», отсутствие интереса в обществе к церковному Собору, падение авторитета Русской Церкви, в которой преобладали «мертвая обрядность и полицейские репрессии». Ей вторил и «Всероссийский церковно-общественный вестник», утверждавший: «православное духовенство занимало привилегированное положение, но его нравственный авторитет среди населения пал до чрезвычайно низкой степени. Наверху стояли бесконечно далекие от мирян епископы, на которых бросила свою тень распутинщина, а внизу – «попы», к которым народ относился с явной враждебностью». Факт раскола церковного общества признавали и некоторые православные архиереи. Популярный в интеллигентских кругах и в народе епископ Уфимский Андрей (Ухтомский) выделял три противоборствующих между собой различных направления церковной жизни: «церковно-монархическое», «церковный оппортунизм», «обновленческое».

Недовольны церковной политикой Временного правительства были и многочисленные неправославные объединения. Их представители, участвуя в Государственном совещании, собранном в канун открытия Собора для поиска мер «по спасению Родины», упрекали «старые власти» за «гонения», а новую власть обвиняли в медлительности и непоследовательности при проведении в жизнь принципов свободы совести. Председатель Высшего российского союза евангельских христиан Иван Проханов прямо заявил: верующие ждут от правительства «раскрепощения» государственной Церкви и отделения ее от государства, «уравнения» перед законом всех Церквей и вероисповеданий.

17 августа в здании Епархиального дома (Лихов пер., д. 6) члены Поместного Собора приступили к деловым заседаниям. В течение первой недели были избраны председатель собора – митрополит Московский Тихон (Белавин), его товарищи (заместители): от иерархов – архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) и архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий); от духовенства – протопресвитер Успенского кремлевского собора Николай Любимов и протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский и от мирян – Евгений Трубецкой и Михаил Родзянко. Планировалось, что первая сессия рассмотрит вопросы реорганизации Высшего церковного управления: восстановление патриаршества, избрание Патриарха, определение его прав и обязанностей, учреждение соборных органов для совместного с Патриархом управления церковными делами, - а также обсудит правовое положение Православной Церкви в России.

Делегаты наделялись правом решающего голоса по всем вопросам, подлежавшим обсуждению. Но реальная власть сосредотачивалась в руках епископата. Совещание епископов могло отклонить любое постановление Собора, если, по их мнению, оно не соответствовало догматам, канонам и преданию Церкви. В таком случае постановление вновь выносилось на обсуждение пленарного заседания. Если же и после этого оно отвергалось большинством в три четверти от числа присутствующих епископов, то уже окончательно теряло силу соборного определения.

Для руководства деяниями Собора был учрежден Соборный совет во главе с митрополитом Московским Тихоном. При Совете образованы были 22 отдела: уставный, высшего церковного управления, церковного суда, епархиального управления и т.д. Они в предварительном порядке рассматривали выносимые на обсуждение вопросы, подготавливали проекты решений по ним. Заседания Собора проходили в Епархиальном доме: пленарные – дважды в неделю, а заседания отделов – в остальные дни.

Соборян, церковных и светских журналистов особенно привлекала работа отдела по реформе высшего церковного управления. Здесь вновь, как и в предшествовавшие Собору месяцы, ожесточенно и яростно повелись споры о восстановлении патриаршества. Причем острота и основательность, с которыми отстаивали свои позиции сторонники патриаршества, фактически перечеркивали подготовленные накануне проекты общецерковных документов, ориентированные на то, чтобы поставить во главе Церкви «коллегиальный орган».

Наиболее полно аргументы «за» и «против» восстановления патриаршества были сформулированы в докладах архиепископа Харьковского Антония и профессора Николая Кузнецова. Архиепископ Антоний, ссылаясь на историю христианства и Российской Православной Церкви, с одной стороны, убеждал слушателей в преимуществах патриаршего руководства, а с другой – рисовал перед ними те несчастья, которые обрушились на Русскую Церковь в последние двести лет, в период синодального управления. По его мнению, обер-прокуратура выступала в роли «пресса», душившего национальное и религиозное чувства русского народа, идею патриаршества. И оттого беспрепятственно распространялось по России такое зло, как секуляризация церковных имуществ, деморализация монастырей, упадок благочестия и религиозного чувства, что превращало Церковь в «заброшенную сироту». С точки зрения докладчика, только патриаршество могло стать для российского общества «религиозно-нравственным центром», опорой «в борьбе с расшатанностью всех основ религиозной мысли и жизни», а вновь избранный Патриарх стал бы «пастырем-отцом» для каждого верующего.

Профессор Николай Кузнецов в своем выступлении последовательно опровергал аргументы архиепископа Антония, противопоставляя единоличной власти Патриарха коллегиальное управление Церковью. «Соборное начало в Русской Церкви, – говорил он, – именно при Патриархах и было особенно подавлено... Патриарх явился носителем единоличной церковной власти... Патриаршество в России сыграло печальную роль в деле разделения в недрах Церкви, вызвавшего старообрядчество». По словам Кузнецова, надежды на религиозное обновление, связываемые с избранием Патриарха, – «благие мечты», а концентрация власти в руках одного человека внесет в общество вместо единства церковный разлад.

11 октября, после многодневных бурных споров в Отделе о высшем церковном управлении, которые так и не привели к общему мнению, вопрос о патриаршестве был вынесен на пленарные заседания Собора. От имени Отдела выступил его председатель епископ Астраханский Митрофан (Краснопольский). Речь епископа являла собой панегирик патриаршеству, и окончил он свое выступление словами, которые звучали почти заклинанием: «Нам нужен Патриарх как духовный вождь и руководитель, который вдохновлял бы сердце русского народа, призывал бы к исправлению жизни и подвигу и сам первый шел бы вперед. Без вождя нигде не бывает, и в церковной жизни также».

Однако и в соборных заседаниях страсти продолжали бушевать, и трудно было отдать предпочтение сторонникам или противникам восстановления патриаршества, невозможно было предугадать, к какому же решению придет Собор.

Хотя в центре внимания Поместного собора были вопросы собственно «церковного обновления», однако его деятельности был присущ и вполне определенный политический характер. В принятых Собором в августе–октябре посланиях и обращениях к «народу русскому», «армии и флоту», «чадам Православной Церкви» и в других Церковь заявила о своей поддержке Временного правительства, призывая верующих «без различия положений, сословий и партий» участвовать в «новом строительстве жизни русской».

Но эта «новая русская жизнь» складывалась совсем не такой, какой она представлялась гражданским властям и соборному большинству. В дневнике служащего Московской Синодальной конторы архимандрита Арсения (Денисова) она предстает следующим образом: «Поражения на войне. Дезертиры. Беженцы. Аграрные волнения, пожары, грабежи, убийства. Рост цен, дефицитные товары, денежный кризис, полнейший внутренний развал. И при этом из Петрограда несутся истерические крики: «До победного конца!» Керенский появляется то тут, то там. В одном месте кричит, в другом – молчит. Душная атмосфера никчемной суетливой безалаберщины. Вырисовывается фигура Ленина. Чувствуется приближение какого-то решительного поворота событий. Весь этот кошмар должен как-то распылиться, рассеяться, разрушиться, как леса строящегося дома... Наступает октябрь. Кошмар принял затяжную форму. Развал усилился донельзя. Россия трещит по швам. Автономия Польши. Самостийность Украины. Новоявленные кратковременные республики в Сибири, Поволжье, на Черном море. Немцы в России. Отчаянная борьба партий. Полная компрометация Временного правительства: его авторитет никем уже не признается».

Церковь активно включилась в политическую жизнь страны, ведя усиленную полемику с социалистическими партиями, призывая отдавать голоса на выборах в Учредительное собрание за «православномыслящих» и «церковно-настроенных» граждан. Официальное издание Собора «Всероссийский церковно-общественный вестник» так характеризовало набиравших силу большевиков: «Что такое большевизм? Это смесь интернационалистического яда со старой русской сивухой. Этим ужасным пойлом опаивают русский народ несколько неисправимых изуверов, подкрепляемых кучей германских агентов. И давно пора этот ядовитый напиток заключить в банку по всем правилам фармацевтического искусства, поместить на нем мертвую голову и надпись «яд».

Но ощутимого успеха Церковь не имела, так как избиратели отдавали свои голоса, не столько ориентируясь на вероисповедание кандидатов, сколько на их политическую программу. Лидерство явно захватили представители партий социалистической ориентации, что в дальнейшем подтвердили и окончательные итоги выборов в Учредительное собрание. Да и на заседаниях Собора неоднократно звучали слова о все большем «отдалении» крестьян и рабочих от религии и Церкви. Эмиссары Собора, развозившие религиозно-церковную литературу, воззвания и обращения Собора по воюющим войскам, с особым сожалением рассказывали об охлаждении религиозно-патриотического чувства у солдат.

25 октября на утреннем заседании Собора продолжился горячий спор по вопросу о восстановлении патриаршества. Выступали и те, кто «за», и те, кто «против». Среди последних был и профессор Киевской духовной академии Петр Кудрявцев, который говорил об «опасностях», подстерегающих Церковь и страну в случае восстановления патриаршества. К его словам не прислушались, тогда как некоторые из них оказались провидческими. В частности, обращаясь к «патриархистам», он говорил: «Вы вводите патриаршество в то время, когда готова начаться борьба Церкви с государством. В лице Патриарха вы хотите иметь предводителя в этой борьбе. Но ведь, если будущий Патриарх примет вашу программу, ему ничего не остается, как сделаться вождем определенной политической партии, чего-то вроде Католического центра в Германии. Другими словами: учреждение патриаршества может повести за собой рост того явления, какое называется клерикализмом. Не знаю, как вы, но мы считаем это явление столь же вредным для Церкви, как и для государства, а потому опасаемся вводить институт, чреватый такими последствиями. Но и это не все. Вы учреждаете патриаршество в такой момент нашей истории, когда новые формы нашей государственной жизни еще не определились. Во всяком случае, центробежные течения у нас теперь неизмеримо сильнее центростремительных, и возможность превращения нашего государства в федеративную республику или по крайней мере в республику, состоящую из ряда автономных областей, не исключается. Вы думаете, что патриаршество послужит к объединению России не только в церковном, но и в политическом отношении, а мы думаем совсем наоборот: мы думаем, что патриаршество только усилит действие сил центробежных».

В конце пленарного заседания в зале появились члены Собора, только что прибывшие из Петрограда. Они сообщили ошеломившую всех весть: Временное правительство низложено, к власти пришли большевики! Собор спешно прервал работу.

Избрание Патриарха под звуки канонады

К вечеру уже вся Москва знала о событиях в Петрограде. Толпы людей вышли на улицы, потянулись в центр города. То здесь, то там возникали стихийные митинги. Из рук в руки передавались дошедшие из Петрограда газеты, а также московские социал-демократические издания с сообщениями о революции. На городских площадях появились автомобили, с которых разбрасывались листовки с лозунгами: «Да здравствует власть революционного пролетариата!», «Вся власть Советам!», «Да здравствует пролетарско-крестьянская республика!».

В городе сформировались два центра власти. С одной стороны – Комитет общественной безопасности при городской Думе во главе с эсером В.В. Рудневым и командующим Московским военным округом полковником Константином Рябцевым. К Думе, где заседал этот орган, подтягивались офицеры, прапорщики и юнкера, оставшиеся верными Временному правительству.

С другой стороны – в бывшем доме генерал-губернатора на Скобелевской площади разместились Совет рабочих депутатов и Военно-революционный комитет. Сюда с рабочих окраин двинулись отряды Красной гвардии и добровольцев, по пути занимая почту, телеграф, телефонную станцию. В ночь на 26 октября верные Рябцеву войска перешли в наступление: блокировали Кремль, где оказались в заложниках отряд красногвардейцев и солдаты 56-го пехотного полка; заняли Манеж и прилегающие к центру города улицы и площади. В Москве было объявлено военное положение. Военно-революционному комитету был выставлен ультиматум о сдаче оружия и прекращении противодействия правительственным силам. Большевики ультиматум отвергли и начали осаду Кремля, где укрылись сторонники старой власти. Раздались первые выстрелы, пролилась первая кровь, и тем самым в городе была развязана ожесточенная гражданская война.

Епархиальный дом, где проходили заседания Собора, и здание духовной семинарии (Божедомский пер., д. 3), где жили члены Собора, оказались в зоне непосредственного вооруженного столкновения. К тому же немало иерархов и священников жили в Кремле при различных церковных учреждениях и фактически были блокированы там. Ружейная стрельба, треск пулеметов, выстрелы из пушек, вооруженные группы людей, мародеры и грабители делали опасным всякую попытку выхода на улицу. Те из смельчаков, кто, рискуя жизнью, пробирался в Епархиальный дом, вернуться назад уже не могли и ночевали в общежитии. Положение в городе стало столь угрожающим, что многие соборяне требовали от руководящих органов Собора прекратить затянувшийся спор по вопросу о восстановлении патриаршества.

Утром 28 октября, хотя и не в полном составе, соборяне наконец смогли собраться в Епархиальном доме. В ходе непростой дискуссии сторонникам патриаршества наконец-то удалось убедить присутствующих прекратить прения и перейти к голосованию. 30 октября при незначительном большинстве голосов (141 – «за», 112 – «против», 12 – «воздержались») Собор принял решение приступить к немедленному избранию Патриарха. В последующие дни, несмотря на то, что в городе продолжалась ожесточенная гражданская война, выработан был порядок избрания Патриарха, и путем тайного голосования определены три кандидата на патриарший престол: архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Арсений (Стадницкий) и митрополит Тихон (Белавин). По решению Собора избрание Патриарха должно было осуществиться путем жеребьевки.

В условиях ожесточенных боев в городе отдельные члены Собора пытались выступить посредниками между противоборствующими сторонами, призвать к перемирию и переговорам. С этой целью 2 ноября делегация Собора во главе с митрополитом Тифлисским Платоном (Рождественским) посетила дом генерал-губернатора, где находился Московский военно-революционный комитет. Однако ей не удалось добиться положительного решения.

4 ноября 1917 года, когда большевики заняли Московский Кремль, Собор принял Определение о высшем управлении Российской Православной Церкви, согласно которому восстанавливалось патриаршество и высшая власть отныне принадлежала Поместному Собору. На воскресный день, 5 ноября, было назначено торжественное богослужение и избрание Патриарха. Поскольку доступ в Кремль был закрыт и невозможно было провести выборы в Успенском соборе, где традиционно избирались русские Патриархи, решено было сделать это в храме Христа Спасителя. Собравшиеся в храме соборяне и верующие могли видеть стоявший на солее столик, на котором перед высокочтимой святыней России – Владимирской иконой Богоматери, принесенной из Успенского собора Кремля, поставили запечатанный ковчежец с жребиями. К нему подошел старец Зосимовой пустыни Алексий. Трижды осенив себя крестом, он вытащил записку с надписью: «Тихон, митрополит Московский».

21 ноября, в праздник Введения Богородицы, в Успенском соборе Кремля состоялось торжественное богослужение, во время которого Тихон был возведен в сан Всероссийского Патриарха. Откликаясь на просьбы Церкви, новые гражданские власти не только разрешили провести этот акт в Успенском соборе, но и выдали из патриаршей ризницы мантию и крест Патриарха Никона, рясу Патриарха Гермогена.

По окончании богослужения согласно древней традиции новопоставленный Патриарх должен был объезжать Кремль, окропляя святой водой его стены, богомольцев и просто встретившихся ему на пути людей. Около двух часов процессия выехала из Троицких ворот. Впереди, на первом извозчике, ехал патриарший иподиакон с патриаршим крестом. За ним, во втором экипаже, – Патриарх Тихон, по бокам которого стояли два архимандрита. Несметные толпы при приближении Патриарха опускались на колени. Солдаты снимали шапки. Патриарх благословлял народ. Никаких приветствий из толпы – благоговейная тишина. Кремлевская стража косо посматривала на процессию, но выражать неудовольствие не решалась. В нескольких десятках метров от Спасской башни, там, где в братских могилах были похоронены погибшие в дни гражданской войны в Москве, стояла большая группа солдат. Патриарх хотел было и их окропить, но те вдруг повернулись к нему спиной, а оркестр, стоявший среди них, грянул «Марсельезу»┘ То была первая встреча новоизбранного Патриарха с неведомой ему новой Россией.

┘Еще в середине ноября 1917 года параллельно с реорганизацией высших органов церковного управления Собор приступил к обсуждению Определения «О правовом положении Российской Православной Церкви». Его проект на пленарных заседаниях представляли профессор Московского университета Сергей Булгаков и профессор Киевской духовной академии Федор Мищенко. Оба докладчика считали, что старые государственно-церковные отношения отжили свое и возвращения к ним не может быть. Вместе с тем оба считали невозможным строить их и на принципе отделения Церкви от государства.

Сергей Булгаков, характеризуя проект, выделил две основные мысли, лежащие, по его мнению, в основе документа. «Первая – та, – говорил он, – что должно быть создано некоторое удаление между Церковью и государством; вторая – та, что отношения союза все же должны быть сохранены. Бесспорно, что излишне тесная связь между Церковью и государством, как она существовала в России в прошлом, когда Церковь была окована цепями государства и в тело ее въедалась ржавчина этих цепей, – эта связь порвана. Бедствие для Церкви было в том, что она была огосударствлена».

Члены Собора, полагая, что «нынешние власти» не продержатся более одного-двух месяцев, ориентировались при разработке документа на сохранение «союзнических» отношений Церкви с государством и укрепление ее особого положения в обществе, расширение прав и полномочий. Не случайно тот же Булгаков говорил: «Законопроект вырабатывался именно в сознании того, что должно быть, в сознании нормального и достойного положения Церкви в России. Наши требования обращены к русскому народу через головы теперешних властей. Конечно, возможно наступление такого момента, когда Церковь должна анафематствовать государство. Но, без сомнения, этот момент еще не наступил».

Проект обсуждался вплоть до 2 декабря 1917 года, когда он и был принят на пленарном заседании Собора. Этим документом Церковь, с одной стороны, выявляла свою официальную позицию в отношении «церковной политики» большевиков, а с другой – предлагала обществу и государству свое видение «идеальной» модели взаимоотношения государства и Церкви, к которой и той, и другой стороне следовало бы стремиться.

Среди 25 пунктов Определения выделим наиболее важные: обязательная принадлежность главы государства, министров исповеданий и народного просвещения (и их заместителей) к православному исповеданию; признание православного календаря государственным, а православных праздников неприсутственными днями; передача записи и учета актов гражданского состояния в руки Церкви; введение в государственных школах обязательного преподавания Закона Божия; сохранение института православного военного духовенства и прав юридического лица за православными «установлениями»; незыблемость церковной собственности и льготное налогообложение; выделение государственных субсидий на нужды Церкви; сохранение за Церковью «первенствующего» положения.

Нетрудно убедиться, что Церковь последовательно и настойчиво отстаивала традиционную для нее идею «христианского государства» и неразрывного «союза Церкви Православной и Российского государства». Голосуя за Определение, члены Собора не принимали в расчет происшедших в России политических изменений, казавшихся им «кратковременным страшным сном»; игнорировали правовые акты нового нарождавшегося государства – советского.

В этих условиях принципиальная направленность Определения и содержание его статей неизбежно обрекали Церковь на противостояние с государством, с обществом, с неправославными религиозными организациями и гражданами, их поддерживающими. Было очевидным, что удовлетворение всех требований, условий и обязательств, зафиксированных в Определении Собора, означает клерикализацию государства и общества, возвращение к институту государственной Церкви и ее монополии в духовной сфере. Все это, безусловно, перечеркнуло бы усилия демократической российской общественности, выступавшей с конца XIX века за свободу совести и вероисповеданий, и те ее достижения, что обеспечило Временное правительство.

Большевистский декрет: Церковь отделена от государства

Что же касается новой власти – советской, выступавшей с лозунгом строительства «светского государства», то для нее курс Церкви, изложенный в Определении, был и вовсе не приемлем. Большинство положений Определения Собора уже противоречило правовым актам, принятым новой и, подчеркнем, легитимной властью. Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов упразднил сословия и сословные деления граждан, сословные привилегии, ограничения, организации и учреждения; декрет «О земле» передавал в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов все монастырские и церковные земли; «Декларация прав народов России» и обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» отменяли все и всяческие национальные и религиозные привилегии и ограничения, деление религий на «господствующие», «терпимые и нетерпимые».

В последние дни работы первой сессии Собор принял акты, относящиеся к деятельности высших органов церковной власти. Так, Патриарх наделялся правом созывать церковные Соборы и председательствовать на них, сноситься с другими автокефальными Православными Церквами, обращаться с посланиями, посещать епархии и заботиться о замещении архиерейских кафедр, привлекать виновных епископов к церковному суду. Устанавливалась и ответственность Патриарха в случае нарушения им своих обязанностей.

Постоянными органами Высшего церковного управления в период между Поместными Соборами становились Священный Синод и Высший церковный совет.

Священный Синод состоял из Патриарха (председатель) и двенадцати членов из числа иерархов. К компетенции Синода отнесены были дела вероучительного, канонического и литургического характера. Синод заботился «о нерушимом сохранении догматов веры и правильном их истолковании», контролировал перевод и печатание богослужебной литературы.

Высший церковный совет состоял из Патриарха и пятнадцати членов (из иерархов, священников и мирян). Он ведал установлением и изменением центральных и епархиальных церковных учреждений, назначением должностных лиц в них, пенсионным обеспечением духовенства и церковнослужителей.

9 декабря первая сессия Собора завершила свою работу, и ее участники разъехались по епархиям. Созыв второй сессии намечен был на конец января 1918 года.

Параллельно работе Собора и власть обращалась к проблемам регулирования государственно-церковных отношений и деятельности религиозных объединений. Принятые Советом народных комиссаров декреты «О расторжении брака» и «О гражданском браке, о детях и о ведении актов гражданского состояния» лишали церковный брак юридической силы. Согласно постановлению «О передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Народного комиссариата по просвещению» во всех государственных учебных заведениях упразднялись должности законоучителей. Тогда же в центральной печати опубликована была информация о скором принятии Декрета об отделении Церкви от государства, в котором будут учтены все положения ранее принятых актов по «религиозному вопросу».

С 11 декабря над выработкой проекта декрета об отделении Церкви от государства работала образованная Совнаркомом специальная комиссия. В ее состав вошли Петр Стучка – нарком юстиции, Анатолий Луначарский – нарком просвещения, Петр Красиков – член коллегии Народного комиссариата юстиции, Михаил Рейснер – известный юрист, профессор права Петербургского университета, Михаил Галкин – петроградский священник.

Безусловно, и большевики в целом, и комиссия в значительной степени были зависимы от настроения масс, которые настойчиво требовали «полной свободы совести». В адрес центрального правительства, местных органов власти поступали многочисленные петиции от солдатских и крестьянских съездов, от коллективов фабрик и заводов с требованиями отделения Церкви от государства и школы от Церкви, введения всеобщего обязательного светского образования, объявления религии частным делом каждого гражданина, национализации монастырской и церковной собственности, установления равенства граждан независимо от отношения к религии, обеспечения правового равенства всех религиозных объединений и т.д. В редакции центральных и местных газет во множестве поступали письма из различных регионов России, в которых резко осуждалась политическая позиция Церкви не только в прошлом, но и в настоящее время. «Сотни лет, – можно прочитать в одном из них, – кучка дворян и помещиков угнетала миллионы крестьян и рабочих. Сотни лет пили кровь и расхищали труд народный. А вы благословляли тогда этот строй, говорили, что эта власть законная. А теперь, когда у власти встал сам народ, трудящийся народ, который стремится к миру, к братству, равенству, вы, «духовные отцы», не хотите признать его власти. Народ знает, кому нужны ваши драгоценные митры, золотые кресты и дорогие одежды».

31 декабря 1917 года в эсеровской газете «Дело народа» (а представители левого крыла этой партии входили в состав правительства) был опубликован проект разработанного комиссией декрета. В нем религия объявлялась «частным делом каждого гражданина Российской республики», и потому каждый мог исповедовать какую угодно религию или не исповедовать никакой; запрещалось издавать законы, ограничивающие свободу совести; религиозные общества приравнивались к частным обществам; религиозные общества не могли иметь прав юридического лица и прав владения собственностью; имущество «церковных и религиозных обществ» национализировалось; отменялись религиозные клятвы и присяги, а также преподавание «религиозных предметов» в государственных учебных заведениях и т.д.

Полностью или в изложении, с соответствующими комментариями проект декрета опубликовала и церковная печать. Митрополит Вениамин (Казанский) в письме к Ленину отмечал: «Я, конечно, уверен, что всякая власть в России печется о благе русского народа и не желает ничего делать такого, что бы вело к горю и бедам громадную часть его. Считаю своим нравственным долгом сказать людям, стоящим в настоящее время у власти, предупредить их, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемого проекта декрета об отобрании церковного достояния. Православный русский народ никогда не допускал подобных посягательств на его святые храмы. И ко многим другим страданиям не нужно прибавлять новых».

Таким образом, в вопросах о сущности свободы совести, о характере государственно-церковных отношений в новой России выявилось противостояние власти церковной и власти светской. Налицо было принципиальное столкновение различных идеологий, различного видения «духовной сущности» строящегося нового общественного строя. Как будто восстал из пепла «проклятый» и «кровавый» для многих столетий российской истории вопрос: что должно быть первенствующим – царство или священство? Каждая из сторон понимала, что ответ и окончательное решение в этом споре за народом, и каждая надеялась, что он будет на ее стороне.

Вплоть до 1917 года в России церковь шла с государством рука об руку, хотя и находилась в подчиненном ему положении. Такие порядки ввел Петр I, упразднивший Патриаршество и учредивший Святейший правительствующий синод — высшую законодательную, административную и судебную инстанцию Русской православной церкви.

При этом в личных документах подданных Российской империи указывалось их вероисповедание. Они не всегда отражали реальные религиозные убеждения людей, а беспрепятственно сменить вероисповедание можно было разве что при переходе из иного исповедания в православие. Лишь в 1905 году был издан указ «Об укреплении начал веротерпимости», несколько улучшивший ситуацию.

В июле 1917 года Временным правительством был издан закон «О свободе совести», регламентировавший свободу религиозного самоопределения человека по достижении 14 лет. Это вызвало протесты со стороны Синода.

Также с приходом к власти Временного правительства Всероссийский поместный собор обсудил вопрос о восстановлении патриаршества. Далеко не все его участники поддерживали такое решение. Однако после Октябрьской революции и прихода к власти большевиков споры прекратились и патриаршество было решено восстановить. Патриархом в ноябре 1917 года был избран святитель Тихон.

К тому времени уже начались стычки церкви и советской власти. В октябре был издан «Декрет о земле», согласно которому земля больше не являлась частной собственностью и была передана в пользование «всех трудящихся на ней». Сюда входили и все церковные и монастырские земли «со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями». В декабре Закон Божий в образовательных учреждениях был переведен из обязательных предметов в факультативные. Было прекращено финансирование духовных учебных заведений.

Наконец, все учебные заведения духовного ведомства вместе со всем имуществом были переданы в Комиссариат.

Семейное законодательство тоже претерпело изменения. В декабре 1917 года появились декреты «О расторжении брака» и «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния», лишившие церковный брак юридической силы.

В январе 1918 года были закрыты храмы придворного ведомства. Вышло постановление, упразднившее придворное духовенство. Помещения и имущество придворных храмов было конфисковано, но проводить в них богослужения дозволялось. В дальнейшем была конфискована и иная церковная собственность, в частности, типографии и армейское имущество.

В этот период патриарх Тихон издал воззвание, гласившее:

«Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей — загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей земной… Гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово, и вместо любви христианской всюду сеют семена злобы, ненависти и братоубийственной брани».

2 февраля 1918 года был принят «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви». Он вступил в силу 5 февраля, когда был опубликован в «Газете Рабочего и Крестьянского Правительства».

«Церковь отделяется от государства», — гласил первый пункт декрета.

В остальных отмечалось, что «каждый гражданин может исповедывать любую религию или не исповедывать никакой» и запрещалось «издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести, или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан».

Религиозные воззрения больше не являлись поводом для уклонения от выполнения гражданских обязанностей. Отменялись религиозные обряды, связанные с действиями «государственных и иных публично-правовых установлений».

Кроме того, декрет запрещал преподавать религиозные вероучения в учебных заведениях — теперь делать это можно было лишь частно. Были запрещены и поборы в пользу церковных и религиозных сообществ. Также они теперь были лишены права собственности и не имели прав юридического лица. Все имущество церковных и религиозных сообществ было объявлено народным достоянием.

Представители церкви рассматривали происходящие реформы как «злостное покушение на весь строй жизни православной Церкви и акт открытого против нее гонения».

«Соборное постановление по поводу декрета совета народных комиссаров об отделении Церкви от государства», изданное после вступления декрета в силу, гласило: «Всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к православной Церкви и навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от Церкви».

Патриарх Тихон призывал народ: «врагам церкви... противопоставьте силою веры вашего всенародного вопля, который остановит безумцев».

В городах устраивались крестные ходы. В целом, они проходили довольно мирно, однако несколько раз были и столкновения с властями, сопровождавшиеся кровопролитием.

Положения декрета систематически дополнялись новыми распоряжениями — например, об упразднении должностей законоучителей всех вероисповеданий. Также в феврале было издано постановление, гласившее, что «преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, состоящих в ведении Народного комиссариата по Просвещению, и исполнение каких-либо религиозных обрядов в стенах школы не допускается».

Летом было предписано закрыть все духовные учебные заведения, в том числе частные, и передать их здания местным органам власти. Впрочем, совершеннолетние граждане имели право посещать богословские курсы. Таким образом, образовательная сфера теперь полностью находилась в ведении государства.

Декрет заложил основы атеистического воспитания в СССР.

Активная конфискация церковного имущества началась почти сразу после принятия декрета. Ближе к осени Наркомюст издал дополнительные инструкции, предписывающие изъять все средства, находившиеся «в кассах местных храмов и молитвенных домов, у церковных старост, казначеев, приходских советов и коллективов, у настоятелей храмов, у благочинных, у епархиальных и уездных наблюдателей церковно-приходских школ, бывших духовных консисториях, в капиталах епархиальных архиереев, в Синоде, в Высшем церковном совете, в так называемой «патриаршей казне».

Сами храмы и реквизит для религиозных обрядов могли быть переданы в пользование религиозным общинам на основании специального договора.

В дальнейшем советское законодательство продолжило отделять атеистов от верующих. Если в 1918 году Конституция РСФСР гарантировала «свободу религиозной пропаганды», то в дальнейшем это словосочетание изменилось на «свободу вероисповеданий», а затем — просто на «свободу отправления религиозных культов».

Декрет был отменен 25 октября 1990 года. Современные положения законодательства Российской Федерации гласят, что

«Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» и «Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом».

Также современное законодательство дает религиозным организациям возможность создания юридического лица и право собственности.

Революция 1917 года переломила сложившиеся стереотипы, формировавшиеся в России очень долго. Произошел раскол двух сильнейших структур страны – государства и церкви. В начале XX века, когда к власти пришли основатели Советского государства, основным лозунгом было то, что церковь, вера в Бога, религия, библия разрушают общество, мысли народа, не дают развиваться советскому обществу свободно. В том же обращении к народу говорилось об отношении социал-демократов к церкви, и какие «реформы» будут проведены в случаи их прихода к власти. Основным принципом реформы было отделение церкви от государства, для того, чтобы могла власть бороться с религиозным «туманом» в головах у рабочих.
Итак, с самого начала образования РСДРП основным идеологическим соперником в государстве стала церковь. Придя к власти, были провозглашены декреты, целью их было изменить идеологию в мыслях людей, настроить людей таким образом, что церковь это зло, и оно не должно мешать свободному развитию. В расколе церковь и государство просуществовали очень долго.

Первым декретом, положившим начало к отделению государства от церковных святынь, стал «Декрет о земле». После его принятия была подорвана вся экономическая база церкви, церковь лишалась своих земель. Все богатство церкви, изымалось, сделав церковь «нищей». По декрету земли, принадлежащие церкви, помещикам переходили в распоряжение земельных комитетов.
В 1917 году, после революции у церкви было изъято большое количество земель, более 8 миллионов десятин. Православная церковь в свою очередь просила молиться всех за грехи совершенные властью, изъятие земель было воспринято как разрушение народных святынь. Своими проповедями церковь просила вернуться власть на путь Христов.
Русская православная церковь, не могла не отреагировать на ситуацию в стране. 2 декабря 1917 года церковь объявила себя первенствующей, а глава государства, министр просвещения и все их последователи должны быть православными. По собору имущество, принадлежащее церкви не должно быть изъято.
Все, что было провозглашено церковью в этот период шло в разрез с политикой новой советской власти. Учитывая политику проводимую государством, отношения между властью и русской православной церковью были очень напряженными.
11 декабря 1917 года правительство вновь образовавшейся страны приняло очередное постановление, лишающее церковь привилегий. В нем говорилось о том, что церковь должна быть лишена всех церковно-приходских школ, училищ. Передачи полежало все, вплоть до земли и зданий, где находились данные школы. Результатом этого постановление стало лишение церкви образовательно-просветительской базы. После того, как появился данный декрет в печати, митрополит Петроградский Вениамин обратился к правительству с письмом. В нем говорилось о том, что все проведенные мероприятия угрожают большим горем православному народу. Митрополит хотел донести до правительства то, что эту реформу проводить нельзя, нельзя отбирать у церкви то, что ей принадлежало веками. Здесь же говорилось о том, что большевики отлучены от церкви, а народ призывали бороться за церковное имущество.
Принятием своих декретов советская власть пыталась спровоцировать церковь на серьезное противостояние. Далее последовал декрет «О свободе совести, церкви и религиозных обществ», а затем и «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». В рамках этих декретов, говорилось о необходимости дать каждому человеку право самостоятельно выбирать религию, которой будет поклоняться.
Церковь была лишена юридического права: все имущество ранее принадлежащее церкви было объявлено народным достоянием и передавалось в пользования народу, было запрещено иметь какую-нибудь собственность, здания где проводились богослужения по особым распоряжениям передавались в бесплатное пользование вновь созданных религиозных обществ. Эти статьи национализировали все храмы, чтобы в любой момент имущество принадлежащие церкви можно было изъять в пользу нуждающихся. Именно так власть и поступила в 1922 году, изъяв имущество в пользу голодающих Поволжья.
До 1917 века в ведении церкви было заключение браков, но и эту возможность у них забрали. Теперь браки стали заключаться государством, религиозный брак был признан не действительным.
23 января 1918 года Декрет был принят, а уже 10 июля 1918 года все положения были закреплены в Конституции Советского государства.
Говорить о том, что по одному декрету смогли отделить церковь от государства нельзя. Этот путь новое правительство проходило год и четко ставило перед собой задачи, лишения церкви всего, что у нее до этого было.
До прихода к управлению страной советской власти церковь была богатейшей ячейкой государства, впоследствии ее лишили всего, что было в ее пользовании.