Моление Иисуса об отвращении от него чаши страданий

Он отошел от них, пал на землю и молился; и они слышали, как Он начал молиться, чтобы, если возможно, миновал Его час сей; и говорил: Авва! Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня (). О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет ().

Что же значит этот ужас, охвативший Иисуса при наступлении часа Его страданий? Что значат Его скорбь и смертельная тоска? Неужели Он поколебался в Своем решении умереть? Нет, Он не поколебался, так как, подчиняя Свою волю воле Отца, Он тут же говорит: «Впрочем, пусть будет не так, как Я хочу, а как Ты!»

А если Он безусловно подчиняется воле Отца и знает эту волю, то зачем же Он просит, чтобы миновала Его чаша страданий? Зачем содрогается от ужаса предсмертных мучений? Не лучше ли было Ему идти на смерть, как потом шли Его последователи, без страха и даже с радостью?

Но кто же может утверждать, что Иисус ужасался, скорбел и тосковал от страха ожидавших Его мучений? Ведь после того, то есть по окончании гефсиманской молитвы, конца которой мы не знаем, Он молча, без стонов и содроганий, перенес все оскорбления, истязания и самую мучительную казнь? А что божественная природа Его нисколько не ослабила этих мучений, мы знаем из предсмертного возгласа Его: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (). Следовательно, не страх предстоявших мучений привел Иисуса в такое душевное состояние, что Он стал молить об отвращении от Него этой чаши.

Предположение об искушении его диаволом

Не надо забывать, что Иисус как Человек подвергался искушениям. Перед началом служения Своего, когда предстояло исполнить волю Пославшего, Он подвергся искушению диавола, предлагавшего Ему достигнуть цели иным путем, не тем, какой определен волей Отца, а кратчайшим, полным величия и блеска и чуждым всяких страданий и неудач. Иисус не поддался тогда этим искушениям и пошел к Своей цели тем путем, который привел Его теперь к страшной развязке, к мучительной смерти. Понятно, что в таком положении Иисуса диавол опять должен был выступить со своими искушениями. Евангелисты ничего не говорят об искушении в Гефсиманском саду; они молчат, но не потому, что искушения этого не было, а потому только, что о нем они не знали и не могли знать. О первом искушении в пустыне они могли узнать только от Самого Иисуса Христа, так как свидетелей искушения не было. Теперь же они и от Самого Господа не могли узнать ничего об искушении потому, что вслед за тем Он был взят под стражу и уже не виделся со Своими Апостолами наедине. Вот почему Евангелисты ничего не говорят о том, явился ли диавол со своими искушениями в Гефсиманский сад, или же не являлся. Этого никто не знает; и если мы говорим об этом, то лишь предполагая, что диавол перестал бы быть диаволом, если бы не попытался возобновить свои искушения в такую скорбную Для Христа минуту. В чем именно состояли теперь искушения духа зла, мы не знаем, но можем, с некоторой вероятностью, делать основательные предположения. Если полагать, что диавол внушал Иисусу мысль просить Отца, чтобы миновала Его чаша страданий, то это значит признавать, что Иисус, обратясь с такой мольбой к Отцу, поддался искушению, а если Он поддался власти диавола хотя бы на одно мгновение, то уже не мог бы считаться Победителем его. К тому же диавол восстал бы сам против себя, если бы советовал Иисусу обратиться к Отцу за разъяснением Своего положения; не к Богу направлять, а от Него отвращать – вот задача духа зла.

Следовательно, искушения диавола должны были быть направлены в другую сторону. Он должен был напомнить Иисусу Христу о тех предложениях, которые делал Ему в пустыне, искушая царствами мира сего; он мог указать Ему на неблагодарность облагодетельствованного Им народа и на предстоящую на кресте, он мог вновь повторить то искушение, которое было уже отвергнуто Христом. Он мог обратиться к Иисусу примерно с такой речью: «Помнишь ли, как три с половиной года назад я предлагал Тебе явиться народу еврейскому в блеске земного величия и подчинить Своей власти весь мир? Помнишь ли, как я уверял Тебя, что именно такого воинственного мессию и ждут евреи? Помнишь ли, как я отвращал Тебя от того пути, которым Ты хотел идти к Своей цели, – как я предсказывал Тебе, что это путь страданий и позорной смерти? Ты не поверил мне тогда; Ты думал, что я желаю Тебе зла. И что же? К чему привел Тебя избранный Тобой путь? – К полной неудаче: народ, сначала увлекавшийся Твоими чудесами и не упускавший случая извлечь из них осязательную для себя выгоду, отвернулся от Тебя, как только узнал, как только убедился, что Ты не тот мессия, какого он ждет; начальники народные приговорили Тебя к смерти, как лже-мессию, и уже послали отряд воинов взять Тебя для исполнения приговора. Ты утешал Себя тем, что, по крайней мере, двенадцать избранных Тобой Апостолов верны Тебе до конца; но так ли это? Один из них продал Тебя за тридцать сребренников, а остальные (посмотри!) беспечно спят в такую ужасную минуту Твоей жизни; да и те (кто знает?) не бросят ли Тебя, не разбегутся ли, как только Тебя возьмут под стражу? И что же дальше ожидает Тебя? Оставленного всеми, поведут Тебя на казнь. И некому будет заступиться за Тебя. И распнут Тебя, и в страшных мучениях Ты умрешь!.. Но подумай, такой ли участи заслуживаешь Ты, Царь Израилев?.. Ведь народ не признал Тебя своим мессией и отвернулся от Тебя только потому, что Ты не принял предложенной Тебе царской власти; прими ее, и народ с восторгом опять встретит Тебя, Царя Израилева, и пойдет за Тобой покорно, куда бы Ты ни повел его. Яви же Себя народу во всем величии страстно ожидаемого ими мессии!.. Уйдем! Уйдем отсюда! Иди за мной, и я ручаюсь Тебе, что мы победим мир, конечно, не Твоей кротостью и самоотверженной любовью, которых мир ни понять, ни вместить не может, а силой, оружием мира сего, силой испытанной, непобедимой!.. Решайся же! Спеши! Уйди!.. Предатель приближается!»

Победа Иисуса над искусителем

Если только искушение было, то отвергнуто, конечно, Иисусом так же спокойно и величественно, как и искушения в пустыне. Там Он сказал: Господу Богу... поклоняйся и Ему одному служи (). Ту же покорность воле Божией Он, несомненно, проявил и здесь.

Диавол удалился. Но изображенная им картина пути, пройденного уже и еще предстоящего впереди, предстала пред Иисусом во всей своей ужасной действительности. Да, вот она – та чаша нравственных терзаний, какая представилась теперь взору Божественного Страдальца! Было от чего содрогнуться, было от чего впасть в смертельную тоску. Не страх физической боли предстоящих мук обуял Иисуса; нет, не этот страх терзал теперь Его душу, не предстоящими муками и истязаниями тела была наполнена стоявшая пред Ним чаша страданий. Да и что значат эти страдания тела в сравнении с теми душевными муками, какие испытывал теперь Христос, оглядываясь на пройденный Им путь?

Скорбь Иисуса о грехах мира

Ко времени пришествия Его на землю языческий мир изверился в своих самодельных богов, в лице лучших своих представителей искал Неведомого Бога и не находил, – в безбожии своем потерял смысл жизни и, отдавшись исключительно чувственным удовольствиям, свое личное я сделал своим кумиром, ему единому поклонялся и ему единому служил; и в жертву этому кумиру, за минутное удовлетворение ненасытной жажды наслаждений, приносилось все, имущество, свобода, честь, даже жизнь людей; зло господствовало всюду, подчиняя своей власти все. Не лучше был и мир иудейский: «гордясь своим познанием Истинного Бога, давшего ему закон, он перестал понимать Бога, он исказил смысл Его закона; то же себялюбие, та же жажда личных наслаждений, хотя бы и сопряженных со страданиями ближних, то же царство зла и тьмы, только прикрытое личиной фарисейского лицемерия. И вот, в этот мир, погрязший в пороках, в это царство тьмы проник луч божественной правды, принесенной на землю Христом. И как люди, долго сидящие в темной комнате, не выносят света неожиданно внесенного светильника и стремятся поскорее погасить его, так и мир иудейский (и языческий) озлобленно восстал против Проповедника самоотверженной любви и воздаяния добром за зло. Став лицом к лицу с этими враждебными силами, Христос предпочел скорее быть жертвой грехов всего мира, выдержать лично на Себе всю адскую злобу врагов Своих, но силы против силы не употреблять. Он знал, что для основания Царства Божия на земле надо преобразовать испорченное веками сердце человека и что силой этого не достигнешь. Он знал, что лучше бросить на благоприятную почву хоть одно горчичное зерно, чем разбросать все семена на обширном каменистом поле. Он, олицетворение божественной Любви, любил этот испорченный мир; Он шел ко всем мытарям, грешникам и пропащим людям, призывая их к покаянию, согревая их всепрощающей любовью и исцеляя их от всех телесных недугов; Он всенародно воскрешал мертвых и совершал такие чудеса, какие может творить только Бог; Он лично не стремился ни к какой земной славе, и все утешение Свое полагал лишь в пробуждении любви в сердцах людей. И каково же было любящему сердцу Его видеть, как народ, желавший провозгласить Его Царем, тотчас же отвернулся от Него, как только узнал, что Царство Его не от мира сего. Каково было видеть Ему всю возмутительную неблагодарность облагодетельствованных Им, адскую злобу начальников народа, измену одного из ближайших учеников? Что может быть мучительнее душевного состояния того человека, которому на беззаветную любовь отвечают ненавистью, за услугу платят презрением, а за добрые дела мстят с диавольским остервенением? В таком-то положении находился Христос, когда стал тосковать, войдя в Гефсиманский сад. Тоска эта усилилась сознанием, что и те Апостолы, которые, одни из всей восторженной толпы Его прежних учеников, не побоялись открыто стать на Его сторону, что и они, без особой поддержки свыше, не могут считаться надежными последователями Его; один из них продал Его, остальные при первой опасности разбегутся, а самый стойкий из них в вере, Петр, сейчас же трижды отречется от Него. И останется Он один, непонятый, отвергнутый миром; и этот мир, в озлоблении своем против божественной правды, подвергнет Его мучительной казни...

Все эти мысли овладели душой Божественного Страдальца и довели Его до такой сердечной тоски, какую никто из нас и понять не может. К этой невыразимой тоске, естественно, присоединился и ужас предстоящей мучительной, незаслуженной смерти . Чашу душевных терзаний, причиненных грехами всего мира, Он готов испить до дна; но Его нужна ли при таких обстоятельствах? Если нужна, Он примет и ее безропотно; но если и помимо этого Бог может окончить начатое дело спасения людей? Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня, – воскликнул Он (). Ответа не было...

Целый час молился Христос; но ни продолжения, ни конца Его молитвы мы не знаем, так как призванные присутствовать при ней свидетели еще в начале ее заснули.

Окончив молитву, Иисус идет к ученикам, дабы утешить Себя их присутствием, но находит их спящими. Грустно было видеть, как сам Петр, за час перед тем обещавший положить душу свою за Учителя, не устоял против обыкновенной слабости. Симон! и ты спишь ? – сказал Господь, – не мог ты бодрствовать один час? (). А когда проснулись Иаков и Иоанн, которые незадолго перед тем хвалились, что могут пить ту чашу страданий, какая предстоит их Учителю, и креститься тем крещением, каким Он будет креститься, когда они теперь пробудились от одолевшего их сна, Христос с грустью посмотрел на них и сказал: Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть вам в искушение: дух бодр, плоть же немощна (). Им предстояло большое испытание: при взятии Иисуса под стражу, перед ними возникнет вопрос: а не возьмут ли и их, как Его учеников? Не подвергнут ли и их, как Его соучастников, одинаковой с Ним участи? Немощная плоть их вступит в свои права, станет действовать на их бодрый до сих пор дух и подчинять его себе. А если им предстоит такая борьба, то не спать им теперь надлежало, а бодрствовать и молиться, чтобы бодрствующий дух победил немощную плоть.

Не найдя поддержки и утешения в учениках Своих, Христос отошел от них, опять преклонил колена Свои и опять начал молиться; но теперь Он уже не просит , чтобы миновала Его чаша страданий, а покорно отдается воле Отца. Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня... да будет воля Твоя ().

Ответа не было и на эту молитву. Изнемогая под бременем смертельной тоски, Иисус опять идет к Апостолам, думая утешиться в беседе с ними, но опять застает их спящими. На этот раз они так крепко заснули, что не скоро пробудились; глаза их казались отяжелевшими от сна; они не сразу поняли даже, где они, и не знали, что отвечать разбудившему их Иисусу. И, оставив их, Иисус отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю ().

И эту третью молитву Он окончил словами решительной покорности: да будет воля Твоя.

Три раза молился Иисус, в первой молитве Он обращается к Отцу с решительной просьбой об отвращении от Него чаши страданий: »Все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня . Впрочем, Я знаю, что должно совершиться не то, чего Я хочу, а чего хочешь Ты « (). Не получив ответа на эту молитву, Он начинает вторую уже прямым изъявлением покорности воле Божией: если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, то да будет воля Твоя (). Не получив ответа и на эту молитву, Он начинает молиться в третий раз, сказав то же слово, а окончив ее, будит Апостолов и говорит: Кончено, пришел час Мой! Встаньте, пойдем ().

Таким образом, из самых слов этой молитвы видно, как постепенно подчинялся Иисус воле Отца и укреплялся духом; но, несмотря на это, к третьей молитве Его послан был Ему ангел, который даже одним появлением своим должен был еще более ободрить Иисуса и придать Ему сил для перенесения предстоящих мук. И это было крайне необходимо, так как силы Его стали упадать, доказательством чему служит появление на лице Его особого пота, как капли крови, падающие на землю .

Чтобы показать Иуде, что он не может скрыть своего предательства, Иисус сказал: Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?

Между тем, стража приблизилась к Иисусу, и Он, желая показать, что Сам добровольно отдается ей, спросил: кого ищете ?

Хотя отряд не знал, за кем послан, но в нем находились старейшины народа (члены синедриона), пришедшие, быть может, для того, чтобы наблюдать и за Иудой, как он исполнит секретное поручение, не обманет ли он? Эти-то старейшины, на вопрос Иисуса – кого ищете ? – ответили: Иисуса Назорея (). Трудно предполагать, что прибывшие с отрядом старейшины не узнали Иисуса; скорее можно думать, что они притворились не узнавшими Его, любопытствуя видеть, что Он при таких обстоятельствах предпримет. Стоял же с ними и Иуда, предатель Его, которому, вследствие обнаружения предательства, не удалось присоединиться к Апостолам.

"Это Я , кого вы ищете», – громко сказал Иисус старейшинам и всему явившемуся за Ним отряду.

Стражникам внушено было действовать осторожно; им сказано было, что Того, за Кем они посланы, придется взять хитростью, обманом, так как Он имеет приверженцев, которые могут заступиться за Него и укрыть Его. И каково же было удивление стражников, когда Иисус говорит им: «Это Я , Кого приказано вам взять; берите же Меня!»

Неожиданность такого ответа, сила духа, проявленная при этом Иисусом, произвели на стражников необычайное действие: . Эта могучая сила заставила жадных до наживы торгашей безмолвно подчиниться Иисусу и без сопротивления очистить храм. Та же сила духа подчинила себе озлобленных фарисеев, схвативших камни, чтобы убить Иисуса: руки их опустились и камни выпали на них. И теперь толпа, пришедшая с мечами и дрекольями, чтобы взять какого-то важного преступника, пораженная той же силой, отступила и в испуге припала на землю.

В это время стали собираться вокруг Иисуса остальные восемь Апостолов. Стражники очнулись от охватившего их ужаса; некоторые из них подошли к Иисусу ближе, другие же, по-видимому, хотели предупредить сопротивление со стороны учеников Его, и для этого захватить и их всех. Тогда Иисус опять спросил их: кого ищете ? – и когда ему ответили по-прежнему – Иисуса Назорея , – то сказал им: Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут .

Приводя эти слова Иисуса, Евангелист Иоанн от себя поясняет, что в эту самую ночь Иисус, молясь за Своих учеников, чтобы Отец Небесный сохранил их, сказал: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого . И эти слова должны были сбыться, и действительно сбылись: стража оставила Апостолов и приступила к Иисусу.

Тогда Апостолы, подошедши ближе к Иисусу, хотели заступиться за Него; кто-то спросил: Господи! не ударить ли нам мечом? – а Петр, не дождавшись ответа, выхватил из ножен находившийся при нем меч, ударил им одного из стражников, по имени Малха, оказавшегося слугой первосвященника, и отсек ему правое ухо.

По-видимому, и другие Апостолы хотели последовать примеру Петра, но Иисус остановил их рвение, сказав им: оставьте, довольно (). И, подойдя к Малху, коснулся поврежденного уха его и тотчас же исцелил его. Обращаясь же затем к Апостолу Петру, сказал: вложи меч в ножны, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут (; ) (то есть все, противящиеся проявлению зла грубой силой, злом, рано или поздно погибнут от такой же силы).

Разъясняя далее Петру всю необдуманность его поступка, Иисус сказал: «Неужели ты думаешь, что можешь помешать исполнению воли Отца Моего? Неужели возможно Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец ? (). Как еще слаба твоя вера! Неужели ты думаешь, что они могут взять Меня против Моей воли? Или думаешь, что Я не могу теперь же умолить Отца Моего, чтобы Он послал в защиту Мою более, нежели двенадцать легионов Ангелов? (). И если все это непонятно тебе, то смотри, по крайней мере, на все свершающееся теперь как на исполнение пророчеств обо Мне».

Первоначально казалось, что в отряде воинов, сторожей храма и слуг имеется всего лишь несколько осведомленных с делом старейшин, которые и отвечали на вопрос – кого ищете ? После же выяснилось, что с этой толпой пришли первосвященники и начальники храма, которые, очевидно, не могли утерпеть, чтобы не удовлетворить свое злорадство присутствием при аресте ненавистного им Пророка.

В Евангелии нередко говорится о первосвященниках. Собственно первосвященником (первым из священников) мог быть только один священник; но называли первосвященниками не только состоящего в этой должности, но и всех отставных первосвященников; отставных же в то время было много, так как после присоединения Иудеи к Римской империи утверждение и смена первосвященников зависели от римских правителей, которые часто сменяли их, назначая угодных себе, и вообще не любили, чтобы на этой должности долго оставалось одно и то же лицо. Кроме того, первосвященником называли и первого в священнической чреде. Таким образом, кроме одного настоящего первосвященника, каким был в то время Каиафа, было много еще так называемых первосвященников. Такие-то первосвященники и начальники храма и вмешались в толпу отправленных за Иисусом стражников. Увидя их, Иисус сказал: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы ().

После того вполне уже пришедшие в себя стражники подошли, по приказанию первосвященников и старейшин, к Иисусу и связали Его. Тогда Апостолы, опасаясь, что и их постигнет та же участь, тотчас же оставили своего Учителя и бежали. И сбылось предсказание: поражу Пастыря, и рассеются овцы Его (; ).

Когда предводительствуемый первосвященниками и тысяченачальником отряд повел Иисуса в Иерусалим, то воины заметили, что какой-то юноша, завернувшись в покрывало, следовал за ними; находя такое выслеживание подозрительным, они схватили его за покрывало, но он рванулся, покрывало осталось в их руках, а он убежал, причем оказалось, что покрывало было надето им на совершенно нагое тело. Очевидно, этот юноша жил тут же, в селении Гефсимании, проснулся от шума, произведенного отрядом, и поспешил, не одеваясь, а лишь прикрывшись одеялом, выйти из дома и узнать, кто это так шумит в полночь.

Об этом юноше упоминает один только Евангелист Марк, но не называет его по имени. Древнее предание гласит, что этот юноша был сам Марк.

Куда бежали девять Апостолов – неизвестно, но двое, Петр и Иоанн, если и оставили Иисуса, то все-таки не решились далеко уйти от Него. Желание узнать, что станется с Ним, влекло их к Нему. И вот они вышли из своего кратковременного убежища и издали стали следить за удалявшимся отрядом; потом пошли следом за ним, хотя и в некотором отдалении, и так дошли до Иерусалима.

Но главную силу в отряде, пришедшем в Гефсиманский сад, составляли римские воины с тысяченачальником, взятые первосвященниками из числа охранявших порядок при храме. Воины эти были язычники. А язычники того времени, утратив веру в своих самодельных богов, были крайне суеверны. Иуда не сказал воинам, за кем они идут. Но когда на вопрос Иисуса – кого ищете ? – старейшины ответили: Иисуса Назорея, – воины должны были вспомнить все, что слышали о Нем; должны были вспомнить и торжественный въезд Его в Иерусалим. Они, быть может, слышали от членов синедриона, что Иисус Назарянин именует Себя Сыном Божиим. И если Пилат убоялся, когда первосвященники стали обвинять Иисуса в том, что Он сделал Себя Сыном Божиим (), то и римские воины, приведенные Иудой в Гефсиманский сад, зная, в чем первосвященники и фарисеи обвиняют Иисуса, не только могли, но должны были испугаться, когда узнали, что пришли арестовать известного Чудотворца, именующего Себя Сыном Божиим. Мысль о том, что неведомый им Бог, Сыном Которого называет Себя Иисус, будет мстить за Сына, невольно должна была привести в трепет суеверных язычников. И они, в страхе, отступили назад и пали на землю .

Но, когда затем они увидели, что Иисус не только не призывает Отца своего к отмщению, но Сам добровольно отдается в их власть и даже запрещает ученикам Своим защищать Его, – тогда страх их рассеялся, смущение прошло, и они приступили к исполнению приказания первосвященников.

Авва – сирское слово, равнозначащее слову отец, и употреблено для уси ления воззвания: Отец! Отец! Все возможно Тебе! ). Если это были те самые служители, и шли за Иудой не зная, кого им предстоит взять, то несомненно, что, увидев Иисуса и услышав Его кроткий ответ, они не только могли, но должны были прийти в величайшее смущение; невольный страх перед Иисусом, слову Которого повиновались даже и бесы, должен был потрясти их настолько, что они отступили назад и пали на землю (). Отступили назад , то есть как бы отказались от своего намерения взять Иисуса; пали на землю , быть может, в знак преклонения пред Тем, Кто совершил такое множество чудес.

В тот вечер Христос с учениками пришли в Гефсиманский сад, находившийся недалеко от Иерусалима. Проходя между деревьями сада, ученики заметили, что лицо Иисуса Христа сильно изменилось. В Его глазах появилась ужасающая скорбь и глубокая тоска. Они никогда раньше не видели Его таким. Тогда Иисус сказал им: Душа Моя скорбит смертельно . Затем Он попросил учеников подождать Его, а Сам отошел немного вперед и, упав на землю, стал скорбно взывать к Богу Отцу.

Христос знал, что приблизилось время Его смерти за грехи людей. Самое страшное для Него было не то, что Он умрет, и даже не то, что эта смерть будет ужасно мучительной, когда Его руки и ноги прибьют гвоздями к деревянному кресту и затем Его повесят, чтобы Он постепенно умирал, истекая кровью. Намного страшнее для Него было другое. Ему предстояло взять на Себя грехи всего человечества.

Что это означало, и насколько это было ужасно для Него - этого мы наверное никогда не сможем до конца понять. Иисус Христос, святой и безгрешный, должен был принять на Себя мучение за всю вину, за все зло, когда либо сделанное людьми.

Душевные муки, которые Его ожидали, были несравненно тяжелее физических страданий, которым подвергли Его люди во время . И в этом Гефсиманском саду Иисусу Христу нужно было принять окончательное решение: пойти на это, или отказаться от этих страданий.

Молитва Христа в Гефсиманском саду.

В Евангелии записаны слова Иисуса, которыми Он молился:

«Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты».

Если бы была какая-нибудь другая возможность спасти человечество, то Иисус не брал бы грехи людей на Себя. Слишком уж тяжелой была эта "чаша" даже для Него. Но другой возможности спасти людей не было, и Он понимал это. Поэтому, спустя некоторое время, проведенное в тяжелой внутренней борьбе, Христос снова молится так:

«Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя».

Этими словами Он принял окончательное решение. В этом Гефсиманском саду решилась судьба всего человечества. Христос принял то, что Его ожидало теперь. Если бы Он не сделал этого, то все люди были бы осуждены а ад за свои грехи. Но Христос настолько любил людей, что решил Сам пережить это осуждение, чтобы дать нам возможность избежать его.

Кровь Иисуса Христа стекала с Его лица в виде кровавого пота.

В Евангелии говорится, что во время этой молитвы и принятия окончательного решения Иисус испытывал такое сильное состояние агонии и внутренней борьбы, что пот Его был как капли крови, падающие на землю. Это редкое явление "кровавого пота" в медицине известно как гематидроз, когда от сильного эмоционального напряжения из кровеносных капилляров кровь просачивается наружу через потовые протоки.

Но теперь решение было принято, и Иисус, успокоившись, возвращается к ученикам и говорит:

«Приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня».

Список литературы:

• Евангелие от Матфея 26:38-39
• Евангелие от Матфея 26:42
• Евангелие от Луки 22:44

В преддверии Пасхи онлайн-газета Меридиан публикует статьи, в которых описываются последние дни жизни Иисуса вплоть до Его воскресения.

Они перешли Кедрон, путь через который им освещала полная луна, затем взошли на Елеонскую гору к Гефсиманскому саду – там, где они часто собирались все вместе.

Это был небольшой оливковый сад. Его название «Гефсиманский» означает «масличный пресс», и именно в этот час Иисус должен был пережить силу немыслимого, тяжелейшего давления. У входа в сад, позвав с собой только Петра, Иакова и Иоанна, Он «начал скорбеть и тосковать», и сказал им: «душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною» (От Матфея 26:38).

Затем, отойдя немного, в больших муках Иисус «пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты». «Авва», – взывал Он, используя обращение к Отцу, исполненное искренней любви и покорности (От Марка 14:36).

Страдания в Гефсиманском саду

Сильные муки, которые Иисус испытал в Гефсиманском саду, не были вызваны страхом перед лицом физической боли и распятия. Так как Он был Сыном Отца вечного, никто не мог отнять у Него Его жизнь. Однако, в эти ночные часы Ему предстояло побороть все силы тьмы, взяв на Себя всю боль, все грехи, все недуги и страдания этого извращенного мира.

«Не только физическая боль, не только душевные муки были для Него такой пыткой, что исторгали кровь из каждой Его поры; это были духовные мучения, которые был способен вынести только Бог. Никакой другой человек, сколь бы велика ни была его физическая или душевная стойкость, не мог бы так страдать; ибо его человеческий организм сдался бы, и … привел бы к потере сознания и долгожданному забытью. В тот час мучений Христос встретил и преодолел все ужасы, какие только мог обрушить на Него сатана, «князь мира сего»…» (Джеймс И. Талмейдж).

В современном откровении Иисус говорит об этих минутах: «Я, Бог, претерпел все это за всех людей, дабы не страдали они, если покаются. Но если они не покаются, то должны будут страдать именно так, как Я страдал; Кое страдание заставило Меня, самого Бога, величайшего из всех, трепетать от боли и истекать кровью из каждой поры, и страдать телом и духом – и хотел не испить горькую чашу и отпрянуть» (Учение и Заветы 19:16).

В величайших духовных и физических муках Христос пережил невозможное, «и был пот Его, как капли крови, падающие на землю. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его… И, находясь в борении, прилежнее молился» (От Луки 22:44).

Этот послушный Сын, чье общение с Отцом было настолько совершенным, что Он мог сказать «Видевший Меня видел Отца» (От Иоанна 14:9), стал молиться еще прилежнее. Интересно, о чем Он молился в тот непостижимый человеческому уму момент, когда Иисус взял на Себя наказания за грехи мира и заплатил непомерный долг за наши недостатки, за которые мы никогда не смогли бы уплатить сами.

Иисус приносит плату

Он заплатил за грехи всех, кто покается во имя Его и воссоединится с Господом. И так как Господь может видеть все, что было в прошлом, есть в настоящем и будет в будущем, в Гефсиманском саду Христос пережил те грехи, которые мы еще не совершили.

Если бы Иисус не выпил эту горькую чашу, исполнив самое тяжелое задание, которое было дано когда-либо кому-либо во вселенной, мы были бы духовно мертвы. И, согрешив, мы уже никогда не имели бы возможности снова очиститься и вернуться к нашему Небесному Отцу, оставшись вечными должниками. Без покаяния мы стояли бы перед Богом в должный день с ясным умом и имели бы «совершенное знание обо всей своей вине и своей нечистоте, и своей наготе».

Однако благодаря покаянию, ставшему возможным благодаря совершенному Сыну – Агнцу, принесенному в жертву для оплаты за наши грехи, – мы можем обрести новую жизнь, и тяжесть наших грехов и чувства вины будет облегчена. Разве найдется кто-либо в этом печальном мире, полном разочарований, кому не нужен этот дар? Когда в полном отчаянии мы воззовем: «О Иисус, Сын Божий, помилуй меня, исполненного горькой желчи и опутанного вечными оковами смерти» (Алма 36:18), нас услышит Тот, Кто был в ту ночь в Гефсимании и преисполнен милости к нам.

«Однажды ночью мне приснилось… что я нахожусь в Гефсиманском саду, что я свидетель мук Спасителя… Я стоял за деревом, росшим на переднем плане… Иисус вместе с Петром, Иаковом и Иоанном прошел через маленькую калитку справа от меня… Когда Он молился, по Его лицу, обращенному ко мне, струились слезы. Я был так взволнован увиденным, что тоже заплакал, преисполненный сочувствия к Его великой скорби.

Я рвался к Нему всем сердцем. Я полюбил Его всей своей душой и ничего так не желал, как оказаться рядом с Ним…. Спаситель и те же три Апостола… должны были удалиться… Я больше не мог этого вынести. Я выбежал из-за дерева, упал к Его ногам, обхватил Его колени и стал умолять Его взять меня с Собой. Я никогда не забуду ту доброту и нежность, с которой Он нагнулся, поднял и обнял меня…

Я чувствовал даже тепло Его груди, к которой я прижался. Затем Он сказал: «Нет, сын мой; они закончили свой труд и могут идти со мной, а ты должен остаться и закончить свой». Я все еще не отпускал Его. Глядя вверх и всматриваясь в Его лицо (ибо Он был выше меня), я горячо умолял Его: «Хорошо, но обещай мне, что в конце концов я приду к Тебе». С приятной и мягкой улыбкой Он ответил: «Это будет зависеть только от тебя самого»» (Орсон Ф. Уитни, «Искупление Иисуса Христа» , Джеффри Р. Холланд, Лиахона , март 2008).

Местоположение масличного пресса

Так же, как все созданное в мире свидетельствует нам о Спасителе, так и Гефсиманский сад – там, где отжималось оливковое масло, – несет тихое свидетельство о той страшной ночи. Оливковое масло имело очень важное значение в жизни народа Израилева. Благодаря оливковому маслу, которое использовалось в лампах, темной ночью можно было зажечь свет. Оливковое масло служило целительным бальзамом для ран, а оливковая масса использовалась в качестве топлива. Но единственным способом получить оливковое масло было подвергнуть оливки большому давлению, раздавливая их на каменном прессе. Под этой тяжестью оливки, будучи изначально горькими, давали масло, которое имело сладкий вкус.

Так же и с Искуплением. Из горечи той ночи вышло нечто драгоценное и сладостное – то, что дает свет в ночи. Когда нас помазывают освященным маслом, Исцеление приходит к нам благодаря жертве Христа, Который должен был пережить давление пресса, чтобы дать нам целительный бальзам для наших ран.

Иисус просил Своих апостолов Петра, Иакова и Иоанна не спать, но дважды Он находил их «спящими от печали» (От Луки 22:45). Он сказал им: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?» Затем добавил, пожалев их: «Дух бодр, плоть же немощна». И наконец, в третий раз Он нашел их спящими и сказал: «Вы все еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников» (От Матфея 26:41-45).

Предательство

Возможно, что уже в эту самую минуту Он увидел приближающиеся огни факелов. Это были вооруженные солдаты, которых вел к ним Иуда. «Ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою» (От Иоанна 13:18).

Подойдя к Иисусу, Иуда не только поприветствовал, но и «поцеловал Его» (От Матфея 26:49).

Пытаясь предотвратить арест Иисуса, Петр поднял свой меч и отсек правое ухо Малху, слуге священника. Однако, Иисус, дотронувшись до его уха, исцелил его, добавив: «Думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (От Матфея 26:53). Ибо настал момент, когда небеса не должны были вмешиваться, и Иисус должен был позволить написанному в Священных Писаниях свершиться.

Когда солдаты схватили Иисуса, «они увидели перед собой утомленного, безоружного человека, кого предал один из Его самых близких товарищей, и чей арест мучительно и безнадежно наблюдала горстка испуганных галилеян». Это было началом долгой, тяжелой ночи допросов. Сначала Его отвели к распутному, жадному Анне – бывшему первосвященнику, отслужившему семь лет. Будучи одним из самых развратных людей на земле, он привел к власти и контролировал нынешнего первосвященника, который выполнял каждое его слово.

В доме Каиафы

После этого усталого Иисуса повели к Каиафе, нынешнему первосвященнику, у которого, по крайней мере, был собран синедрион. И вот, перед ними стоял узник, не совершивший ни одного преступления. «Перед ними стояла очень сложная задача, ибо они сами не могли между собой согласиться по всем обвинениям, кроме одного – что человек по имени Иисус должен быть предан смерти» (Брюс Р. Макконки, Mormon Doctrine ). Однако, так как они должны были предъявить Ему какое-то обвинение, они пытались найти ложных свидетелей.

Нашлось много людей, которые жаждали дать ложное свидетельство, но «их свидетельства были настолько ложными, настолько смутными и противоречивыми, что дело никуда не продвигалось». Следя за всеми этими спорами, Иисус молчал, что только еще больше смущало Каиафу пока, наконец, он не спросил: «Ничего не отвечаешь? … заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» Тогда Иисус (ибо это уже ни для кого не было секретом) ответил: «Ты сказал» (От Матфея 26:62-64).

Предательство Петра

В это время Петр ждал во дворе, общаясь с собравшимся народом и слушая ложные истории ареста. Один служащий, который впустил его во двор дворца, спросил: «И ты не из учеников ли Этого Человека?», а он сказал: «Нет» (От Иоанна 18:17).

Позднее еще один служащий сказал: «И этот был с Иисусом Назореем» (От Матфея 26:71). На этот раз, почувствовав еще большую опасность, Петр ответил: «Я не знаю этого человека». Потом, когда Петр стоял и грелся у огня, кто-то сказал: «Этот из них» (От Марка 14:70) и «Не я ли видел тебя с Ним в саду?» (От Иоанна 18:17).

Петр отрекся и поклялся: «Не знаю, что ты говоришь» (От Луки 22:60). Тогда пропел петух, и Иисус, которого в тот момент выводили из дома, повернулся и взглянул на Петра. Увидев Его лицо, наполненное любовью, и те наполненные страданием глаза, Петр, в отчаянии, вышел и горько заплакал.

После Тайной Вечери Христос поднялся на гору Елеон в Гефсиманском саду, чтобы молиться своему Отцу.

С ним были его ученики Петр, Иаков и Иоанн . Он просил их не спать, но они трижды засыпали и он оставался в одиночестве. Иисус Христос молился Отцу: «Минуй меня чаша сия … Но да будет все как ты хочешь». Он молил Бога Отца избавить (=спасти) его от страшной смерти – икона «Моление о чаше» (см. также картины Перова «Плач в Гефсиманском саду», «Иисус Христос у житейского моря» Николая Ге).

Моление о чаше

Икона . Моление о чаше 1-я четверть XVIII в.

Образ Иисуса Христа в русской живописи 19-го века

В русской живописи 19-го века активно разрабатывается образ Иисуса Христа, но не как Сына Бога, а как человека (Се человек). Художников волнует тема одиночества и страданий Иисуса Христа как человека.

В евангельских картинах русских художников скрыт и богословский контекст: все грехи мира может взять на себя только сам Бог, приняв на себя наказание за них, поэтому Он отождествляет себя со слабым человеком в образе Сына и подвергает Его казни на кресте. Иисус Христос проходит через всю глубину человеческих страданий, сближаясь с самыми слабыми, униженными, несчастными.

Исторический контекст христологических картин русских художников состоит в стремлении показать личность, готовую к самопожертвованию ради лучшей жизни своего народа – так воспринимались взгляды и действия разночинцев-демократов, а затем и социал-демократов, прогрессивно настроенными деятелями русской культуры 19-го века (Николай Ге, В. Пол е нов, Иван Крамск о й, Александр Ив а нов, Василий Перов и др.).

Николай Ге.

Николай Ге. Христос с учениками входит в Гефсиманский сад. 1889.Холст, масло. Государственный Русский Музей, Санкт Петербург, Россия.

Лунный свет, дом, где только что происходила тайная вечеря, на которой он рассказал ученикам о приближении того, зачем он пришел на землю – о распятии. И теперь апостолы в скорби уходят. И хотя самый юный из них Иоанн еще задержался возле учителя, Христос уже не с ними.

Сын божий один, отвергнутый миром, который он пришел спасти. Впечатлениеодиночества Христа в картине усиливается холодным мерцанием луны. Н. Ге изображает Спасителя в последние часы его земного бытия, когда он, своей земной природой, как смертный человек, осознал весь ужас предстоящих ему мучений: распятие, казнь, самую мучительную и самую позорную. На его лице тоска. Обратив взор свой к черному звездному небу, к своему Отцу, он весь уходит в молитву. Н. Ге удается передать атмосферу трагедии, глубинучеловеческого страдания Иисуса Христа, его одиночества.

Николай Ге. Христос в Гефсиманском саду

Тёмные краски как предчувствие страданий Иисуса, его скорбь. Лицо освещено неземным светом – Отец с ним.

Василий Перов: Христос в Гефсиманском саду. 1878 Холст, масло. 151. 5x238 гтг(Государственная Третьяковская галерея)

Произведение, наверное, единственное в своем роде, так как в нем нет изображения лика Христа. Для В. Перова это имело принципиальное значение, и, следовательно, главным для него было сохранение в чистоте и неприкосновенности евангельской сути образа Христа. Тем самым Перов, сам того не подозревая, выступил очень серьезным оппонентом Иванову и всей пошедшей от него традиции, показав невозможность реалистического изображения Богочеловека.

В.Д.Пол е нов (1844 – 1927 гг.).

Христос в Гефсиманском саду.

В. Д. Поленов. 1890-1900-е годы. Холст (дублирован), масло. 67,5×98,5.

Картина относится к евангельской серии Поленова «Из жизни Христа» (1890-1900-е годы). Как и в большинстве работ из этой серии, образ Христа в Гефсиманском саду отличается от традиционной трактовки сюжета «Моление о чаше». Христос, возносящий молитву под сенью старой оливы в Гефсиманском саду, изображен стоя на коленях, устремившим взор к небу и поднявшим правую руку к лицу, а левую - прижавшим к груди. Справа вдалеке открывается вид на крепостные стены Иерусалима с ведущей к нему дорогой. Общее настроение картины как бы продиктовано словами из Евангелия: «Прискорбна душа Моя» (Мф. 26:38; Мк. 14:34).

Знаменитый немецкий композитор Людвиг Ван Бетховен написал музыку – Ораторию №85, посвящённую плачу Иисуса Христа в Гефсиманском саду («Плач на Масличной горе»).