Собор трех святителей. Изображения Трех святителей
Григорий Богослов и Иоанн Златоуст
История установления праздника
Собор вселенских учителей и святителей
Василия Великого,
Григория Богослова
и Иоанна Златоуста
12 февраля (30 января по с.ст.) Церковь празднует
память святых Вселенских учителей и святителей
Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста
Установление празднования трем вселенским учителям разрешило долгий спор среди народа Константинополя о том, кому из трех святителей следует отдавать предпочтение. Каждый из великих святителей казался для его последователей величайшим от чего среди христиан произошли церковные раздоры: одни называли себя василианами, другие - григорианами, третьи - иоаннитами.
По воле Божией, в 1084 году митрополиту Евхаитскому Иоанну явились три святителя и, объявив, что они равны пред Богом, повелели прекратить споры и установить общий день празднования их памяти. Владыка Иоанн тут же примирил враждующих и установил новый праздник в конце января - месяца в котором празднуется память каждого из трех святителей (1 января - Василия Великого; 25 января - Григория Богослова и 27 января - Иоанна Златоуста).
Он же составил каноны, тропари и похвалы к празднику.
Святители жили в IV–V веках - это было время столкновения языческой и христианской традиций. Уже были указы о закрытии языческих капищ и запрещения жертвоприношений, но сразу же за оградой православной церкви начиналась прежняя жизнь: все еще действовали языческие храмы, учили языческие учителя.
А в храмах святители изъясняли учение о Святой Троице, боролись с ересями, проповедовали самоотвержение и высокую нравственность; они активно занимались общественной деятельностью, возглавляли епископские кафедры Византийской империи.
Они стали свидетелями решающего для судеб христианства IV века момента столкновения языческой и христианской традиций, и наступления новой эпохи, завершившей духовные искания позднеантичного общества. В смуте и борениях перерождался старый мир. Последовательное издание ряда указов о веротерпимости (311 г., 325 г.), запрещение жертвоприношений (341 г.), закрытие языческих храмов и запрет под страхом смертной казни и конфискации имущества посещать их (353 г.) были бессильны перед тем, что сразу же за церковной оградой начиналась прежняя языческая жизнь, все еще действовали языческие храмы, учили языческие учителя. Язычество инертно бродило по империи, хотя и подобно живому трупу, гниение которого началось, когда поддерживающая рука государства (381 г.) отдалилась от него. Языческий поэт Паллад писал: «если мы живы, тогда мертва сама жизнь». Это была эпоха всеобщего мировоззренческого беспорядка и крайностей, обусловленных поиском нового духовного идеала в восточных мистических культах орфиков, митраистов, халдеев, сиббилистов, гностиков, в чистой умозрительной неоплатонической философии, в религии гедонизма - плотского наслаждения без границ – каждый избирал свой путь. Это была эпоха, во многом схожая с современной.
Все три святителя были блестяще образованы. Василий Великий и Григорий Богослов, освоив все знания, доступные в их родных городах, завершали образование в Афинах, центре классического просвещения. Здесь святые друзья знали две дороги: одна вела в храм Божий, другая - в училище. Эта дружба продолжалась всю жизнь. Иоанн Златоуст учился у лучшего ритора эпохи Ливания; богословие он изучал у Диодора, впоследствии знаменитого епископа тарсийского, и епископа Мелетия. Ко всем троим приложимы слова из жития св. Василия: он изучил каждую науку до такого совершенства, как будто не учился ничему другому.
Жизнь и творения трех святителей помогают понять, как происходило взаимодействие античного наследия с христианской верой в сознании интеллектуальной элиты римского общества, как закладывались основы единения веры и разума, науки, образованности, не противоречащего подлинному благочестию. Святители не отрицали светской культуры, а призывали изучать ее, «уподобляясь пчелам, которые садятся не на все цветы равно, и с тех, на которые нападут, не все стараются унести, но, взяв, что пригодно на их дело, прочее оставляют нетронутым» (Василий Великий. К юношам. О том, как пользоваться языческими сочинениями).
Из университета - в пустыню
Василий, возвратившись в Кесарию, некоторое время преподавал риторику, но вскоре вступил на путь аскетической жизни. Он предпринял путешествие в Египет, Сирию и Палестину, к великим христианским подвижникам. Вернувшись в Каппадокию, он решил подражать им. Раздав свое имущество бедным, святой Василий собрал вокруг себя иноков в общежитие и своими письмами привлек в пустыню своего друга Григория Богослова. Они жили в строгом воздержании, тяжело трудясь и усердно изучая Священное Писание по руководствам древнейших толкователей. Василий Великий по просьбе монахов составил в это время сборник поучений об иноческой жизни.
Иоанн Златоуст после Крещения стал предаваться аскетическим подвигам сначала дома, а потом в пустыне. После смерти матери он принял иночество, которое называл «истинной философией». Два года святой соблюдал полное безмолвие, находясь в уединенной пещере. За четыре года, проведенные в пустыне, он написал труды «Против вооружающихся на ищущих монашества» и «Сравнение власти, богатства и преимуществ царских с истинным и христианским любомудрием монашеской жизни».
Из пустыни - на служение миру
Все три святителя были поставлены сначала чтецами, затем диаконами и пресвитерами. Василий Великий покинул пустыню в дни, когда распространилось лжеучение Ария, чтобы бороться с этой ересью.
Григорий Богослов был вызван из пустыни отцом, который был уже епископом и, нуждаясь в помощнике, рукоположил его в пресвитера. Между тем друг его, Василий Великий, уже достиг высокого сана архиепископа. Григорий уклонялся от епископства, но через некоторое время по соглашению его отца и Василия Великого все же был рукоположен.
Иоанн Златоуст святой получил сан пресвитера в 386 году. На него возложили обязанность проповедовать Слово Божие. Двенадцать лет святой при стечении народа проповедовал в храме. За редкий дар боговдохновенного слова он получил от паствы наименование Златоуст. В 397 году, после кончины архиепископа Нектария, святой Иоанн Златоуст был поставлен на Константинопольскую кафедру.
Из Царского града - в изгнание
Распущенность столичных нравов, особенно императорского двора, нашла в лице Иоанна Златоуста нелицеприятного обличителя. Императрица Евдоксия затаила гнев на архипастыря. В первый раз собор иерархов, также справедливо обличавшихся Иоанном, низложил его и приговорил к казни, замененной на изгнание. Царица призвала его обратно, устрашенная землетрясением.
Ссылка не изменила святителя. Когда на ипподроме была воздвигнута серебряная статуя императрицы, Иоанн произнес знаменитую проповедь, начинавшуюся словами: «Вновь Иродиада беснуется, вновь возмущается, вновь пляшет, вновь требует главы Иоанна на блюде». В столице снова собрался собор, который обвинил Иоанна за самовольное занятие кафедры после осуждения. Через два месяца, 10 июня 404 г., Иоанн отправился в ссылку. По удалении его из столицы пожар обратил в пепел здание сената, последовали опустошительные набеги варваров, а в октябре 404 года умерла Евдоксия. Даже язычники видели в этих событиях Небесное наказание за неправедное осуждение угодника Божия. Иоанн был отправлен в Кукуз, в Малой Армении. Отсюда он вел обширную переписку с друзьями. Враги не забывали его и настояли на ссылке в глухой Пициус, на кавказском берегу Черного моря. Но Иоанн умер по дороге туда в Команах 14 сентября 407 г. со словами на устах: «Слава Богу за все». Литературное наследство Златоуста почти полностью сохранилось; оно включает трактаты, письма и проповеди.
Три святителя - Василий Великий,
Григорий Богослов и Иоанн Златоуст
|
Собор трех великих вселенских учителей Василия Великого, Григория Богослова В царствование благоверного и христолюбивого царя Алексея Комнена, который принял царскую власть после Никифора Ботаниата, был в Константинополе великий спор об этих трех святителях между искуснейшими в красноречии учителями мудрости. Одни ставили выше прочих святителей Василия Великого, называя его возвышеннейшим витией, так как он всех превосходил словом и делами, причем видели в нем мужа, мало, чем уступающего ангелам, твердого нравом, не легко прощающего согрешения и чуждого всего земного; ниже его ставили божественного Иоанна Златоуста, как имевшего отличные от указанных качества: он был расположен к помилованию грешников и скоро допускал их к покаянию. Другие, наоборот, возвышали божественного Златоуста, как мужа человеколюбивейшего, понимающего слабость человеческого естества, и как красноречивого витию, наставлявшего всех на покаяние множеством своих медоточивых речей; поэтому и почитали они его выше Василия Великого и Григория Богослова. Иные, наконец, стояли за святого Григория Богослова, утверждая, что он убедительностью речи, искусным истолкованием Священного Писания и изяществом построения речи превзошел всех славнейших представителей эллинской мудрости, как ранее живших, так и современных ему. Так одни возвышали славу святого Григория, а другие унижали его значение. От этого происходил между многими раздор, причем одни назывались Иоаннитами, другие Василианами, а иные Григорианами. Об этих именах спорили мужи искуснейшие в красноречии и мудрости. |
|
30.1.1084 (12.02). - Собор трех великих святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста
В XI веке в царствование благочестивого Императора Алексея Комнина возникли в горячие споры между христианами. Одни говорили, что выше по достоинству святитель (память 1 января), другие выше его ставили святителя (память 14 сентября), третьи возвеличивали святителя Григория Богослова (память 25 января).
Святителя Василия Великого почитали как мужа твердого нрава, замечающего и искореняющего все согрешения, и как аскета в личной жизни, чуждого всего земного; ниже его ставили Иоанна Златоуста как имевшего отличные от указанных качества: он был расположен к помилованию грешников и скоро допускал их к покаянию. Другие, наоборот, возвышали Иоанна Златоуста, как мужа человеколюбивого, понимающего слабость человеческого естества, и как красноречивого оратора, наставлявшего всех на покаяние и в то же время отделявшего грех от грешника и неустанного боровшегося с грехом; поэтому и почитали его выше Василия Великого и Григория Богослова. Почитатели же святого Григория Богослова утверждали, что он своим искусным истолкованием Священного Писания превзошел всех славнейших представителей эллинской мудрости, как ранее живших, так и современных ему. Так в народе произошло разделение на василиан, григориан и иоаннитов, которые только по этой благочестивой причине стали враждовать между собой.
Три святителя, святым душам которых была тяжела такая рознь, явились евхаитскому епископу Иоанну и сказали: «Мы - едино у Господа Бога нашего; нет между нами ни первого, ни второго; повели враждующим из-за нас прекратить спор и не разделяться; соедини в один день память о нас, передавши верующим, что все мы - едино у Бога».
Епископ Иоанн тут же известил враждующих о видении, примирил их и установил праздник в честь трёх святителей 30 января по православному календарю. В этот день мы прославляем трёх высочайших угодников Божиих и называем святителя Василия великим и священноявленным, церковным светилом и огненным столпом, верных освещающим и врагов попаляющим. Святителя Григория называем божественным и богоглаголевым умом небесным; святителя Иоанна называем златословом всезлатным, Христовыми устами, рекою духовных дарований.
Было это явление трех святителей в 1084 г. Так три великих столпа Церкви преподали нам необходимый урок любви и единомыслия в вере при возможном наличии у каждого из нас своих особых даров, талантов, способностей. Эти дары Божии должны сочетаться и слагаться воедино на благо Церкви, а не быть предметами абсолютизации, гордыни, разрывов и расколов.
Игуменья Спасо-Елеазаровского монастыря Елисавета (Беляева) рассказывает :
«И по жизни, с человеческой точки зрения, и по служению, и по дарам, которые Господь им дал, это были величайшие Учители вселенские. Если Апостолы просветили весь мiр и созиждили Церковь, камень которой есть Христос, то Три учителя и Святителя Василий, Григорий и Иоанн – для всей вселенской Церкви стражи истинного Православия. И величие этих Святых, наверное, никогда никем не будет превозойдено из тех, кто подвизался на земле ради Христа. Их свет веры виден на всю Вселенную.
И что удивительно, на Псковщине, в нашем убогом местечке, Господь отметил это место – именно здесь совершается поклонение Трем святителям. Когда Преподобный Ефросин (Елеазар) был в Константинополе, у него были определенные цели и задачи путешествия – выяснение некоторых вопросов обряда Православного Богослужения. А миссия оказалась другой: Патриарх Геннадий II, дав ему в дар икону Божией Матери Цареградская, благословил собрать учеников и на этом месте, на псковской земле создать Святую обитель.
Преподобный Ефросин пришел в пустынное место, где уже была немногочисленная братия, поселился на Святой горе. Мечтая провести свою жизнь наедине, безвестно, построил первую церковку Онуфрия Великого, дав понять, что это будет пустынный монастырь, уединенный, где монахи будут искать только духовной жизни и единения с Богом, как можно дальше пребывая от мiра. И как всякий подвижник, устрояя обитель, он молился Господу, какой же соборный храм построить в обители и в честь кого он должен быть? После долгой молитвы Преподобному Ефросину было видение Трех святителей на том месте, где стоит наш Трехсвятительский Собор . Причем удивлен был Ефросин, удивлена была и братия: место было показано за пределами пустыни, на берегу реки, в неудобном месте. Но Господь указал именно так. При жизни Преподобного Ефросина на том месте, где явились ему Три вселенских Святители, началась постройка Трехсвятительского Собора. Есть монастырское предание, что и сам Собор был показан в видении Ефросину. Дивны пути Божии! Почему это место посетили Три светильника вселенских, почему они его отметили, почему именно здесь соблаговолили, чтобы на этом месте было поклонение? Конечно, до сей поры это остается тайной, думаю, до поры».
Мать Елисавета убеждена, что «Господь откроет мiру эту тайну и явит ее нам, когда придет время пришествия Господня. Но то, что здесь Три Святители явили знамение свое в России на этом месте – это великое благо для всей Псковской земли... Мы пока до конца не осознаем величие и святость этого места, похоже, что у этого места какое-то особое предназначение пред Господом. Может быть, смысл того, что здесь задумано Господом, еще и не совершилось до конца. Даруя такое знамение маленькому пустынному монастырю, Господь, возможно, предполагает особое значение этого места не только для нас, но и для Вселенной. Все Три Святителя были епископами Константинопольской Церкви, прославляемы и почитаемы в своих пределах, но то, что они духом и явлением своим отметили это Святое место, и говорит о его вселенскости.
Именно Спасо-Елеазаровский монастырь является родиной . Россия есть символ вселенскости Православия, и является для всего мiра тем самым сокровищем, тем самым ковчегом, в котором будет совершаться спасение всего человечества. Иначе не было бы здесь и знамения такого, и такого явления Трех Святителей, столпов Православной Церкви. Объяснение этому может быть только одно: Россия действительно является Третьим Римом, тем самым государством, в господство которого входит сам Иисус Христос. И место Спасо-Елеазаровского монастыря, избранное этими светильниками веры, отмечено Господом как центр, не государственный и общественный, а духовный... А какое слово изречет эта Святая обитель мiру на конец веков, мы еще не знаем, но предназначение у этого места великое...».
Обсуждение: есть 1 комментарий
"Я...трепещу, когда подумаю, какие Имена хулят те, которые восстают на Духа!»(св. Григорий Богослов).
Но, видимо, не трепещут нынешние архиереи во главе с Патриархом Кириллом,называющие "братом" иезуита и еретика - римского папу, так и не отрёкшегося от ереси католицизма и не покаявшегося в хуле на Духа Святого!
К ИСТОРИИ ПОЧИТАНИЯ ТРЕХ СВЯТИТЕЛЕЙ И ПРОИСХОЖДЕНИЯ ИХ ПРАЗДНИКА
30 января (12 февраля по новому стилю) Православная Церковь празднует память святых Вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. В Греции со времен турецкого владычества — это день Образования и Просвещения, праздник всех учащих и учащихся, особо отмечаемый в университетах. В России в домовых храмах духовных школ и университетов в этот день по традиции совершается необычное последование - многие молитвы и песнопения исполняются по-гречески.
Три Святителя жили в IV-V веках, на перекрестке двух культур - гигантов, античной и византийской, и стояли в центре великой мировоззренческой трансформации, которая происходила на территории всей Римской империи. Они стали свидетелями решающего для судеб христианства IV века момента столкновения языческой и христианской традиций, и наступления новой эпохи, завершившей духовные искания позднеантичного общества. В смуте и борениях перерождался старый мир. Последовательное издание ряда указов о веротерпимости (311 г., 325 г.), запрещение жертвоприношений (341 г.), закрытие языческих храмов и запрет под страхом смертной казни и конфискации имущества посещать их (353 г.) были бессильны перед тем, что сразу же за церковной оградой начиналась прежняя языческая жизнь, все еще действовали языческие храмы, учили языческие учителя. Язычество инертно бродило по империи, хотя и подобно живому трупу, гниение которого началось, когда поддерживающая рука государства (381 г.) отдалилась от него. Языческий поэт Паллад писал: «если мы живы, тогда мертва сама жизнь». Это была эпоха всеобщего мировоззренческого беспорядка и крайностей, обусловленных поиском нового духовного идеала в восточных мистических культах орфиков, митраистов, халдеев, сиббилистов, гностиков, в чистой умозрительной неоплатонической философии, в религии гедонизма - плотского наслаждения без границ - каждый избирал свой путь. Это была эпоха, во многом схожая с современной.
Именно в такое непростое время пришлось проповедовать Трем Святителям религию самоотвержения, аскезы и высокой нравственности, принимать участие в решении вопроса о Святой Троице и борьбе с ересями IV века, толковать Священное Писания и произносить пламенные речи на памяти мучеников и церковные праздники, активно заниматься общественной деятельностью, возглавлять епископские кафедры Византийской империи. До сегодняшнего дня Православная Церковь служит Литургии, сердцевины которых - анафоры (Евхаристический канон) составлены Иоанном Златоустом и Василием Великим. Молитвы, которыми молились Василий Великий и Иоанн Златоуст, мы читаем на утреннем и вечернем правиле. Студенты и выпускники классического отделения филологического факультета Университета могут с радостью в сердце припомнить, что и Григорий Богослов, и Василий Великий в свое время также получили классическое образование в Афинском университете и изучали античную словесность, были лучшими друзьями. Григорий говаривал в шутку: «Ища познаний, обрел я счастье…испытав то же, что и Саул, который в поисках ослов своего отца обрел царство (греч. basileivan)». Все трое стояли у истоков новой литературной традиции, участвовали в поиске нового поэтического образа. Позднейшие писатели нередко черпали образы из их произведений. Так, строки первого ирмоса Рождественского канона Космы Маиумского (VIII век) «Христос раждается, славите. Христос с небес, срящите. Христос на земли, возноситеся. Пойте Господеви вся земля…», звучащего в храмах начиная с подготовительного к празднику периода Рождественского поста, заимствованы из проповеди Григория Богослова на Богоявление. Прозвания Трех Святителей дают им как нельзя более точные личностные определения: Великий - величие учителя, воспитателя, теоретика; Богослов (только трое подвижников за всю христианскую историю были удостоены этого именования - возлюбленный ученик Христа, св. евангелист Иоанн, св. Григорий и св. Симеон Новый, живший в XI в.) - боговдохновенность поэта скорби и страданий и богослова жизни скорее, нежели догматиста; Златоуст - золото уст подвижника и мученика, пылкого и язвительного оратора, талантливого и блистательного. Жизнь и творения Трех Святителей помогают понять, как происходило взаимодействие античного наследия c христианской верой в сознании интеллектуальной элиты римского общества, как закладывались основы единения веры и разума, науки, образованности, не противоречащего подлинному благочестию. Ни в коем случае не отрицали святители светской культуры, но призывали изучать ее, «уподобляясь пчелам», которые садятся не на все цветы равно, и с тех, на которые нападут, не все стараются унести, но, взяв, что пригодно на их дело, прочее оставляют нетронутым» (Василий Великий. К юношам. О том, как пользоваться языческими сочинениями).
Хотя жили Три Святителя в IV столетии, однако их общий праздник стали отмечать гораздо позднее - только с XI века. Памяти каждого из них по- отдельности праздновали и раньше, но в XI веке произошла вот какая история. Согласно повествованию - синаксарю, помещенному в cовременных греческих и славянских служебных Минеях под 30 января, в царствование византийского императора Алексея Комнина, в 1084 году (по другой версии 1092 г.), в столице Византийской империи - Константинополе вспыхнул спор о значимости Трех Святителей в среде «самых образованных и искуснейших в красноречии людей». Одни ставили выше Василия Великого, другие Григория Богослова, третьи - Иоанна Златоуста. Тогда эти иерархи явились Иоанну Мавроподу, митрополиту Евхаитскому, выдающемуся песнописцу того времени (в рукописях сохранилось около двухсот его канонов святых. Сегодня мы читаем перед Причастием его канон Ангелу-хранителю), заявили о своем равенстве пред Господом, повелели праздновать их память в один день и сочинить гимны для общего последования. После видения Мавропод составил службу на 30 января, т.к. все трое вспоминались именно в этом месяце: Василий Великий - 1.01, Григорий Богослов - 25.01, перенесения мощей Иоанна Златоуста - 27.01. Рассказ составителя синаксаря у некоторых ученых вызывает сомнение. Он не встречается в других византийских источниках; более того, неизвестно, был ли жив Мавропод во время правления Алексея Комнина. Однако это событие уже вошло в сокровищницу церковного Предания.
HTML-код для вставки на сайт или в блог:
 Александра Никифорова
К истории почитания Трех Святителей и происхождения их праздника
30 января (12 февраля по новому стилю) Православная Церковь празднует память святых Вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. В Греции со времен турецкого владычества - это день Образования и Просвещения, праздник всех учащих и учащихся, особо отмечаемый в университетах. В России в домовых храмах духовных школ и университетов в этот день по традиции совершается необычное последование – многие молитвы и песнопения исполняются по-гречески.
|
30 января (12 февраля по новому стилю) Православная Церковь празднует память святых Вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. В Греции со времен турецкого владычества - это день Образования и Просвещения, праздник всех учащих и учащихся, особо отмечаемый в университетах. В России в домовых храмах духовных школ и университетов в этот день по традиции совершается необычное последование – многие молитвы и песнопения исполняются по-гречески.
Три Святителя жили в IV-V веках, на перекрестке двух культур – гигантов, античной и византийской, и стояли в центре великой мировоззренческой трансформации, которая происходила на территории всей Римской империи. Они стали свидетелями решающего для судеб христианства IV века момента столкновения языческой и христианской традиций, и наступления новой эпохи, завершившей духовные искания позднеантичного общества. В смуте и борениях перерождался старый мир. Последовательное издание ряда указов о веротерпимости (311 г., 325 г.), запрещение жертвоприношений (341 г.), закрытие языческих храмов и запрет под страхом смертной казни и конфискации имущества посещать их (353 г.) были бессильны перед тем, что сразу же за церковной оградой начиналась прежняя языческая жизнь, все еще действовали языческие храмы, учили языческие учителя. Язычество инертно бродило по империи, хотя и подобно живому трупу, гниение которого началось, когда поддерживающая рука государства (381 г.) отдалилась от него. Языческий поэт Паллад писал: «если мы живы, тогда мертва сама жизнь». Это была эпоха всеобщего мировоззренческого беспорядка и крайностей, обусловленных поиском нового духовного идеала в восточных мистических культах орфиков, митраистов, халдеев, сиббилистов, гностиков, в чистой умозрительной неоплатонической философии, в религии гедонизма - плотского наслаждения без границ – каждый избирал свой путь. Это была эпоха, во многом схожая с современной.Именно в такое непростое время пришлось проповедовать Трем Святителям религию самоотвержения, аскезы и высокой нравственности, принимать участие в решении вопроса о Святой Троице и борьбе с ересями IV века, толковать Священное Писания и произносить пламенные речи на памяти мучеников и церковные праздники, активно заниматься общественной деятельностью, возглавлять епископские кафедры Византийской империи. До сегодняшнего дня Православная Церковь служит Литургии, сердцевины которых – анафоры (Евхаристический канон) составлены Иоанном Златоустом и Василием Великим. Молитвы, которыми молились Василий Великий и Иоанн Златоуст, мы читаем на утреннем и вечернем правиле. Студенты и выпускники классического отделения филологического факультета Университета могут с радостью в сердце припомнить, что и Григорий Богослов, и Василий Великий в свое время также получили классическое образование в Афинском университете и изучали античную словесность, были лучшими друзьями. Григорий говаривал в шутку: «Ища познаний, обрел я счастье…испытав то же, что и Саул, который в поисках ослов своего отца обрел царство (греч. basileivan)». Все трое стояли у истоков новой литературной традиции, участвовали в поиске нового поэтического образа. Позднейшие писатели нередко черпали образы из их произведений. Так, строки первого ирмоса Рождественского канона Космы Маиумского (VIII век) «Христос раждается, славите. Христос с небес, срящите. Христос на земли, возноситеся. Пойте Господеви вся земля…», звучащего в храмах начиная с подготовительного к празднику периода Рождественского поста, заимствованы из проповеди Григория Богослова на Богоявление. Прозвания Трех Святителей дают им как нельзя более точные личностные определения: Великий – величие учителя, воспитателя, теоретика; Богослов (только трое подвижников за всю христианскую историю были удостоены этого именования – возлюбленный ученик Христа, св. евангелист Иоанн, св. Григорий и св. Симеон Новый, живший в XI в.) – боговдохновенность поэта скорби и страданий и богослова жизни скорее, нежели догматиста; Златоуст – золото уст подвижника и мученика, пылкого и язвительного оратора, талантливого и блистательного. Жизнь и творения Трех Святителей помогают понять, как происходило взаимодействие античного наследия c христианской верой в сознании интеллектуальной элиты римского общества, как закладывались основы единения веры и разума, науки, образованности, не противоречащего подлинному благочестию. Ни в коем случае не отрицали святители светской культуры, но призывали изучать ее, «уподобляясь пчелам», которые садятся не на все цветы равно, и с тех, на которые нападут, не все стараются унести, но, взяв, что пригодно на их дело, прочее оставляют нетронутым» (Василий Великий. К юношам. О том, как пользоваться языческими сочинениями).
Хотя жили Три Святителя в IV столетии, однако их общий праздник стали отмечать гораздо позднее – только с XI века. Памяти каждого из них по- отдельности праздновали и раньше, но в XI веке произошла вот какая история. Согласно повествованию - синаксарю, помещенному в cовременных греческих и славянских служебных Минеях под 30 января, в царствование византийского императора Алексея Комнина, в 1084 году (по другой версии 1092 г.), в столице Византийской империи - Константинополе вспыхнул спор о значимости Трех Святителей в среде «самых образованных и искуснейших в красноречии людей». Одни ставили выше Василия Великого, другие Григория Богослова, третьи - Иоанна Златоуста. Тогда эти иерархи явились Иоанну Мавроподу, митрополиту Евхаитскому, выдающемуся песнописцу того времени (в рукописях сохранилось около двухсот его канонов святых. Сегодня мы читаем перед Причастием его канон Ангелу-хранителю), заявили о своем равенстве пред Господом, повелели праздновать их память в один день и сочинить гимны для общего последования. После видения Мавропод составил службу на 30 января, т.к. все трое вспоминались именно в этом месяце: Василий Великий - 1.01, Григорий Богослов - 25.01, перенесения мощей Иоанна Златоуста - 27.01. Рассказ составителя синаксаря у некоторых ученых вызывает сомнение. Он не встречается в других византийских источниках; более того, неизвестно, был ли жив Мавропод во время правления Алексея Комнина. Однако это событие уже вошло в сокровищницу церковного Предания.
Три святителя в византийских литературных источниках
Три Святителя были самыми любимыми и почитаемыми иерархами в Византии. Из сохранившихся источников, литературных, изобразительных, литургических, следует, что к X-XI веку уже сформировалось представление о них как о едином целом. В «Чудесах св. Георгия» рассказывается о видении сарацину приносимого в жертву Христа во время Божественной Литургии в знаменитом храме вмч. Георгия в Ампелоне. На обвинение сарацина в заклании младенца священник отвечал, что даже «великие и пречудные отцы, светочи и учители церкви, каков был святой и великий Василий, преславный Златоуст и Григорий богослов, не видели страшного этого и ужасного таинства». Болгарский священнослужитель Козма Пресвитер (к. X - н. XI вв.) в «Слове на еретики и поучении от божественных книг» писал: «Подражайте бывших прежде вас, в ваших санех святых отец епископ. Григория мню, и Василия, и Иоанна. и прочая. Их же печаль и скорби о людех бывшая, кто исповесть». Для Иоанна Мавропода (XI в.) Три Святителя – совершенно особенная тема, которой посвящены «Похвала», стихотворные эпиграммы, два песенных канона. В следующие века о Трех Святителях не устают вспоминать писатели и видные церковные иерархи: такие, как Федор Продром (XII в.); Федор Метохит, Никифор, патриарх Константинопольский, Герман, патриарх Константинопольский (XIII в.); Филофей, патриарх Константинопольский, Матфей Камариот, Филофей, епископ Селимврийский, Николай Кавасила, Никифор Каллист Ксанфопул (XIV в.).
Три Святителя в богослужебных книгах: Минеях, Синаксарях, Типиконах
Память Трех Святителей отмечается в греческих богослужебных книгах с 1-й половины XII в. – напр., в Уставе константинопольского монастыря Пантократора (1136 г.), основанного императором Иоанном II Комнином и его супругой Ириной, сообщается о правилах освещения храма на праздник «святых Василия, Богослова и Хризостома». В мире сохранилось несколько десятков греческих рукописных Миней XII–XIV вв., содержащих службу Трем Святителям; в некоторых из них также помещена и «Похвала» Мавропода. Синаксарь встречается лишь в двух, относящихся к XIV в.
Изображения Трех Святителей
Изображения Трех Святителей известны с XI в. Одна из эпиграмм Мавропода описывает икону Трех святителей, подаренную некому архиерею Григорию. Еще одна икона Трех Святителей упоминается в Уставе константинопольского монастыря Богородицы Кехаритомени, основанного императрицей Ириной Дукеней в XII в.
Первое из сохранившихся изображений Трех Святителей находится в Псалтири, изготовленной писцом Студийского монастыря в Константинополе Федором в 1066 г., ныне входящей в состав коллекции Британского Музея. Ко второй половине XI в. относится миниатюра Лекционария (книги библейских чтений) из монастыря Дионисиу на Афоне, на которой Три Святителя предводительствуют сонму святых. В византийской храмовой декорации встречаются изображения Трех Святителей в святительском чине в алтарной апсиде со времен византийского императора Константина Мономаха (1042-1055): напр., в церкви Софии Охридской (1040-1050), в Палатинской капелле в Палермо (1143-1154). С распространением синаксарной легенды в XIV в. связано появление уникального иконографического сюжета «Видение Иоанна Мавропода» - Иоанн Евхаитский перед сидящими на тронах Тремя Иерархами в церкви Одигитрии, или Афендико, в Мистре (Пелопонесс, Греция), роспись которой датируется 1366 г.
Три святителя на славянской почве
В месяцесловы южнославянских, т.е. болгарских и сербских, Евангелий память Трех Святителей входит с начала XIV в., а в древнерусские - с конца XIV в. «Похвала» Мавропода и служба с синаксарем попадают на южнославянскую почву в XIV в., а на русскую - на рубеже XIV-XV вв. Тогда же появляются первые изображения - псковская икона Три Святителя с св. Параскевой (XVв.). В XIV-XV вв. возникают посвящения храмов Трем Святителям на Руси (напр., первый храм Трех Святителей на Кулишках существовал с 1367 г. с этим посвящением).
К происхождению праздника
В эпиграммах и канонах Мавропода, посвященным Трем Святителям, говорится о равенстве иерархов между собой, их борьбе за торжество церковных догматов, их риторическом даре. Три святителя подобны Св. Троице и верно учат о Св. Троице – «Во единой Троице трегубо богословствуете нерождение Отца, Сына рождество и Духа единого исхождение». Они сокрушают ереси - дерзость еретических движений «тает, словно воск, пред лицем огня» святительских речей. И в «Похвале», и в канонах Три Святителя изображены как некое догматическое всеоружие Православной Церкви, их учения автор называет «третьим заветом». Обращение к их троическому богословию, т.е. учению о Св. Троице, можно рассмотреть в контексте схизмы 1054 г., отделения от Вселенской Церкви Церкви западной (католической), одним из нововведений которой было Filioque (“и от Сына” – католическая прибавка к Символу Веры). Указания канонов и «Похвалы» на сохранении Церкви и прекращение святителями еретических движений, поминание их многочисленных «трудов и болезней», которые они претерпели за Церковь «с Востоком и Западом борящеся» т.о. можно понять как использование догматических сочинений святителей в борьбе с заблуждениями латинствующих и неверно понимающих отношения внутри Святой Троицы. Ключ к разгадке, как кажется, можно найти в полемике Восточной Церкви с Западной, т.н. антилатинской полемике XI в. Авторы антилатинских полемических трактатов часто подтверждают сказанное цитатами из этих Святых Отцов; непочитание Трех Святителей является одним из обвинений, предъявляемых латинствующим. Так, Михаил Керуларий, патриарх Константинопольский, в своем послании к Петру, патриарху Антиохийскому, так высказывается о латинствующих: «Святыя и великия отца наша и учителя Великаго Василия и богослова Григория, Иоанна Златоустаго не счиняют с святыми ни учения их приемлют». В «Стязании с Латиною» Георгия, митр. Киевского (1062-1079 гг.), в послании Никифора (1104-1121гг.), митр. Киевского, к Владимиру Мономаху латиняне также обвиняются в отсутствии уважения к Трем Святителям и пренебрежению к их церковным учениям. В «Повести Симеона суздальского о восьмом (флорентийском) соборе», на котором в 1439 г. была подписана Уния (объединение) Католической и Православной Церквей, святитель Марк, митр. Эфесский, отстаивавший ортодоксальную позицию, сравнивается автором Повести с Тремя Святителями: «Аще бы еси видал, что честный и святый Марко ефесьский митрополит глаголет к папе и ко всей латыне, и ты бы тако же, яко же и аз, плакался и веселился. Яко же ты видиши честнаго и святаго Марка ефесскаго, якоже был преже его святый Иоанн Златоустый и Василий кесарийский и Григорий Богослов, тако же и ныне святый Марко подобен им».
Итак, образ Трех Святителей, возникший из глубин народного
почитания, мог быть окончательно сформирован и официально
введен в богослужебный церковный год в придворных кругах
Константинополя в третьей четверти XI в. как одна из мер
по борьбе с латинством. Учения Трех Святителей, их
богословские сочинения и они сами воспринимались Церковью
как твердая основа православной веры, необходимая в дни
духовных шатаний и нестроений. Пример их собственной
борьбы с современными им ересями IV в. стал актуален в
церковной ситуации XI в. Поэтому был установлен праздник,
сочинены каноны, стихотворные эпиграммы,
«Похвала» Мавропода, появились первые
изображения. Возможно, именно этот сюжет стал
дополнительной причиной установления праздника Трех
Святителей в Византии в царствование Алексея Комнина в
конце XI века, помимо той, что изложена в позднейшей
версии автора синаксаря (XIV в.), объясняющего таким
образом прекращение споров о риторических достоинствах
иерархов.
1
«УКАЗ №116
Иерею Григорию Старовойтову,
настоятелю Свято-Троицкого прихода села Карабашка.
(копия благочинному II округа).
Настоящим Вы уведомляетесь, что за нарушение канонической верности Матери-Церкви, за досаждение архиерею, а также за нарушение супружеской верности и оставление семьи, Вы, иерей Григорий Старовойтов, запрещаетесь в священнослужении с лишением права ношения наперсного креста и священнических одежд.
В виду Вашего упорного нераскаяния, несмотря на многочисленные призывы церковного суда и архипастыря, дело о лишении Вас священного сана будет передано в Патриархию. О результатах Вы будете уведомлены дополнительно».
Митрополит перечитал указ, подсунутый ему склонившимся секретарем, размашисто подписал своим элегантным почерком.
Дел у митрополита было еще много, запрет скандального попика, не желавшего платить возросший в три раза епархиальный взнос и оплачивать взятый со склада товар, был лишь одним малозначительным элементом сегодняшней рутины. Дурак поп Гришка – сам на себя навлек беду: знает ведь: кто платит – тот живет. Это закон, и он соблюдался всегда. А тут всякая мелкая сошка артачиться будет, гонор показывать, нос воротить. А в указе же не напишешь: запретили за отказ платить взнос. Поэтому семейный вопрос удачно оказался к месту.
«У попа была собака, он ее любил. Она взносы не платила, он ее…» — промурлыкал под нос митрополит, подмигнув секретарю. Секретарь, игумен Василий, сделал понимающее лицо, широко улыбнулся и по привычке опять низко наклонился. «Метрдотель ты наш, — в очередной раз подумал владыка, глядя в отражение стекла большой иконы Спасителя на массивную фигуру седого секретаря, склонившуюся по правую руку («или по левую? вечно путаюсь с отражением»), — кланяешься, лижешь, улыбаешься – а что там у тебя внутри – хрен разберет. Доверяешь, доверяешь, а потом такой метрдотель вместо тебя за этот стол сядет… Мда».
— Что там у нас следующее? – митрополит откинулся на спинку удобного стула.
Отец Василий убрал указ в папочку, из другой достал пачку бумаг:
— Владыченько, снова из архитектуры прислали: надо одобрить новое решение проекта…
Митрополит сердито сдвинул брови:
— Опять? Сколько можно мурыжить?! Снова мне звонить губернатору?!
Секретарь сколько возможно обреченно и покаянно развел пухлые руки в стороны. Проект Храма-на-Горе уже год не давал покоя никому: место самое лучшее, самое дорогое, но вот только Дом детского творчества, поселившийся там еще в советское время (а сама ветхая постройка была конца XIX века), мешал решению проблемы.
Владыка вздохнул и поднял трубку.
— Чаю пока мне принеси, — приказал он сухо секретарю.
2
— И у тебя есть кто-то на примете? – спросил владыка.
— Да, да, — отец секретарь наклонился над сидящим архиереем и протянул ему папочку: — Вот его личное дело.
— И? – он брезгливо ткнул пальцем в сторону папки. – Он мне дьяконом в соборе надоел, рожу его видеть не могу: чертяга носатая. И когда благословение берет – вид такой, будто сейчас за руку укусит или плюнет на руку! Я б его вообще пинком и за ворота! А еще эти разговоры про пропажи из церковной кружки – я же правильно помню, в чью сторону ветер дует?
Иеромонах потер пухлые зябкие руки, улыбнулся застенчиво и опять согнулся:
— Вы все правильно помните, владыченько. Но вот и пора его убрать из собора, а Карабашка – отличное место как раз для такого прощелыги. Там ему и кружка вряд ли понадобится – такая дыра: жителей человек 300, храма нет, строить надо. Вот и пусть он – больше некому ведь, владыченько.
И правда: с людьми в епархии было все еще плоховато, а те, которые были, походили в основном на гранитные камни: так вцеплялись за свои места, что сдвинуть их можно было только подперев кайлом. Но сдвигаться никто все равно не хотел: все отстегивали, все приносили конверты – поэтому послать в Карабашку такого гранитного, значит, рискнуть не одним, а многими конвертами – испугаются, начнут между собой перетирать, на архиепископа пальцем показывать, как уже бывало в этой епархии… И хоть говнецо был этот дьякон, но за 10 лет это говнецо провоняло уже весь собор до верхушки колокольни. Пора была тому в свободное плавание. В прорубь.
Архиепископ ухмыльнулся этой мысли. Секретарь тут же поспешил улыбнуться:
— Да и анамнез у него подходящий: в случае чего – можно будет напомнить ему…
Владыка хмыкнул, глядя на своего секретаря, покачал головой:
— А-нам-нез! Слова какие ученые, мля, знаешь! А, монах! – и владыка легонько пхнул секретаря в бок, тот радостно искривился, принимая ласку архипастыря.
— Ладно, — подвел итог архиепископ, — пиши указ на хиротонию, будем из говна конфетку делать.
3
Этот парнишка давно крутился в алтаре собора. Как только собор передали епархии, и правящим архиереем назначили его, так он и заприметил пацанчика. Тому было лет 13, когда он позвал его в алтарь: пацан был счастлив, быстро всему научился. Вскоре епископ сделал его своим иподьяконом – в 14 лет, шутка ли. Чернявенький тощий мальчишка теперь стал неотъемлемой частью богослужения: где владыка, там и юный иподьякон. Да и не только богослужения – парень был и тут и там, помогал и в этом и в том.
Уже в 18 парень получил должность инспектора Духовного училища, хотя сам только поступил туда. В 19 ему доверено было проводить ревизии – и он отлично их проводил: отцы-настоятели выли, рычали, но денег в казну епархии стало поступать намного больше. Парень был полезен, хоть и чересчур нагловат, ходил гоголем, свысока поглядывал даже на протоиереев советской закалки. Он много знал, много видел.
«Ох, много», — подумал епископ и откинулся на спинку мягкого стула, который на днях откуда-то притащил все тот же юный иподьякон: «Благословите, владыко! Вам пожертвовали на мебельной фабрике!» Сиденье было приятное, кожаное, владыка специально поерзал, устраивая поудобнее свои нежные ягодицы. Потом подумал о чем-то совсем личном, задумчиво улыбнулся, потянулся. В дверь постучали.
— Войдите! – недовольно рявкнул архиерей, принимая сурово-внушительную позу. – А это ты, — он опять расслабился. В кабинет вошел иеродьякон, засеменил к столу целовать «ручку»:
— Благословите, владыченько, — он низко склонился над мягкой рукой начальника, преданно задержал ее в своих руках, поцеловал мокрыми губами.
— Сходил на исповедь? – спросил епископ, незаметно вытирая тыльную сторону ладони о рясу.
— Дада, владыченько, и прошение написал – как велели.
— Хорошо. Тогда сразу вас обоих, чтоб два раза не вставать и три раза не ложиться, — хохотнул архипастырь.
Монах угодливо поклонился, понимающе улыбнулся:
— Значит, всё-таки… целибатом?
— Ты что-то имеешь против? – поднял одну бровь епископ.
— Что Вы, что Вы, владыко! – испугался монах. – Я просто так спросил, уточнить…
— Не твое дело уточнять, твое дело за личными делами следить да доглядывать, да вовремя докладывать.
— Конечно, конечно! Благословите! – и монах снова потянулся за рукой владыки. Тот отмахнулся:
— Иди, и парню скажи, чтоб сегодня вечером на исповедь, забери у него прошение – мне занесешь завтра.
Секретарь ушел, владыка встал и побродил по кабинету туда-сюда. За окном было бело, чисто: весь день шел снег да и сейчас еще идет. Цельная красота. Голые деревья, прикрытые только девственным снегом. А когда снег становится горячим – он тает, и голые деревья расцветают…
Владыка любил поэзию.
Хиротония обоих ставленников была назначена на день трех святителей, 12 февраля.
Рисунок Вячеслава Полухина