Россия становится протестантской страной. Почему в России абсолютно не популярен протестантизм? Новая волна протестантизма в России

Правда о протестантах

Разве у нас есть какая-то ещё Церковь, кроме нашей, Православной? - спросил меня однажды глава администрации одного небольшого города в Московской области после того, как я представился ему пастором Церкви христиан адвентистов седьмого дня.

Подобные вопросы мы можем услышать довольно часто от самых разных людей. Всё дело в некой идейной установке, сложившейся в последнее время в нашей стране и популяризованной средствами массовой информации. Нас пытаются убедить, что Россия - исконно и поголовно православная страна и никакой другой религии россияне никогда не исповедовали. Сегодня слова русский и православный во многих умах - синонимы. Быть истинным патриотом России для большинства означает быть православным. Протестанты поэтому воспринимаются как некий чужеродный элемент, привнесённый с Запада в последние десять–пятнадцать лет, чтобы - ни больше ни меньше! - подорвать веру русскую, веру православную, а вместе с ней - о ужас! - и основы самого государства Российского.

А и правда, имеют ли российские протестанты право считать свою веру, как сами утверждают, традиционной наряду с православной, а себя самих - в связи с этим - полноценными россиянами? Ведь в нынешней атмосфере, едва гражданин России станет членом какой-либо протестантской церкви, он немедленно должен озаботиться вопросом: по-прежнему ли он полноправный хозяин в собственной стране или превратился в варяжского гостя? Да и вообще, не мешает ли протестанту в России его вера быть патриотом и заботиться о процветании своей страны? Если верить расхожему мнению, то очень даже мешает!

В поисках ответа на эти мучительные вопросы автор обратился к истории государства Российского - исследованиям видных отечественных учёных, сферой интересов которых была история протестантов в нашей стране. Заметим кстати, что исследования, на которые ссылается автор статьи, могут содержать интерпретации исторических фактов, отличные от общеизвестных. Однако это отнюдь не означает, что они неверны. Необходимо помнить, что историю порой представляют так, чтобы она соответствовала определённой идеологии, замалчивая те факты, которые не вписываются в прокрустово ложе общепринятых взглядов. Так что в данной статье читателя ждут удивительные открытия из истории Отечества, доселе малоизвестные, ибо скрывались от общественности. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным.

Протестантизм приплыл на купеческом корабле

Первые протестанты появились на Руси в 20-х гг. XVI в., почти одновременно с реформационным движением в Европе. Вначале это были иностранцы, которые жили замкнутыми общинами и практически никакой миссионерской деятельности среди россиян не вели. Со временем многие торговые гости и их потомки укоренились, приняв русское подданство. Таким образом, протестантизм стал превращаться из «иностранной» религии в вероисповедание коренных жителей России.

Самыми первыми протестантами были купцы-лютеране из северогерманских городов, главным образом, Гамбурга и Кёнигсберга, которые издавна имели торговые связи с Новгородом и Москвой. Лютеране прибывали в Россию также из Швеции, которая благодаря влиянию шведских проповедников церковной реформации Олафа и Лаврентия Петри и при поддержке принявшего протестантизм короля Густава Вазы одной из первых стран Северной Европы приняла протестантизм в качестве государственной религии1.

В 1524 г. между Россией и Швецией был заключён мирный договор, шведские купцы получили право основать в Великом Новгороде торговый дом и вести торговлю по всей России.

В 1553 г. английские купцы проложили торговый путь в Россию через Белое море и спустя два года создали Московскую (Русскую) торговую компанию, членам которой русский царь предоставил право свободного въезда и беспошлинной торговли по всей стране. Вслед за англичанами в 1565 г. пришли голландцы. В Холмогорах и Архангельске, где оседали купцы и корабелы, образовались англиканские и реформатские общины. В 1559 г. купцам Англо-Русской компании была дана царская грамота, которая позволяла им проводить протестантские богослужения в своей среде и запрещала российским властям принуждать их принимать православие2. В 1558–1581 гг. присоединённый к Московскому государству город Нарва стал крупным центром торговли с немцами, датчанами, англичанами, шотландцами, голландцами, словом, со всей протестантской Европой.

После завоевания Москвой Казанского и Астраханского ханств купеческие караваны из Европы и стран Востока стали прибывать в Россию по Волге. Купцы-протестанты начали селиться в поволжских городах (Нижнем Новгороде, Казани) со второй половины XVI в.

Русские цари охотно приглашали к себе на службу иностранцев - врачей, архитекторов, других специалистов, многие из которых также исповедовали протестантизм. А вот Иван III начал приглашать в Москву католиков. Однако католические страны, боясь усиления Руси, препятствовали деловым связям своих выходцев с Москвой. Да и московиты их особенно не чтили. Боясь влияния Рима, Русская Православная церковь создавала католикам самый невыгодный имидж. Их прозвали «проклятыми латинами, папежниками». Особенно неуютно стало католикам в России после событий, связанных с заключением в 1439 г. Ферраро-Флорентийской унии между Константинополем и Римом. Константинополь нуждался в сильном союзнике в борьбе против турок, поэтому соглашение было заключено на условиях Рима, что Москва восприняла как отступление Константинополя от православия и агрессию Рима, который добивался религиозного господства на Востоке. В результате возникла доктрина «Москва - третий Рим», выдвинутая в 1523 г. Филофеем, учёным монахом из псковского монастыря.

Всё это заставляет московитов искать нужных государству специалистов в протестантских странах Европы. В последние годы правления великого князя Василия Ивановича в Москву прибыло из-за рубежа немало медиков, аптекарей, торговых людей, художников, ремесленников, которых у нас стали называть, независимо от национальности, «люторами» или «немцами». При Иване Грозном иностранных специалистов-протестантов стало ещё больше. В Москве они селились компактно, вначале на Варварке, вместе с семьями, прислугой и подмастерьями - также из протестантов. К этому времени общины протестантов образовались и в других русских городах - Владимире, Угличе, Костроме, Твери3.

Протестанты - послы западной цивилизации

Существует предположение, что Иван Грозный благоволил к протестантам и нередко вступал с ними в богословские дискуссии. Известны, по крайней мере, две попытки заинтересовать Ивана Грозного протестантизмом именно с миссионерских позиций (с надеждой, что он, приняв новую веру, приведёт к ней и свой народ). Так, в 1552 г. датский король Христиан III , лютеранин, присылает к Московскому двору печатника Ганса Мессингейма с предложением перевести на русский язык и напечатать Библию и книги с изложением протестантского вероисповедания. В другой раз на Бихавском реформатском соборе (1550 г.) было решено отправить в Москву двух миссионеров из Польско-Литовского королевства. И в 1570 г. миссионеров включили в группу дипломатов, посланных в Москву польским королём Сигизмундом II Августом. Официально задачей послов были переговоры об установлении дружеских отношений между Россией и Польшей. Но некоторые члены посольства имели тайный наказ позаботиться о сближении с Православной церковью и попытаться заинтересовать протестантизмом самого государя. Член посольства, пастор общины богемских братьев Иван Рокита, славянин, общался с Иваном Грозным без переводчика. По окончании официальных переговоров между ними завязались прения о религии в присутствии посольства, бояр и духовенства4. Попытки склонить Грозного к протестантизму не имели успеха, но они свидетельствуют об определённом влиянии, которое получили протестанты при дворе уже в XVI в.

Кроме купцов и мастеровых в Россию приглашали также военных специалистов, в основном офицеров, для обучения русского войска секретам западного военного искусства. В царствование Фёдора Иоанновича, сына Ивана Грозного, в русских войсках служило 5 тысяч немцев-лютеран.

Борис Годунов также призвал в Россию множество немецких ремесленников и техников. Он оказывал особое покровительство протестантам, бежавшим в Россию из стран Западной Европы от религиозных войн и жестоких преследований. Среди них были лютеране и реформаты. В XVII в., во время Тридцатилетней войны (1618– 1648), разгоревшейся в Европе, в Россию переселилось немало беженцев из протестантов.

В царствование Михаила Фёдоровича Романова (1613–1645) немецкие протестантские общины существовали в Серпухове, Ярославле, Вологде и Холмогорах. В Москве проживало только немецких семей более тысячи. Есть данные, что при сыне Михаила Фёдоровича Алексее Михайловиче (отце Петра I) в России насчитывалось до 18 тысяч лютеран и кальвинистов. В русской армии 38 полков пехоты и 25 рейтарских полков находились под командованием немецких военачальников. Во многом именно протестантам Россия обязана становлением своей армии.

Наибольшее число протестантов прибыло в Россию во время правления Петра I . Пётр был заинтересован в высококвалифицированных инженерах, техниках, судостроителях - специалистах, которые имелись в то время только в протестантских странах Европы. В большой мере благодаря специалистам-протестантам Россия сделала небывалый скачок в своём развитии в эпоху Петра I , превратившись из средневекового феодального государства в европейскую державу, с которой отныне должен был считаться Запад.

Протестанты в России вели торговлю, строили заводы и верфи, участвовали в реформировании русской армии на европейский лад, внесли вклад в развитие русской культуры и образования. Например, в правление Бориса Годунова при лютеранской кирхе была открыта немецкая школа, в которой обучалось 30 учеников, в том числе из русских. Пастор московской лютеранской общины, образованной в 1662 г., Готфрид Грегори стал основателем первого в России театра. Ему для обучения театральному искусству были отданы 26 талантливых русских юношей. Их силами поставили первые спектакли на библейские сюжеты. Представления удостаивали вниманием царская семья и придворные5.

Протестанты - опора Петра Великого

В царствование Петра I увеличивается приток в Россию протестантов из стран Балтии и Германии, в основном это выходцы из дворянских семейств, отпрыски благородных фамилий. Многие из них осели в России, некоторые приняли православие, другие сохранили протестантскую веру, заложив новые общины. Среди них и их потомков люди, которыми гордится Россия. Это сподвижники Петра I Я. В. Брюс и Р. Х. Боур; учёные Л. Эйлер и Г. Ф. Миллер; государственные деятели Н. Х. Бунге и С. Ю. Витте; декабристы П. И. Пестель и В. К. Кюхельбекер; мореплаватели В. И. Беринг, Ф. Ф. Беллинсгаузен и И. Ф. Крузенштерн; составитель толкового словаря и врач В. И. Даль, поэты А. А. Блок, М. Ю. Лермонтов.

Ещё одним путём попадали в Россию протестанты - как военнопленные. Особенно много пленных взял Иван Грозный в ходе Ливонской войны (1558–1583). Тех из них, кто владел каким-либо ремеслом, расселили по российским городам. Так образовались немецкие слободы в Москве, Владимире, Нижнем Новгороде, Пскове, Великом Новгороде, Твери, Костроме, Угличе. Часть пленных отдали в крепостные, многих отправили на жительство в покорённые области бывших Казанского и Астраханского ханств. При Петре I только после поражения шведов под Полтавой в русском плену оказалось около 15 тысяч шведских солдат и офицеров. Партиями по 100 человек они были отправлены в разные города Астраханской, Архангельской и Казанской губерний, 3 тысячи пленных направили на работы в Воронеж, ещё несколько партий - на освоение сибирских земель. Пётр своим указом разрешил шведам брать себе в супруги русских девушек, с тем, однако, условием, что они не должны заставлять своих жён изменять православной вере и обязывались воспитывать детей в православной традиции. Но всё же многим семьям военнопленных удалось сохранить верность протестантизму.

Но больше всего протестантов оказалось в России благодаря присоединению к исконно русским землям западных территорий. Так, например, после Северной войны (1700–1721) к России отошли Лифляндия, Эстляндия, остров Эзель, Ингерманландия и часть Финляндии с городом Выборгом. Во всех этих местах население исповедовало протестантизм. Россия проводила политику веротерпимости по отношению к жителям территорий, присоединённых в ходе военных сражений и мирных договоров. Этих людей запрещалось насильственно обращать в православие, их потомки живут в России и поныне7.

Православная «протестантка» Екатерина Великая

А вот как появились немецкие протестанты в Поволжье. Урождённая немецкая принцесса Софья Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, будущая Екатерина II , выйдя замуж за наследника русского престола, приняла православие, но к протестантской вере бывших соотечественников не охладела. Став царицей, она стала приглашать немецких крестьян и ремесленников на постоянное жительство в Россию для освоения южных и поволжских земель. Соответствующие манифесты были изданы в 1762 и 1783 гг. Колонисты расселились на Волге, в одну только Самарскую губернию их прибыло до 25 тысяч8.

В 1774 г., в результате победы в русско-турецкой войне, Россия приобрела северное побережье Чёрного моря и Крым, была образована Таврическая губерния. И туда для освоения новых земель Екатерина II приглашает немцев-лютеран, меннонитов и реформатов, известных своей высокой культурой ведения сельского хозяйства. Дабы заинтересовать переселенцев из Западной Европы, Екатерина указом от 1787 г. обещает им многочисленные льготы, в том числе свободу вероисповедания, освобождение на 10 лет от податей и от воинской повинности. Правительство выдало каждой семье по 500 рублей подъёмных, для переезда выделило подводы, помогло построить дома и выделило в безвозмездное пользование по 65 десятин земли9. Князь Потёмкин Таврический (титул присвоен ему за покорение Таврии - Крыма) лично поехал в Данциг приглашать добровольцев. Так на юге России образовалось 19 поселений меннонитов, в которых проживало не менее 40 тысяч человек. Меннониты по праву считаются предшественниками баптизма и адвентизма в России. Являясь последователями голландского реформатора Менно Симонса, которого упоминает Елена Уайт в книге «Великая борьба»10, меннониты были наиболее близки к адвентизму. Первые адвентистские общины на юге России были образованы именно в среде меннонитов и баптистов11. Заселение Таврической губернии и юга Украины протестантами продолжалось и при Павле I , и при Александре I .

Перед переселенцами была поставлена нелёгкая задача: поднять целину. Через пять лет поля, пастбища с большим количеством скота, плантации шелковицы начали приносить прибыль, крестьяне богатели. Продукцию своих хозяйств они перевозили на собственных судах через Одессу по Чёрному морю в Таганрог и там продавали. Таким образом, протестанты внесли серьёзный вклад в развитие экономики юга России. Успех сопутствовал колонистам ещё и потому, что они вели нравственный образ жизни. Вот как об этом пишет историк Варадинов: «В колониях меннонитов вообще не было ни пивных, ни таверн. И праздников у них было значительно меньше, чем у православных. Отличались своей религиозностью, ценили порядок и точность.

Русские народные протестанты

В Х I Х в. протестантское население Центральной и Восточной частей Российской империи росло за счёт представителей дворянства, промышленников и купечества из Прибалтики, прибывавших в Россию по государственной и личной надобности. Большая часть из них осела в Санкт-Петербурге, Москве и других больших городах. Кроме того, в Россию переселялись в поисках свободных земель прибалтийские и финские крестьяне, тоже в основном протестанты.

В середине XIX в. отмечается небывалый рост протестантских движений. Этому способствовало несколько причин. Долгое время протестантам запрещалось открыто исповедовать свою веру и заниматься миссионерской деятельностью, что привело к духовному застою в их среде. Российский протестантизм нуждался в пробуждении, обновлении. В это время Россия переживает демократические реформы, начатые Александром II , апогеем которых явилась отмена крепостного права. Реформы, правда, идут туго, но дух свободы уже заразил многих. На смену помещикам в России появляются первые капиталисты. Азы экономики капитализма россияне постигают на Западе, где лидерами капиталистического развития были протестантские страны.

В 1813 г. создаётся Российское библейское общество, которое начало подготовку перевода Библии на русский язык. В 1822 г. издан полный Новый Завет на русском языке, затем публиковались отдельные книги Ветхого Завета, а в 1876 г. издаётся полная русская Библия.

Итак, почва для широкой проповеди Евангелия в России была подготовлена исторически. Среди тех, кто на неё откликался, были люди, которые искали истину и кого не могло удовлетворить обрядоверие официальной церкви. О русских народных протестантах пишет исследователь начала XX в. М. Н. Покровский: «Принято говорить, что у нас в России не было Реформации. Это, конечно, верно, если понимать под Реформацией народное движение масштаба германского XVI в. или английского XVII в. Но это не мешает тому, что у нас были и существуют протестантские секты - был и существует народный русский протестантизм...»1

«Русские народные протестанты» долгое время были лишены возможности слышать проповедь Слова Божьего во всей полноте. Но в поисках истины они выходили из официальной церкви и создавали многочисленные течения, которые привлекали тысячи последователей. Не имея полной Библии, будучи в основной массе людьми неграмотными, эти искатели правды Божьей часто довольно близко подходили к тому пониманию библейских истин, которое существует в Церкви АСД сегодня. Так, например, движение стригольников в Х IV в. проповедовало спасение по вере и отвергало многие православные обряды. Движение жидовствующих в Х V в. исповедовало соблюдение субботнего дня и отрицало поклонение иконам2. Боярин Матфей Башкин в Х VI в. выступал против церковной иерархии и монашества, критикуя официальную церковь «за утерю Евангелия». Ему вторил его современник холоп-вольнодумец Феодосий Косой, который считал, что христианство заключается не в соблюдении обрядов, а в исполнении заповедей Иисуса и любви к ближним. В Х VII в. после раскола Русской православной церкви возникло множество движений протестантского толка, такие, как Божьи люди, христоверы, духовные христиане. Все они проповедовали практическое благочестие, жизнь в соответствии с Евангелием. В Х VIII в. эстафету подхватили духоборы, проповедовавшие духовное возрождение, молокане, поставившие своей целью жить по Библии.

О популярности этих религиозных течений, собиравших множество последователей, свидетельствует яростная борьба государства с инакомыслием, подрывавшим авторитет официальной церкви. Из документов и книг по истории русских протестантов следует, что дух протестантизма вовсе не был чужд народу, так что тысячи людей откликались на проповедь Евангелия в XIX в. Для многих россиян, жаждущих истины, наконец открылась возможность услышать истину, которую Господь открывал европейским протестантам, начиная с Уиклифа, Гуса и Лютера3.

Новая волна протестантизма в России

Духовное возрождение российских протестантов начинается на юге России, где в 1840-х гг. среди меннонитов и лютеран возникает движение, называемое штундизмом. Штундисты (от нем. Die Stunde - час) были известны тем, что регулярно собирались по домам для изучения Священного Писания, пения и молитв. Такие собрания назывались «часом общения с Господом». Штундизм быстро охватывает общины протестантов Украины, юга России, Закавказья, постепенно двигаясь к центру России. На собрание приходят уже не только протестанты-переселенцы, но и коренные россияне. Движение штунды существенно повлияло на распространение в нашей стране баптизма и адвентизма.

С 1867 г. по югу России путешествуют баптистские проповедники из Германии. В 1871 г. баптистского проповедника Гренвила Редстока приглашают выступать в великосветских домах Санкт-Петербурга. Его проповеди производят столь сильное впечатление, что последователями баптизма становятся известнейшие люди того времени из элиты общества: полковник В. А. Пашков (его прекрасный дом украшает центр Москвы); граф М. М. Корф; министр путей сообщения граф А. П. Бобринский, княгини В. Ф. Гагарина, Н. Ф. Ливен, Е. И. Черткова и другие. По официальным данным, баптистов в России к 1917 г. насчитывалось около 200 тыс.4

С 1886 г. в России начинает звучать Трёхангельская весть Церкви христиан адвентистов седьмого дня. По истории нашей Церкви вышло немало замечательных книг5.

Протестантское терпение и православная терпимость

Для полноты картины необходимо сказать о российском протестантизме, о правовом положении протестантов. Когда нынче звучат гордые речи о том, что «Русь всегда свято хранила православную веру», за этими словами скрывается драматическое положение со свободой совести в Российской империи, каковой в Х I Х в. практически не было. За лозунгом «самодержавие, православие, народность», выражавшим суть тогдашней политики относительно религиозно-государственных отношений, которую пытаются реанимировать и сегодня, скрывается абсолютное неприятие всякой иной веры, кроме православной, подчёркивается инородность протестантизма.

Но чем достигалось господствующее положение Православной церкви? Тем, прежде всего, что она была возведена в ранг государственной. Государство поддерживало православие материально и законодательно. Разве Православная церковь добилась своего авторитета евангельской деятельностью? Нет! Но хорошо известно, что жители Российской империи принуждались к православной вере жёсткими полицейскими мерами и сильнейшим давлением властей. Вот лишь некоторые примеры того, как «сохранялась» отеческая вера.

Согласно Своду законов Российской империи, все исповедания разделялись на четыре уровня, каждому из которых соответствовал свой объём прав, привилегий и ограничений6. На первом уровне находилась РПЦ. Православные верующие наделялись всей полнотой прав. Более тысячи статей Свода законов охраняли права Православной церкви. Закон объявлял РПЦ «первенствующей и господствующей». Это значило, что император всея Руси не мог исповедовать никакой другой веры, кроме православной, и должен был защищать интересы Православной церкви7. Закон объявлял православные праздники государственными. Без церковных иерархов не могло обойтись ни одно важнейшее государственное событие и торжество.

На второй ступени находились «признанные терпимые» исповедания, к которым относились: католики, протестанты, армяно-григорианская и армяно-католическая церкви, христианские секты (меннониты, баптисты, адвентисты), а также нехристианские конфессии: иудеи, мусульмане, буддисты, ламаисты (языческая религия). Прав у верующих этих конфессий было существенно меньше. Например, они не могли занимать некоторые государственные посты, а для иудеев введена была черта оседлости, их ограничивали в праве обучаться в гимназиях и высших учебных заведениях. И всё - из «государственных соображений».

На ещё более низкой ступени стояли «терпимые непризнанные». Это были раскольники и сектанты, отделившиеся в разное время от РПЦ. Поскольку отпадение от православия считалось государственным преступлением, этим людям запрещались все виды религиозной деятельности. Нарушение запрета каралось уголовным преследованием.

И, наконец, существовала самая низшая категория верующих - «непризнанная и нетерпимая». К ней закон относил так называемые изуверские секты (например, скопцов), а также те исповедания, которые, в зависимости от конкретных исторических обстоятельств, квалифицировались государством как враждебные. Сама принадлежность к этим вероисповеданием преследовалась по закону.

Закон о вероисповеданиях использовался для проведения национальной политики государства. Каждое вероисповедание закреплялось законом за определённой нацией. Татары должны были исповедовать ислам, евреи - иудаизм, поляки - католицизм, выходцы из Западной Европы - протестантизм, буряты - буддизм и т. д. Запрещалась проповедь какого-либо вероучения за пределами «присущей ему» национальной общности или канонической территории. Лишь Православная церковь, согласно ст. 97 Свода законов, наделялась правом миссионерской деятельности среди любых народов и на любой территории8. Причиной тому была государственная задача русификации окраин империи и утверждение привилегированного статуса русского народа среди других народов России. Именно тогда утвердилась сакраментальная формула: русский - значит православный.

Можно ли сердцу приказать как верить?

Уложение о наказаниях и Устав о предупреждении и пресечении преступлений содержали около 40 статей, направленных против «совратителей», т. е. тех, кто занимался миссионерской деятельностью. Так, например, миссионера, который проповедовал православному, лишали всех прав состояния и ссылали в Сибирь или на Кавказ. Такому наказанию подвергли, например, адвентистского проповедника Феофила Бабиенко. Нельзя было проповедовать даже своим жёнам или мужьям, даже детям (если хотя бы кто-то из родителей был крещён в православную веру) и прислуге. Подвергались преследованию не только «совратители», но также и те, кто не препятствовал их намерениям. Так, в ст. 192 говорилось: «Кто, зная, что жена его или дети, или другие лица, за коими ему предоставлено законом наблюдение и попечение, намерены отступить от православного вероисповедания, не будет стараться отклонить их от сего намерения и не примет никаких зависящих от него по закону мер для воспрепятствования исполнению онаго, тот за сие приговаривается: к аресту от трёх дней до трёх месяцев и сверх того, если он православный, передаётся церковному покаянию»9. Обязаны были доносить начальству о религиозных взглядах человека и так называемые посторонние свидетели. Ст. 56 предписывала рождённым и воспитанным в православной вере «русским людям», живущим с новокрещёными в одних деревнях, «наблюдать за поступками новокрещёных».

Право перехода в протестантизм было предусмотрено только для лиц, принадлежавших к церкви той же, что и протестанты, правовой категории вероисповеданий, либо «менее терпимой», и только с разрешения гражданского начальства. Так, к примеру, протестантом мог стать иудей, магометанин (мусульманин), буддист. Закон регулировал также, из каких именно нехристианских и в какие христианские исповедания и на каких условиях могли происходить обращения.

Брак православного и протестанта мог быть заключён только на определённых государственным законом условиях. Например, обряд бракосочетания мог совершать только православный священник и лишь в православной церкви. Во время заключения брака жених и невеста давали священнику подписку о том, что неправославный супруг не будет склонять православного к отказу от своей веры, иными словами, запрещалась проповедь своему супругу10.

Дети, рождённые в смешанном браке, должны были воспитываться только по правилам православной веры. Даже в случае смерти православного супруга неправославный всё равно должен был придерживаться этого правила. Дети, вероисповедание родителей которых было неизвестно, обязаны были креститься по православному обряду и считались православными, даже если и воспитывались лицами другого вероисповедания.

Российское законодательство не признавало свободы вероисповедания, поскольку рассматривало веру как часть национальной политики, каковая была исключительно государственной прерогативой. В России не признавалось право личности на религиозное самоопределение, религия использовалась для решения чисто политических задач. Государство вмешивалось во внутрицерковную деятельность конфессий на их канонических территориях, поддерживая при этом только Православную церковь11.

Когда же протестанты в России станут своими?

Исходя из вышесказанного, остаётся только восхищаться той жаждой правды, которую питали тысячи русских людей, обращаясь в протестантизм в те времена. Невзирая на ограничения, к концу XIX в. Россия становится многоконфессиональной страной. Подданные российского императора исповедуют католицизм, протестантизм, ислам, буддизм, иудаизм и многие другие религии. В конце XIX в. число православных в Российской империи составляло чуть больше половины всего населения России (72 из 125 млн.)12.

С удивлением мы обнаруживаем факт, что количество протестантов в начале XX в. достигло 3 млн. (на 125 млн населения)13.

Цифра, втрое превышающая количество протестантов в современной России! И это были самые передовые и деятельные люди своего времени, внёсшие серьёзный вклад в развитие экономики, культуры и науки страны.

Перед лицом столь убедительных фактов трудно спорить с известным российским исследователем истории протестантизма Н. А. Трофимчуком, написавшим: «Бросая взгляд в глубь российской истории и зная о том, что протестантские церкви и объединения занимают сейчас второе по количеству общин и третье по числу приверженцев место в многокрасочной конфессиональной картине нашей страны, следует признать, что, хотя протестантизм в России - явление, несомненно, более молодое, чем православие или ислам, и в основном привнесённое с Запада, и что его вклад в строительство русской культуры и государственности, конечно, несоизмерим с вкладом и исторической ролью православия, тем не менее (Ред.), это направление существует в России как минимум 400–450 лет, и было бы ошибкой ставить его вне российской культуры и российской традиции»14.

Мы, российские протестанты, можем по праву гордиться своей многовековой историей. То, что российская культура возделана исключительно на дрожжах православия, - всего лишь миф, выгодный псевдопатриотам, которые пытаются на волне экономического, политического, духовного возрождения страны подняться на Олимп политической власти. Россия всегда была и останется многоконфессиональной страной, в которой протестанты не гости, а полноправные граждане, внёсшие и продолжающие вносить немалый вклад в строительство гражданского общества и утверждающие в нём евангельские идеалы добра и справедливости. Только ощущая себя частью российского народа, разделяя с ним его нужды и заботы, мы сможем выполнить ту миссию, которую поручил нам Иисус Христос.

1 Покровский М. Н. Очерк русской культуры. Курск, 1924. С. 237.
2 Зайцев Е. В. История соблюдающих субботу на Руси. «Образ и подобие». Издание Заокской духовной академии, 1993, № 2. С. 44–51.
3 Подробно об этих движениях можно прочитать в статье М. С. Катерниковой «Русское богоискательство».
4 Митрохин Л. Н. Баптизм: история и современность. С. 250.
5 К примеру: Юнак Д. О., «История Церкви христиан адвентистов седьмого дня», 2 тома, издание Западно-Российского c оюза Церкви христиан АСД; лекции по истории Церкви АСД Е. В. Зайцева, Заокская духовная академия; Теппоне В. В. «Из истории Церкви», Калининград, 1993 г.; «Из истории Церкви христиан адвентистов седьмого дня», Заокская духовная академия, 2001 г., № 2.
6 Свод законов Российской империи. Т. 1. Ст. 40, 44, 45. СПб., 1897.
7 Суворов Н. Учебник церковного права. М., 1912. С. 515–523.
8 Свод законов Российской империи. Т. 14. Ст. 97, СПб., 1897.
9 Свод законов Российской империи. Т. 14. Ст. 47. СПб., 1897.
10 Клочков В. В. Религия, государство, право. С. 89, 104.
11 Пинкевич В. К. Вероисповедная система Российской империи. Государство, религия, церковь в России и за рубежом. Информационно-аналитический бюллетень. М., изд-во РАГС, 2001, № 4.
12 Смолич И. К. История Русской церкви. Т. 1. М., 1996. С. 28.
13 Трофимчук Н. А. История религий в России. М., изд-во РАГС, 2001. С. 582.
14 Трофимчук Н. А. История религий в России. М., изд-во РАГС, 2001. С. 305.

После угара перестройки российское общество потянулось к Богу. Количество приходов традиционных и не очень для России церквей росло на глазах. Одни, как Русская Православная Церковь, все время были на виду, другие не афишировали своей деятельности. Российские протестанты относились ко второй категории, что не помешало им стать сегодня самой быстро растущей конфессиональной общностью страны.

Долгое время протестантизм в России был уделом национальных меньшинств. Лютеранами (одна из ветвей протестантизма) в массе своей были обрусевшие немцы и народы Прибалтики. В 1832 г. немецкому лютеранству придали статус государственной религии. С вхождением в состав Российской империи Финляндии в числе российских подданных оказались финские лютеране. В конце XIX в. в Россию начал проникать баптизм – новое для тогдашнего протестантизма направление. Баптисты были более других склонны к миссионерской деятельности среди населения, что, естественно, не одобрялось государством, официальной религией которого было православие. Тогда сложилась определенная традиция противостояния баптистов и господствующей церкви (православной). Дело в том, что баптисты считают крещеных, но не воцерковленных православных так называемыми "номинальными христианами", которых можно и должно принять в свои ряды. Соответственно, большое число российских подданных оказались в поле миссионерских усилий баптистских проповедников.

В советское время протестантские общины, как и все остальные религиозные объединения, испытали на себе гнет репрессивного аппарата государства. Примерно половина баптистов вообще ушла в подполье, ибо считала государственную регистрацию общин "печатью Сатаны". С перестройкой и объявлением религиозных свобод баптистские общины легализовались и начали расти количественно. Надо отметить, что баптисты не едины. Наиболее активную часть их религиозных объединений представляют пятидесятники, отличающиеся от классических баптистов. В советское время зарегистрированных пятидесятников силком загнали в единую с остальными баптистами общественную структуру – так их было легче контролировать. Однако с кончиной советского строя пятидесятники быстро отмежевались от остальных.

Сколько сегодня в стране пятидесятников, сказать довольно сложно. В Российской Церкви христиан веры евангельской (пятидесятники) мне назвали цифру в 300 тыс. человек. В приватных беседах говорят о других данных – от 400 тыс. до 1 миллиона. Показательный факт: самый массовый митинг протеста в Москве за последнее время удалось организовать как раз пятидесятникам. Этим летом более 500 человек из одной пятидесятнической религиозной организации митинговали в центре столицы по поводу того, что им долгое время не выделяли землю под храм. Государственные СМИ стыдливо умолчали о гражданской акции верующих, а в российском протестантском сообществе она имела широкий резонанс.

На первом общем съезде пятидесятников в 1990 г. было зарегистрировано только 56 религиозных объединений и групп. Сегодня их – более двух тысяч. Кроме Москвы, много протестантских общин в Сибири – там, в некоторых регионах, количество протестантов почти равно количеству православных. Из числа зарегистрированных в религиозных общинах, конечно.

О причинах популярности протестантизма, а также о перспективах его развития в России мы побеседовали с несколькими экспертами. Религиовед Александр Владимирович Щипков был одним из первых, кто еще 10 лет назад дал прогноз о росте числа протестантов, особенно пятидесятников. Объяснение этому он приводит довольно неожиданное: "У пятидесятников присутствует элемент экзальтации в обрядах. В России достаточно людей, склонных к этому. Вспомните массовые русские секты хлыстов, скопцов и прыгунов в прошлом. А поскольку из всех христиан именно пятидесятники занимают эту специфическую нишу и держат монополию на экзальтированную форму богослужения, то люди, склонные к подобной экзальтации, к ним все равно пойдут" . Говоря о перспективах, Александр Владимирович утверждает, что массовым протестантское движение в ближайшее время не станет, но будет расти количественно, а главное – качественно, за счет повышения образовательного уровня верующих.

Пастор прихода Св. Иоанна Богослова Евангелическо-лютеранской церкви Ингрии (лютеране финского обряда) Константин Андреев также считает, что численный рост протестантов продолжится. Правда, что касается самих лютеран, которых всего 15 тыс., то они трезво смотрят на вещи, но "нам приятно полагать, что мы остаемся Церковью думающего меньшинства", – резюмировал пастор.

Павел Анатольевич Бак, первый заместитель Начальствующего епископа Российской Церкви христиан веры евангельской (пятидесятники), уверен, что перспективы у русского протестантизма есть, и вот почему: "Российский протестантизм наднационален, так как Господь сказал: "Я создам Церковь свою", не отдавая приоритета кому-либо по национальному или религиозному признаку. Это чуждо духу Евангелия" . Ажиотажа в принятии протестантизма не наблюдается, продолжил Павел Анатольевич, но уверенный динамичный рост общин есть. Причины успеха – в феномене российского бытия: российские народы тяготеют к сохранению чувства корпоративности, соседства, а сегодняшний мир делается все более индивидуалистичным. По словам Бака, пятидесятники как раз предлагают добрососедские отношения и проповедуют о личном опыте общения с Богом, где чудо – неотъемлемая часть Боговосприятия.

Несколько лет назад в соседней с Россией Латвии задумали посчитать число верующих. Посчитали – и были ошарашены результатами. В традиционно протестантской стране количество православных превысило число протестантов. Начали выяснять, в чем же дело, и оказалось, что латвийские русскоязычные (не только русские по национальности) считают себя православными хотя бы в силу крещения, а латыши себя протестантами – только если регулярно ходят в церковь и исполняют ежедневные обряды. К чему мы это?

Россия считается православной страной, хотя людей, регулярно ходящих в храмы, у нас едва ли десятая часть от всех крещеных (недавно кто-то из экспертов озвучил цифру в 4% верующих от числа крещеных). Может статься, через несколько десятков лет, а то и раньше, у нас проявится "эффект Латвии". То есть формальным большинством крещеных останутся православные, а большинством верующих станут протестанты. Хорошо это или плохо – одному Богу известно.

Струкова А., Филатов С.

Впервые в России появилась действительно многочисленная протестантская интеллигенция.

«Быть русским значит быть православным» — эта сентенция Федора Достоевского вплоть до наших дней имела глубокий культурный смысл.

Русское самосознание на протяжении веков складывалось в тесной связи с православной церковностью. История России осознавалась основной массой населения страны как история утверждения и сохранения православной идентичности и поэтому, по крайней мере на уровне национального сознания, подвергалась сакрализации. Культура России (в том числе и светская культура XVIII-XIX веков) воспринималась, иногда осознанно, иногда неосознанно, как производное от православной религиозности.

Эта идеологема после сравнительно короткого периода 20-30-х годов XX века существовала в некой извращенной форме и в советском атеистическом сознании. Ее можно было бы сформулировать приблизительно так: «хотя мы в Бога не верим и вообще — религия опиум для народа, но православие — это наша религия, это наш советский опиум, а другие религии — иностранные и поэтому более опасные наркотики». Актуальна она и по сей день, и в этом, вероятно, проявляется одна из черт России как «постатеистического» общества. Значительная часть общества воспринимает православие как замену прежней коммунистической идеологии. Отсюда родилось представление об угрозе национальной безопасности со стороны иностранных миссионеров и даже всех религиозных меньшинств.

Было бы непростительным лукавством утверждать, что неразрывная связь русского самосознания с православием является исключительно результатом органичного естественного развития национальной жизни русского народа. В течение столетий российская власть культивировала моноконфессиональность русского государства. Подданный русского монарха должен был быть православным. Постепенно жизнь заставляла отказываться от этого принципа. При Петре I за российскими подданными западноевропейского происхождения было окончательно признано право быть протестантами и католиками, а при Екатерине II право на мусульманство появилось у тюркских и кавказских народов. Но русский мог быть только православным — переход в другое вероисповедание был государственным преступлением.

У россиян — западноевропейцев по происхождению формировалось особое, маргинальное сознание добрых подданных императора, но при этом чуждых основному течению национальной жизни. Немцы-лютеране или поляки-католики были верными сынами Российской империи, но все то, что составляло основу патриотизма русских, оставалось им чуждым.

Трагичнее складывалась судьба неправославных русских. Староверы, духоборы, молокане, а с конца XIX века и баптисты вплоть до 1905 года подвергались не просто дискриминации, но жестоким репрессиям. Власть выбрасывала их за пределы государственной и общественной жизни, общественное мнение видело в них чужаков. В результате у русских религиозных диссидентов вырабатывалось специфическое этнорелигиозное сознание. Они не считали себя вполне русскими, а в крайних случаях вообще не считали себя русскими. Не только вера, но и самосознание, особенности быта — фасон одежды, оригинальная лексика, фольклор и так далее — отделяли русского религиозного диссидента от русского религиозного конформиста. Религиозный диссидент находился в социальном и культурном гетто, из которого лучше было не высовываться. Ему не приходило в голову предлагать свои решения национальных задач и направление развития страны. Тем не менее он, каково бы ни было его вероисповедание, вследствие своей гонимости и дискриминируемости, был потенциальным поборником политической свободы и демократии.

Впервые в истории России подобное положение вещей оказалось под ударом в начале XX века. Закон 1905 года предоставил меньшинствам возможности участия в национальной общественной и культурной жизни. Тогда, в начале XX века, обретенной свободой в наибольшей степени воспользовались старообрядцы. Они успели проявить себя в общественной и политической жизни России, предложить свой «проект» развития страны. Сразу после революции евангелическое движение, возглавляемое Иваном Прохановым, предприняло решительную попытку преодолеть невидимые границы гетто, в котором находился русский протестантизм. По инициативе Проханова в марте 1917 года даже была создана «Христианско-демократическая партия "Воскресение"», претендовавшая на общероссийское значение и ставившая своей целью преображение России на евангельских принципах. Трудно предположить, как бы дальше развивалась ситуация, если бы с конца 1920-х годов советская власть не начала политики тотального искоренения религии. Но после конца 1920-х годов все достижения религиозных меньшинств в их попытках укорениться в русской жизни были уничтожены.

Но то, что произошло, парадоксальным образом способствовало становлению русского протестантизма в наши дни. С одной стороны, укорененность русских в православной культуре была сильно подорвана. С другой стороны, в советский период по инициативе властей, но и не без содействия некоторых из уцелевших от репрессий протестантских лидеров были уничтожены многие черты протестантской самобытности. Производилось это уничтожение посредством конкретных рычагов воздействия — силовых структур и системы организации труда в советской стране, с одной стороны, и идеологической машины, единой системы образования и монополии на СМИ — с другой. Протестантская субкультура в советском государстве была обязана умереть. Оставшиеся протестанты, как известно, были помещены под контроль Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов (ВСЕХБ), где всякое противостояние государственным и общенародным ценностям было невозможно.

Однако в результате это унижение протестантов стало одним из источников их нового подъема в наше время. Поясним нашу мысль. За советский период все население нашей страны в целом было приведено к единой системе мировоззрения, даже глубже, к единому типу ментальности — недаром говорят иногда о феномене homo sovieticus. Маргиналов было немного, и они в целом изживались. Все советские дети получали одинаковое стандартизированное образование, все советские люди могли читать только те книги, которые были в библиотеках, смотреть только те фильмы, которые показывались сперва по одной, потом по трем программам советского телевидения. Но результатом такого уравнения стало не полное исчезновение в стране религиозных меньшинств, а, напротив, предпосылки для их широкого распространения в обществе после падения государственного атеизма.

Дело в том, что те протестанты, которые сумели выжить в советских условиях, постепенно перестали в основной своей массе быть чужими окружающему их обществу. Прежнего врага — православной церкви, инициировавшей преследования протестантов, как активной социальной силы вскоре не стало, а воинствующих атеистов в народе все-таки не было реально много. В поздний советский период преследования были в основном со стороны государства, но не общества, и то только в отношении особо непокорных.

Но при всем при этом благодаря государственной политике социальный статус протестантских общин на протяжении всей советской эпохи оставался сугубо маргинальным. Социальными (а не только культурными) маргиналами стали даже те, кто не был ими до революции, — например, лютеране, принадлежавшие к элите дореволюционного российского общества. Всем верующим людям ставили препоны в карьерном продвижении, фактически не допускали их к высшему образованию и к сколько-нибудь авторитетным государственным должностям. А запрет миссии и религиозного обучения делал невозможной какую-либо реальную «инкультурацию» протестантов.

Мощный толчок развитию российского протестантизма дало падение советской власти. Одно время у нас в стране была разрешена всякая миссия, и homines sovietici хлынули в том числе и в протестантские общины. Основную часть прихожан — которая, кстати, в численном отношении выросла невероятно — составили люди из безрелигиозных семей, получившие атеистическое воспитание и не знавшие какой бы то ни было религиозной традиции. Так был фактически открыт путь к превращению протестантизма в России в массовое явление.

Первые лет пять события, казалось бы, развивались в направлении, препятствующем формированию подлинно русского протестантизма и его адаптации российским обществом. Неофиты из числа протестантов обычно гордились тем, что являются членами американской или шведской церкви, и при случае нередко использовали возможность эмигрировать. Но даже в этот период начала 1990-х, когда русские протестанты в большинстве своем не думали о своей русскости и видели свой духовный идеал в США и других странах Запада, шло формирование общественно-политического самосознания русских протестантов — большинство новообращенных верующих уже в тот период были людьми демократической ориентации.

Теперь мы видим, что естественный всплеск интереса ко всему иностранному после почти семидесяти лет проживания в закрытой стране продлился не так уж долго. Есть внешние обстоятельства, в некоторой степени определяющие судьбу российского протестантизма сегодня. Так, российские протестанты, как и большая часть россиян, испытали на себе негативные последствия либеральных реформ и невозможность быстрого построения в нашей стране правового демократического государства. В результате парадоксально, но факт: антизападнические настроения стали сегодня свойственны даже, казалось бы, самым убежденным «западникам» из числа российских протестантов. Яркий пример — название недавней статьи человека, считающего себя протестантом, — Михаила Неволина, под удивительным, ибо оно порождено, повторимся, внутри протестантизма, названием: «Патриоты ли протестанты?» Вот характерный пассаж из этой статьи: «О протестантах сложилось мнение как о людях, которые, мягко говоря, не очень любят свою страну. Оно возникло не на пустом месте. Мы сами этому немало поспособствовали». «Мы можем и должны молиться за наш народ, за нашу Родину, за власти, но делаем ли мы это?» — говорит автор.

Следует учесть и негативные последствия первых лет «либерализации» — рост ксенофобии среди населения России, вынуждение «иноверцев» отстаивать свое право на существование в России перед властями и обществом (чего стоят хотя бы история с законом 1997 года о свободе совести и определение государством легитимности существования той или иной общины по давности ее существования на советской территории).

Но есть и более глубокие — не только социополитические, но и культурные предпосылки этого нового движения. Волна агрессивного «антизападничества» постепенно спадает, но последствия советского «просвещения», о которых мы уже говорили выше, сегодня активно действуют. Кроме сказанного, добавим также, что путь к «инкультурации» в России в настоящее время в значительной мере облегчен трансформацией самого представления русских о своей традиционной культуре. Память о православии как о духовной основе российской культуры в народе в целом присутствует, но реально под православием часто понимается культурное наследие России — памятники литературы, изобразительного искусства, традиции праздников, но не собственно религиозная жизнь. Подобный стереотип восприятия православия довольно сильно укрепился за советское время не без участия самой Русской Православной Церкви (РПЦ), так что сегодня внешняя «православность» считается уже вполне достаточным условием «русскости». В связи с этим становятся более ясными те требования, которые современное российское общество предъявляет конфессии, которую оно готово воспринять как национальную.

Современная «инкультурация» протестантизма в России предполагает три основных составляющих:

1. Собственно культурное укоренение на русской почве — осознание протестантами своей принадлежности русской исторической традиции, русской духовности и ментальности.

2. Осознание протестантами своей ответственности за судьбы родины, своей обязанности и способности изменить Россию к лучшему. Формирование русского протестантского патриотизма, предполагающее свое специфически протестантское национальное чувство.

3. Признание русским общественным мнением, русским национальным сознанием протестантов и протестантской субкультуры своей неотъемлемой частью.

Надо сказать, что полное включение религиозных диссидентов в национальную культурную, общественную и политическую жизнь — задача, которая не только в России, но и в других европейских странах решалась на удивление поздно: часто уже после того, как все другие политические свободы были достигнуты и права обеспечены. Протестанты во Франции и католики в Англии стали полноценными французами и англичанами только в XX веке, лютеране и православные борются за полное равноправие внутри польской нации еще в наши дни.

Как же дело с протестантской инкультурацией в России обстоит сейчас, в первые годы XXI века?

Церкви протестантов, во-первых, в основной своей массе сегодня уже обрусели этнически. Уже сейчас во главе общин стоят главным образом русские пасторы, а не присланные из-за рубежа миссионеры. Среди лидеров современного харизматического движения — практически все с русскими фамилиями: Никитин, Большаков, Поляков, Баранов (это в Петербурге), перечислять можно долго. Значительную часть прихожан даже «национальных» церквей (например, немецкой и финской лютеранских) составляют русские. Очень показательна в этом отношении Церковь Ингрии: формально она была создана ингерманландскими финнами, однако сегодня большинство ее прихожан даже не имеют финских корней. Вообще, как показывает опыт последних десяти лет, возрождение «этнических» протестантских общин в России далеко не всегда способствует возрождению национальной культуры религиозных меньшинств. Большинство прихожан, чувствующих себя немцами, финнами, эстонцами, латышами etc., в результате покидают Россию при помощи тех самых религиозных организаций, которые были призваны их там поддерживать. Остаются в основном те, кто чувствует себя в России на родине, а это как раз обрусевшие представители этнических меньшинств. К ним легко, не чувствуя культурных барьеров, присоединяются «ищущие» русские.

Важно, что впервые в России появилась действительно многочисленная протестантская интеллигенция. По сравнению с интеллигенцией других деноминаций, интеллигенция протестантская на сегодняшний день наиболее открыта богословскому поиску и всевозможным новациям. Собственно, ряд современных протестантских общин в России и является результатом таких поисков. Например, в 1991 году в Петербурге группа художественной интеллигенции (преимущественно реставраторы, познакомившиеся при восстановлении баптистского Дома Евангелия на Боровой) создала самостоятельную харизматическую общину «Союз христиан». Также в начале 1990-х в среде интеллигентов, самостоятельно изучавших Библию на домашних собраниях, «самозародился» ряд кальвинистских общин — в Москве и Твери, затем в Брянске и Омске. «Старые» общины также испытывают приток творческих людей, в особенности образованной молодежи, что кардинальным образом меняет их «культурное» лицо.

Одно из наиболее видимых проявлений «инкультурации» протестантизма — это свойственное практически всем активным протестантским церквам в современной России более или менее осознанное стремление к элементам православной обрядности. Можно сказать, что, несмотря на частичную утрату русскими культурной преемственности в течение XX века, неосознанное представление о том, как должна быть оформлена вера, у многих сохранилось. Поэтому в деревнях, где вот уже лет восемьдесят не появлялся хоть какой-нибудь христианский священник, а о православии знают по литературе, кино и бабушкиным сказкам, протестантского пастора нередко сегодня уже называют «батюшкой».

Традиционные внешние формы протестантской церкви — молитвенный зал без украшений, пастор в светском сером костюме — все это, как показали последние десять лет, скорее отпугивает потенциальных прихожан. Устойчивое представление русских о том, что в церкви должно быть благолепие, а священники должны быть в рясах, несмотря на все пертурбации советского периода, никуда не делось. Более того, неприятие богослужений в кинотеатрах и домах культуры после коммунизма стало еще сильнее — так как они отдают комсомольскими и партийными собраниями. В деревнях поэтому протестанты нередко вызывают особую иронию, когда организуют богослужение в заброшенном сельском клубе — словно бы на смену прежним лекторам-просветителям и парторгам. Поэтому сегодня многие протестантские церкви стараются строить собственные здания, причем по возможности «с благолепием». И эта тенденция появляется во многих протестантских деноминациях. В последние годы, например, в православном стиле построены большие церковные здания баптистами в Сыктывкаре и пятидесятниками в Самаре.

На Пасху во многих протестантских общинах в разных частях России сегодня устраивают крестные ходы и застолья с куличами, на Вербное воскресенье — украшают залы вербой. Повсюду на богослужении появляются свечи. Священники, помня старинную русскую поговорку «встречают по одежке», надевают планки и шьют себе нарядные облачения, надевают кресты (некоторые говорят, что прихожане сегодня уже привыкли к пастору с крестом и если пастор его не наденет, то могут подойти после службы и поинтересоваться, в чем причина).

И не стоит усматривать в этих начинаниях пасторов исключительно популизм и миссионерский ход. Мы здесь имеем дело с глубокой внутренней эволюцией многих российских протестантских общин. Меняются не только формы, меняются и многие убеждения. В том числе, казалось бы, важнейший форпост протестантской религиозности — положение об иконопочитании.

Подобная «инкультурация» осознается разными протестантскими церквами по-разному. Из всех протестантских деноминаций в России реально противостоят таким нововведениям на сегодняшний день только баптисты-евангелисты. Этому препятствуют и баптистское вероучение, в наибольшей степени отвергающее сакрализацию культуры, и историческая судьба баптизма в России, сформировавшегося еще во второй половине XIX века в противостоянии основному потоку русской культуры и официальной идеологии. Большинство элементов православной культуры и сегодня ассоциируются у баптистов с тьмой, невежеством, предательством Слова Божия.

Те же баптисты, которых привлекает собственно русская религиозная культура, церковная обрядность РПЦ, вынуждены порвать с баптизмом в Петербурге.Редкий, но яркий пример — Евангелическая русская церковь, созданная выходцами из баптистской церкви на Поклонной горе. Лидер ЕРЦ— Евгений Николаевич Недзельский, бывший баптист, воспитанник старшего пресвитера Российского союза евангельских христиан-баптистов (ВСЕХБ) Сергея Николаева. За слишком тесные контакты с православными и увлечение богослужебными элементами Русской Православной Церкви Недзельский был некогда отлучен от ВСЕХБ. В своей проповеднической деятельности уже много лет он пытается соединить баптистскую догматику, русскую духовную традицию и собственные политические взгляды, близкие идеологии умеренных патриотов-государственников. При создании ЕРЦ в замыслы Недзельского и его единомышленников входило создание протестантской церкви «с русским лицом», совмещение протестантской службы (с центральным значением проповеди), общинной жизни, характерной для протестантских церквей с традициями русской духовности и элементами православной литургии. Особенностями богослужения в ЕРЦявляется, в частности, наличие особого облачения у священнослужителей, использование свечей и икон, звучание православных песнопений. Остаться в рамках современного Союза ЕХБ такой общине, конечно, было невозможно.

Напротив, иную картину представляет пятидесятничество,развивающееся последние 20 лет особенно бурно. Несмотря на вероучительную близость баптизму, оно проявляет неожиданно сильную способность к такого рода инкультурации «через обряд». В пятидесятнической ментальности есть черты, принципиально отличающие пятидесятников от баптистов. Возможно, причина этого коренится в своеобразии пятидесятнического богослужения, легко адаптирующего темы и образы окружающей культуры. К тому же пятидесятнические общины в основном состоят из людей, пришедших к вере недавно. Им чуждо характерное для баптистов сознание гетто, выработанное за долгие годы противостояния окружающему обществу. В особенности это касается молодого харизматического направления, наиболее свободно относящегося к построению богослужения и оформлению церкви. Иконы сегодня сплошь и рядом украшают сцены собраний харизматов — новое поколение пятидесятников убеждено в возможности славить Бога любым способом (из тех же соображений некоторые рок-группы харизматических церквей, к слову, ломают о голову кирпичи).

Довольно легко принимает «местные» формы и распространившийся за последние годы по всей стране методизм. В методизме, в сравнении с другими течениями протестантизма, мало внимания уделяется догматике, поэтому он легко эволюционирует под воздействием окружающей культуры. Кроме того, история методизма в России не похожа на историю баптизма и пятидесятничества: он возник в нашей стране в начале 90-х годов XX века в атмосфере идейного и духовного хаоса, когда любая вера казалась «нормальной» и не испытывала ксенофобского давления окружающей среды. И эти первые годы существования в комфортных условиях облегчили первый, самый сложный шаг навстречу русской культуре. Сегодня в российском методизме присутствует выраженное «патриотическое» крыло, настроенное на выбор отечественного епископа и на построение национальной методистской церкви. Один из лидеров этого движения, суперинтендант Северо-Западного региона Андрей Михайлович Пупко, кстати, выходец из той же баптистской общины, что и Евгений Недзельский, является инициатором стилизации нововозводимых зданий Российской объединенной методистской церкви (РОМЦ) под русскую православную церковную архитектуру и утверждает, что это способствует евангелизации среди русских. Сам Андрей Пупко практикует в богослужении ношение специального пасторского облачения, православного креста, во время службы на сцену в зале помещает икону. В методистской общине «Вифания» в городе Пушкине, где служит Пупко, нам приходилось встречать довольно развернутое рассуждение о возможности молитвы через икону (прежде чем решиться на такой шаг — поместить икону на богослужении, — пастор Андрей Михайлович, кстати, проконсультировался у местного православного священника отца Геннадия и посоветовался с собственным епископом Минором). Образ «протестантского батюшки», пожалуй, наиболее применим именно к Пупко — в деревнях Северо-Запада его так и встречают: «приехал наш святой отец Андрей Михайлович».

Помимо стремления к «благолепию», параллельно с ним, в различных протестантских деноминациях растет интерес к православному богословию и русской духовной и культурной традиции. И среди баптистов, и среди пятидесятников, и среди методистов можно услышать рассуждения о существовании протопротестантских течений в русском православии чуть ли не со времен Владимира Святого. Чаще всего протестанты называют духовными авторитетами для себя Сергия Радонежского, Филиппа Колычева, великую княгиню Елизавету и Александра Меня. В последние годы протестанты обращаются к систематическому изучению русской православной культуры. Например, в Санкт-Петербурге старший пресвитер Российского союза евангельских христиан-баптистов (РСЕХБ) Сергей Николаев недавно читал в своей общине курс лекций по истории православия и вызвал большой интерес у прихожан к православной духовности; активно распространяет знания о православии и баптистка Марина Сергеевна Каретникова (последняя преподает в различных христианских учебных заведениях города, а также в Русском христианском гуманитарном институте, активно участвует в проектах Ассоциации христианских церквей, читая выездные лекции в городах России).

Очень интересна применительно к нашей теме и ситуация в отечественном лютеранстве. В Евангелической лютеранской церкви в России (ЕЛЦ) сегодня все более влиятельным становится направление, представители которого наибольшее значение в жизни Церкви придают литургике, в то время как для пиетистов из более старых братских общин главное — это изучение Библии и проповедь. Эти «русские консерваторы» подчеркивают мистическое значение таинств, являются сторонниками богатого церковного убранства, некоторые из них в частных разговорах даже допускают возможность иконопочитания. Многие из них стремятся изменить церковь согласно своим представлениям. Они очень недовольны немецким обликом церкви (и в теологическом, и в культурном плане), считая его неуместным в России, и все активнее выступают против либерально настроенного германского руководства, которое, как сказал один из семинаристов Новосаратовки, «навязывает свои еретические идеи, искажает евангельский облик церкви».

Но еще более ярко «консервативная» линия прослеживается в нынешней Церкви Ингрии. Исповедание грехов и совершение таинств, мистика, а не проповедь являются там основой богослужения. Очень важен стиль литургии (сейчас возвращаются к полному, а не сокращенному варианту богослужения, который практиковался в конце XIX века). Богословие Церкви Ингрии не сконцентрировано на чтении и изучении только Библии и трактатов Лютера, но включает изучение трудов Отцов Церкви (как восточных, так и западных) и других религиозных сочинений.

Вообще можно отметить, что особенностью «инкультурации» лютеранства и методизма в современной России является связь русификации с усилением консервативных тенденций в теологии и в церковной жизни в целом. Все более заметным в идеологии многих российских лютеранских общин делается сознательное отторжение многих практик их собратьев из западных церквей-основателей, в основном — всяческих проявлений либерализма. Это касается, в частности, женского священства — из крупных церквей сегодня его признают в России только ЕЛЦ и Объединенная методистская церковь, но и в них есть устойчивая оппозиция этому нововведению. Если у лютеран оно упирается главным образом в мощную старинную традицию, то у методистов — скорее просто в особенности менталитета русских прихожан и пасторов.

Важно подчеркнуть, что стремление к «русскости» у современных российских протестантов не ограничивается исключительно сферой религиозной жизни, но активно прорывается и в сферу общественную. Так, в наши дни возникают образования внутри баптизма-евангелизма, которые ищут и находят свои духовные корни в истории и религиозной культуре России и стремятся включиться в общественно-политическую жизнь страны. Среди них — Евангельский христианский миссионерский союз (ЕХМС, президент — пастор Семен Бородин). Как это отражено в названии Союза, основной его задачей является миссия, цели и возможности которой понимаются довольно широко. Сами члены ЕХМС нередко называют себя «наследниками» идей И.С. Проханова.

Постепенно, хотя и очень медленно, складывается особое направление в российской исторической публицистике, которое мы могли бы назвать апологетикой русского протестантизма, и здесь опять преуспевают баптисты как одна из старейших протестантских конфессий в России. Одним из наиболее известных «апологетов» протестантизма как истинно русской религии является баптист Игорь Подберезский. «Протестантство, — пишет он, — никак не менее русское порождение, чем православие, пришедшее из Византии и внедрявшееся светской властью. В "сектанты", как называли первых протестантов России (да и сейчас нередко называют), шли лучшие народные силы, ибо протестантское вероучение отвечает запросам русской души, сколько бы это ни опровергали сторонники нашей исторической церкви. […] Русские люди, неудовлетворенные государственной религией и требовавшие возврата к евангельским принципам, покидали государственную церковь». Они-то и «составляли лучшую часть верующих нашей страны, именно в них, в предтечах русского протестантства и в самих протестантах, наиболее отчетливо проявилась и русская религиозность, да и сама русскость». Конкретно о баптизме автор пишет: «Баптизм всегда и везде есть отклик на запросы и требования той культуры и того народа, в котором он существует […] Российские баптисты — неотъемлемая и необходимая часть религиозного ландшафта России». Если Подберезский все же ставит ударение на протестантской «отделенности» от «серой массы», от конформистов, придерживающихся государственной религии, то существует и несколько другая позиция, акцентирующая внимание на неотрывности протестантов от всей русской культурной и религиозной традиции.

Подобное направление мысли довольно успешно развивает и лютеранство, которое имеет в России поистине многовековую историю. И хотя эта история принадлежит этническим меньшинствам, нынешние русские лютеране считают себя глубоко укорененными в российской традиции и культуре. Наследие, принадлежавшее российским немцам и финнам, они рассматривают как общероссийское, русское наследие. От некоторых русских лютеран можно услышать утверждения о «двух столпах русской духовной культуры — православии и лютеранстве». Важным событием для русских лютеран стало издание фондом «Лютеранское культурное наследие» книги Ольги Курило «Лютеране в России: XVI — XX вв.» — теперь роль лютеранства в истории России подтверждена ученым-специалистом.

Но в наибольшей степени и наиболее последовательно идеологию «русскости» в российский протестантизм привносит Ассоциация христианских церквей «Союз христиан» (АХЦ), объединяющая десятки протестантских (в основном пятидесятнических) общин по всей России.Лидеры АХЦ полагают, что протестантские церкви России страдаютот наличия слишком «короткой» истории и неразработанности своего богословия. Учитывая этот недостаток, лидеры АХЦ разработали соответствующую идеологию. АХЦ в своих прокламациях старается подчеркнуть свое русское происхождение, «национальный» характер всех своих идей и проектов. Она имеет свою концепцию истории российского государства, истории русской церкви и протестантизма в России, согласно которой корни евангельского движения на Руси уходят в глубокую древность. По мнению лидеров АХЦ, самобытный характер русского христианства и его независимость от византийской традиции прослеживаются со времен Ярослава Мудрого (ссылаясь на слова митрополита Иллариона: «Вера от Бога, а не от греков!»). Дух богоискательства, приведший к формированию современного русского протестантизма, присутствовал в русском народе изначально. Многочисленным его проявлениям способствовало раннее появление в России Библии на русском — то есть национальном — языке. Ростки же евангельской реформации появились в России гораздо раньше, чем в странах Запада, — в 1370-х годах, в движении новгородских стригольников. Подчеркивается, что стригольники принадлежали к низшему, но образованному духовенству. По мнению пасторов АХЦ, достаточно рано возникло на Руси и представление о деятельном христианине — в противовес монашескому аскетизму, развиваемому в РПЦ. Далее «реформаторскую» линию в русском христианстве представляли «просветители» XVI века — Матвей Башкин и Иван Федоров. После раскола 1666 года трансформируются формы евангельского христианства в России — происходит переход от массовой религиозности к индивидуальной вере. Множественность форм и объединений русского протестантизма начала естественно зарождаться именно тогда. Таким же естественным процессом было появление в ХХ веке крупных духовных союзов и ассоциаций русских протестантов, как, например, ВСЕХБ, чтобы при внешних различиях выделить в вере главное. Революция 1917 года воспринимается в идеологии АХЦ как относительно положительный факт, так как она «примирила» все существующие в России конфессии. Кроме того, эмиграция множества русских верующих за рубеж после 1917 года способствовала тому, что после 1985 года быстро укрепились связи между христианами России и Запада и у русских протестантов появились возможности для диалога. АХЦ осуществляет несколько всероссийских проектов по обучению протестантских пасторов (в том числе и с привлечением светской профессуры, часто православного вероисповедания) православному богословию, русской религиозной истории и культуре — например, в рамках Русского христианского гуманитарного института, одного из самых престижных гуманитарных вузов в Петербурге, расположенного на Фонтанке. На заочном обучении в РХГИ находятся пасторы самых различных церквей, входящих в АХЦ, — от методистов до харизматического «Виноградника», в скором времени они планируют получить дипломы профессиональных богословов. Среди их кураторов — православный священник отец Владимир Федоров, известный в Петербурге своими экуменическими контактами, и доктор исторических наук, профессор Роман Викторович Светлов, один из наиболее авторитетных ученых-антиковедов. Преподаватели отмечают особую успеваемость и перспективность «учеников» из АХЦ.

По мнению руководства АХЦ, этот проект поможет в будущем ускорить «инкультурацию» протестантизма в России, в том числе своим научным и публицистическим трудом. В самом деле, долгое время протестантские общины в России «питались» в основном привозной вероучительной литературой, сперва вообще на иностранных языках, доступных далеко не всем (отсюда и значительный процент среди современных лидеров церквей бывших учителей иностранных языков — нередко они стояли у истоков общин), затем появились сделанные на Западе, обычно неадаптированные и некачественные переводы. Потом переводы стали более профессиональными (выполняют их сегодня, например, издательство «Мирт» и Библейское общество). Однако практически от всех пасторов и сегодня мы услышим, что западные книги не удовлетворяют духовных потребностей российских верующих, описывают во многом чуждую им реальность. Ситуация меняется, но пока очень медленно: показательно содержание стеллажей с протестантскими изданиями в петербургском магазине «Слово» — основном «очаге» христианской книжности в этом городе: книг российских авторов там несколько процентов, они тонут в море переводных изданий.

В то же время есть ряд других практических успехов: с каждым годом в России увеличивается количество созданных протестантами, в основном харизматами, общественных организаций, коммерческих и некоммерческих партнерств, с такими названиями, как, например, «Христианский юридический центр», «Союз христиан-предпринимателей», «Объединение христианских фермерских хозяйств», «Центр изучения Библии», «Медицинское христианское общество» и тому подобными. Спектр деятельности этих организаций оказывается достаточно широк, церковная миссия в них сочетается с конкретной социальной, просветительской, коммерческой деятельностью, которая сама по себе вполне самодостаточна. Фактически это полусветские объединения, поэтому они зачастую легче, чем протестантские общины как таковые, находят контакт с внепротестантской частью российского общества. В особенности это касается протестантских просветительских центров, языковых курсов, лекций, библиотек, становящихся все более привлекательными для нецерковных людей. Такими учреждениями сегодня религиозная информация в основном предлагается, но не навязывается — можно прослушать любой курс или взять на дом литературу, не становясь членом церкви. Во многом с этим связан их рост; они помогают реализовать определенные интересы в области истории, искусств, права или языков даже тем, кто считает себя православным, но не находит аналогичных возможностей в близлежащих православных приходах.

Наконец, важнейшая сторона инкультурации российского протестантизма — это отказ от традиционной политической пассивности и все растущее включение в общественно-политическую борьбу. Причем в этом отношении между протестантскими деноминациями различия весьма значительные. Лютеране, с заложенным в их богословии жестким разделением церковного и политического, как и в других странах, сравнительно пассивны, то же самое можно сказать о баптистах, за многие десятилетия дискриминации и подавления выработавших позицию отчужденности от политической сферы.

С другой стороны, пятидесятники и методисты подают примерредкой дляРоссии политической активности. Особенно ярко политическая ориентированность русского протестантизма проявляется у пятидесятников. В оформлении помещений для богослужения часто используются российские флаги, и регулярные молитвы за победу демократии тоже не редкость. Активное участие (обычно на стороне «Яблока», иногда — СПС) в предвыборных кампаниях — норма жизни пятидесятнических общин.

Приведем только два ярких, хотя и нетипичных, примера непосредственного участия протестантов в выборах. В середине 1990-х годов церковь «Прославление» в Абакане во главе с пастором Русланом Белосевичем активно участвовала в политической жизни: она выдвигала своих кандидатов в городскую и Хакасскую республиканскую думы, а мэр города обращался к ним за поддержкой на выборах. В Ярославле пасторы «Нового поколения» пытаются привить своим членам патриотизм, основанный на необходимости строить в России демократическое правовое общество. Однако никто из служителей этой церкви не ищет обоснования своей позиции в истории России, потому что на прошлое, по мнению пасторов, лучше не смотреть: оно настолько мрачно, что многие эмигрируют из России. В «Новом поколении» убеждены, что страны, которые отбросили суеверия, связанные с напластованиями традиционных религий, пошли вперед и стали бурно развиваться. Пятидесятники осуждают традиционный российский патриотизм и считают, что он только вредит духовному пробуждению страны. Православные патриоты в России, по словам пятидесятников, отдают предпочтение идеалу юродивого, страдающего человека, многие «патриоты» иронизируют над собственной страной, выступают за авторитарный строй и изоляцию России от остального христианского мира. Такой «патриотизм» приводил Россию в прошлом к погромам и революциям.

Впрочем, активность в предвыборных кампаниях распространена не только среди пятидесятников. На думских выборах 1999 года, например, одна из самых больших в России методистских общин — екатеринбургская — нарвалась на серьезные неприятности с облизбиркомом, потому что формально вошла в предвыборный штаб «Яблока», чем нарушила избирательное законодательство.

Помимо выборов, протестанты все активнее используют для продвижения своих политических интересов правозащитные организации. Нередко можно слышать, что современным русским протестантам правозащитная деятельность отчасти заменяет политическую. Через Международную организацию религиозной свободы и ОБСЕ они провозглашают уже не только призывы соблюдать государственные законы и политкорректность в отношении религиозных меньшинств, но и свои проекты изменения современного российского законодательства, свои политические идеи. Фактически это непрямое политическое действие. В особенности в этом плане выделяется наиболее политически амбициозная АХЦ, президент которой Игорь Никитин приоритетным направлением своей деятельности в настоящее время сделал поездки в ОБСЕ и контакт с правозащитниками, в связи с чем даже отошел от непосредственной пастырской работы.

Если непосредственное участие протестантских общин в выборах все же является исключением, то призывы активно участвовать в выборах, поддерживать развитие демократии в России, защищать права человека — частые темы проповеди в большинстве протестантских общин. Протестанты бывают горячими патриотами, поборниками великой и процветающей России; среди них нетрудно, например, найти сторонников войны до полной победы в Чечне. Ряд общин три года назад близко к сердцу восприняли обсуждение нового гимна Российской Федерации. Были значительные голоса в пользу «родного» советского варианта: «Так ли страшно на самом деле сохранение музыки старого гимна, с учетом наложения на них нового текста? Ведь из истории христианства известно немало случаев, когда на руинах разрушенных языческих капищ воздвигались христианские храмы, в которых последующие поколения славили Единого Бога, даже не вспоминая о прошлом назначении этого места. Так, может быть, также поступить и с гимном?» — писал сотрудник «Радиоцеркви» в Новосибирске Валерий Мельников и предлагал вынести на обсуждение текст гимна, написанный сотрудницей той же «Радиоцеркви» Анной Пчелинцевой.

Патриотизм протестантов имеет свою специфику: представление о великой России для них — это автоматически представление о демократическом правовом государстве с неукоснительным соблюдением прав человека. Они часто не любят западную массовую культуру, тем не менее Россия для них — западная страна, пороки Запада — это общие для христианского мира пороки. Какой-то особый русский путь, с их точки зрения, нелепая фантазия.

В этом отношении интересны всевозможные социальные концепции, которые одна за другой принимаются российскими протестантскими церквами на уровне как местных, так и региональных и общероссийских структур. Своей социальной концепцией уже располагают христиане веры евангельской (Российский объединенный союз ХВЕ). Примечательно также, что одной из первых такую концепцию составила общероссийская организация Адвентистов седьмого дня, устроившая в апреле этого года конференцию для ее обсуждения в своей Заокской духовной академии в Тульской области. Адвентисты пожелали придать своему шагу максимальную огласку, поэтому на конференцию были приглашены представители разных христианских конфессий, существующих в России, а также светские ученые и журналисты. С учетом их замечаний в ближайшее время концепция будет доработана, и тогда российские адвентисты станут первой церковью АСД в мире, имеющей социальную концепцию.

Эти концепции — тоже символ «врастания» протестантизма в российскую культурную среду, ибо в подобных текстах нельзя не заметить скрытую полемику относительно специфически российских явлений, в частности общераспространенного мнения о том, что российскому менталитету свойственно презрение к собственности, деньгам, труду. «Бытует мнение, что конкуренция, присущая большинству современных экономических систем, приводит человека к самоизоляции и эгоцентризму. На наш взгляд, подобные выводы необоснованны, — пишется в «Социальной концепции» РОСХВЕ, — Опыт большинства стран со свободной рыночной экономикой показывает, что здравая конкуренция чаще всего побуждает людей к сотрудничеству […] Свобода предпринимательства и частная собственность не всегда способствуют эксплуатации. Богатство в гораздо большей степени является плодом творчества и инициативы людей, плодом их трудолюбия, чем результатом простого обладания естественными ресурсами или несправедливого использования других людей[…]» Авторы текста тем самым подспудно показывают, что русский человек не обязательно расточителен, бесхозяйственен, не умеет работать и может жить только в условиях грубой уравниловки.

Итак, протестантизм в России за последние 15 лет проделал принципиальную эволюцию: он обрусел во всех смыслах — собственно религиозном, культурном, идеологическом, социально-политическом. И год от года этот процесс все усиливается. Но чтобы полностью укорениться на русской почве, всего этого недостаточно. Не только протестантизм должен идти навстречу России, но и Россия — навстречу своим протестантам. На первый взгляд из Москвы этого встречного движения совсем не видно. Последние годы официальная идеология и политическая практика федеральной власти предполагают тесное взаимодействие с так называемыми «традиционными религиями» (этим термином власти назвали РПЦ, несколько исламских, два иудаистских и одно буддийское религиозное объединение), протестанты в их число не входят. Укрепляющееся год от года сотрудничество федеральной власти с религиозными организациями в области образования, социальной работы, культуры, в вооруженных силах и даже в дипломатической сфере ограничивается в основном РПЦ и в значительно меньшей степени распространяется на другие «традиционные религии».

Однако, если выехать за пределы московской кольцевой дороги, нетрудно обнаружить много свидетельств меняющегося положения протестантов в жизни России. Хотя бы их численность (а это около пяти тысяч только зарегистрированных общин, что по численности равно трети зарегистрированных православных общин и уже больше, чем мусульманских организаций — тех около 3,5 тысячи) заставляет считаться с протестантами.

Протестанты представлены в регионах России очень неравномерно. В центральной России их сравнительно немного, гораздо больше в Нижнем Поволжье, Урале и Западной Сибири; а во многих субъектах федерации Восточной Сибири и Дальнего Востока среди практикующих верующих больше протестантов, чем православных. В восточных районах страны региональные власти не только вынуждены считаться с политическим влиянием протестантов, но и очень часто сотрудничают с ними в социальной сфере. Активное сотрудничество протестантов с властями в деле решения проблем беженцев, стариков, детей из неблагополучных семей, больных и инвалидов не только становится заметным социальным явлением, но и служит повышению социального статуса, авторитета протестантов в обществе.

Общественное признание — важный этап на пути полноценного включения протестантов во все сферы национальной жизни. Однако энергичная социальная работа протестантов на востоке страны не может заменить работы идеологической, мировоззренческой. Молодые общины Урала, Сибири и Дальнего Востока не имеют достаточных интеллектуальных сил, чтобы выразить и доказать свою «русскую природу» и себе, и окружающему обществу. В этом отношении особую роль в современном движении за «русский протестантизм» играют общины Санкт-Петербурга. В отличие от других регионов России, вековое пребывание протестантов в этом городе не оспорить. Члены Реформатской церкви, без сомнения, появились здесь вскоре после основания города, а лютеранское присутствие фиксируется на невских берегах и прежде появления на карте Петербурга. Более развитая, по сравнению с другими регионами России, культура толерантности в отношении людей иной веры в этом городе способствует, во-первых, большей подготовленности общества к восприятию русского человека в качестве протестанта, а во-вторых, большей уверенности самих протестантских общин в своих обращениях к обществу. Именно в Петербурге зародилось большинство инициатив, связанных с инкультурацией протестантизма, и именно отсюда они распространяются по всей России.

В заключение можно сказать, что моноконфессиональные — будь то «католические», «протестантские» или «православные» — нации все более осознаются человечеством как миф. Рост протестантизма в России, равно как и его внутренняя эволюция, уже сделали неизбежным его признание второй основной религией русского народа в обозримом будущем. Процесс полноценного включения религиозных меньшинств в национальную жизнь — неизбежное явление для современного общества. В начале XX века к этому вплотную приблизились страрообрядцы, но годы правления коммунистов не только отбросили их от достижения этой цели, но и вообще сильно ослабили. Теперь второй по численности и реальному влиянию религией среди русских стал протестантизм. И именно он на наших глазах изменяет религиозное самосознание русского народа. Без сомнения, протестантизмом дело не ограничится, за ним со временем наступит очередь католицизма, того же старообрядчества, а затем, возможно, и каких-то нехристианских религий (скорее всего, это будет буддизм).

———————————————————————————

Сергей Борисович Филатов (р. 1951) — социолог религии, старший научный сотрудник Института востоковедения Российской академии наук. Соруководитель проекта «Энциклопедия современной религиозной жизни России». Более подробную библиографию см. на сайте www.nz-online.ru.

Анастасия Сергеевна Струкова (р. 1981) — социолог религии, аспирант Института философии РАН. Сотрудник проекта «Энциклопедия современной религиозной жизни России».

———————————————————————————

Неволин М. Патриоты ли протестанты? // Мирт. 2002. №3 (34). В Интернете: http://gazeta.mirt.ru/2002/03/04.html.

Подберезский И.В. Вера по Евангелию в России // Христианское слово. Иисус Христос- 2000. М., 2000. С. 51.

Там же.

Курило О.В. Лютеране в России: XVI-XX вв. М.: Фонд «Лютеранское наследие», 2002.

См. газету церкви «Новое поколение» «Екклесиаст». 1998. № 8.

Лункин Р. Пятидесятники в России: опасности и достижения «нового христианства» // Религия и общество. Очерки религиозной жизни современной России. М.; СПб., 2001. С. 334.

«Союз нерушимый / Cердец христианских / Сплотила навеки Спасителя Кровь. / Да здравствует церковь — / Свет миру, свет правды! / И знамя Иисуса над нею — любовь![…]» (в ноябре 2000 года был доступен по адресу: http://radiotserkov.ru/stihi.html).

Библиотека Гумер

http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/protestant/Article/Str_PrRoss.php

Книга Т.К. Никольской - первое масштабное исследование об истории русского протестантизма как самостоятельного и самобытного явления. На протяжении почти всей своей истории русские протестанты (евангельские христиане, баптисты, пятидесятники, адвентисты седьмого дня) оставались в России нежелательным и гонимым меньшинством, хотя формально и получили легализацию в 1905 г.

Претерпев все формы государственных гонений, дискриминацию, общественное неприятие, они не только отстояли право на законное существование, но и вынудили примириться с этим своих противников, став неотъемлемой частью религиозной и общественной жизни России. В работе использованы материалы 11 государственных и церковных архивов, правовые документы, воспоминания, публикации дореволюционной и советской периодической печати, религиозного самиздата.

Книга будет интересна как для специалистов по истории религии и религиозно-государственных отношений, религиоведов, так и для всех, кто интересуется историей христианства в России.

Татьяна Никольская - Русский протестантизм и государственная власть в 1905 - 1991 годах

СПб. : Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2009. - 356 с. [ 16 с] ил. - (Территории истории; Вып. 2).
ISBN 978-5-94380-081-8

Татьяна Никольская - Русский протестантизм и государственная власть в 1905 - 1991 годах - Содержание

Глава I. Развитие русского протестантизма после легализации (1905-1917 годы)

• Русский протестантизм на раннем этапе развития
• Легализация русского протестантизма
• Русский протестантизм в 1905-1914 годах
• Отношение общества к протестантам
• Русские протестанты в годы Первой мировой войны
• 1917 год в судьбах русских протестантов

Глава II Русские протестанты в 1918-1929 годах

• Советская религиозная политика в 1917-1922 годах
• Положение русских протестантов в первые годы советской власти
• Начало тотального наступления на религию

Глава III. Русские протестанты в 1929-1945 годах

• Борьба против религиозных организаций
• Репрессии
• Антирелигиозная пропаганда в 1930-е годы
• Русские протестанты в 1930-е годы
• Изменение курса религиозной политики в годы Великой Отечественной войны
• Совет по делам религиозных культов: его создание и функции

Глава IV. Русские протестанты в 1945-1960 годах

• Организация работы местных уполномоченных
• Создание протестантских объединений
• Внутренняя жизнь русских протестантов в 1940-1950-е годы
• Формирование субкультуры

Глава V. Антирелигиозная кампания конца 1950-начала 1960-х годов

• Активизация антирелигиозной пропаганды
• Борьба с религиозными организациями
• Борьба с тунеядством
• Уголовные преследования верующих
• Реакция общества
• Раскол церкви ЕХБ
• Итоги кампании

Глава VI. Корректировка религиозной политики

• После кампании
• Атеистическая пропаганда в 1960-1970-е годы
• Баптисты-инициативники во второй половине 1960-х годов
• Процесс легализации пятидесятников
• Последствия децентрализации церкви АСД

Глава VII. Русские протестанты на «закате социализма»

• Лояльные протестанты во второй половине 1960-х-1980-е годы
• Борьба с протестантским подпольем
• Движение пятидесятников за выезд из СССР
• Протестантский самиздат
• Продолжение процесса легализации
• Перестройка

Заключение

Список наиболее значимых литературных источников

Словарь терминов и понятий
Именной указатель
Указатель понятий, терминов и организаций
Указатель географических названий
Список сокращений

Татьяна Никольская - Русский протестантизм и государственная власть в 1905 - 1991 годах - Введение

Историческую базу данного исследования составил комплекс документов, среди которых законодательные акты, документы органов государственного управления, ВКП(б)-КПСС, конфессиональных структур, делопроизводственная документация, периодические издания (в том числе религиозный самиздат), дневники, переписка, письменные и устные воспоминания. Большинство этих материалов не опубликовано и хранится в фондах различных архивов: Архива регионального объединения евангельских и баптистских церквей Новгородской области (АРОЕБЦНО), Архива церкви евангельских христиан-баптистов Санкт-Петербурга (АЦЕХБ СПб), Архива УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, Государственного архива Костромской области (ГАКО),

Государственного архива Новгородской области (ГАНО), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Государственного архива Тверской области (ΓΑΤΟ), Российского государственного исторического архива (РГИА), Центрального государственного

Архива историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб), Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб), Центра документации новейшей истории Костромской области (ЦДНИКО).

Важнейшими источниками по истории формирования политики государства в отношении русских протестантов, равно как и по истории проведения в жизнь этой политики, являются документы высших и центральных учреждений Российской империи и Советского государства, а также документы КПСС. Однако при подготовке монографии возникла проблема недоступности целого ряда документов, например оперативных и следственных материалов архивов ФСБ (за исключением некоторых следственных дел,

Касающихся известных деятелей русского протестантизма, осужденных в 1930- 1950-е гг.), секретных документов ЦК КПСС и правительства СССР, прямо или косвенно определявших советскую религиозную политику.

Многие документы этой категории, особенно периода 1960- 1980-х гг., остаются засекреченными до сих пор. Поэтому были использованы только доступные источники, что, к сожалению, делает невозможным освещение многих «белых пятен». Остается надеяться, что будущие исследователи окажутся в лучшем положении и смогут продолжить изучение религиозной политики советского государства на основе более широкого круга источников.

В изучении дореволюционного периода истории русского протестантизма важным источником являются дела Святейшего Синода (РГИА, ф. 796), Канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода (РГИА, ф. 797), Главного управления по делам печати МВД(РГИА, ф. 776) и Департамента духовных дел иностранных исповеданий (РГИА, ф. 821).

УДК 274 (=161.1) : 008 (=161.1)

А. В. Суховский

Русский протестантизм и российская культура

В статье проанализирован феномен русского протестантизма, сделана попытка выявить сущностные и типологические черты этого явления. Дан краткий обзор истории штундизма и пашковства. Рассматривается вопрос о месте и роли протестантизма в российской культуре, о перспективах развития этого религиозного направления.

This article analyzes the phenomenon of Russian Protestantism, the author attempting to single out essential and typological features of this phenomenon, presenting a brief overview of Stundism and Pashkovism history and dwelling upon the place, role and perspectives of Protestantism in Russian culture.

Ключевые слова: протестантизм, евангельское христианство, пашковцы, редстокизм, штундизм, культура, религия.

Key words: Protestantism, Gospel Christians, Pashkovism, Radstockism, Stundism, culture, religion.

При встрече со словосочетанием «Протестантизм и российская культура» сразу возникают вопросы. Уместен ли вообще союз «и»? Есть ли точки соприкосновения? Каково место протестантизма в российской культуре? Какова его роль в становлении России?

Вопросы эти неслучайны. Они указывают на то, что историческая память в этой области истончилась. Сколько имен общественных деятелей и деятелей искусства, исповедовавших протестантизм, вспомнит современный человек? После советского периода, когда религиозную принадлежность упоминать было не принято, вряд ли список имен будет длинным.

Между тем протестантизм сыграл важную роль в развитии российской культуры. По крайней мере, на западе России влияние протестантизма хорошо ощутимо. Протестантизм стал проникать в Россию еще в XVI в., а начиная с правления Петра I он становится неотъемлемой частью русской истории.

В России трудилось значительное количество специалистов, конфессионально принадлежавших протестантизму. Они принесли на русские земли многие достижения западной культуры (конечно, не всегда связанные с протестантизмом непосредственно).

© Суховский А. В., 2015

Культурная миссия протестантов в России не ограничивалась лишь «импортом» западных традиций. Не меньший вклад протестанты внесли в области российской науки, искусства, в укрепление страны, ставшей для них Отечеством. Яркими примерами здесь могут служить фигуры лютеран - В.И. Беринга, М.Б. Барклая-де-Толли, И.Ф. Крузенштерна, Г.В. Стеллера, В.И. Даля, А.П. Брюллова, К.П. Брюллова, Д.И. Гримма; реформатов - К. Крюйса, Д. Бернулли, Г. Вильгельма де Геннина и многих других.

Долгое время протестантам дозволялось лишь исповедовать, но не проповедовать свою веру. Это была «свеча под сосудом». Протестантом в России мог быть только человек, не являющийся русским по происхождению. Религиозный аналог крепостного права не позволял русскому населению оставлять православие.

Однако, несмотря на запреты, религиозные идеи протестантизма проникали как в среду простого народа, так и в великосветские салоны. Примером подобного кросс-культурного взаимодействия могут служить штундизм и пашковизм1.

Штундизм возник на юге России в XIX в. Предпосылкой для его формирования стала протестантская «колонизация» данной территории. После Русско-турецкой войны 1768-1774 гг. Россия получила в качестве контрибуции северное побережье Черного моря. Для заселения данных земель правительство Екатерины II решило пригласить немцев, меннонитов и реформатов, известных высокой культурой хозяйствования. Первая группа поселенцев в количестве 228 семейств появилась здесь в 1789 г. В целом же переселение колонистов на данную территорию продолжалось до 1861 г.

Единственным условием, поставленным немецким колонистам, был запрет на прозелитизм среди православных. И действительно, религиозная активность немецких верующих первоначально ограничивалась только своим кругом. Но в 1845 г. в Россию из Германии по приглашению меннонитов прибыл лютеранский пастор-пиетист Эдуард Вюст. Он занял место пастора в колонии Нейгоф-нунг, в Бердянском уезде. Вюст был пламенным проповедником, и ему вскоре удалось заразить своим энтузиазмом других меннонитов и лютеран. По всем колониям стали возникать «вюстовские кружки».

1 В данной статье мы не будем рассматривать религиозные движения молокан и духоборов, так как их можно в лучшем случае считать лишь предтечами русских протестантов.

Немецкие верующие стали приглашать к себе на изучение Библии русских и украинских крестьян, батрачивших у них в летнее время. В пиетисткой традиции подобное чтение Библии на дому в кругу семьи и близких друзей называлось «библейским часом». Отсюда, собственно, и родилось название русско-украинского движения - штундизм (нем. час - Stunde).

Приезжая с летних заработков в свои деревни, крестьяне организовывали там библейские кружки по примеру немецких. Таким образом, это явление охватило значительную часть России. Огромную роль в развитие штундизма внесли Г ергард Вилер, Иоган Вилер и Абрагам Унгер. Унгер крестил Ефима Цымбала. Впоследствии Цымбал крестил Ивана Рябошапку, а тот в свою очередь - Михаила Ратушного и Ивана Капустяна. Цымбал, Рябошапка и Ратушный стали выдающимися деятелями евангельского движения на юге Украины.

Важно отметить, что украинско-русский штундизм не был простым повторением своего немецкого варианта пиетизма. Немецкие верующие, составляя группы по изучению Библии, не выходили при этом из рамок своих деноминаций (лютеранства и меннонитства). Русские же и украинские штундисты очень скоро отошли от православия, не став при этом лютеранами или меннонитами. Взяв от немецкого пиетизма форму, они наполнили ее новым содержанием. Украинско-русский штундизм стал независимым движением со своим собственным вероучением и подходом к богослужению.

Подход этот был по сути своей протестантским. Вот что говорится в «Сведениях о состоянии расколов в Херсонской губернии»: «...При посещении в конце мая д. Карловки Елисаветинского уезда, чиновник этот убедился, что тамошние штундисты положительно не ходят в церковь, детей не крестят, не исповедываются и не приобщаются св. Тайн, умерших хоронят сами и крестов на могилах не ставят, из праздников чтят только те, кои установлены в воспоминание событий, упомянутых в Новом Завете; читая постоянно святое Писание, они изучили его весьма твердо; св. предание и вообще авторитетов православной церкви не признают, в богослужении своем стремятся достигнуть простоты первых времен христианства.» .

Можно заметить, что отказ от православия принимал здесь самые радикальные формы, близкие к религиозному нонконформизму. Это выглядело как отвержение четких институциональных форм религии. Но, очевидно, подобная религиозная внеинституциональ-ность была близка некоторой части русского народа.

Определенную роль играла и утрата православной церковностью нравственного авторитета в глазах крестьянства. Взять хотя бы многочисленные русские пословицы, посвященные моральному облику служителей церкви: «ряса просит мяса», «попу да вору - все впору» и т. п.

Штундизм же предлагал ортопраксию вместо ортодоксии. И это в целом признавали даже критики. Вот свидетельство из «Заметок проезжего о штундизме в Тарашанском уезде»: «Успеху штундизма много способствовало то особенно, что он с самого начала поставил на своем знамени требование строгой, честной, трезвой, трудовой жизни. Новое учение, при всей своей внешней прикрепленности к слову Божьему, с первого же раза показалось некоторым из народа настолько выше православия, насколько выше стоит истинное христианство, т. е. само православие, над язычеством» .

Независимо от штундизма на севере России, в Санкт-Петербурге, родилось еще одно движение русских протестантов -пашковство.1 Предпосылкой к появлению этого движения в столице послужил приезд английского лорда Г ренвила Валдигрева Редстока. Его первое посещение России состоялось в апреле 1874 г. В Санкт-Петербург Редсток приехал по приглашению княгини Елизаветы Чертковой, повстречавшейся с ним в Швейцарии. Дом Чертковой стал местом для встреч, духовных бесед и проповедей Редстока. Нужно отметить, что к моменту приезда лорда Редстока в Петербург у него уже были здесь последователи. Княгиня Ливен и сестры Козляниновы, будучи за границей, посещали евангелизационные собрания Редстока и стали его сторонницами.

Деятельность Редстока нашла в России живой отклик. Реакция была различной - от полного принятия до решительного отвержения, но равнодушным не оставался никто. Лесков пишет, что Редсток «...наделал довольно большого шума в России. Несмотря на то, что деятельность этого человека была, так сказать, мимолетная и ограничивалась до сих пор одним весьма небольшим великосветским кружком, теперь едва ли есть где-нибудь такой укромный уголок в России, в котором бы не слыхали и в свое время не толковали о лорде Редстоке. О нем толковали даже такие люди, которые не умели выговорить его имени и вместо Редсток называли его "кресток", связывая с этим названием крестительские занятия» .

1 Позднее последователи этого движения избрали в качестве самоназвания термин «евангельские христиане».

Редсток по своим воззрениям был близок к дарбизму (учению Джона Нельсона Дарби). Дарбисты, или плитмутские братья, придерживались основных положений протестантизма, но не имели специальных зданий для богослужения и собирались в частных квартирах и домах. Они не признавали необходимости рукоположения для священства и делали акцент на равенстве всех верующих. Вследствие этого организационная структура в их общинах была сведена к минимуму. В России Редсток решил не затрагивать темы конфессиональных споров. Когда его спрашивали, к какой церкви он принадлежит, Редсток отвечал, что принадлежит к всеобщей христианской церкви. Он также не призывал своих последователей из среды дворян порвать с православием. Темой его проповедей был лишь возврат к Богу и обновление духовной жизни.

Редсток посетил Россию всего три раза. В 1878 г. он был выдворен из страны. Однако за время, которое Редсток пробыл в России, у него успели появиться многочисленные сторонники. Это были преимущественно люди из высшего общества. Среди них: церемониймейстер царского двора М.М. Корф, граф А.П. Бобринский, упомянутая княгиня Черткова, графиня Шувалова. Ключевую роль в истории евангельского христианства сыграл полковник Василий Александрович Пашков, близкий друг Александра II. Не зря критики стали использовать его фамилию для обозначения этого религиозного направления.

Поскольку Редсток проповедовал на французском языке, его слушателями были в основном люди из высшего общества (хотя проповедь шла с переводом). Пашков стал проповедовать по-русски, и круг слушателей сразу расширился. На собрания приходили теперь представители самых разных сословий и занятий. Собрания сопровождались пением гимнов. В небольшом хоре пели: Александра Ивановна Пейкер, дочери Пашкова, дочери министра юстиции графа Палена, две княжны Голицыны. Община продолжала расти, приобретая и новых последователей, и множество сочувствующих.

Обер-прокурор Святейшего синода К.П. Победоносцев писал: «Не зная ни своей церкви, ни своего народа, люди эти, зараженные духом самого узкого сектантства, думают проповедовать народу Слово Божие...» . Ему вторил в «Дневнике писателя» Ф.М. Достоевский: «Настоящий успех лорда Редстока зиждется единственно лишь на "обособлении нашем", на оторванности нашей от почвы, от нации <...> Повторяю, тут плачевное наше обособление, наше неведение народа, наш разрыв с национальностью, а во

главе всего - слабое, ничтожное понятие о православии» . В другом месте своего «Дневника...» Достоевский направлял свой сарказм против народной штунды: «Кстати, что такое эта несчастная штунда? Несколько русских рабочих у немецких колонистов поняли, что немцы живут богаче русских и что это оттого, что порядок у них другой. Случившиеся тут пасторы разъяснили, что лучшие эти порядки от того, что вера другая. Вот и соединились кучки русских темных людей, стали слушать, как толкуют Евангелие, стали сами читать и толковать.» .

По мысли Достоевского и Победоносцева, если бы аристократия была ближе к простому народу, то никакие «апостолы» бы ее не смутили. Очевидно, однако, что и в народной среде было смущение. Отход от Православия в сторону протестантизма шел и сверху, и снизу. В одном из своих писем к Александру III Победоносцев сетует: «Пашковцы соединяются в разных местах со штундистами, баптистами, молоканами» .

Новая вера действительно ломала сословные границы. Вот описание типичного евангельского собрания тех лет: «Впереди стоит пожилой англичанин <...>, а около него стоит молодая барышня и переводит на русский язык. Перед ними на стульях сидит публика самая разнообразная: тут княгиня, а рядом с ней кучер, потом графиня, дворник, студент, прислуга, фабричный рабочий, барон, фабрикант, и все вперемешку» . Ярким примером преодоления сословной разобщенности может служить христианская конференция, проходившая в Петербурге в 1884 г. Вот как описывает ее евангельский служитель И.С. Проханов: «Те, кто принимали участие в конференции, вспоминают ее с великим энтузиазмом. Аристократы России, простые крестьяне и рабочие обнимали друг друга, как братья и сестры во Христе. Любовь Божия преодолевала все социальные барьеры» .

Последователи Редстока становились активными участниками социального служения. Так, Е.И. Черткова стала членом дамского комитета посетительниц тюрем. Вместе со своей сестрой

A. И. Пашковой они организовали швейные мастерские и прачечные для бедных женщин. К этому же служению присоединилась

B. Ф. Гагарина. Пашков открыл на Выборгской стороне Петербурга столовую для студентов и бедных рабочих. Ю.Д. Засецкая (дочь Дениса Давыдова) организовала первый ночлежный приют в Петербурге и сама им занималась. В 1875 г. М.Г. Пейкер и ее дочь А.И. Пейкер положили начало изданию религиозно-нравственного журнала «Русский рабочий». Этот журнал издавался до 1885 г.

В 1876 г. Пашковым и другими верующими было организованно Общество духовно-нравственного чтения. Его деятельность заключалось в издании на русском языке литературы духовнонравственного содержания. Были переведены книги Д. Буньяна «Путешествие Пилигрима» и «Духовная война» (перевод Ю.Д. Засецкой). Издавались проповеди Ч. Сперджена, а также православные труды: митрополита Михаила, св. Тихона Воронежского и др. Это общество просуществовало до 1884 г.

Несмотря на неприятие учения лорда Редстока, даже Ф.М. Достоевский вынужден был признать: «А между тем он делает чудеса над сердцами людей; к нему льнут; многие поражены: ищут бедных, чтоб поскорей облагодетельствовать их, и почти хотят раздать свое имение <...> он производит чрезвычайные обращения и возбуждает в сердцах последователей великодушные чувства. Впрочем, так и должно быть: если он в самом деле искренен и проповедует новую веру, то, конечно, и одержим всем духом и жаром основателя секты» .

У пашковцев даже в более яркой форме, чем у штундистов, проявились и ортопраксия, и внеинституциональная религиозность. Конечно, сама аристократическая среда накладывала отпечаток на это движение. Пашковцев характеризовала экуменическая открытость. И в этом они сильно отличались от штундистов. Если последние жестко отделяли себя от православной церкви, то пашковцы вовсе не стремились к разрыву. Здесь была, скорее, попытка синтеза, поиск христианской универсалии. Вообще, акцент у пашковцев (а потом в общине И.В. Каргеля) делался больше на духовном развитии, чем на организационных формах.

Все это характеризовало движение на его ранних порах. Позднее отчасти из-за преследований со стороны государства и православной церкви, отчасти в силу внутренних причин русский протестантизм утратил многие первоначальные черты пашковства. Пашковцы, как и штундисты, влились в более развитые и в богословском, и в организационном плане церкви баптистов и евангельских христиан.

После «Указа об укреплении начал веротерпимости» (1905) русские протестанты получили возможность более свободной деятельности. Больше им не препятствовали ни цензура, ни Святейший синод. На этом этапе ярко проявили себя баптистские и евангельские служители И.В. Каргель, И.С. Проханов, В.М. Фетлер, П.Н. Николаи и др.

Относительная свобода сохранялась также и в первые годы советской власти. До начала сталинских репрессий евангельские христиане успели построить молитвенные дома, основать многочисленные общины, развернуть активное служение. Но все же они так и не преодолели порога религиозной субкультуры.

С 90-х гг. прошлого века протестантизм в России опять получил возможность для свободного развития. После 70 лет полуподпольного существования верующие обрели право голоса, возможность влиять на культуру. Возник вопрос, какое место призваны занять русские протестанты в посткоммунистическом обществе?

Стоит отметить, что современная религиозная ситуация в России уникальна. Мы видим причудливое смешение разных тенденций. С одной стороны, это все усиливающийся симбиоз официальных структур РПЦ МП и государственной власти, с другой - движение к обществу всеобщего потребления и секуляризации. Острые языки описали нынешнюю ситуацию слегка измененной триадой графа С.С. Уварова: «Православие, самодержавие, доходность».

Перед верующим здесь возникают непростые вопросы. Каким может быть диалог российских протестантов с современной доминирующей культурой? Должен ли русский протестантизм оставаться в роли субкультуры? И если так, не станет ли он просто неким религиозным курьезом? Допустим ли контркультурный модус существования протестантов в России? Какие формы он может принимать?

Протестантские авторы осмысляют предназначение протестантизма по-разному. Так, например, лютеранский служитель А.Н. Лауга писал: «Если Россия не сумеет стать протестантской страной, то есть если православная церковь не согласится наконец, что прав апостол Павел: "Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился" (Еф. 2:8-9); если не уразумеют, наконец, что значит "не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер" (Гал. 2:21), то это государство вечно будет тюрьмой народов и угрозой для мира» .

Конечно, здесь мы видим крайнюю позицию, хотя она периодически озвучивается различными людьми, даже не принадлежащими к протестантской церкви. Одним из примеров может служить дискуссия «В какого бога верит русский человек», начатая Андреем Кончаловским .

Более взвешенной представляется попытка рассматривать протестантизм не как замену, а как параллельность православию. В своей работе, посвященной истории евангельского христианства, Дж. Эллис и У. Джонс отмечают: «Западная церковная культура и структура в некоторых местах России столь же неуместны, сколь они были бы неуместны в Центральной Африке или Токио. Как греческая церковная литургия не удовлетворяет духовных потребностей всех русских из-за их разнообразия, так и западная организация церкви и служения не отвечают потребностям всех русских людей. Как верно то, что русская церковь в течение столетий не имела успеха у крестьян удаленных деревень, так верно и то, что западная церковь не имела у них успеха и игнорировалась ими в течение столетий» .

При такой постановке вопроса снимается жесткое противостояние конфессий. Протестантизм осмысляется не как нечто лишнее или постороннее для русской культуры. Он не «заплата из небеленой ткани», оторванная от Запада и пришитая к России.

Конечно, здесь возникает необходимость творческого переосмысления форм, новых ответов на многие вопросы. Есть ли в русской культуре традиции, на которые протестанты могут опереться в своем служении? Что в многообразии русских религиозных типов родственно протестантским идеям? Каким экзистенциальным запросам русской души ближе протестантская форма богослужения?

Осмысление этих вопросов представляется чрезвычайно важным для будущего евангельских церквей в России. Оно было начато в конце XIX в. благодаря двум интерпретациям русского протестантизма - штундизму и пашковству. Вполне возможно, что скоро мы сможем стать свидетелями нового истолкования этих форм в соответствии с изменившимся историко-культурным контекстом.

Список литературы

1. Достоевский Ф. М. Дневник писателя: в 2 т. Т. 1 / вступ. ст. И. Волгина, коммент. В. Рака, А. Архиповой, Г. Галаган, Е. Кийко, В. Туниманова. - М.: Кн. Клуб 36.6, 2011.

2. Достоевский Ф. М. Дневник писателя: в 2 т. Т. 2 / коммент. А. Батюто, А. Березкина, В. Ветловской, Е. Кийко, Г. Степановой, В. Туниманова. - М.: Кн. Клуб 36.6, 2011.

3. История Евангельско-баптистского движения в Украине. - Одесса: Бо-гомыслие, 1998.

4. Кончаловский А. С. В какого бога верит русский человек? [Электронный ресурс]. - URL: http://www.rg.ru/2013/04/10/vera.html, свободный. - Загл. с экрана.

5. Лауга А. Н. В плену скорбей. - СПб.: Шандал, 2001.

6. Лесков Н. С. Зеркало жизни. - СПб.: Христ. о-во «Библия для всех»,

7. Ливен С. П. Духовное пробуждение в России. [Электронный ресурс]. -URL: http://www.blagovestnik.org/books/00209.htm, свободный. - Загл. с экрана.

8. Победоносцев К. П. Великая ложь нашего времени / сост. С. А. Росту-новой; вступ. ст. А. П. Ланщикова. - М.: Рус. кн., 1993.

9. Проханов И. В котле России. - Чикаго: ВСЕХ, 1992.

10. Эллис Джеффри, Джонс Уэсли Л. Другая революция: российское евангельское пробуждение. - СПб.: Вита Интернешнл, 1999.