Религия абхазов. Дорога веры абхазов
Размышления по поводу некоторых выводов книги А. Крылова "Религия и традиции абхазов"
М. Квициния, (доцент АГУ, кандидат философских наук)
Со вступлением в новое тысячелетие особенно чувствуется ритм Истории как местной, так и Всемирной. Перед взором открываются и пройденные дороги народов, цивилизаций, канувших в Лету, и те, которые еще не пройдены, но начертаны в неизвестном будущем. В такой атмосфере Времени особое значение приобретают исследования, своим содержанием направленные в глубь тысячелетий через призму настоящего, с целью сохранения самобытных культур для грядущего.
Исследование доктора исторических наук, сотрудника Института востоковедения РАН А. Крылова "Религия и традиции абхазов (по материалам полевых исследований 1994-2000 гг.)", в 2-х томах (М, 2001 г.) представляет собой объемное изыскание, с использованием богатой этнографической, исторической, лингвистической литературы, что, несомненно, указывает на глубину знаний автора не только местного материала, особенностей уклада жизни, традиций, современного состояния развития абхазского этноса, но и проблемных, неизученных направлений современного кавказоведения. С этой точки зрения особенно ценны логико-аналитические концептуальные построения, данные в работе относительно идентификации религиозного прореликта, сохранившегося у абхазов в поклонении Верховному Богу-Анцэа, с религиями древнейших цивилизаций мира.
Автор последователен и доказательности концепции, что современные абхазы народ, исповедующий собственную веру веру в Верховного Бога-Анцэа, своими корнями уходящую в глубь доисторических времен. По мнению ученого, ныне в Абхазии возрождается национальная традиционная религия, этому способствуют и Правительство, и Президент, и Время. Интересна та картина религиозности абхазов, которая выявлена автором в ходе полевых исследований: ныне христианами себя считают 49,3% абхазов, мусульманами 28,7%, язычниками и верующими в абхазскую веру 3,2% (в современном обыденном сознании язычество и абхазская вера подменяются в значении традиционной, народной религии).
Кто же абхазы по вере, если они, называя себя христианами или мусульманами, не являются таковыми по сути, как об этом пишет автор вопреки данным им же итогов опроса? может; а этом противоречии есть смысл? Как ни парадоксально, видимо, есть. Вся интрига этого кажущегося казуса в том, что здесь нет четкого разграничения того, что нам оставила История со времен Шумера, может быть, и далее, и того, чем располагает и к чему ведет дорога веры абхазов к оформлению национально-государственной религии, не имеющей пока собственного названия, или к православному христианству, а может быть, к исламу.
Автор четко определяет традиционную религию как автохтонную, которая сложилась у абхазов и других народов Кавказа в процессе их исторического развития без формообразующего воздействия мировых религий. И то, что в работе, в ее заключительной части в особенности, подчеркивается хаттский след этой религии, ценно и подтверждает теорию прамонотеизма. Автор в этом направлении сделал собственный шаг, весьма дополнив теорию автохтонности абхазов на их земле. К этому пришли Я. Регельсон и И. Хварцкия в работе "Земля Адама". Видимо, увидеть ценное ядро этой работы, интуитивно и логически определенный авторами прамонотеизм абхазов как таковой сегодня весьма сложно (данная концепция только получает оценку в российском религиоведении).
Оценивая все достоинства работы, нельзя не отметить спорные вопросы и несоответствия, истекающие из самого текста и создающие ощущение некоторой недоговоренности, в частности, относительно характеристики современного Бога-Анцэа: во-первых, сегодняшний Бог-Анцэа в сознании абхазов это не тот чисто Абхазский Анцэа, которому поклонялись протоабхазы в древние времена, история наложила заметный отпечаток в его понимании; во-вторых," современный Бог-Анцэа это Бог в устах, в словесных высказываниях, формулах легко подменяемый на практике в культовых деяниях Иисусом, Аллахом; в-третьих, современный Бог-Анцэа неосознанный, внутренний, психогенетический покровитель абхазов, покровитель страны; в-четвертых, реанимирование Бога-Анцэа в первоначальной (доисторической) форме в современной Абхазии представляется невозможным в силу недооформленности самой традиционной религии, отсутствия четкой организации поклонения Анцэа, отсутствия действий всех "аных" и жречества в виде иерархизированной "касты". Общеизвестно, что монотеизм Анцэа предполагает подчинение иных святилищ одному, четкое разграничение функции и положение каждого аныха среди семи аных. Выделение одного аныха, к примеру, только Дыдрыпшь-аныха, и подчинение ему других аных умаляет значение и автохтонность этих аных, нарушает традиции уважения, равнопочитання, соблюдаемые жрецами испокон веков.
В современной ситуации аныха представляет собой устойчивую религиозную единицу в рамках определенной территориальной распространенности и фамильной принадлежности. Аныха не только автономное образование, но и священнодействующее явление, традиционно имеющее силу именно в отведенных ему границах и определенных функциях. Собрание аных обязательно требует централизации одного из них (вспомним неудавшуюся попытку Владимира Крестителя подчинить Перуну остальные божества, имевшие свои святилища).
В исследовании мы читаем: "Мирное сосуществование традиционной религии и православия в прошлом объяснялось прежде всего тем, что духовенство фактически отказалось от борьбы против религии, которая по всем церковным канонам должна считаться языческой". На самом деле историческое нахождение абхазов под идеологическим давлением извне в течение многих столетий сформировало в них веротерпимость по отношению к иным религиозным влияниям (к католицизму в период генуэзского влияния, к исламу во время турецкого присутствия, к православному христианству в виде избирательного отношения}. В силу же исторических причин абхазы не могли стать "чистыми" традиционалистами, христианами или мусульманами. Поэтому неудивительно, что ни во времена Эвлия Челеби (первая треть XVII в.), ни сегодня считающие себя теми или другими мало что знают о содержании Корана или Библии. О религиозном образовании народов в условиях горского феодализма или советского времени не приходится говорить. Несколько поколений оказалось вне национально-религиозных традиций (о положении аных и жречества в Абхазии в советское время автор пишет достаточно убедительно), и сегодня можно отмечать лишь тенденции этнорелигиозного возрождения абхазов. И потому именно в настоящее время в наибольшей степени проявляется синкретность, смешанность элементов различных религий в сознании абхазов традиционной, христианской, исламской, каждая из которых в меньшей или большей степени влияет на всю совокупность воззрений отдельной личности. Безусловно, эта форма сознания абхазов сложилась как результат влияний исторических событий, явлений на жизнь этноса. Поэтому рассмотрение современных религиозных традиций в отрыве от христианских и исламских идейных ориентиров означает отвержение одной части от целой системы (Анцэа-Иисус-Аллах),
Религиозная традиция всегда являлась и является элементом духовной культуры. Апсуара как этногенетический социальный кодекс жизни всегда превалировал в поведенческой культуре абхазов. Для абхазов, как в прошлом, так и в настоящем, неважно, кто перед ним мусульманин, христианин, традиционалист и т.д., важнее, какой он человек, можно ли дружить с ним, делиться сокровенным я т. п. Абхаз, по законам апсуара, считает, что каждый имеет право выбора веры, лишь бы эта вера не ограничивала его свободу, не посягала на святое Апсны (этим объясняется негативное отношение государства к "Свидетелям Иеговы"). Яркий пример примата веротерпимости и соблюдения принципов апсуара мы находим у автора книги, описывающего открытие святилища Ылыр-ныха в июне 1998 г., на котором присутствовали не только традиционные жрецы, но и православные священники. Соблюдение принципа "в чужой монастырь со своим уставом не ходят" относится не только к жрецам, но и православным священникам. Каждая личность, будь то жрец или священник, знает, какое место ему отведено по абхазскому праву на той иди иной церемонии. Здесь преобладает единое понимание того, что религий много. Бог един, и все поклоняются ему. В этом случае нужно говорить о высокой религиозной культуре этноса.
В заключение работы автор определяет положение традиционной религии у абхазов как официально государственной, при этом подчеркивает отсутствие профессиональных священнослужителей в ней в прошлом, что, по его мнению, привело к сохранению наиболее архаичных форм и представлении. Эти суждения вызывают некоторые возражения, так как возрождение национально-религиозных традиций в светском государстве еще не означает придание им статуса государственной религии. Покровительственные шаги абхазского руководства и общества объясняются пониманием ими значимости собственных культурных корней, традиции, уважения к духовному наследию Истории, ведь все, что родное остается родным, оно живет внутри этноса и чувствуется им. Вне сомнения, что проведение молений на уровне фамилий, наличие принципа наследования прав конкретной личности среди культового жречества привели к сохранению архаических первоначальных религиозных представлений.
В Абхазии всегда были сильны по сути демократические традиции отношения к вере, в которых сочетались уважение к собственной и чужой религиям. Поэтому сегодня государство проводит политику в вероисповедном вопросе, основываясь на соблюдении принципа свободы совести. Этот принцип закреплен в государственной символике Абхазии. Известно, что зелено-белое чередование семи полос государственного флага Абхазии является свидетельством веротерпимости абхазов, мирного сосуществования ислама и христианства в сознании И поведенческой культуре этноса.
Сегодня в Абхазии 11 действующих православных церквей и два действующих монастыря. География их протяженности от Пицунды до Чубурхинджа (Гальский район). Клир составляет 13 человек, шестеро из них представляют абхазское духовенство, один из которых отец Дорофей (Д. Дбар) кандидат богословия. Абхазская Православная Церковь, возглавляемая о. Виссарионом, переживает начало процесса духовного возрождения.
Исламизированная часть абхазского населения (в основном вернувшиеся потомки махаджиров) также имеет возможность удовлетворения своих религиозных потребностей. Строительство мечетей в Сухуме и Гудауте является ярким примером взвешенной политики абхазских властей по данному вопросу. Христианское же сектантство в Абхазии представлено в основном неабхазской частью населения.
Выдающийся немецкий философ Г.В. Ф. Гегель в своем труде "Философия истории" заметил, что "когда мы имеем дело с прошлым и занимаемся далеким от нас миром, духу открывается такое настоящее, которое, являясь собственно деятельностью духа, вознаграждает его за усилия". Действительно, усилия ученого в обогащении этнографического материала по Абхазии сторицей вознаграждены. Многим поколениям будущего эти книги донесут одно из древнейших культурных наследий человечества религиозные традиции древнего этноса абхазов.
Распад СССР, ожесточенная грузино-абхазская война 1992-1993 годов и последовавшая за ней изоляция Абхазии от внешнего мира способствовали возрождению традиционной религии абхазов. Проведенное Институтом востоковедения РАН осенью 1997 года анкетирование населения Гагрского и Гудаутского районов1 свидетельствует о сильном влиянии на современных абхазов традиционной дохристианской религии. Так, в ходе опроса 199 человек или 47,4% из числа 420 абхазов, назвавших себя христианами, признали, что они сами или их родственники имеют традиционные святилища, либо обращались за помощью к таким святилищам. У остальных этот показатель следующий: 163 или 66,5% из 245 мусульман, 34 или 47,2% из 72 затруднившихся определить свою религиозную принадлежность, 27 или 37,5% из 72 неверующих, 12 или 70,6% из 17 язычников, 6 или 60% из 10 приверженцев “абхазской веры”, и 7 или 43,8% из 16 атеистов.
Как показали проведенные Институтом востоковедения РАН в 1994-1998 годах полевые исследования в Абхазии, декларируемая абхазами принадлежность к христианам или мусульманам является совершенно формальной. Она остается данью традиции и свидетельствует лишь о том, приверженцами какой из этих религий когда-то считались их предки (вынужденные в прошлом под давлением обстоятельств креститься, либо принимать ислам, но в действительности сохранявшие прежнюю веру).
Современные “христиане-абхазы” не посещают церкви (или посещают их крайне редко), не совершают обряда причастия, не соблюдают никаких постов, не интересуются основами вероучения, не читают Библии. “Мусульмане-абхазы” употребляют в пищу свинину, спиртные напитки, не совершают обрезания (даже считают это постыдным и недостойным мужчины), не читают Корана и совершенно не интересуются исламом. Поэтому почти полное отсутствие у абхазов мировоззренческих разногласий и бытовых различий между людьми, формально относящими себя к христианам и мусульманам, является вполне закономерным. Некоторые отличия наблюдаются в похоронной обрядности и в процедуре религиозных праздников, которые, впрочем, совершенно утратили свое первоначальное содержание. Если праздник отмечают абхазские христиане, в нем с удовольствием принимают участие мусульмане, и наоборот. В семьях, объединяющих представителей различных конфессий, религиозные праздники христиан и мусульман чаще всего празднуются совместно. Само празднование в большинстве случаев сводится к застолью: готовятся определенные блюда и приглашаются к столу родственники, соседи и друзья.
Общую для абхазов картину полной веротерпимости (на деле порождаемой тем, что и абхазские “христиане”, и абхазские “мусульмане” на деле исповедуют одну религию - традиционную религию своих предков) не нарушают и местные атеисты. Так, одна из атеисток написала в анкете, что в доме ее родителей в селе Приморском есть ажира (кузня) и что она сама обращалась к ней за помощью, когда заболела, а после ее выздоровления была принесена благодарственная жертва. Другой атеист указал, что он регулярно вместе с родственниками принимает участие в обрядовых праздниках.
В ХIХ и начале ХХ века в науке господствовало мнение, что, несмотря на некоторое влияние на них христианства и ислама, все абхазы (за немногими исключениями) поклоняются языческим божествам и совершают соответствующие обряды2. Подобная трактовка продолжает господствовать в абхазоведении до сих пор3. Тем не менее, некоторые из абхазских мыслителей еще в начале ХХ века отказывались считать религию абхазов языческой. В частности, как писал видный абхазский просветитель и общественный деятель Симон Басария, “если послушать отчеты духовенства, описания разных бытописателей, то абхазы не то христиане, не то мусульмане, не то язычники, а в общем, все они находили у абхазов полный индиферизм к религии. ... Но абхазы не язычники, они исповедуют правильную веру, вовсе не чуждую ни истинному учению Христа, ни нравственной стороне учения Магомета, ни учению Будды и других великих основателей религии.
Абхазы верят в единого Бога. Указания многих бытописателей, и, в частности покойного Н.Джанашиа, на бесчисленное количество богов, в которых якобы веруют абхазы - полнейший абсурд”4. Однако высказанное С.Басария сомнение в том, что абхазов можно относить к язычникам (не говоря уже о его спорной фразе о “правильной вере” абхазов), настолько противоречило утвердившимся представлениям, что оно не стало предметом научного обсуждения и было отвергнуто5. Начиная с 1930-х годов господствующим стало утверждение, что традиционная религия абхазов исчезла совершенно, либо продолжает существовать в отдельных, разрозненных пережиточных элементах, которые, под влиянием атеизма исчезнут в самом скором времени6. Это было далеко не так.
Что же представляет собой традиционная религия абхазов в настоящее время? Наиболее ясное представление об этой религии дает нам расположенное близ села Ачандара Гудаутского района святилище Дыдрыпш, жрецы которого сохранили многие ритуалы и религиозные представления своих предков, полузабытые или утраченные в других местах. Это объясняется тем обстоятельством, что это святилище было единственным, которое продолжало функционировать непрерывно в течение всего советского периода. Поэтому излагаемые ниже сведения о традиционной религии абхазов даются в основном со слов нынешнего жреца этого святилища Заура Чичба.
У абхазов один Бог. Это Анцэа7 - Бог-творец и создатель всего мира. Этого единого верховного Бога почитают последователи всех мировых религий, но только каждый по-своему. У Бога имеются апаимбары8 - “ангелы, высшие существа, слуги и представители Бога на Земле”, которые докладывают Богу обо всем происходящем. Наиболее почитаемым среди апаимбаров является Дыдрыпш.
Каждый из апаимбаров занят своим делом: они наблюдают за домом, очагом, скотом, горами и морем. Людей же создают и определяют их судьбу “ашачща9”(“ашацва”) - создатели и боги судьбы. Когда человек рождается, ашачща “делят: какое кому счастье, кто сколько лет проживет”. Некоторые из опрошенных считали, что время от времени ашачща прилетают к дому новорожденного в виде трех голубей, что они могут прилетать к отдыхающему у дороги путнику, которого предупреждают об изменении его судьбы и т.д. Ашачща, как и апаимбары, обо всем докладывают Богу.
Абхазия - это земля, избранная Богом за ее красоту. Когда Бог раздавал разным народам землю, он хотел оставить ее для себя, но отдал абхазам. Подобная милость и богоизбранность абхазов объясняется тем, что в древности они отличались от других народов не только своим гостеприимством10, но и своей нравственностью: их женщины и девушки “волосы не резали”, не носили коротких юбок и т.п. Увидев это, “Бог отдал Абхазию абхазам, хотя это была его земля. Бог всегда с нами, хотя мы его и не видим”.
Все события мировой истории определяются Богом. Он наказывает народы когда “обижен на них за дурное поведение” и отсюда проистекают все беды народов. Так что, как подчеркнул жрец, в постигающих мир бедах виноваты не правители, а те люди, за грехи которых народы наказываются Богом.
Абхазия оберегается семью святилищами-аныхами, совокупность которых называется “быжныха" (“семь святилищ”). К настоящему времени возобновлена деятельность пяти из них, это - Дыдрыпш-ныха, Лашкендар, Лдзаа-ныха, Лых-ныха и Ылыр-ныха. Шестое святилище Инал-Куба находится в горной долине Псху, населенной ныне русскими. По поводу имени и расположения седьмого святилища у наших абхазских собеседников не было единого мнения. Заур Чичба и некоторые из опрошенных назвали таковым Бытху - древнее святилище убыхов. Другие считали, что седьмым святилищем является Псху-ныха (однако большинство считало что Инал-куба и Псху-ныха - это одно и то же). Гораздо реже в качестве седьмого святилища назывались Лапыр-ныха, Напра-ныха, Геч-ныха и Капба-ныха.
Входящие в число “быжныха” ныне действующие Дыдрыпш-ныха, Лдзаа-ныха и Лых-ныха - находятся в Бзыбской Абхазии, Лашкендар и Ылыр-ныха - в Абжуйской. Семь главных святилищ являются “братьями” и “сестрами”. С общением родственных аных между собой связываются различные явления в атмосфере (полеты по небу огненных шаров и т.п.). Считается, что при помощи атмосферных явлений аныхи могут показывать людям свое отношение к происходящему. По рассказу жреца святилища Дыдрыпш, в начале грузино-абхазской войны “от горы Дыдрыпш исходили лучи, указывавшие в сторону занятой грузинами Гагры”. После того, как Гагра была освобождена, “лучи стали показывать в направлении Сухума”, который продолжал удерживаться грузинскими войсками.
Главные святилища-аныхи покровительствуют всем более мелким - “аныхырта11”, но не общаются с ними. Аныхырта - это не святилище, где имеются жрецы и регулярно проводятся моления, а просто “чистое место для моления”. Чаще всего такая аныхырта используется раз в году для проведения поселкового моления о даровании дождя и урожая “ацу-ныха”, которая проводится не жрецом, а “молельщиком” из числа местных жителей. Хотя молельщик может исполнять свои функции пожизненно, они не закреплены за определенными фамилиями. К тому же, для назначения молельщиком совсем не обязательно быть “кристально чистым” человеком, что является совершенно непременным качеством для абхазского жреца.
По словам жреца Заура Чичба, аныхырта имеются в каждом селе и ошибочно рассматривались разными авторами (скорее всего со слов местных жителей) как аныхи. Для большинства из опрошенных нами абхазов различия между аныха и аныхырта не были четкими: многие из опрошенных нами людей называло аныхами не только семь главных святилищ, но и ажиры, фамильные места молений и т.п. К тому же, в некоторых из святилищ, отнесенных Зауром Чичба к категории аныхырта, имеются собственные жрецы, принадлежащие к определенным фамилиям и считающие их именно аныхами (например, жрецами Лапыр-ныха являются Цымцба).
Жрецами - “аныха паю” (в переводе “сыновья святилища”) семи главных абхазских святилищ могут служить только представители определенных абхазских жреческих фамилий: Гочуа (Лдзаа-ныха), Харчлаа (Лашкендар) Чичба (Дыдрыпш-ныха), Шакрыл (Лых-ныха) и Шинкуба (Ылыр-ныха). В случае принятия на себя жреческих обязанностей без достаточных на то оснований, божественные силы могут наказать самозванца. Так, первоначально жрецом возобновленного святилища Лашкендар стал один из представителей фамилии Аршба, но вскоре он был вынужден осознать опрометчивость этого шага и заявить, что жрецами должны быть представители другой фамилии.
По устной традиции, в прежние времена в Абхазии существовал совет жрецов. Возобновление работы нескольких абхазских святилищ предполагает регулярное общение жрецов между собой и поэтому, по мнению Заура Чичба, будет вполне логичным создание в будущем такого совета. Однако создание подобного органа станет актуальным лишь в том случае, если жрецы возобновленных святилищ сумеют добиться у местного населения авторитета и влияния, сопоставимого с тем, которым пользуется в среде абхазов святилище Дыдрыпш (а это весьма сложная задача).
В настоящее время проводимые в святилищах ритуалы значительно упростились по сравнению с теми, которые были описаны в прошлом. Повсеместно распространенной стала практика, когда люди проводят моления не в самом святилище, а поблизости от него - в более удобно расположенных местах. Так, согласно описаниям ХIХ века, тогда моления проводились на вершине горы Дыдрыпш, затем они были перенесены к ее подножию. К настоящему времени церемония у подножия горы также стала проводиться весьма редко и в большинстве случаев моление проводится в селе Ачандара - на участке жреца святилища Дыдрыпш Заура Чичба.
Та же картина наблюдается в отношении Лапыр-ныха: здесь упрощение ритуала дошло до того, что ежегодное моление жреческой фамилии Цымцба перестало быть общим и совершается отдельно в доме у каждого из ее представителей. Ежегодное моление в святилище Лдзаа теперь проводится в окрестном лесу, а не на его территории, где людям негде укрыться от летней жары.
Собеседники объясняли подобный перенос мест молений с территории святилищ многими причинами: когда-то людей застал дождь, и они были вынуждены принести жертву у дороги; когда-то по дороге в гору умерла беременная женщина, либо при родах погиб ее ребенок и т.п. Хотя обращение к высшим силам с простого места моления (аныхырта) является допустимым и не воспринимается как какое-либо нарушение обряда, многие собеседники указывали, что все же предпочтительнее проводить церемонию на территории самой аныхи, так как “там она будет иметь большую силу”.
Важную роль в традиционной религии абхазов играет принцип внутренней и внешней “чистоты”. Жрецы, которые рассматриваются как посредники в общении между Богом и людьми, не могут получать никакого вознаграждения12, должны соответствовать характеристике человека “кристальной” чистоты. На церемонию люди должны приходить чистыми и празднично одетыми, перед ее началом жрец или молельщик умывает лицо и руки, иногда полощет рот. За ними то же делают все присутствующие. В жертву может быть принесено только “чистое” животное: оно должно быть без изъянов, упитанное, здоровое, холощеное (либо молодое и не случавшееся).
Чаще всего в жертву приносится молодой бычок, реже - козел, в некоторых случаях - баран, петух и т.п. Согласно объяснению Заура Чичба, жертвенное животное должно быть мужского пола потому, что Бог и Дыдрыпш - мужчины. Однако в принципе допускается, что в качестве жертвы может быть принесено животное женского пола, при этом обязательно “чистое” - то есть не случавшееся (например, коза). То же положение содержится в третьей книге Моисеевой Ветхого Завета, в первой главе которой Господь указывает Моисею, что при принесении жертвы Господу в виде тельца, либо из мелкого скота, из овец или из коз, животные должны быть мужского пола, без порока (Левит, I, 2,310).
Традиционное моление абхазов обязательно включает в себя жертвоприношение и общее застолье, состоящее из нескольких особых “чистых” ритуальных блюд: вареное мясо, абыста (крутая кукурузная каша, более известная под своим молдавским названием “мамалыга”), соль, аджика (иногда ее не подают) и “чистое” (приготовленное без сахара) вино. В большинстве случаев после совершения жертвоприношения пища готовится рядом с местом моления. Но иногда, например, во время обряда проклятия в святилище, она готовится заранее - в доме самого просителя. В этом случае угощение состоит из других блюд: вареного мяса петуха, сырного пирога, чачи (или водки). Кстати, подобные проклятия в абхазских святилищах совершаются довольно редко. Считается, что если произнести его без достаточных на то оснований - то гнев Бога может обратиться на самого проклинающего, его семью и род, так что большинство абхазов предпочитают не искушать судьбы.
В проведении одних и тех же молений наблюдаются большие различия. Например, моление о дожде и урожае “ацу-ныха” может проводиться в двух основных вариантах. В первом случае оно является фамильным, в нем принимают участие только мужчины и мальчики-подростки, на стол подаются только мясо, абыста и соль (например, моление фамилии Айба13 в селе Отхара). Во втором варианте “ацу-ныха” проводится поселком с участием всех живущих по соседству фамилий, в ней, наряду с мужчинами, принимают участие женщины и дети, вместе с ритуальными блюдами на стол подаются сладости, фрукты и т.п. Довольно часто люди принимают участие и в фамильных, и в поселковых “ацу-ныхах”.
Скорее всего, женщины и дети стали допускаться на поселковые “ацу-ныхи” уже в советское время, когда во многих селах моление об урожае стало терять религиозную окраску и приобретать характер народного праздника.
Согласно традиционной религии абхазов, моральная чистота и искренность в общении с высшими силами являются обязательными. По словам жреца святилища Лдзаа Ф.Гочуа, к нему часто приходят за помощью люди, которые просят отмолить свой грех, не называя его, либо не хотят признавать своей вины и утверждают, что не знают ее ни за собой, ни за своими предками. В этом случае жрец не может снять наложенное проклятие и наказание высших сил: “не зная сути проблемы нельзя подниматься к святилищу. Даже если грех совершили предки, надо покаяться и отмолить конкретный грех” (Ф.Гочуа, село Лдзаа). Учитывая это, люди, стремящиеся снять наказание со своего рода, но избежать при этом нежелательной для себя огласки, иногда идут на хитрость. Они могут попросить жреца отмолить не тот грех, за который несут наказание, а какой-то другой, незначительный, либо совершенный в давние времена их предками. По единодушному мнению всех опрошенных нами жрецов моление в таком случае является бесполезным, оно не ведет к очищению от греха и снятию проклятия. Однако в реальности картина оказалась не столь однозначной: если судить по посещенным нами в святилище Дыдрыпш очистительным молениям, во время церемонии жрец всегда просит о прощении всех без исключения грехов пришедшей фамилии.
Традиционная религия продолжает играть важную роль в социальной жизни абхазов. Во время семейного моления на ажире, совершаемой 13 января каждого года, на родовых и фамильных сходах, старейшина-молельщик после совершения жертвоприношения обращается к Богу с просьбой отвести беды, болезни и прочие напасти от всех своих родственников, о том, чтобы род продолжался, размножался и благоденствовал. Затем каждый из членов рода по очереди повторяет эту молитву, отведывает по кусочку печени и сердца жертвенного животного и выпивает стакан священного “чистого” вина. В молениях и общем застолье абхазы начинают принимать участие с раннего возраста, что способствует сохранению и укреплению фамильно-родовых структур.
В условиях постсоветской реальности в Абхазии наблюдается рост авторитета нескольких главных традиционных святилищ и их жрецов. Причина в том, что наряду со своей основной задачей - защитой Абхазии от внешних врагов, главные аныхи продолжают выполнять важную функцию в регулировании социальных отношений внутри абхазского этноса. В прошлом при помощи святилища решались конфликты между представителями разных слоев феодального общества, а также между отдельными людьми, родами и фамилиями. В настоящее время аныхи остаются местом очистительной присяги для людей, подозреваемых в совершении преступления, к их помощи могут обратиться жертвы с просьбой покарать обидчиков, либо, если те неизвестны, указать на виновных.
Опираясь на авторитет святилища, обвиняемый может не только доказать собственную невиновность, но и спасти свой род от кровной мести. Например, в случае, если совершивший убийство утверждает, что его действия не были преднамеренными и все получилось случайно. Родственники же погибшего настаивают на том, что убийца действовал преднамеренно и его род должен понести наказание. Чтобы выяснить истину конфликтующие могут обратиться к жрецу и подняться к святилищу. Там подозреваемый, сопровождаемый поручителями из числа друзей и родственников, вслед за жрецом произносит клятву: “Я убил его случайно, если же я сказал неправду и убил его преднамеренно, пусть я не уйду отсюда”. Как правило, это убеждает пострадавшую семью в том, что убийство было неумышленным и позволяет урегулировать конфликт без дальнейшего пролития крови.
Считается, что кара аныхи может принимать самые разные формы в зависимости от обстоятельств дела. Виновный и/или его род могут быть наказаны через десять и даже через сто лет, так что у преступника есть время одуматься, прийти и сознаться в своей вине. Если же он продолжает упорствовать и не желает раскаиваться, то в результате всевозможных бед и напастей, посылаемых сверхъестественными силами, может погибнуть не только он сам, но и вся его семья и даже весь род14. Принцип коллективной ответственности рода за своего члена является одной из характерных черт традиционного абхазского права. Этот же принцип подтверждается в тексте приносимой в святилище клятвы. Подозреваемый в преступлении сначала заявляет о своей невиновности, а потом должен сказать следующую фразу: “если я виновен, пусть погибну я и моя семья”.
Данная в святилище клятва считается священной, ее не позволяется нарушать ни при каких обстоятельствах. Подобное нарушение считается величайшим грехом, кара за который падает на весь род клятвопреступника. У абхазов распространено убеждение, что после принесения ложной клятвы человек может погибнуть на месте, либо кара обрушивается на его близких.
Рассказывая о том, каким образом Бог может наказать виновного, жрец святилища Дыдрыпш особенно подчеркнул то обстоятельство, что первоначально кара может падать на самых достойных и чистых родственников преступника. Таким образом, если человек так и не признает своей вины, то он становится причиной гибели всей своей семьи, рода и фамилии, и лишь затем умирает сам. Моральные страдания от сознания того, что он является причиной несчастий и гибели своих близких рассматривается как более тяжкое наказание для человека, чем собственная физическая смерть. Поэтому не случайно, что до сих пор у абхазов бытует следующее проклятие: “чтобы ты жил и все видел”, т.е. был живым свидетелем гибели своих родных и близких.
Искренняя вера местных крестьян в могущество аных, в сочетании со свойственной абхазам ответственностью за судьбы близких, в большинстве случаев являются достаточной гарантией истинности приносимой присяги. Решиться на ложную клятву, судя по всему, могут лишь немногие. Страх перед могуществом, всеведением и всевидением традиционных аных приводит к тому, что нередко люди, действительно совершившие те преступления, в которых их обвиняют, боятся приносить очистительную клятву в святилище и даже, чтобы избежать этого, признают свою вину. Именно поэтому аныхи довольно часто становятся единственным средством предотвращения кровной мести, либо ее прекращения.
Несмотря на то, что традиционная религия играет очень важную роль в жизни современных абхазов и продолжает оставаться одной из важнейших основ абхазской идентичности, нынешние власти никак не выделяют ее из числа остальных конфессий. Они занимают подчеркнуто уважительную позицию по отношению ко всем имеющимся в стране религиям. Законодательным путем, при помощи специального указа президента Абхазии, была запрещена деятельность только одной секты - Свидетелей Иеговы. В сложившейся политической ситуации, когда новая война в Абхазии является весьма вероятной, эта секта, из-за принципиального отказа ее членов брать в руки оружие, рассматривается властями как вражеская агентура. Однако и после запрета, против иеговистов не было предпринято никаких репрессий, они даже активизировали свою деятельность (по оценкам абхазской прессы в 1998 году численность этой секты превысила тысячу человек15).
Хотя власти Абхазии не предпринимают каких-либо мер по популяризации, тем более по насаждению традиционной абхазской религии, они стремятся использовать в своих целях особенности религиозного сознания людей. Как говорили автору жрецы святилищ Дыдрыпш и Лдзаа, сейчас к помощи сверхъестественных сил аных довольно часто прибегают работники милиции, прокуратуры и суда. В тех случаях, когда правоохранительные органы не в состоянии доказать вину подозреваемого, его посылают в святилище для принесения очистительной присяги; если он поклянется там в своей невиновности, это считается достаточным основанием для того, чтобы снять обвинения. Естественно, что хотя в этом плане не существует никаких ограничений по национальному признаку, такая мера применяется только в отношении абхазов, верящих в могущество аных, и не распространяется на представителей других народов.
Абхазские власти обращались за помощью к аныхам не только в связи с отдельными преступлениями, но и когда посчитали сложившуюся в стране криминальную ситуацию критической. Летом 1996 года к святилищу Дыдрыпш пришло абхазское руководство во главе с президентом В.Г. Ардзинба с просьбой “вразумить людей, чтобы они одумались и не совершали преступлений”. Дыдрыпшу было обещано приносить жертвы каждый год, если он “остановит преступность”.
Представители нынешнего руководства Абхазии всегда принимают участие в благодарственных молениях за заступничество и поддержку в грузино-абхазской войне. Они проводятся в святилище Дыдрыпш каждый год. Церемонии в других святилищах также обычно приурочиваются к годовщине победы над грузинской армией: именно в этот день, 30 сентября 1996 года, были торжественно возобновлены моления в святилище Лашкендар близ города Ткуарчал (Ткварчели). Через год в тот же день состоялось благодарственное моление в святилище села Моква.
Абхазские руководители явно стремятся не выделять какое-либо из традиционных святилищ и подчеркивать своим присутствием на проводимых церемониях свое уважительное отношение к каждому из них. Аналогичным образом - присутствием представителей властей на службах и праздниках всех религиозных общин, демонстрируется и равноправие всех имеющихся в постсоветской Абхазии конфессий.
Несмотря на многие десятилетия господствовавшего государственного атеизма, на протяжении всего советского периода большинство абхазов сохраняла уважительное отношение к традиционным святилищам и жрецам. Показательно в этом отношении поведение потомков крестьян, в 1931 году давших в святилище Дыдрыпш клятву, что никогда не вступят в колхозы, но затем под угрозой жестоких репрессий, ее нарушивших. Их дети и внуки со всех концов Абхазии совершали в святилище искупительные жертвоприношения за клятвопреступление предков на протяжение всего советского периода. Этот грех отмаливается до сих пор: на одной из таких церемоний, организованных фамилией Ампар нам удалось побывать 23 августа 1998 года.
В то же время, абхазам совершенно чужд религиозный фанатизм. Слепая вера во что бы то ни было никак не свойственна национальному характеру современных абхазов. Можно предположить, что часть из них воспринимает моления в традиционных святилищах не как культовую церемонию, а как традицию, идущую от предков, как народный праздник и достойный повод для столь любимого многими массового застолья.
Президент и высшие чиновники непременно присутствуют на всех торжественных мероприятиях, службах и молениях проводимых различными религиозными общинами. Этим они стремятся продемонстрировать равенство всех религий, свое уважительное отношение к национальным традициям и единство с простым народом.
В 1994 году в Абхазии была принята новая конституция, в которой гарантируется равенство всех граждан, независимо от их “отношения к религии” (статья 12), свободы совести и вероисповедания (статья 14). Одновременно в статье 18 содержится запрет на “создание и деятельность общественных объединений, партий и движений, цели и действие которых - насильственное изменение конституционного строя, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни”16.
Подчеркнутая веротерпимость нынешних абхазских властей благоприятствуют распространению религии. Подобный курс, в сочетании с особенностями духовного состояния изолированного от внешнего мира и пережившего военные потрясения общества, создает благоприятные условия для усиления религиозности проживающего в Абхазии многонационального населения.
В настоящее время в среде абхазов происходит активное возрождение традиционной религии. В то же время, создавшейся благоприятной ситуацией воспользовались разнообразные секты, успешно укрепляющие свои позиции в непризнанном мировым сообществом государстве. Православие и ислам также имели все возможности для упрочения своих позиций в постсоветской Абхазии. Однако их возрождение не состоялось во многом из-за того, что позиция по отношению к непризнанной республике Русской православной церкви и исламских духовных лидеров базировалась на политических расчетах. В угоду этим расчетам они предпочли забыть о реальных людях, в том числе и о своих, имеющихся или потенциальных, прихожанах.
В выигрыше от сложившейся ситуации оказались те религиозные деятели, которые поддерживают принцип отделения церкви от государства и не считают для себя возможным, в угоду правительствам, не признающим Абхазию в качестве суверенного государства, прекратить всякую работу на ее территории. В результате в стране утвердились и получили возможность проповедовать собственные учения представители прежде здесь не известных западных и восточных религиозных течений и сект. Действующие в Абхазии секты делают упор на вовлечение в свои ряды местной молодежи. Таким образом, они закладывают основу для своего будущего влияния.
В сложившейся постсоветской реальности традиционная религия абхазов играет важнейшую стабилизирующую роль в обществе, способствует психологической реабилитации людей, переживших тяжелый военный стресс. Сложившееся представление о том, что эта религия является языческой возникло на основе описаний ХIХ - начала ХХ веков, в которых, по сути, речь шла не о религии абхазов, а об их мифологии, фольклоре и сказках. Удивительно при этом, что многие из авторов, описывавших “верования” абхазов и упоминавшие, что в числе повстречавшихся им людей были и жрецы традиционных святилищ, опрашивали кого угодно: князей, пастухов, местных православных священников, учителей, крестьян и т.п., но не жрецов.
Термин “язычество” имеет оценочный, а не научный характер, несет в себе явно негативный оттенок. Как отмечается в вышедшем недавно Этнологическом словаре, “Язычество - богословский по своему происхождению термин в русском языке, охватывающий все виды религиозных верований, не относящиеся к мировым религиям (буддизм, христианство, ислам) и иудаизм. Важным признаком язычества считается многобожие, четко выступающее, например, в древнегреческом пантеоне, однако элементы многобожия имеются в христианстве (культ Богородицы, апостолов и святых), в исламе (культ “пророков”)”17.
Подобная трактовка термина “язычество” представляется слишком расширительной. По сути же речь идет о противопоставлении монотеистических (иудаизм, христианство и ислам) и политеистических (языческих) религий. По мнению одного из основателей современного религиоведения голландского профессора Корнелиуса Тиле, “основная религиозная мысль политеизма есть признание во всех проявлениях божеств высшего истока; в монотеизме же она состоит не только в том, что “существует только один Бог”, и не в том, что “мой Бог - единственный”, но предполагает утверждение, что “Бог, который заявляет о себе во всех этих проявлениях, - Единственный, и Ему я поклоняюсь”18.
Насколько отвечают реальности представления о том, что у абхазов было множество богов, т.е. о том, что они изначально были политеистами (язычниками)? Собранные в течение нескольких лет полевых исследований в Абхазии данные о религиозных представлениях и ритуалах в традиционной религии абхазов, никак этого не подтверждают. Наоборот, они позволяют заключить, что в данном случае мы имеем дело с совершенно очевидной монотеистической религией, центральной идеей которой является существование единого Бога-Творца (Анцэа). Анцэа бесконечно множественен в своих проявлениях, он является первоисточником всего сущего. То есть, согласно К.Тиле, религия абхазов отвечает определению “строгого монотеизма” (к которому, по мнению многих исследователей нельзя отнести даже современное христианство и ислам), в котором единственный Бог является источником и добра, и зла. Таким образом, на основании всего изложенного можно сделать вывод, что наилучшим определением для традиционной религии современных абхазов является “абхазский монотеизм”.
Сходные представления сохраняются и у некоторых других народов Кавказа. Осетинское святилище Ирон дзуар, действующее в Абхазии с 1972 года, позволяет заключить о большой схожести ритуалов и религиозных представлений о Боге-Творце, имеющихся у абхазов (Анцэа) и осетин (Хсау). Подобные совпадения вряд ли являются случайными, их нельзя объяснить и внешними заимствованиями из других религий (естественно, что эта проблема требует дальнейшего изучения в Осетии и других регионах Кавказа, где еще сохраняется традиционная религия).
По-видимому, лучший ответ на вопрос о месте сохранившейся до наших дней традиционной религии абхазов (как и некоторых других народов Кавказа) в системе мировых религий дает теория “прамонотеизма” выдающегося австрийского религиоведа Вильгельма Шмидта. В своем фундаментальном двенадцати томном труде “Истоки представлений о Боге” В.Шмидт доказывает, что первоначальной религией человечества был монотеизм, что за всем многообразием существующих верований, в том числе у самых отсталых народов, можно обнаружить остатки этой древнейшей веры в единого Бога-Творца. По мнению В.Шмидта и его последователей, прамонотеизм предшествовал всем формам религии, и лишь впоследствии к нему примешались различные тотемические, фетишистские, магические, анимистические и другие элементы. Таким образом, иудаизм, христианство и ислам представляют собой возврат людей к изначальному монотеизму их далеких предков19.
Традиционная религия абхазов, а также особенности происхождения и истории этого народа (и некоторых других народов Кавказа) дают основание заключить, что в данном случае мы имеем место с проявлением именно этого, изначального по В.Шмидту, монотеизма, сохранившегося до наших дней. На основании сопоставления библейских текстов и абхазской мифологии к такому же заключению пришли Л.Регельсон и И.Хварцкия, указывающие, что “народная религия абхазов представляет собой хорошо сохранившийся реликт добиблейского монотеизма”20. По мнению этих авторов, “несомненная древность лингвистических терминов и мифологических образов, связанных с представлением о Боге Анцэа, может служить доказательством, что эти чисто монотеистические представления не являются заимствованиями из христианства или ислама. Более сложным представляется вопрос, не следует ли рассматривать абхазский монотеизм как отголосок монотеизма древнееврейского, но многочисленные аргументы... показывают обратное направление заимствований... как абхазский, так и семитический монотеизм имеют общий корень, связанный с территорией и древним населением нынешней Абхазии”.
По мнению специалистов в области дешифровки древних письменностей А.М.Кондратова и В.В.Шеворошкина, многие религиозные представления народов Малой Азии были заимствованы у древних хаттов. Как отмечают эти авторы, “между хаттами, предшественниками хеттов, и кавказцами существовали либо длительные контакты, либо родство (если родство имелось, то, скорее всего, между хаттским и абхазо-адыгскими языками).
Ряд ученых считают, что предки абхазов и адыгов заселяли прежде и территорию Малой Азии, откуда они были впоследствии вытеснены. Другие ученые, напротив, считают, что в III тысячелетии до н.э. местное население Кавказа (о котором сохранились легенды в абхазском фольклоре как о народе “ацанов”) подверглось завоеванию хаттами, пришедшими из Малой Азии”21.
Согласно А.М.Кондратову и В.В.Шеворошкину, формирование религиозных представлений у народов Древней Анатолии происходило следующим образом. Подобно тому, как шумерский язык вытеснялся языком вавилонян, пока наконец не превратился в язык жрецов, в священный язык вавилонской религии, и “носители анатолийских языков проникли на территорию хаттов не как варвары, сметавшие на своем пути все традиции, всю местную культуру, а постепенно просачиваясь в гущу местного, более цивилизованного населения, смешиваясь и скрещиваясь с ним. ... Шумерские культурные, религиозные и хозяйственные термины, названия богов и другие слова вошли в язык вавилонян. Точно так же и в хеттском, лувийском, палайском языках имеется большое число хаттских слов”22.
В настоящее время трудно судить, насколько верным является утверждение Л.Регельсона и И.Хварцкия о том, что начальный монотеизм - древнейшая религия человечества, зародилась в едином центре23. Несомненно, однако, что древняя Анатолия в IV-II тысячелетиях до н.э. была одним из очагов зарождения цивилизаций и местом тесных контактов между хаттами, семитами и индоевропейцами. Бытовавшие здесь религиозные представления оказали глубокое воздействие на развитие мировых религий. Имеющиеся параллели между традиционной религией абхазов и другими мировыми религиями никак не являются случайными и скорее всего имеют общие корни. Они требуют специального и подробного религиоведческого исследования.
Пока же хотелось бы остановиться на некоторых наиболее архаичных проявлениях в традиционной религии абхазов. В абхазоведении утвердилось мнение, что имя Бога-Творца Анцэа происходит от слова Ан (“мать”). Недавно в верности подобной трактовки усомнились Л.Регельсон и И.Хварцкия, по мнению которых “Имя Бога Ан является первичным в религиях многих, если не всех, древнейших народов. Однако абхазы, видимо, единственные, кто сохранил до наших дней живой культ Всевышнего Творца мира, небесного отца Ан: абхазы называют его Анцэа”24. Анцэа определяется этими авторами как “Небесный Бог-Творец, Вседержитель мироздания, всемогущий, всеведующий, всеблагой, вездесущий, невидимый”25.
Оставляя в стороне вопрос о первичности имени Бога в мировых религиях (появившегося благодаря божественному откровению - ?), хотелось бы отметить возможность другого объяснения для имени Анцэа. Оно исходит из предположения, что многие религиозные понятия и термины были сохранены абхазами со времен глубокой древности. Поэтому можно предположить, что слово Анцэа происходит от шумеро-аккадских религиозных представлений об Ан (Ану) - отце всех богов. Ан считался богом неба и облаков. Возможно, отсюда и употребляемое в современных абхазских молениях выражение о том, что всемогущий Анцэа соединяет небо и землю, представление о том, что он дарует людям дождь и урожай. Ан являлся устроителем всех людских дел, считался источником добра и зла, который нередко был враждебен людям26. Думается, что совпадение шумеро-аккадского имени Ан(Ану) с абхазским Анцэа, и явная общность их смыслового содержания, могут свидетельствовать о том, что современные абхазы сохраняют многие религиозные представления своих далеких предков. Учитывая же, что, “в создании культуры Междуречья приняли участие два народа - шумерийцы, принадлежавшие к кавказской этнической и языковой группе, а может быть и к урало-алтайской и аккадяне - народ семитского происхождения”27, получают логическое объяснение и очевидные параллели в иудаизме и абхазском монотеизме.
Некоторые учение связывают начало строительства храмов с древним населением Кавказа - предками современных абхазов. Так, А.Донини пишет, что “причиной строительства вавилонских храмов в форме пирамид с семью уступами было стремление сооружать искусственные горы для продолжения культа “высоких мест” там, где равнины были лишены возвышенностей. Вполне вероятно, что первые строители таких башен в Месопотамии - шумерийцы, пришедшие, очевидно, из горных районов Кавказа, принесли с собой обычай почитать богов на вершинах гор28.
Несомненно, что в традиционной религии современных абхазов продолжают сохраняться многие ритуалы и представления самых отдаленных исторических эпох. Наиболее плодотворный путь дальнейших работ по изучению традиционной религии абхазов заключается в сочетании максимально полного описания ее современного состояния и сопоставления абхазского монотеизма с другими мировыми религиями. Хочется верить, что в дальнейшим масштабы подобной работы будут расширены и они станут в большей степени, чем ныне, соответствовать уникальному месту и значению абхазского монотеизма в истории человечества и в мировом религиоведении.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. О результатах анкетирования см: А.Б.Крылов. Абхазия. Социальный портрет непризнанного государства. - «Азия и Африка сегодня». 1998. №11. С. 42-46; А.Б.Крылов. Конфессиональный состав населения Абхазии - Независимая газета». 14.01.1998; А.Б.Крылов. Абхазия в блокаде. Факты. - «Содружество НГ». 1997. №1.
2. См., например, С.Т.Званба. Этнографические этюды. Сух., 1956. С.65.
3. См. История Абхазии. Гудаута. 1993. С.149.
4. С. Басария. Абхазия в географическом и этнографическом отношениях. Сухуми. 1923. с.57.
5. Например Г.Ф.Чурсин посчитал, что вся написанная С.Басария глава о религии «несостоятельна». См.: Г.Ф.Чурсин. Материалы по этнографии Абхазии. Сухуми. 1956. С.259.
6. Это мнение господствовало не только у советских, но и среди зарубежных ученых. Например, американка Пола Гарб утверждала: «в настоящее время большинство абхазов предпочитают атеизм, что, по их мнению, более разумно, чем старые предрассудки» - П.Гарб. Долгожители. М. 1986. С.24.
7. Необходимо отметить, что употреблявшиеся в прошлом и ныне пишущими по-русски авторами для обозначения верховного Бога абхазов наименования Анцэа и Анцва весьма приблизительно передают сложное сочетание звуков «ч», «ц» и «щ» с придыханием и энергичным на них ударением в середине слова. Эти бытующие ныне наименования настолько мало соответствуют своему оригиналу, что практически все наши абхазские собеседники поначалу просто не понимали о чем идет речь.
8. «Апаимбар» - может переводиться как «пророк», а также «старший человек», пользующийся авторитетом у «младших» родственников и знакомых.
9. Слово происходит от абхазского «ашара» - дележка.
10. Среди абхазов повсеместно распространена легенда о том, как «прародитель их народа опоздал к назначенному времени «раздачи земель». Он объяснил Богу свое опоздание тем, что не мог отлучиться из дома, так как принимал гостя. В награду абхазу за его гостеприимство, Бог отдал ему свою землю». Представление о том, что абхазы получили свою страну от самого Бога-Творца впитывается абхазами с молоком матери. Поэтому вполне закономерным было столь яростное неприятие ими восторжествовавшей в грузинской исторической науке ложной теории о недавнем, с ХVI века, появлении абхазов на территории современной Абхазии (из последних публикаций на эту тему см., например: М.Лордкипанидзе. «Неотъемлемая часть Грузии» - Распятая Грузия. СП-б, 1995, сс.5-9).
11. В отличие от жреца, Ш.Д.Инал-ипа переводит слово аныхырта как «алтарь» (см. Ш.Д.Инал-ипа. Абхазы. (Историко-этнографические очерки). Сухуми. 1965. С 530).
12. Судя по многочисленным свидетельствам различных авторов, в прошлом абхазские жрецы получали весьма немалую плату за свои услуги. Это подтвердил и нынешний жрец святилища Лапыр-ныха Золотинска Цымцба из села Бармыш, по словам которого, еще в советское время жрец Цымцба брал 50 рублей за снятие проклятия и в т.п. случаях (что было в то время весьма крупной суммой). Однако практически все опрошенные нами жрецы теперь сходятся во мнении, что они не могут брать с людей денег, так как это несовместимо с их ролью посредников в общении людей с богом и было бы грехом.
13. В нем участвуют также мужчины из других проживающих в селе фамилий, приглашенные айбовцами, но их немного.
14. Аналогичные положения содержатся в клинописных текстах молений царей-первосвященников Хеттской империи. В.Замаровский. Тайны хеттов. М., 1968, сс.287-288.
15. Эхо Абхазии. 19.3.1998.
16. Конституция Республики Абхазия. Сух., 1994. С.5.
17. Этнологический словарь. Этнос. Нация. Общество. Вып 1. М.1996. С 191.
18. К.Тиле основные принципы науки и религии. -Классики мирового религиоведения М. 1996 С.174.
19. См. W. Schmidt. Der Ursprung der Gottesidee. V.1-12. 1912-1955.
20. Л Регельсон., И.Хварцкия. Земля Адама. Сух., 1997. с.4.
21. А.М.Кондратов., В.В.Шеворошкин. Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды. М. 1970. С.135.
22. Там же, с. 135-136.
23. Л Регельсон., И.Хварцкия. Земля Адама. Сух., 1997, сс.69-70.
24. Там же, сс. 78-79.
25. Там же, с.84.
26. А.Донини. Люди, идолы и боги. М., 1966, с.121; Классики мирового религиоведения. М. 1996. с.396.
27. Там же. С. 107
28. А.Донини. Люди, идолы и боги. М.. 1966. С.126.
Трагические перемены конца 1980-х — начала 1990-х годов в Абхазии вызвали к жизни уже, казалось бы, навсегда забытый в этих краях «исламский фактор». Действительно, будучи в советское время номинально мусульманско-христианским народом, с небольшим преобладанием тех, кто по своим корням относились к «мусульманам», абхазы были уже очень далеки как от христианства, так и от ислама. Гораздо большее значение, несомненно, имел этнический фактор, который рос вслед за усилением процессов распада в СССР.
Тем не менее, война за выход из состава Грузии начала 1990-х гг. привела к тому, что стороны конфликта стали доставать из шкафа старые скелеты, одним из которых был «исламский фактор». Война была хоть и короткой, но очень ожесточенной, и привела к весьма болезненным для Тбилиси последствиям с фактическим отделением Абхазии. Для официальной грузинской пропаганды было очень выгодно изобразить непокорных абхазов преимущественно мусульманским народом, который воюет с православным грузинским народом методами джихада — «священной войны». По всем правилам пропагандистской войны рисовался формирующийся «зеленый пояс» вокруг христианской Грузии, в формировании которого активно участвовали горцы с Северного Кавказа . В принципе, запущенный штамп о «зеленом поясе» находил довольно много сторонников и в российских кругах, которые первоначально занимали двойственную позицию в конфликте.
Страхи, вроде бы, даже находили подтверждение. В частности, на стороне абхазов воевало много добровольцев с Северного Кавказа, большинство из которых составляли родственные абхазам представители адыгских народов, а также абазины, но среди них встречались и отряды чеченских добровольцев, которые не были этнически им родственны. Более того, один из Героев Абхазии, Шамиль Басаев, старался подчеркивать свою исламскую идентичность и больше ссылался на религиозные мотивы своей борьбы в Чечне, нежели на этнические. Басаев известен как один из ярых сторонников вывода войны за пределы Чечни с помощью лозунгов исламской солидарности и освобождения якобы порабощенных «неверными» мусульманских народов региона. Именно он курировал проекты создания «ногайского», «карачаевского» и прочих этнических «батальонов», вел активные переговоры о союзничестве с руководством Кабардино-Балкарского джамаата во главе с Мусой Мукожевым и Анзором Астемировым. Все эти факты играли большую роль в пропагандистском противостоянии, развернутом со стороны официального Тбилиси.
Хоть и с некоторым запозданием, но конфессиональный фактор также стал приобретать некоторое значение в ходе конфликта 1992-1993 годов. Как отмечает известный абхазский исследователь религии Г.В. Смыр, в эти годы стали происходить серьезные изменения в религиозности абхазов. Наряду с ростом языческих верований, случаев перехода в православие, он отмечает также и факт открытия Гудаутской мечети. По мнению Смыра, перед лицом войны абхазы стали проявлять сплоченность также и в конфессиональной сфере, в частности, путем «совместного проведения христианского и мусульманского обрядов последователями и той и другой религии» . И все же, исследования, проведенные сотрудниками Института востоковедения РАН в 1994-1998 годах, показали, что абхазы оставались в большинстве своем лишь формально христианами и мусульманами .
Северокавказский фактор никак не мог стать конфессиональным в первую очередь потому, что как Конфедерация народов Кавказа, выступившая за помощь абхазам, так и вообще добровольцы с Северного Кавказа воевали в Абхазии в первую очередь именно как кавказцы, а не как мусульмане. Для кабардинцев, адыгейцев, черкесов и абазин это был долг перед родственными им абхазами, которых они воспринимали как часть большого адыгского мира. Да и те, кто говорил о своем мусульманстве, в начале 1990-х годов все еще не были теми «исламистами», которыми они стали ко второй половине 1990-х годов. Басаев в начале 1990-х годов был в первую очередь «постсоветским» чеченцем, имевшим еще достаточно смутные представления о джихаде, который он вел.
После конфликта 1992-1993 годов прошло много времени. Абхазия фактически стала независимым государством, а 26 августа 2008 года, после неудачной попытки «блицкрига» со стороны грузинских войск в Южной Осетии, Россия признала эту независимость де-юре. Процессы, которые происходили в течение этих лет фактической независимости, с одной стороны, дали остынуть пропагандистскому пылу со всех сторон конфликта, а с другой стороны показали истинное значение «исламского фактора» и его роль в общественно-политической жизни Абхазии. В этой небольшой статье предпринята попытка осмыслить эту роль.
Ислам, вопреки мнению тех, кто говорил о существенной его роли в событиях 1992-1993 годов, после конфликта и за годы де-факто независимого существования страны существенно утратил свои позиции на абхазской конфессиональной карте. По словам исламских лидеров Абхазии, если к концу 1980-х годов около 70% абхазов формально относили себя к мусульманам, то на сегодняшний день лишь 30-35% относят себя к мусульманам . Впрочем, некоторые исследователи приводят еще меньшие цифры. В частности, А.Б. Крылов, ссылаясь на результаты социологических опросов 2003 г., говорит о 16% мусульман среди абхазов . Такое резкое снижение числа относящих себя к мусульманам кажется катастрофичным. Однако следует иметь в виду, что мусульманами абхазы были просто в силу традиции и памяти об исторической принадлежности к последователям этой религии. Как признают руководители Духовного управления мусульман Абхазии, ислам все советские десятилетия тут был «бытовым», никто ни поста, ни намаза никогда не исполнял .
С «живыми формами» ислама абхазы фактически познакомились лишь во время и после войны 1992-1993 годов. Приехавшие воевать на их стороне представители северокавказских народов, а также потомки мухаджиров из Турции к тому времени уже начинали практиковать ислам, что для самих абхазов было внове. В этом смысле ислам, несомненно, сыграл свою мобилизирующую роль, поднимая дух воевавших молодых людей, в основном представителей народов Северного Кавказа. Однако это был кратковременный, пусть и яркий всплеск исламской религиозности на территории Абхазии, поскольку после окончания войны подавляющее большинство северокавказских добровольцев покинуло республику. Осевшие в Абхазии добровольцы были весьма немногочисленны с одной стороны, и, конечно же, не настроены вести прозелитическую деятельность, с другой. Начавшийся на волне энтузиазма процесс возвращения мухаджиров из Турции, который в случае успеха мог изменить положение дел в Абхазии, потерпел фиаско. Есть самые разные оценки численности этнических абхазов в Турции. Если оставить в стороне фантастические 1,5 миллиона, наиболее релевантной кажется цифра в 300 тысяч человек — это те, кто сохраняет свою абхазскую идентичность, язык и, условно, культуру. Даже в этом случае турецких абхазов получается как минимум в три раза больше, чем абхазов на исторической родине. Тем не менее большинство из тех, кто прибыл в Абхазию, снова покинули ее. Проект заселения опустевшей после войны Абхазии этническими абхазами из Турции оказался нежизнеспособным в силу разных причин. С одной стороны, это явная неготовность привыкших к благополучной жизни турецких абхазов терпеть лишения и необустроенность в Абхазии, которая к тому же в 1990-е годы была в блокаде. Немалую роль играли также многочисленные препоны, с которыми репатрианты сталкивались. Однако немаловажную роль играли и культурные различия. Абхазы, прожившие столетие с лишним в совершенно разных мирах, не понимали друг друга, хотя и говорили на одном языке. Для жителей Абхазии их соплеменники из Турции, исповедующие ислам и воспитанные на мусульманском отношении к торговле, как занятию чистому и достойному, были «торгашами», забывшими кавказские понятия о «достоинстве» и «чести». Попытки репатриантов наладить в Абхазии бизнес также проходят со скрипом, хотя, казалось бы, историческая родина должна им быть благодарна и носить на руках. Кроме того, репатрианты оказывались в весьма щекотливой ситуации, когда на них смотрели фактически как на чужих и свои, и грузины, и представители российских политических кругов. Не следует забывать, что абхазы — потомки мухаджиров, не только мусульмане, но и граждане страны-члена НАТО, и в этом смысле считались потенциально несущими угрозу стабильности в регионе. Все эти моменты вместе создают ситуацию, когда абхазам из Турции легче приезжать на историческую родину просто в гости, либо как бизнесмены, имеющие здесь свои интересы. А таковых действительно у них много: по некоторым сведениям, еще до признания Россией независимости Абхазии около 70% ее внешней торговли контролировалось потомками мухаджиров из Турции.
Однако, несмотря на явный неуспех проекта возвращения мухаджиров, к концу 1990-х годов в Абхазии появилась достаточно устойчивая мусульманская община, состоящая из трех основных компонентов: местных абхазов-мусульман, абхазов-репатриантов и представителей северокавказских народов (адыгов, абазин, чеченцев, дагестанцев и т.д.). Появилась мечеть в городе Сухуме, возник вопрос официальной организации мусульманской общины. Этот вопрос был решен в 1999 году, когда было создано и зарегистрировано Духовное управление мусульман Абхазии. В то же время, если оценивать реально соблюдающих предписания мусульман, а не тех, кто считает себя мусульманами, то цифры получаются очень скромные. Сам Тимур Дзыба для СМИ озвучивает весьма туманную цифру в «сотни» соблюдающих предписания религии . Между тем в интервью с автором он говорил о том, что с учетом летнего наплыва отдыхающих в сухумской мечети молится по пятницам около 150 человек . Учитывая также и гудаутскую мечеть, можно говорить о примерно двух сотнях соблюдающих мусульман в республике, что, конечно же, не подтверждает истеричных утверждений о якобы имеющей место «исламизации» Абхазии.
Весьма любопытно посмотреть также и на то направление исламской религии, которого придерживаются мусульмане Абхазии. Исторически здесь был распространен ханафитский толк суннитского ислама, который был закреплен среди абхазов турками-османами. Этот толк сегодня также преобладает среди абхазов Турции, соответственно и возвратившихся потомков мухаджиров. Первоначально этот толк был ориентиром также и для Духовного управления мусульман Абхазии, однако реалии оказались сильнее политики религиозных чиновников. Сказались два фактора: первый, и очевидный, состоит в том, что на сегодняшний день у абхазов нет такого знатока религии, который мог бы обеспечить следование абхазов строго одному, традиционно среди них распространенному толку. Второй существенный фактор — пестрота состава мусульманской общины республики, которая не позволяет объявить один толк «официальным». Такая ситуация может продержаться довольно долго, пока среди мусульман не появится образованный лидер, способный возобновить строгое следование одному толку. В то же время следует учитывать и общие тенденции, характерные для всего исламского мира, когда все большее число молодых мусульман отказываются от строгого следования одному толку.
Исламский фактор в Абхазии пока не имеет большого значения также и в силу весьма слабых международных связей мусульманской общины республики. Есть два основных и естественных направления связей — это Турция, где в основном живут абхазы-мусульмане, а также Россия, с которой привычнее и легче поддерживать связи, в том числе и религиозные. Основной структурой, которая поддерживает абхазских мусульман литературой, средствами и т.д., является Совет муфтиев России (СМР), с которым ДУМ РА подписал соглашение о сотрудничестве в марте 2005 г. С 2006 года СМР имеет свое представительство в Абхазии. Весьма примечательный факт — в 2009 году 5 человек из Абхазии совершили паломничество в Мекку с абхазским флагом, но в составе российской делегации, с российскими паспортами и, следует полагать, за счет российской квоты .
Еще один из проектов, который продвигается в Абхазии при поддержке Совета муфтиев России — это продвижение идей «аль-васатыййа», срединного пути в исламе. 28 марта 2012 года была зарегистрирована Общественная организация «Культурно-Просветительский Центр Республики Абхазия — «Аль-Васатыйя». В сентябре того же года в Гудауте был выделен земельный участок под строительство здания, в котором будут располагаться офис центра и мечеть. Глава Центра «Аль-Васатыйя» Еныкь Хаджи Руслан отмечает всестороннюю поддержку, которую власти республики оказали в регистрации центра. Власти Абхазии поддержали идею создания такого центра, скорее всего, в надежде на то, что он станет оплотом противостояния религиозному радикализму, страх которого отчетливо проявляется в настороженном отношении к мусульманам. В частности, в Международной богословской конференции «Исламская доктрина против радикализма», которая состоялась в Москве 25-26 мая 2012 г., принял участие глава абхазского Центра «Аль-Васатыйя». Эта конференция прошла при поддержке Администрации Президента Российской Федерации; на нее были приглашены ведущие мусульманские богословы, которые приняли «Московскую Богословскую Декларацию по вопросам джихада, применения норм шариата и халифата». Она была опубликована на арабском и русском языках, и дала умеренную трактовку этих болезненных для мусульман проблем .
Таким образом, исламский фактор в Абхазии сильно преувеличен и безмерно политизирован. Политизированность его видна как в страхах, которые не скрывают чиновники, как абхазские, так и российские, так и в том беспрецедентном давлении, которое испытывают сами абхазские мусульмане. Руководители ДУМ РА часто слышат от чиновников слова о том, что их беспокоит влияние Турции, усиление влияния ислама в Абхазии, проблема «исламистов», которой в Абхазии нет, и не было. Одним из свидетельств того, что чиновники и дальше будут активно вмешиваться в то, что происходит с исламом, является запущенный проект «Аль-Васатыйя».
В последнее время мусульмане в Абхазии также страдают от развязанного против них террора. За весьма короткое время произошло несколько покушений и убийств, осуществленных открыто, дерзко и оставшихся безнаказанными. Одним из последних крупных событий такого рода стало покушение на мусульман у здания мечети в Гудауте 8 октября 2010 года. В результате этого покушения один прихожанин мечети был убит, двое ранены . Пока ни одно из этих преступлений не раскрыто, и остается тайной, кто же все-таки терроризирует мусульман в Абхазии. Ясно лишь то, что негативный «исламский фактор» в этой небольшой республике слишком востребован и с ним явно не хотят расставаться.
Смыр Г.В. Исламский фактор в Абхазии и на Северном Кавказе: правда и домыслы. Гагра, 1994. С.14.
Кучуберия Анжела . В Абхазии в результате обстрела мечети погиб человек… // Интернет-портал «Кавказский узел». 08 октября 2010 г. Адрес новости в Интернет: http://abkhasia.kavkaz-uzel.ru/articles/175277/
Ахме́т Ярлыка́пов, старший научный сотрудник Центра этнополитических исследований
Абхазы - один из горских народов Кавказа, родственный современным адыгейцам, черкесам и кабардинцам, представители которого проживают в Абхазии («Апсны» по-абхазски, что означает «Страна души»), в Турции и ряде ближневосточных стран. Кроме того, на Северном Кавказе в республике Карачаево-Черкесия живут родственные абхазам абазины, потомки переселившихся за Кавказский хребет абхазов.
Современные данные о религиозных представлениях абхазов достаточно противоречивы. При этом в последнее время в СМИ нередко развивается точка зрения о принадлежности всех абхазов к православию. Однако в реальности ситуация выглядит иначе и даже небольшой этнографический анализ способен показать реальную роль Ислама в истории этого народа.
Абхазия до Ислама
Предки абхазов вместе с близкородственными им адыгейскими племенами издревле населяли черноморское побережье от Таманского полуострова до реки Ингур. В древности Абхазия была колонией Римской и Византийской империй, о чем свидетельствуют многочисленные развалины древних греческих, римских и византийских построек. В первой половине VI века при византийском императоре Юстиниане I на территории Абхазии произошло утверждение христианства в статусе официальной государственной религии.
После X века вплоть до XIII века власть в Абхазии перешла напрямую в руки грузинских правителей. Но широкого распространения христианство в его доктринальной форме среди большинства абхазов не получило - эту религию исповедовали лишь греки, грузины и небольшая часть абхазской верхушки, династически связанная с византийскими и грузинскими правителями и вынужденная принять новую веру в связи с вассальным подданством христианским государствам. Большинство абхазов и адыгейских племен, как, впрочем, и все народы Северного Кавказа, продолжали исповедовать местный реликтовый культ с отдельными внешними элементами христианства (кресты, уважение к храмам и т.д.) без понимания их догматического значения.
Ислам на земле Абхазии
С Исламом абхазы впервые встретились еще в VIII веке во время походов арабов под руководством полководца Марвана ибн Мухаммада. Мусульмане, как жители Абхазии, впервые упоминаются в источниках начала XIV века, когда они составляли заметную часть населения Себастополиса (ныне столица Абхазии - Сухум).
Основной период знакомства абхазов с Исламом начался во второй половине XV века, когда Османский султанат предпринял вполне успешные попытки взятия контроля над территорией Абхазии. Уже во второй половине XV века константинопольский патриарх Михаил отмечал: "Абхазия совсем отложилась от христианства".
В XVI веке Абхазское царство оказалось под протекторатом Османского султаната, местные владетельные князья стали его признанными вассалами. В 1578 году в государственный флаг Абхазии была внесена мусульманская символика.
В XVIII веке в Абхазии прошло дальнейшее упрочение позиций Ислама. В 1780-х годы к власти пришел владетельный князь Абхазии Келешбей Чачба (Шервашидзе), быстро подчинивший себе феодальную знать Абхазии и в течение трех десятилетий остававшийся на этом месте. Будучи мусульманином (как и вся его семья), князь отличался умом, находчивостью, решительностью, его имя было широко известно далеко за пределами Кавказа. Военная гвардия Келешбея представляла собой хорошо вооруженное 25-тысячное войско с артиллерией, конницей и даже флотом.
Ислам вне закона. Деятельность христианских миссионеров
После присоединения Абхазии к России царское правительство и Русская Православная Церковь организовали «Общество восстановления православного христианства на Кавказе» и начали активную миссионерскую деятельность. Ислам среди абхазов практически был объявлен вне закона.
Так, например, известно, что в Абхазии был объявлен запрет на чтение азана. Почти 150 лет, вплоть до нынешнего времени, азан не мог звучать в Абхазии свободно. Царское правительство с помощью предоставления льгот и так называемой «просветительской работы» активно привлекало к православию, с одной стороны, малограмотную и необеспеченную часть абхазов, а с другой - тех феодалов, которые стремились во что бы то ни стало сохранить свои владения.
Сыграло в этом роль и то, что наиболее верующая часть абхазов-мусульман (до 80%, то есть около 400-500 тысяч человек) покинула Родину в периоды мухаджирства, стремясь переселиться на землю единоверцев, в первую очередь в Турцию. Оставшиеся на Родине мусульмане находились под бдительным контролем русской колониальной администрации, постоянно производившей превентивные мероприятия, итогом чего были аресты и ссылка горцев-мусульман в северо-восточные губернии Российской империи.
В это же время, не без участия миссионеров, появляется большое количество, зачастую лишенных исторической достоверности, преданий и легенд о будто бы «глубоком христианском прошлом абхазов», к которым и по сей день апеллируют некоторые исследователи. Несомненно, христианство оказало влияние на жизнь абхазов (как, впрочем, и на жизнь всех народов Кавказа). Однако, можно с уверенностью сказать, что история христианства в Абхазии в основном связана с греками (в раннем периоде) и с грузинами.
Ислам в жизни и быту абхазцев
Влияние Ислама на религиозные воззрения, культуру, быт и даже язык абхазов, несмотря на утверждения христианских миссионеров, было очень сильным. До вторжения царских войск в Абхазию в большей части аулов жили муллы - люди, читающие Коран и распространяющие знания среди местного населения, по дорогам странствовали проповедники-суфии, своей искренностью, праведностью и знаниями распространявшие Ислам. В основном это были турки, которые селились cреди абхазов, женились на абхазках, усваивали местный язык и обычаи, но было среди них немало и абхазов. В знак одобрения или восторга абхаз, независимо от вероисповедания, воскликнет «МащАллах!» - от арабского «Машаа Аллах!», то есть «на то была воля Аллаха!».
В абхазских аулах Ислам наложил отпечаток на все стороны народной жизни. Особенно это касается семейно-брачной стороны жизни и погребения. Встречались даже факты многоженства, а на кладбищах княжеских родов нередко можно увидеть мусульманские надгробия с эпитафиями.
Абхазские мусульмане были ревностными в отношении поста в месяц Рамазан (по-абхазски «аурычра», от турецкого слова «оруч» - пост). Строго выполнялись правила, запрещающие употреблять свинину. Сильное влияние Ислама видно и в том, что раньше очень многие абхазы, не только мусульмане, но и часть тех, которые считались христианами, не ели мяса "нечистого животного", избегали питаться в кафе и ресторанах, дабы по незнанию "не осквернить себя свининой". Содержание свиней в хозяйстве крайне порицалось, деньги, вырученные от продажи домашних и диких свиней, считались "нечистыми".
Среди ряда авторов христианского толка бытует мнение о низкой религиозности абхазов-мусульман, проявляемой, например, в отсутствии какого-либо стремления совершить хадж – один из столпов Ислама. Однако титул «хаджи», то есть «совершивший хадж», нередко можно встретить в именах абхазов и адыгов в исторических свидетельствах. Так, например в XIX веке экспедицию Ф.Торнау сопровождал Хаджи Сулейман Миканба. В Садзны (Малая Абхазия) в XIX веке был широко известен оратор и народный судья Хаджи Сулейман Цанба.
Абхазами праздновался и празднуется по сей день самый важнейший праздник в Исламе Ид аль-Адха или Курбан-Байрам (по-абхазски «Курбанныхуа»). Показателем влияния Ислама является и усвоение абхазами мусульманских мужских и женских имен (с местными особенностями произношения), у князей часто с титулом "бей" или без него, например Мыстафа, Сейдык, Хусин, Ебрыхым, Есмаил, Есхак, Екуб, Есуф, Мыса, Иса, Еслам, Реджеб, Рэшит и другие.
О влиянии суфийских тарикатов Северного Кавказа (накшбандийа, кадирийа) говорит и широкое распространение имени Шамиль.
Христианские миссионеры сочинили легенду о «насильственном насаждении Ислама в Абхазии турками, их крайней религиозной нетерпимости, уничтожении древних христианских храмов». Абсурдность этого утверждения показывает то, что до настоящего времени по всей Абхазии, как и на других территориях бывшего Османского султаната, во множестве сохранились древнейшие христианские культовые постройки (типично грузинские по архитектуре, с сохранившимися грузинскими надписями). При этом утверждалось, а иногда утверждается и по сей день, что «в Абхазии никогда не было мечетей», что также является неправдой. Как указано выше, в Сухуме существовало две большие мечети, во многих аулах также были мусульманские храмы.
В абхазском языке имеется немало арабских, тюркских и иранских заимствований. Так, нация по-абхазски – амилет, то есть миллет, переселенцы, по аналогии с хиджрой Пророка Мухаммеда (мир ему!) из Мекки в Медину – махаджиры, при встрече абхазы приветствуют друг друга словами: «Ас-салям!». В знак одобрения или восторга абхаз, независимо от вероисповедания, воскликнет «МащАллах!» - от арабского «Машаа Аллах!», то есть «на то была воля Аллаха!». В обычаях абхазов сохранилось немало такого, что напоминает нам о Сунне Пророка Мухаммада (мир ему и благословение!). Например, воспитанный в народных традициях абхаз никогда не будет смотреть на аврат (запретные места другого человека) и т.п.
Ислам в Абхазии сегодня
Сегодня процент абхазов, признающих себя мусульманами, достоверно неизвестен. По разным источникам, он колеблется от 10% до 60% (чаще всего 30-45%).
Однако, людей, совершающих все предписания Ислама, совсем немного. Причины тому: изоляция от мусульманского мира, христианизация, а впоследствии и борьба с религией вообще, отсутствие институтов мусульманского образования. Немалую роль сыграла и война 1992-1993 годов, когда правящий режим в Тбилиси проводил политику откровенного геноцида абхазов, турок, армян, русских и других негрузин - жителей Абхазии. К последствиям войны можно отнести снижение нравственно-этических ценностей среди людей, отстранение на задний план многовекового духовного опыта народа.
Кроме того, различные газеты, журналы и сайты зачастую преподносят абхазов как исконных христиан (сходная картина рисуется относительно другого народа Кавказа - осетин, которых принято считать христианами, хотя по информации ДУМ Северной Осетии до 40% жителей республики, в основном в горных районах, считают себя мусульманами, не говоря о Южной Осетии, где мусульман - большинство).
Но Ислам в Абхазии, пусть медленно, но возрождается. Связано это и с тем, что многие абхазы - потомки махаджиров - возвращаются на историческую Родину. Все турецкие абхазы - этнические мусульмане, среди них много искренних, соблюдающих все предписания Ислама.
В Сухуме в 1995 году создано Духовное управление мусульман Абхазии. В настоящее время в одном здании с ДУМ Абхазии на улице Сахарова (бывшая Шервашидзе), дом 3, находится мечеть Сухума, имеющая пока лишь статус молельного дома. Здание молельного дома пока представляет собой обычный одноэтажный дом без минарета.
Среди посетителей мечети основную часть составляют абхазы-репатрианты и представители других мусульманских народов Кавказа, проживающие в Абхазии. Но есть здесь и коренные абхазы.
Так, в 2002 году по просьбе жителей города Гудаута был открыт молельный дом, в настоящее время здесь строится мечеть, в Сухуме недавно также начато строительство мечети. Самый важный праздник мусульман Ид аль-Адха (Курбанныхуа) объявлен в Абхазии государственным праздником.
В настоящее время в Абхазии проводится линия сближения мусульман Республики с мусульманским сообществом России.
Конечно, мусульмане Абхазии переживают не самые лучшие времена, впереди немало задач - строительство мечетей, медресе, призыв к Исламу среди населения. Но - хвала Всевышнему! - сейчас в Абхазии свободно звучит азан, призывающий мусульман на намаз. По воле Аллаха, посредством наших дуа (молитвенных обращений к Аллаху) и другой помощи абхазы вспомнят веру предков, веру истины - Ислам.
По материалам интернет-источников
- 1305 просмотров
В течение многих десятилетий атеизм был господствующей доктриной на территории бывшего СССР. Религия не оказывала заметного влияния на жизнь общества: большинство советских людей не были убежденными атеистами, но к вопросам религии и веры относились довольно безразлично. Все стало меняться в начале 90-х годов, когда у правящих элит новообразованных государств и их рядовых граждан возникла необходимость чем-то восполнить образовавшийся идеологический и духовный вакуум. С тех пор значение религии в обществе постоянно возрастает.
Полученные в результате анкетирования населения Абхазии данные свидетельствовали о высокой степени религиозности местного населения. В 1997 г. на вопрос о своей религиозной принадлежности 55% респондентов заявили, что они христиане, 17% назвали себя мусульманами, 14,6% опрошенных считают себя неверующими, а 7,4% затруднились определить свою религиозную принадлежность. При этом, однако, большинство "неверующих" выразили "положительное" или "нормальное" отношение к религии, а некоторые написали, что собираются креститься или "веруют" без уточнения названия своей веры. Сознательных атеистов оказалось лишь 3%, еще 2% заявили, что они язычники либо придерживаются "абхазской веры".
В 2003 г. доля неверующих и атеистов еще более сократилась: 60% опрошенных отнесли себя к христианам, 16% – к мусульманам, 8% – к атеистам и неверующим, 5% к – язычникам, 3% – к приверженцам абхазской религии, менее чем по 1% проценту приходится на свидетелей Иеговы, иудаистов и "синкретистов" и 6% затруднились ответить.
Несмотря на зафиксированные анкетированием высокие показатели уровня религиозности населения Абхазии, необходимо учитывать, что отнесение себя респондентами к той или иной конфессии (само по себе, безусловно, показательное), еще не означает, что в настоящее время все они являются глубоко верующими людьми или хотя бы обладают элементарными представлениями об основах религии.
На основании проведенных в Абхазии полевых исследований можно констатировать, что у значительного количества людей, прошедших обряд крещения в православных церквях, декларируемая приверженность к христианству продолжает оставаться совершенно формальной. Даже в дни наиболее значительных христианских праздников на церковные службы приходит совсем мало прихожан.
В то же время, на молениях в абхазских святилищах нередко присутствуют многие сотни людей. В этом отношении современная Абхазия внешне весьма напоминает картину, имевшую место в первые века распространения христианства, когда монахи-летописцы с печалью противопоставляли пустующие христианские храмы шумному многолюдству древних капищ.
У абхазов несоответствие между декларируемой людьми собственной конфессиональной принадлежностью и их реальными религиозными представлениями и ритуальной практикой имеет особую специфику. В отличие от других национальных общин, где чаще всего даже прошедшие обряд крещения люди в действительности продолжают оставаться неверующими, подавляющее большинство относящих себя к христианам абхазов являются людьми с религиозным мировоззрением.
Они искренне верят в существование единого Бога-Творца (Анцэа), но не разделяют учения о Троице: не почитают Святого Духа и Иисуса Христа как Сына Божия, не посещают церкви, не совершают обряда причастия, не соблюдают никаких постов, не интересуются основами христианского вероучения, не читают Библии. Таким образом, абхазы, заявляющие о своей принадлежности к христианской вере, на самом деле не разделяют ее основополагающих догматов и числятся христианами лишь номинально.
Проведенное осенью 1997 г. анкетирование абхазов свидетельствовало о сильном влиянии на них традиционной религии, которая сложилась у абхазов в процессе их исторического развития без формообразующего влияния со стороны мировых религий. Так, 199 человек или 47,4% из числа 420 абхазов, назвавших себя христианами, признали, что они сами или их родственники имеют святилища-аныхи, либо обращались за помощью к таким святилищам. У остальных этот показатель следующий: 163 или 66,5% из 245 назвавших себя мусульманами, 34 или 47,2% из 72 затруднившихся определить свою религиозную принадлежность, 27 или 37,5% из 72 неверующих, 12 или 70,6% из 17 язычников, 6 или 60% из 10 приверженцев "абхазской веры", и 7 или 43,8% из 16 атеистов.
Большинство опрошенных сообщили, что либо они, либо их родственники имеют в родном селе аныху – святилище, под которым чаще всего подразумевалась "ажира" – кузня, почитание которой восходит к древним культам огня и металлов. В то же время, только незначительное количество респондентов указало как на собственные аныхи на святилища общеабхазского масштаба. Последнее, видимо, объясняется отчасти тем, что к наиболее почитаемым, "сильным аныхам" люди могут обращаться лишь в совершенно критической для себя ситуации.
Своеобразие религиозных представлений современных абхазов наглядно иллюстрируется следующим рассуждением проживающего в селе Ачандара Л. Хагба, считающего себя мусульманином: "Аллах - это Бог для всех людей, для нас же главный Бог – Дыдрыпш, который обитает рядом, на горе Дыдрыпш-ныха". Другой наш собеседник, Золотинска Цымцба из села Бармыш, являющийся жрецом святилища Аергъ-Лапыр-ныха, заявил: "я – мусульманин, но никаких обрядов типа "байрам-майрам" не делаю, а следую только традициям своих предков". Во время традиционных молений лишь некоторые из людей преклонного возраста продолжают обращаться к Аллаху, однако это имя (наряду с Хазшаз – Творец и другими) используется ими в качестве одного из названий Бога-Творца Анцэа.
То обстоятельство, что для всех абхазов первостепенной по важности остается традиционная религия, объясняет почти полное отсутствие в их среде мировоззренческих разногласий и бытовых различий между людьми, формально относящими себя по религиозной принадлежности к христианам и мусульманам. Некоторые отличия между ними имеются в основном в похоронной обрядности: "абхазы-мусульмане" перед похоронами разбивают крышку гроба, выкапывают могилу с подбоем и т.п.
Общую для абхазов картину полной веротерпимости (порождаемой тем, что и абхазские "христиане", и абхазские "мусульмане" на самом деле исповедуют одну религию – традиционную религию своих предков) не нарушают и местные атеисты. Так, одна из абхазских "атеисток" написала в анкете, что в доме ее родителей в селе Приморском есть ажира и что она сама обращалась к ней за помощью, когда заболела, а после ее выздоровления была принесена благодарственная жертва. Другой абхазский "атеист" указал, что он регулярно вместе с родственниками принимает участие в обрядовых праздниках, то есть - в традиционных молениях.
О том, как сочетались в сознании абхазов атеизм и коммунистическое учение с их традиционной религией, дают представление следующие красноречивые высказывания наших собеседников: "В советское время я был членом абхазского обкома партии, министром, но всегда приходил на божественные обряды, даже если для этого нужно было сбежать с заседания бюро обкома" (Ш. Ампар, село Калдахуара). "Я в коммунистической партии с 1941 года, всегда следовал ее программе и уставу, но когда молился Богу – резал козу и не считаю, что это кому-то мешает, при чем тут религия?" (А. Ампар, село Калдахуара).
Сознавая особенности религиозного сознания абхазов, нынешние служители православной церкви Абхазии подчеркнуто уважительно относятся к исповедуемой ими традиционной религии и постоянно присутствуют на наиболее важных молениях в абхазских святилищах. О том, что в прошлом в Абхазии подобным же образом мирно уживались традиционная религия и христианство (а также ислам в XVII-XIX вв.), наглядно свидетельствует обрядовая практика, свидетелем которой был в конце XIX в. Н.С. Джанашиа. Описывая общинное моление о дожде и урожае (ацу-ныха), этот автор указывает, что на нем присутствовал и местный священник, который "вернулся с обедни, на которой, кроме него да причетника, вероятно, никто не присутствовал".
Далее Н.С. Джанашиа указывает, что перед началом обряда жертвоприношения, "если сельчане - христиане, служится "молебен во время бездождия": его слушает народ не с должным вниманием". Когда же после священника начинали говорить старики-молельщики, "весь народ на коленях стоит смиренно. Ни звука вы не услышите" . По сравнению с описанной сто лет назад Н.С. Джанашиа церемонией, современная ацу-ныха в целом изменилась незначительно, однако в настоящее время на ней перестали присутствовать священники (которые, как видно из приведенной цитаты, и в конце XIX в. имели в среде абхазов весьма скромное влияние).
Мирное сосуществование традиционной религии и православия в прошлом объяснялось, прежде всего, тем, что духовенство фактически отказалось от борьбы против религии, которая по всем церковным канонам должна считаться языческой. Сознавая невозможность вытеснить из жизни абхазов традиционную религию, церковные иерархи довольствовались формальным признанием абхазами христианства в качестве собственной религии (таким же образом поступали в Абхазии и служители ислама).
Одной из главных причин, препятствующих реальному, а не формальному упрочению позиций православия, является нынешний неопределенный статус Абхазской церкви. После войны 1992-1993 гг. Цхум-Абхазская епархия Грузинской Православной Церкви осталась без епископа. Глава епархии митрополит Даниил (Датуашвили) был вынужден покинуть Абхазию и в настоящее время пребывает в Тбилиси. В результате уже более десяти лет руководство Грузинской церкви не имеет возможности руководить деятельностью православных приходов в Абхазии.
Русская Православная Церковь Московского Патриархата (РПЦ МП), несмотря на большое количество проживающих в Абхазии русских, продолжает рассматривать местные православные приходы как подведомственные исключительно Грузинской Православной Церкви.
Эта принципиальная позиция РПЦ МП была вновь подтверждена в конце июля 2003 г., когда Синод РПЦ МП принял специальное постановление о признании Абхазии частью канонической территории Грузинской Православной Церкви. Позиция РПЦ МП по вопросу о принадлежности православных приходов Абхазии была высоко оценена властями Грузии: тогдашний президент Грузии Э. Шеварднадзе лично поблагодарил Патриарха Алексия II за его последовательную позицию в этом вопросе.
В настоящее время православные приходы Абхазии действуют без епископского окормления и управляются временным Епархиальным советом из представителей местного православного духовенства. Этот совет отказывается признавать верховенство Грузинской Православной Церкви и не признается ею в качестве законной структуры. Таким образом, православные приходы Абхазии продолжают оставаться вне рамок нормального канонического общения как с Грузинской, так и с Русской Православными Церквями. В результате большинство православных церквей Абхазии остается без священников. Крайняя малочисленность местного православного духовенства в сильнейшей степени препятствует возрождению православия в постсоветской Абхазии.
Нечто подобное происходит и с исламом, некогда игравшим весьма важную роль в политической жизни Абхазии (XVII-XVIII вв.). Позиции ислама были подорваны массовым отъездом наиболее исламизированной части абхазов в Турцию в конце XIX в. и длительным нахождением Абхазии в составе Российской империи, а затем – СССР. В настоящее время мусульманские страны подчеркнуто дистанцируются от непризнанной республики и не проявляют желания вновь способствовать распространению здесь учения пророка.
В Абхазии до сих пор нет ни одной мечети. Считающие себя мусульманами абхазы не почитают пророка Мохаммеда, в своем подавляющем большинстве не имеют ни малейшего представления о Коране и не проявляют никакой заинтересованности в его изучении. Ни один из опрошенных нами "абхазских мусульман" ничего не знал о ежедневной пятикратной молитве, о необходимости соблюдения поста в месяц рамадан, о предписываемой исламом выплате 2,5% налога на содержание неимущих единоверцев и т.п. Лишь некоторые из них отождествляли Аллаха и Бога-Творца Анцэа, уточняя при этом, что "Аллах – это Бог для всех людей", которого они глубоко почитают, но рядом с ними постоянно находится и их собственный ангел-хранитель (Дыдрыпш, Лыхных, Лдзааных и др.).
У "абхазов-мусульман" не существует никаких ограничений в еде и питье: они употребляют водку и вино, свинину и прочие запретные для "истинных правоверных" блюда. Обряд обрезания не только не проводится, но и воспринимается "абхазскими мусульманами" как нечто неестественное и совершенно постыдное.
В реальности в современной Абхазии подлинными мусульманами можно считать лишь потомков абхазских махаджиров, возвратившихся на свою историческую родину из различных стран Ближнего и Среднего Востока. Но они составляют совсем незначительную часть местного населения, проживают довольно замкнуто в нескольких расположенных далеко друг от друга населенных пунктах и не оказывают сколько-нибудь заметного влияния в масштабах всего абхазского этноса.
Свою собственную и принципиально отличную от РПЦ МП позицию по отношению к Абхазии занимает католическая церковь: после распада СССР непризнанная республика была включена в состав охватывающего юг Краснодарского края Причерноморского прихода. Главой этого прихода был назначен настоятель Сочинского костела польский ксендз Богдан Северин, приехавший в Россию в начале 1990-х гг. С его деятельностью было связано возрождение католичества в Абхазии (до революции местная община католиков была многонациональной и довольно многочисленной).
После окончания грузино-абхазской войны Б. Северин получил от властей непризнанной республики разрешение на возобновление деятельности католической церкви. В настоящее время община католиков объединяет в основном поляков и армян, два старосты костела представляют именно эти национальности.
В адрес католического прихода регулярно поступает гуманитарная помощь от посольства Польши в Москве (в Абхазию неоднократно приезжали его представители), а также от общественной польской католической организации "Каридас" (милосердие). Через польское посольство в Москве община получает и определенные финансовые средства. Община организовала изучение детьми прихожан польского языка, несколько человек, поляков по национальности, были направлены на обучение в Польшу.
Свидетельством того, что католическая церковь очень высоко оценила заслуги ксендза Б. Северина в деле возрождения католичества на юге России и в Абхазии стало его назначение вначале настоятелем католической общины Петра и Павла в Москве, а затем - ректором семинарии Непорочного зачатия в Санкт-Петербурге.
Аналогичные планы имелись в отношении возрождения в Абхазии протестантизма: в конце 1980-х – начале 1990-х гг. приезжавшие из Германии делегации неоднократно осматривали здание бывшей сухумской кирхи. В отличие от здания костела, в советские времена кирха практически не пострадала. Однако никаких реальных шагов по возобновлению ее работы со стороны германских церковных кругов не последовало: по-видимому, определяющую роль в этом сыграли политические соображения.
Неопределенный политический статус Абхазии явно благоприятствует деятельности протестантских конфессий, различных религиозных сект и течений. Особенно активную проповедь ведут баптисты, Адвентисты седьмого дня и Свидетели Иеговы, пользующиеся значительной финансовой поддержкой со стороны своих единоверцев из западных стран. Численность каждой из этих общин постоянно возрастает, в первую очередь, за счет местной городской молодежи.
Под руководством своих получивших образование на Западе духовных наставников, члены общин изучают соответствующие религиозные учения, совершают коллективные моления и ведут активную пропаганду своего учения путем проповедей, уличной евангелизации, распространением красочной литературы. Поступающие в адрес общин и распространяемые среди их членов весьма значительные партии гуманитарной помощи от единоверцев с Запада, несомненно, повышают действенность такой пропаганды.
Члены некоторых неправославных общин, некоторые их которых можно назвать сектами, попадают в сильную зависимость от своих духовных наставников, что становится причиной серьезных конфликтов в семьях. Нередко сектанты угрожают совершить самоубийство в ответ за попытки друзей и родственников убедить их в том, что необходимо бросить общину и вернуться к нормальной жизни.
В отличие от современной России и большинства других, возникших на постсоветском пространстве государств, в непризнанной Абхазии не удалось закрепиться представителям секты сатанистов. В июне 1997 г. три сатаниста совершили свою изуверскую церемонию, в ходе которой после долгих издевательств зверски замучили тринадцатилетнего абхазского подростка. Родственникам мальчика удалось найти убийц. Признавшиеся в преступлении сатанисты были вывезены в пустынное место, облиты бензином и сожжены заживо. После этого никаких сведений о действиях сатанистов в Абхазии больше не появлялось.
Весьма активны в современной Абхазии кришнаиты, которые в 1989 г. именно в Сухуми, впервые на территории СССР открыто провели религиозный праздник Колесницы с шествием по городу и показом народу изображений собственных божеств. В отличие от остальных сект, кришнаиты не навязывают окружающим собственное видение мира и не стремятся к обращению многих людей в свою веру. Эта община ведет активную гуманитарную деятельность: во время грузино-абхазской войны ее представители действовали по обе стороны фронта, организовали несколько благотворительных столовых и спасли от голодной смерти многие сотни людей. Эти столовые продолжают работать до сих пор: в Сухуми в них ежедневно получают питание многие люди пожилого и престарелого возраста.
Почти все еврейское население Абхазии во время грузино-абхазской войны выехало в Израиль. Однако в Сухуми осталось несколько десятков евреев, в основном преклонного возраста. Продолжает действовать синагога. Евреи, выехавшие в Израиль, практически потеряли возможность оказывать поддержку своим оставшимся на месте престарелым родственникам. Правительство Израиля, всемерно способствовавшее переселению местных евреев в Израиль, не оказывает никакого содействия оставшимся на территории Абхазии членам общины. Поэтому местные евреи неоднократно были вынуждены обращаться за помощью к международным гуманитарным организациям, а также к сухумским кришнаитам: раввин получал от них продовольствие, освящал его по иудейским канонам и распределял среди своей нуждающейся паствы.
Деятельность сухумской синагоги едва не прекратилась. После грузино-абхазской войны часть ее прихожан потребовала продать здание, на вырученные деньги нанять пароход и со всем своим имуществом, включая мебель, холодильники и прочие крупногабаритные предметы, переехать в Израиль. Однако большинство общины не пошло на это и поддержало своего раввина, заявившего, что синагога будет действовать до тех пор, пока в Абхазии останется хотя бы один еврей.
Тесное переплетение религиозных и этнополитических факторов является характерной чертой всего постсоветского развития Абхазии. Дальнейшее направление развития конфессиональной ситуации и судьба православной церкви в Абхазии в первую очередь зависит от политических факторов и того способа, которым будет решаться абхазская проблема. Отсутствие канонических отношений между Грузинской Православной Церковью и православными приходами в Абхазии создало благоприятную ситуацию для функционирования в Абхазии различных, в том числе тоталитарных сект и объединений, для дальнейшего увеличения ее конфессиональной мозаичности. В этих условиях деятельность по уменьшению степени излишней политизации церковной жизни, по выработке скоординированной политики православных церквей Грузии и России по отношению к православным приходам Абхазии, по установлению между ними истинно христианского взаимопонимания приобретает особую актуальность.
В 1997 г. анкетирование в Абхазии (опрошено 1448 чел.) проводилось при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект 97-01-18011). В 2003 г. анкетирование (опрошено 448 чел.) проводилось при поддержке СМИ "Кавказский узел" (http:// kavkaz.memo.ru ) общества "Мемориал" и Института "Открытое общество" в рамках проекта "Общество в условиях непризнанного государства".
В данном случае имя Аллах было использовано как одно из имен Бога-Творца Анцэа.
Джанашиа Н.С. Статьи по этнографии Абхазии. Сух., 1960, с.66.
По материалам доклада доктора исторических наук А. Крылова
на конференции "Роль православия в государстве и обществе"