Отец алексий. Отец алексий мечев

«Бог дал мне простую детскую веру», - признавался он впоследствии своим духовным детям. В детстве «блаженный Алешенька» мог в разгар веселья и игр вдруг стать очень серьезным и уйти куда-то, уединиться.

С малых лет очень мягкий характером, он был не склонен к ссорам, наоборот, старался всех помирить или развеселить. Таким он был всю жизнь и этому учил: жить так, чтобы рядом с тобой было легко и радостно.

Старец был не просто добрым человеком, время от времени кому-то помогавшим. Он со всем вниманием и самоотдачей входил в положение каждого человека, - и не мог иначе! «Господь никому не отказывал, всех звал к Себе, ко спасению - и я не могу отказать! Он умирал и не забыл никого, всех помнил, разбойника спас, вспомнил. И я не могу отказать», - говорил отец Алексий.

Каким бы грешником или лентяем ни был человек, как бы ни падал, что бы ни делал, даже упреки старца ему - деликатны, тон ласков и сердечен:

«Дорогой баловень Петюшка! - пишет он в одном письме. - С большой скорбью узнал, ты в период отчаяния позволил себе сбаловать, выпить винца и никотин… и придти в упоение. На первый раз прощаю я баловника и оставлю без всякого наказания, но с обязательством впредь этого не делать. Дорогой Петенька, будь спокоен, скорбь твоя прейдет в радость. Господь Милосердный с тобою, и о тебе молятся все братья и сестры. Будь здоров».

Можно подумать, что он пишет родному сыну! Но так отец Алексий обращался со всеми, знал ли он человека всю жизнь или одну минуту. «Мир не нуждается в наших разбирательствах, мнениях и суде, - писал святой. - Он гибнет от недостатка любви».

«Ты такой маленький… будь лучше священником!»

Любить, жалеть людей, делиться с ними, входить в ситуацию каждого Алешу приучили родители: он до конца жизни вспоминал, как мать взяла к себе, в их двухкомнатную квартирку в Троицком переулке, свою овдовевшую сестру с тремя детьми, при том, что своих-то было трое - Алешин брат Тихон и сестра Варя. Шестеро детей, трое взрослых - и всем хватило места и хлеба!

Сердце, жалеющее людей, с юности стремилось к профессии, предполагающей служение на благо других. Поэтому Алексий хотел стать врачом. Но мать, Александра Дмитриевна, говаривала: «Ты такой маленький, где тебе быть доктором, будь лучше !» И не ошиблась, точно угадав призвание сына.

Окончив Московскую духовную семинарию, он встал на этот путь - устроился в 1880 году псаломщиком (Низший чин церковнослужителей; псаломщику вменялось в обязанность читать во время богослужений тексты из и молитвы, он не был обличен священным саном. – Прим. авт. ) Знаменской церкви на улице Знаменка.

И тут его незлобивость и мягкость подверглись серьезному испытанию. Вспыльчивый, несдержанный настоятель храма отец Георгий набрасывался на 21-летнего служителя по поводу и без, требовал от него почему-то выполнения обязанностей сторожа, придирался, иногда даже бил. Младший брат Тихон часто заставал Алексия в слезах. Казалось бы, нужно просить о переводе в другой храм! Но Алексий терпел и ни о чем не просил. И не ожесточился, не потерял любви к людям.

Годы спустя, придя на похороны своего жестокого начальника, он плакал, но уже от благодарности: невольно отец настоятель преподал ему такую школу, так помог в борьбе с собственными недостатками, главным из которых отец Алексий считал «яшку» - самолюбие…

Красавица моя…

Люди потянулись в Кленники. Потому что к настоятелю всегда можно было прийти на или хоть на разговор. Двери его храма были всегда открыты. В Москве он постепенно получил известность как священник, к которому можно обратиться за утешением и советом в самом тяжелом горе.

Отец Алексий говорил: «Священник должен принадлежать народу» - и признавался в письмах к родным, что принимает людей до поздней ночи, отходя ко сну в 2 часа, чтобы рано утром быть уже снова на ногах.

«Любить всех, - писал он, - легко сказать… Полюбить всех есть дело жизни и опыта, и опыта немалого».

Воспитывайте волю!

Будучи сам очень собранным и дисциплинированным, отец Алексий именно дисциплине и силе воли придавал большое значение, всегда умоляя своих духовных чад: установите порядок в своей жизни, воспитывайте свою волю!

По воспоминаниям его духовной дочери, знаменитого иконописца Марии Николаевны Соколовой (впоследствии - монахини Иулиании), отец Алексий «всегда возводил руководимых им к подвигу духовному», говоря, что «внешний подвиг необходим. Хотя и самый малый, он воспитывает силу воли».

Когда его спрашивали, как же решить свои проблемы, наладить жизнь, он отвечал: не оставляйте молитвы! «Молись усердно и неопустительно», - говорит он в одном письме.

И признается, что сам страдал когда-то безволием, и что очень важно победить его:

«Дорогая К. П., какое великое милосердие Божие к нам, а мы, грешные и нерадивые, не хотим и малого часа отдать Ему на благодарение и меняем время молитвы, которая всего важнее, на житейские хлопоты и заботы, забывая Бога и свой долг!»

«Дура, это я только для других сказал»

Тянулись к нему еще и потому, что отец Алексий получил от Бога очевидный, но тщательно скрываемый им самим дар прозорливости: он часто рассказывал как бы истории о других людях, попавших в похожие обстоятельства, но пришедшим рано или поздно становилось понятно, о ком речь…

Так, женщина пришла к священнику с трудным вопросом: ее муж пропал без вести во время , с тех пор прошло уже 9 лет, и к ней сватается хороший человек. Выходить ли ей замуж? Не ждать ли мужа? Отец Алексий в своей манере рассказал ей историю: «Вот бывают такие случаи. Пришла ко мне женщина и говорит: “Батюшка, благословите выйти замуж снова, мой муж много лет в плену, его, наверное, уже в живых нет”. Я не благословил, а она не послушалась, все-таки вышла замуж. Через 8-9 дней после венчания возвращается из плена ее муж. И вот у нее теперь два мужа, она должна решить, чья же она жена!» Женщина испугалась и решила отложить вопрос с повторным замужеством. А через несколько дней вдруг вернулся ее муж!

Однажды к отцу Алексию приехала из Тулы женщина, у которой пропал единственный сын. Придя в храм Николая Чудотворца, она встала в очередь ко кресту. Завидя ее, отец Алексий протянул ей крест через головы тех, кто шел впереди, и сказал: «Молись как за живого!» После, встретившись с нею, старец ласково обратился к несчастной: «Счастливая мать! Счастливая мать! О чем ты плачешь? Тебе говорю: он жив!» - и потом рассказал якобы произошедшую историю: «Вот тоже на днях у меня была мать: все о сыне беспокоится, а он преспокойно служит в Софии на табачной фабрике». Через несколько месяцев эта женщина получила от сына письмо, в котором он сообщал, что служит на табачной фабрике в Софии.

В другой раз к старцу пришли две незнакомые ему прежде девушки просить благословение стать монахинями. Одну из них он охотно благословил, а другой велел вернуться домой. Девушка очень огорчилась. Окружающие стали расспрашивать ее, и оказалось, что она живет с престарелой матерью, которая болеет и не желает слышать об уходе дочери в монастырь.

После революции

Материал по теме

6 января Русская Православная Церковь празднует память священномученика Сергия (Мечева). Он был сыном не менее известного отца — протоиерея Алексия Мечева, настоятеля храма святителя Николая в Кленниках в Москве

Над Россией сгущались тучи, приближался 1917 год. Люди тянулись к Богу, но для многих русских церковная жизнь превратилась в обременительную традицию, не способную, как им казалось, произвести ничего живого, а живым, справедливым, свежим и манящим представлялись те перемены, которые сулила революция и которые впоследствии обернулись кровавым кошмаром ненависти и братоубийства. Сам отец Алексий писал о расщеплении общества и равнодушии друг ко другу: «Ведь на самом деле не только каждое сословие, но даже и каждая семья жила особняком, не искали общего блага, но только личного…»

В 1919 году, в разгар Гражданской войны, когда будущее было тревожно и абсолютно непредсказуемо, священнический сан принял сын отца Алексия Мечёва, Сергей. Он показал себя человеком необыкновенно твердым, мужественным и волевым, и, как отец, пламенеющим верой…

Последние несколько лет жизни отца Алексия пришлись на тяжелейшее для России время, когда, по воспоминанием современников, «с наступлением зимы Москва стала похожа на убогую деревню. Улицы и тротуары не чистились. Трамваи перестали ходить. И народ передвигался пешком посередине улицы с мешками за спиной в надежде что-нибудь достать себе для пропитания». Но отец Алексий продолжал ежедневно служить. Приход храма на Маросейке увеличивался, и настоятель установил сбор средств для оказания помощи нуждающимся, старикам и многодетным семьям. Его дважды вызывали в ОГПУ на «беседу», запрещали принимать верующих. Но старец продолжал делать свое дело, собирая вокруг себя людей.

Единственный из Христовых апостолов избежавший мученической смерти, так и старец Алексий, избежав тюрем и ссылок, умер своей смертью в 1923 году. Просто лег на свою постель и тихо скончался…

Его сын, священник Сергий Мечёв, в 1929 году, а в 1930-е годы храм на Маросейке, лишившийся своих пастырей, закрыли…

Духовных детей отца Алексия, его родных ждали суровые испытания. Что мог бы сказать старец на это? Что жизнь вообще несправедлива и трудна? Что одни «на коне», а другие - в убожестве, нищете, несправедливо гонимы? А он вновь и вновь сказал бы о любви. Поймите, наставлял отец Алексий, несправедливость этого мира - это возможность нам проявить любовь друг к другу, позаботиться о тех, на кого беды навалились всей тяжестью.«Случай сделать кому-нибудь добро - это есть милость Божия к нам, поэтому мы должны бежать, стремиться всей душой послужить другому! А после всякого дела любви так радостно, так спокойно на душе… такому человеку нечего бояться, никто ему ничего не может сделать». И ему - человеку безграничной любви - ничего не смогли сделать.

«Надо любить Бога всем существом!»

Прощаться с отцом Алексием пришла вся Москва: к храму на Маросейке один за другим прибывали разные приходы во главе со своими пастырями. Отпевание - по завещанию отца Алексия - совершал архиепископ Феодор (Поздеевский), настоятель Данилова монастыря, чудом освобожденный из тюрьмы незадолго до этого события. На Лазаревское кладбище, где был похоронен добрый пастырь, стали приходить люди. Через 10 лет кладбище закрыли, останки отца Алексия и его жены были перенесены на кладбище «Введенские горы» (Немецкое). Мощи старца Алексия оказались нетленными…

Он и его сын, расстрелянный в 1942 году , были прославлены в лике святых в 2000 году. Сегодня мощи старца покоятся в храме, где он служил на протяжении 30 лет, - храме Николая Чудотворца в Кленниках в Москве.

Вот такая простая, трудная и необыкновенная по красоте жизнь - удивительное свидетельство того, что святость - это всегда выбор, всегда решимость: ведь отец Алексий мог исполнять требы, служить по праздникам и по воскресеньям, вести обычную, размеренную жизнь священника,- которую вели многие потомственные священнослужители того времени. Он мог быть просто добрым батюшкой, со временем забытым потомками, но… К его мощам и в наши дни идут и идут люди. И на приходе, где служил этот человек, до сих пор - сквозь годы гонений! - жива необыкновенная атмосфера настоящей христианской общины.

Святые среди нас. И так будет, пока не прейдет этот мир. Из глубины веков и совсем близко - из многострадального XX века - будет звучать их вторящий Христу голос: «Любите! Всеми силами души - любите!»

Адрес храма святителя Николая в Кленниках:
г. Москва, ул. Маросейка, дом 5
Как проехать: метро “Китай-город”, выход к улице Маросейка, из стеклянных дверей направо, до упора по переходу и выход налево.

«Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам Слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их.» ()

Верующим москвичам хорошо знакомо имя прозорливого батюшки протоиерея и его сына протоиерея Сергия, настоятелей храма святителя Николая в Кленниках на Маросейке. Два-три десятилетия назад еще встречались люди, лично общавшиеся с отцом Алексеем, и его имя с благоговением поминалось не только в Москве, но и в далекой Средней Азии и в Прибалтике, где совершали священническое служение духовные дети старца. Промыслом Божиим быстротекущее время не удалило, а приблизило к нам батюшку. В 1990 году храм святителя Николая, закрытый в 1932 году, был возвращен Церкви, и вновь образовавшаяся маросейская община ощущает свою преемственную связь с духовными чадами отца Алексея и отца Сергия. Теперь мы имеем возможность прочесть в печатных изданиях те воспоминания о маросейских пастырях, которые более полувека передавались из уст в уста, переписывались от руки, перепечатывались на машинке. Особенно ценны для нас уже выдержавшие два издания “Жизнеописание московского старца ”, составленное его духовной дочерью, выдающимся иконописцем монахиней Иулианией (Марией Николаевной Соколовой), и роскошно оформленный третий том из серии “Русское Православие XX века” , вместивший огромный материал из архива другой духовной дочери отца Алексея, Елены Владимировны Апушкиной, имевшей счастье дожить до его публикации.

Особая роль отца Алексея в истории Русской Церкви заключается в том, что он осуществил на практике идею “монастыря в миру” , создал православную общину, которая после его кончины выдержала испытание временем и в эпоху жесточайшей борьбы государства с религией служила закваской христианского образа жизни, свидетельствуя верой и любовью к Богу и людям о вечной евангельской Истине. Для отца Алексея не было отвлеченным учением, сводом жестких правил или культурной традицией, оно было для него жизнью, и он мог с Апостолом сказать “уже не живу я, но живет во мне Христос” (). К этой жизни во Христе он приобщал свою паству, тщательно вникая в сущность и душу каждого человека, объемля каждого своею милующей любовью, беря на себя горе и тяготы всех. Этот опыт воспитания любовью и сейчас бесконечно дорог и необходим нам, и для того, чтобы его усвоить, мы должны внутренне сблизиться с личностью батюшки, сердцем войти в ту жизнь, которую он прожил. Ради этого предлагаем читателю краткий биографический очерк, составленный на основании опубликованных трудов о блаженном старце.

Жизнеописание протоиерея Алексея Мечева

Протоиерей Алексей Мечев родился 17 марта 1859 года в благочестивой семье Алексея Ивановича Мечева, регента митрополичьего хора Чудова монастыря в Кремле. А. И. Мечев был сыном священника Коломенского уезда Московской губернии и в детстве был спасен от гибели на морозе самим святителем Филаретом Московским, который сделал мальчика своим воспитанником. Святитель Филарет следил за жизнью семьи Мечевых и не раз показывал прозорливость в отношении сына регента, будущего отца Алексея. Само рождение отца Алексея произошло при молитвенном содействии Святителя. В день памяти святого Алексия человека Божия он совершил Божественную литургию в Алексеевском монастыре и обратил внимание на своего любимого регента, убитого горем. Узнав, что у Алексея Ивановича умирает в родах жена, святитель Филарет утешил его словами: “Помолимся вместе… милостив, все будет хорошо. Родится мальчик, назови его Алексеем в честь празднуемого нами сегодня святого Алексия человека Божия”. И отец Алексей всю жизнь благоговел перед памятью святителя Филарета, вспоминал его заботу об их семье, считал его высочайшим образцом пастырства и сам следовал примеру Святителя в своем самопожертвовании и безжалостной к себе требовательности при исполнении пастырского долга. В домашнем быту Мечевых формировался характер будущего “народного батюшки”: здесь царили любовь и радушие, открытость, гостеприимство, готовность поступиться своими удобствами ради пользы ближнего; двухкомнатная квартирка всегда была полна народом, так что у маленького Лени никогда не было своего угла, он с детства привык быть на людях, неизменно оставаясь простодушным и мирным .

Учился будущий батюшка сперва в Заиконоспасском училище, а затем – в Московской Духовной семинарии. Желая отдать себя на служение людям, он собирался после семинарии поступить в университет и стать врачом, но мать желала видеть его священником, и юноша из послушания матери принял на себя обязанности псаломщика при церкви Знамения Божией Матери на Знаменке. Тут ему пришлось много претерпеть от настоятеля, который сурово обращался с псаломщиком, оскорблял и даже бил его. Кроткий Алексей сносил все с терпением и впоследствии благодарил Бога за то, что дал ему пройти такую школу, а своего настоятеля, отца Георгия, вспоминал как учителя с большой любовью.

В 1884 году Алексей Мечев женился на Анне Петровне Молчановой и вскоре был рукоположен в диакона. Рукоположение состоялось в Никитском монастыре, и молодой диакон получил назначение в церковь святого великомученика Георгия, что в проезде Политехнического музея.

Отец Алексей любил свою семью. Анна Петровна также нежно любила мужа, вполне его понимала и сочувствовала во всем, была ему первым помощником на пути к Христу, ее дружескими замечаниями он дорожил и слушал их так, как иной слушает своего старца; тотчас исправлял замеченные ею недочеты .

19 марта 1893 года диакон Алексей Мечев принял сан священника. Рукополагал его преосвященный Нестор, управляющий Московским Новоспасским монастырем. С этого дня вся жизнь отца Алексея неразрывно связана с маленьким храмом святителя Николая в Кленниках в самом центре Москвы, в начале улицы Маросейки, где он тридцать лет нес подвиг иерейского служения.

Духовная жизнь большинства малых московских приходов тех лет была подобна каменистой бесплодной почве: богослужение совершалось здесь не каждый день, его редко кто посещал, прихожане говели обычно раз в год великим постом, скорее следуя обычаю, чем влечению сердца. Приступая к пастырскому служению, отец Алексей Мечев поставил перед собой ясную цель – устранить образовавшийся разрыв между народом и Богом, умягчить человеческие души, сделать их способными к восприятию богатейшего сокровища православной литургической и аскетической традиции. Возвращая людям сокровище святоотеческого духовного опыта, молодой священник начал с того, что установил в своем храме ежедневное совершение утрени и литургии сначала только утром, но вскоре дополнил его и вечерним богослужением. “Мне хотелось дать Москве, – говорил впоследствии батюшка, – один храмик, где каждый верующий именинник при желании мог бы услышать в день своего Ангела величание своему святому” . Подлинное воцерковление прихода не могло совершиться мгновенно, на это требовались годы смиренной молитвы иерея о вверенных ему Господом душах. По признанию самого отца Алексея, он восемь лет ежедневно служил литургию при пустом храме. И сила его любви растопила лед равнодушия. О том, какова эта любовь, свидетельствует один случай, имевший место в начале его пастырства. В самый канун Рождества Христова его пригласили причастить больную. По окончании утреннего богослужения батюшка тотчас отправился по оставленному адресу. С трудом отыскал он где-то на чердаке маленькую ободранную комнату, совершенно пустую. Здесь лежала тяжело больная женщина, а около нее сидели и ползали на полу бледные, полуголодные дети. Эта крайняя нищета потрясла отца Алексея. Он пришел прямо из храма, при нем были деньги и, уходя, он не задумываясь оставил там свой кошелек. Домой вернулся без копейки. Домашние стали просить денег, чтобы купить что-нибудь к празднику. Сделав вид, что крайне занят, батюшка велел обождать; между тем сам впал в раздумье: правильно ли он поступил, ничего не оставив для себя… там дети и тут дети; там – нищета и здесь – бедность. Он стал усердно молиться. Опять просят денег, велит обождать. Уже под вечер, незадолго до начала всенощной, раздался звонок: принесли денежный пакет и записку с просьбой поминать таких-то и таких-то родственников. Батюшка был поражен этой милостью Божией за оказанную милость, и как сам навсегда утвердился в вере, так и в других потом укреплял веру в никогда не дремлющий Промысл Божий .

Любовь отца Алексея, соединенная с глубочайшей верой и молитвой, не только подвигала его отдавать последнее нуждающимся, но была способна на нечто значительно большее: она имела дерзновение исхитить из рва погибели отчаявшегося в себе человека. Примером может служить такой случай: “Как-то после ранней обедни, в будний день, подошел к батюшке пьяный, оборванный человек, весь трясущийся, и, едва выговаривая слова, обратился к батюшке: «Я совсем погиб, спился. Погибла душа моя… спаси, помоги мне… Не помню себя трезвым… потерял образ человека…». Не обращая внимания на его омерзительный вид, батюшка совсем близко подходит к нему и, любовно заглядывая ему в глаза, кладет на его плечи руки и говорит: «Голубчик, пора нам с тобой уже перестать винцо-то пить». – «Помогите, батюшка дорогой, помолитесь». Батюшка, взяв его за правую руку, ведет к амвону и, оставляя его там, уходит в алтарь. Открыв завесу царских врат главного Казанского придела, торжественно распахивая царские врата, начинается молебен, величественным голосом произнося: «Благословен наш…» и, взяв за руку грязного оборванца, ставит его рядом с собой у самых царских врат. Опускаясь на колени, со слезами начинает усердно возносить молитву Господу Богу. Одежда оборванца была настолько порвана, что тело обнажалось, когда он, по примеру батюшки, клал земные поклоны.

По окончании молебна батюшка трижды осенил крестом несчастного и, подавая ему просфору, три раза его поцеловал.

Через непродолжительный срок к свечному ящику подошел прилично одетый мужчина и, покупая свечу, спросил: «Как бы увидеть отца Алексея?». Узнав, что батюшка в храме, он радостно заявил, что желает отслужить благодарственный молебен. Вышедший на амвон батюшка воскликнул: «Василий, да это – ты»?! С рыданием бросился к его ногам недавний пьяница, прослезился и батюшка, начал молебен. Оказалось, что Василий получил хорошее место и прекрасно устроился” .

Постепенно об отце Алексее все больше и больше узнавали труждающиеся и обремененные, ищущие поддержки и утешения. На Маросейку, в храм святителя Николая в Кленниках потянулись богомольцы со всей Москвы, батюшку стали приглашать на требы в разные концы города. Во все праздничные и воскресные дни батюшка произносил поучения, обычно на темы дневных Апостольских и Евангельских чтений или жития празднуемого святого. В устах отца Алексея Слово Божие приобретало всю присущую ему Божественную силу, проникало в сокровенные тайники души и вызывало ответный отклик в чувствах вины и покаяния. Батюшка располагал людей к регулярному причащению, более частому, чем было принято в приходских храмах. Он неустанно напоминал родителям об их долге по отношению к детям, долге нравственного воспитания и постоянной заботы, учил всех любви к Богу, близкому и милосердному, и ради Него – любви к ближним, самоотверженной, жертвенной любви, которая начинается с внимания к себе, с борьбы с собственными недостатками и распространяется затем на тех, с кем сводит нас Господь в повседневной жизни. есть энергия и двигатель христианства, а разум есть только рабочая сила у сердца, – считал батюшка. Быть с людьми, жить их жизнью, радоваться их радостям, печалиться их скорбями, – вот в чем видел он назначение и уклад жизни христианина, а особенно пастыря . Приводим выдержки из некоторых проповедей и бесед отца Алексея:

“…Со слезами прошу и молю вас – будьте солнышками, согревающими окружающих вас, если не всех, то семью, в которой Господь вас поставил членом.

Будьте теплом и светом для окружающих; старайтесь сперва согревать свою семью, трудитесь над этим, а потом эти труды вас так завлекут, что для вас уже будет узок круг семьи, и эти теплые лучи со временем будут захватывать все новых и новых людей и круг, освещаемый вами, будет постепенно все увеличиваться и увеличиваться…

Господь говорит: «доколе Я в мире, Я – свет миру». Этим Он говорит, что наш долг – светить другим.

А между тем сами мы ходим во тьме, не только уж не светим другим, поэтому мы должны обращаться к Господу, просить у Него помощи, потому что мы, как бы сильны ни были, какие бы преимущества ни имели, – мы все-таки без Бога – ничто; и потом у нас великое множество грехов, и потому мы сами не можем достигнуть того, чтобы светить и согревать других…” (Из проповеди на неделю о слепом, 1919).

“…Бывают минуты, когда очень хочется какому-нибудь человеку помочь, это несомненно Господь располагает так сердце на спасение другого; только будьте чистыми сосудами, чтобы Он мог через вас действовать и иметь орудием в Своих руках.

Господь и со креста не сердится, простирает к нам руки и зовет нас. Хотя все мы Его распинаем, но Он есть любовь и готов все нам простить. У нас иногда считается простительным, когда устанешь, раздражиться, или еще что (себе позволить), но при каких бы ты обстоятельствах ни находился, как бы ты ни устал или ни был болен, ты должен делать только так, как заповедал Христос…

Всех обнять любовью может только Господь, а потому полюбить всех мы можем только через Христа…

Священник должен принадлежать народу, приходите и берите, что у меня есть, все, чем я богат, а я богат службой церковной, слезами, о грехах все плачу…

Не надо сердиться на тех, которые тебя оскорбляют, они ведь ради своей злобы, ненависти и так удаляются от Бога, теряют, значит, все, потому что без Бога на что же годен человек, а тебе Господь дает случай спасти их, если сводит тебя с ними, а если так, значит они ведут тебя к Богу, в рай, к блаженству, можно ли сердиться на них?..

Мы должны подражать любви Божией. Случай сделать кому-нибудь добро – это есть милость Божия к нам, поэтому мы должны бежать, стремиться всей душой послужить другому. А после всякого дела любви так радостно, так спокойно становится на душе, чувствуешь, что так и нужно делать, и хочется еще и еще делать добро, а после этого будешь искать, как бы кого еще обласкать, утешить, ободрить. А потом в сердце такого человека вселится Сам Господь: «Мы придем к нему и обитель у него сотворим». А раз Господь будет в сердце, такому человеку некого бояться, никто ничего ему не может сделать…

Молитва – это важное и необходимое дело. Молиться нужно и можно всегда и везде. Как явится мысль какая, чувствуешь соблазн ко греху, видишь, что сейчас падешь, так и нужно обратиться ко Господу и к Божией Матери: «Владычице, помоги, мне хочется быть хорошим, помоги мне быть Твоим чистым сыном», и пока еще будем молиться, мысль злая исчезнет. А потом привыкнем и всегда будем молиться. Всякое дело нужно начинать с молитвы.

Мы не должны раздражать друг друга; когда видим, что человеку тяжело, нужно подойти к нему, взять на себя его груз, облегчить, помочь, чем можно; так поступая, входя в других, живя с ними, можно совсем отречься от своего Я, совсем про него забыть. Вот когда мы будем это понимать и молитву, тогда мы нигде не пропадем, куда бы мы ни пришли, и с кем бы ни встретились” (Из беседы на житие преподобного Макария Великого) .

Пастырский труд отца Алексея не ограничивался стенами храма, он вел также работу в Обществе народного чтения и открыл у себя церковную школу для беднейших детей своего прихода. Вокруг него сплотилось постепенно немало духовных детей. К десятилетию служения батюшки церковь святителя Николая в Кленниках была уже капитально отремонтирована усердием состоятельных прихожан, были приобретены новые, добротные облачения. Всякий входящий сюда чувствовал себя неожиданно попавшим в земной рай, где все ликует искренней, простой, святой радостью. Живым выразителем этой радости был сам батюшка, один его вид снимал с сердца весь лед мертвящего греха, разрушал все перегородки, разделяющие людей . Он стремился дать своим прихожанам то, что люди, жаждущие духовной жизни, искали и обретали в монастырях, он прививал любовь к богослужению и обучал суровой науке самоотречения, наставляя на путь деятельной любви к ближним.

В 1902 году отца Алексея постигло тяжелое личное горе, скончалась его матушка Анна Петровна, оставив четверых малолетних сирот. Впоследствии батюшка так вспоминал о пережитой им скорби: “Господь посещает наше сердце скорбями, чтобы раскрыть нам сердца других людей. Так было и в моей жизни. Случилось у меня большое горе: лишился я подруги жизни моей после многих счастливых лет совместной жизни. Господь взял ее и для меня померк весь свет. Заперся я у себя в комнате, не хотел выходить к людям, изливал свою скорбь пред Господом” . Из этого внутреннего кризиса убитого горем священника вывел кронштадтский пастырь, поставивший его на новое поприще служения людям. Близкая к отцу Алексею семья пригласила приехавшего в Москву отца Иоанна к себе в дом, и здесь состоялась встреча двух пастырей. “Вы пришли разделить со мной горе?”-спросил отец Алексей. – “Не горе пришел я разделить, а радость, – ответил отец Иоанн, – тебя посещает Господь; оставь свою келью и выйди к людям. Только отныне и начнешь жить. Ты жалуешься на свои скорби и думаешь – нет на свете горя больше твоего, так оно тяжело тебе. А ты будь с народом, войди в чужое горе, возьми его на себя и тогда увидишь, что твое несчастье мало, незначительно в сравнении с общим горем, и легче тебе станет”. Тут же отец Иоанн указал на молитву как на первое могущественнейшее средство в предложенном подвиге.

После первой встречи с отцом Иоанном отец Алексей имел случай и сослужить ему в одной из московских церквей. Благодать Божия, обильно почившая на отце Иоанне, по-новому осветила весь жизненный путь отца Алексея.

“Послушался я слов отца Иоанна – и люди предо мною стали другими. Увидел я скорби в их сердцах, и потянулось к ним мое собственное скорбное сердце; в их горе потонуло мое личное горе. Захотелось мне снова жить, чтобы утешать их, согревать их, любить их. С этой минуты я стал иным человеком: я воистину ожил. Вначале я думал, что делаю что-то и уже многое сделал; но после того, как пришлось увидеться с отцом Иоанном Кронштадтским, я почувствовал, что не сделал еще ничего” .

В раннем отроческом возрасте пришла к отцу Алексею на исповедь и стала его духовной дочерью Мария Соколова, осиротевшая дочь отца Николая Соколова, настоятеля храма Успения в Гончарах. С первой же исповеди девочка записывала слова батюшки и вела свой дневник постоянно до самой его кончины. Духовное окормление отца Алексея определило весь дальнейший жизненный и творческий путь Марии Николаевны, будущей монахини Иулиании, выдающегося иконописца и жизнеописателя батюшки .

Для сирот и детей неимущих родителей отец Алексей устроил приют и начальную школу в нижнем этаже своего храма; благодаря его заботам дети участвовали в жизни храма и впоследствии выходили в жизнь полезными работниками . Батюшка вел в своей школе уроки закона Божия, предпринимал летом вместе с детьми путешествие в Троице-Сергиеву Лавру. Общался с детьми у себя на квартире, всегда используя любовь и ласку как самое действенное средство воспитания.

О том, как умел батюшка, побеждая зло добром, воздействовать даже на революционную молодежь, свидетельствует эпизод, связанный с событиями 1905 года: “…в батюшкин храм во время утрени пришла целая толпа студентов. Батюшка был в алтаре и услышал мужские голоса, плясовые напевы. Вошедшие так бесчинствовали, что испуганный псаломщик едва окончил шестопсалмие. Кто-то посоветовал батюшке выгнать их, но он только горячо молился. Один из студентов отделился от товарищей и вошел в алтарь. Батюшка стоявший у жертвенника, быстро обернулся, ласково встретил безумца: «Как приятно видеть, что молодые люди начинают свой день молитвой… Вы пришли помянуть родителей?». Сраженный таким неожиданным сердечным обращением, вошедший оторопело пробормотал – «Да-а-а…».

По окончании утрени батюшка обратился к пришедшим со словом, в котором напомнил этой молодежи, стремящейся бороться за широкое счастье, о семье, о родителях, которые любят их, возлагают на них надежды, что когда они получат образование, то станут их кормильцами… Он говорил так от души, так искренне и любовно, что растрогал их, многие плакали; некоторые остались петь обедню, а потом стали его друзьями и богомольцами, а некоторые и духовными детьми. Они признались батюшке, что… пришли его «бить"… вошедший же в алтарь студент должен был спровоцировать скандал.

Через несколько дней с тем же намерением пришли курсистки, начали вызывающе разговаривать с батюшкой, стараясь всячески уколоть его, что-де вот он только служит, а надо бедным помогать… Результат был тот же. Батюшкина любовь победила их. Именно с этого времени, говорил батюшка, учащаяся молодежь стала посещать его храм” . Отец Алексей был совсем особенный человек, несравнимый ни с кем из современных ему московских пастырей. Он шел своим путем, шел путем высшим – путем любви. Он весь уходил теперь в чужое горе и в чужое страдание, растворяя свою печаль в общей скорби. Те, кто приходил к нему, чувствовали себя облегченными и обрадованными, несмотря на глубокое горе. Таинственным актом молитвы отец Алексей переносил на себя их беды, а им передавал свою благодать и радость, становясь для всех не только пастырем, не только отцом, но и заботливой матерью. В его нежном сердце людское горе переживалось очень остро и мучительно: проходили месяцы, годы, а он, обливаясь слезами и стеная, как от сильной физической боли, вспоминал прискорбные обстоятельства каких-то чужих и впервые им увиденных людей. Вокруг дома отца Алексея всегда толпился народ, – на лестнице, во дворе. Среди простых людей здесь появлялись профессора, врачи, учителя, инженеры, художники, артисты. Приходили к нему и инославные (армяне), и магометане, и иудеи, и даже неверующие. Одни приходили в глубокой тоске, иные – из любопытства, желая посмотреть на знаменитого человека, некоторые как враги, чтобы изобличить или задеть. И со всеми устанавливались свои особые, индивидуальные отношения. Каждый что-то от него получал. Многие навсегда связывали с ним свою духовную жизнь. Как много было таких, кто, однажды попав в храм святителя Николая в Кленниках, удерживался здесь навсегда. Именно так составилась Маросейская община, по разнообразию своему могущая сравниться с Россией: тут находили свое место все сословия, состояния, возрасты, профессии, степени развития, национальности. Без всяких формальностей, юридических связей и правил община существовала как тесно сплоченное целое, всякий, кто добровольно соединялся с ней, добровольно нес свои труды и жертвы на пользу общины .

“Маросейская община, – писал в 1924 г. отец Павел Флоренский, – была по духовному своему смыслу дочерью Оптиной пустыни: тут жизнь строилась на духовном опыте. Отец Алексей учил своею жизнью, и все вокруг него жило, каждый по-своему и по мере сил участвовал в росте духовной жизни всей общины. Поэтому, хотя община и не располагала собственной больницей, однако многочисленные профессора, врачи, фельдшерицы и сестры милосердия – духовные дети отца Алексея – обслуживали больных, обращавшихся к отцу Алексею за помощью. Хотя не было своей школы, но ряд профессоров, писателей, педагогов, студентов, также духовных детей отца Алексея, приходили своими знаниями и своими связями на помощь тем, кому оказывалась она потребной. Хотя и не было при общине своего организованного приюта, тем не менее нуждающихся или обращавшихся за помощью одевали, обували, кормили. Члены Маросейской общины, проникая во все отрасли жизни, всюду своею работой помогали отцу Алексею в деле «разгрузки» страждущих. Тут не было никакой внешней организации, но это не мешало быть всем объединенными единым духом” . В общине были люди, которые ежедневно ходили в церковь, и были люди, которые бывали в храме раз в год. Были люди, которые молились каждый день, и такие, которые молятся изредка. Были люди, уже готовые к монашеству, и люди, еще не вошедшие как следует в . Батюшка был всем для всех. Приходящий к старцу отцу Алексею сталкивался с силой, основанной на опыте и опытном познании себя и других. К этому опытному христианству он призывал всех.

О том, что получали люди от маросейского батюшки, в чем заключалось его окормление человеческих душ, свидетельствуют воспоминания его близкого друга, преосвященного Арсения Жадановского: “Милующая любовь – вот чем богат был отец Алексей, оттого-то так много уходило от него духовно исцеленных; оттого-то немало было у батюшки случаев обращения на путь спасения людей, которые, находясь в круговороте жизни, считали себя погибшими, отчаивались, не решались уже идти к обычному духовнику, а искали кого-то выдающегося, особенного, и это особенное они находили именно в отце Алексее.

Так, отец Алексей горел весь любовью, и если он не говорил о любви, то о ней свидетельствовали его взор, всякое движение. Своим отношением к людям он проповедовал то, что мы читаем на Пасху в трогательном Слове святителя Иоанна Златоуста : «Приходите все к великому Празднику Воскресения Христова – постившиеся и не постившиеся, пришедшие рано и в последний час, – все приходите, ничтоже сумняся. В этот великий день всем открыты двери Божественной любви». Далее, отец Алексей обладал здравым смыслом и проницательным умом, что дало ему возможность развить в себе большой духовный опыт, который в связи с его постоянным бодрствованием над собой проявлялся в умении лечить греховные язвы людей. Отец Алексей без слов понимал чувства всех обращавшихся к нему как к духовному отцу; он хорошо знал человеческие слабости и, не потворствуя им, как-то особенно осторожно, деликатно, нежно прикасался к душе каждого <…>

Руководить душой человека помогала отцу Алексею еще его прозорливость, основанная на том же духовном опыте. Когда он начинал говорить со своим собеседником, то последний замечал, что вся его внутренняя жизнь, с ошибками, грехами, может быть, преступлениями, известна до конца отцу Алексею, что его взор как-то физически видит все, не только отобразившееся во внешних событиях и поступках, но даже и не вышедшее из глубины помыслов и переживаний. Отец Алексей не только понимал и видел чужую жизнь, но способен был находить ее разгадку, неведомую часто самому пришедшему.

Отец Алексей не только умел говорить о симптомах душевных болезней и их глубоких причинах, но указывал и радикальные средства к их излечению.

Прежде всего он требовал покаяния, но не формального, а глубокого, искреннего и смиренного, со слезами, способного произвести перерождение, обновление всей внутренней природы грешника. Не любил поэтому отец Алексей исповеди по записке, а требовал сознательного отношения к своим поступкам, твердого намерения исправиться. «Виноватым всегда считай себя, – говорил он, – а других оправдывай».

Покаяться для батюшки значило, по слову апостола Павла, отложить прежний образ жизни ветхого человека и облечься в нового человека, созданного по Богу (; ). А так как такому покаянию часто мешает наша слабая, дряблая воля, парализованная дурными привычками и страстями, то на укрепление этой воли, по мнению отца Алексея, должен обращать внимание всякий желающий проводить жизнь во Христе…” .

Узы духовного родства связывали маросейского батюшку не только с настоятелем Чудова монастыря в Кремле, епископом Арсением, но и с великими светильниками Оптиной пустыни, прежде всего со скитоначальником отцом Феодосием и отцом Анатолием младшим (Зерцаловым), с которыми отец Алексей был знаком лично и о которых отзывался словами: “Мы с ним одного духа”. Отец Анатолий москвичей всегда посылал к отцу Алексею, а отец Нектарий однажды сказал кому-то: “Зачем вы к нам ездите, у вас есть отец Алексей”. О том, что московский городской старец делал одно общее дело со старцами монастырскими, свидетельствуют воспоминания Серафимы Ильиничны Стежинской, духовной дочери старца Варсонофия Оптинского . После смерти своего старца эта женщина тяжело переживала свое духовное сиротство. Об отце Алексее она ничего не знала. Однажды вечером, уже к концу всенощной, она зашла в храм Николы в Кленниках, встала перед Феодоровским образом Божией Матери и стала горячо молиться, чтобы Матерь Божия послала ей духовного отца и наставника. Служба кончилась, а она все стоит и не отводит взора от лика Царицы Небесной. Вдруг из-за Феодоровской иконы Богоматери появился отец Алексей, подошел к С. И. и, радостно благословляя ее, произнес: “Не скорби, завтра приходи ко мне на дом, будешь у меня жить, а я буду твоим духовным отцом”. С. И. приняла эти неожиданные слова как ответ на свою молитву и с тех пор поселилась у батюшки и служила ему до самой его кончины .

Гроза, разразившаяся в 1917 году, пробудила от духовной спячки все слои общества, народ пошел в храмы. Маленький храм в центре Москвы, где служил известный батюшка, все больше и больше принимал теперь под свой молитвенный покров людей, потерявших имущество, обеспеченность и почву под ногами, отчаявшихся, погрязших в грехах, забывших Бога. Они встречали здесь сердечную приветливость, сострадание и любовь, получали поддержку, входили в соприкосновение с Божественным светом, радостью и миром Христовым. В их души вселялась надежда на милость Божию . И не только отчаявшиеся шли сюда, но также и люди духовно развитые, ищущие старческого руководства. После закрытия Кремля настоятель Чудова монастыря владыка Арсений Жадановский благословил своих духовных чад, “чудовских сирот”, окормляться у отца Алексея и влиться в маросейскую общину. В эти годы причт храма святителя Николая в Кленниках пополнился молодыми ревностными священниками, среди них – отец Сергий Мечев , сын батюшки, принявший сан в 1919 году, отец Сергий Дурылин, отец Лазарь Судаков. Теперь каждый священнослужитель раз в неделю вел беседу в храме. Отец Алексей беседовал по понедельникам, разъясняя деятельный путь христианского подвига на примерах из жизни святых, а с конца 1919 года вел дополнительные беседы по средам у себя на квартире, делясь с собравшимися своим огромным личным опытом общения с паствой. Любимыми темами этих бесед были исповедь, покаяние, христианский брак, воспитание детей. Своих собратьев по алтарю батюшка неизменно предостерегал от формального отношения к человеческой душе.

Численный рост маросейской общины, пополнение ее “чудовскими сестрами” позволило отцу Алексею сделать свой приходский храм еще более похожим на “монастырь в миру”, ввести в нем уставное богослужение. Он поручил чудовским петь и читать в церкви и постепенно подвел богослужение в своем храме к монастырскому чину. О том, какое это имело значение для внутренней, духовной жизни прихода, прекрасно сказал в одной из своих проповедей сын батюшки отец Сергий:

“Мы знаем, что в наше время в значительной степени богослужение в приходских храмах искажено: одна праздничная служба, одно богослужение, похожее на другое, потому что все то, что затрудняет и не развлекает, выпускается, а взамен того вставляются совершенно не подходящие по ходу богослужения концертные песнопения, и из богослужения делается не приготовление к вечности, а к той же самой жизни, от которой должен бежать христианин, в отношении которой он должен «премирным стать"…

И вот батюшка, понимая все это, сделал то, что у многих прежде всего вызывает смущение и осуждение. Он понимал, что надо дать верующим богослужение настоящее, подлинное, не суррогат, не имитацию, богослужение вечное, заключающееся в богослужебном православном опыте. Без такого богослужения немыслимо и христианское делание. Здесь прежде всего берется не практика приходского храма или даже монастыря, а богослужение по тем книгам, по которым оно должно совершаться, и оно начинает совершаться изо дня в день, начинает совершаться и вечером и утром – при изумлении одних, смущении других и, может быть насмешках третьих, начинается подлинное приобщение к вечности через богослужение.

А затем начинается подлинная духовная жизнь, которая, казалось, не могла быть в миру. Батюшка работает над нами как духовник и как старец: он начинает работу духовного устроения, к которому стремились многие и многие русские люди и которое раньше они получали только в обстановке монастыря, и им казалось, что иначе быть не могло.

Батюшка исходил не из теории, а из жизни, из знания человеческого сердца. Он очень хорошо понимал жизнь и в своем духовном творчестве, в своем духовном созидании, которое он проявлял так неожиданно и часто не так, как бы мы хотели, – он исходил из подлинного знания человеческой души и той обстановки, в которую мы все поставлены” .

Пастырское служение отца Алексея простиралось далеко за пределы прихода святителя Николая. За советом к нему обращался святитель Тихон, Патриарх Московский, когда вставал вопрос о хиротонии кого-либо, поскольку старец знал всех. С его отзывом Святитель всегда считался, теперь же предложил взять на себя труд по объединению московского духовенства. Батюшка с любовью принял волю Патриарха и с увлечением трудился в этом деле. На собраниях, которые происходили в храме Христа Спасителя под его председательством, батюшка делился своим опытом пастырского руководства. Авторитет старца признавали многие, но не все, брожение умов распространялось и на духовенство. Религиозную молодежь, объединявшуюся в кружки для изучения Нового Завета, Батюшка предостерегал от самочинного толкования святого Евангелия и советовал делать это под руководством священника.

1920 год был особенно насыщенным по широте всесторонней деятельности отца Алексея и его сослужителей, которых было пятеро при храме, кроме диаконов. Силы батюшки уже падали, но он по-прежнему принимал народ; иногда прием посетителей заканчивался около двух часов ночи.

Осенью 1921 года в церкви святителя Григория Богослова была открыта Народная Духовная академия города Москвы, заниматься в которой мог любой желающий. Батюшка прочел здесь вступительную лекцию: “Высота пастырского служения и каким должен быть священник”, которая как бы подводила итог его собственного жизненного подвига. Старец подробно развивал мысль, что основа пастырского служения – это молитва, любовь к прихожанам, вхождение в их нужды и истовое богослужение; священник должен молиться за всех людей, вверенных ему Богом, и молитвою и любовью врачевать их немощи и болезни душевные. Занятия в Академии длились недолго и вскоре должны были прекратиться.

По праздничным дням батюшка продолжал служить. Как и прежде, каждый раз он выходил с проповедью, и его любимой темой было слово о любви. В эти дни, когда злоба, жестокость, скорбь и горе, казалось, выросли до предела, он часто плакал за проповедью. Его сердце болело за всех .

В 1922 году для Церкви наступили еще более трудные времена. Скорби и волнения приближались и к батюшке отцу Алексею, но все еще разбивались о его дух. Было запрещено поминать святителя Тихона, была разослана анкета о регистрации религиозных организаций, вышел декрет об изъятии церковных ценностей в связи с голодом в Поволжье. Дорого стоило батюшке изъятие ценностей в храме святителя Николая в Кленниках. Некоторые священники Москвы подписывали анкеты, говоря: “не можем своими руками губить свою семью”, и приходили с покаянием к отцу Алексею. А он голосом, полным любви и сострадания произносил: “Я не могу требовать от них мученичества. мне этого не велел. А я… Я сам… Мое дело – другое… особое… Я – одинокий, сижу в «берлоге». Я решаю только за себя, за мной никого нет. Я подписывать не буду”. Человека, которому батюшка сказал эти слова, он просил никому их не передавать: “На меня все смотрят, чтобы поступать, как я”. И надо было видеть, с каким выражением он это произносил! Человек тот поклонился батюшке в ноги и ушел.

Глубокой осенью батюшка был вызван в ГПУ. В его отсутствие отец Сергий и все проживавшие около храма духовные дети его горячо молились за батюшку в храме. Батюшка вернулся, но прием посетителей был теперь прекращен совсем. Говорили, что отец Алексей болен и не принимает .

Наступил 1923 год. Батюшке становилось все хуже. Все, кто видел батюшку той зимой, замечали, что он был каким-то особенным, светлым, светился особо духовным, неземным, нетленным светом, с которым сочеталась такая же неземная, тихая радость. В Прощеное воскресение батюшка служил Божественную литургию, после которой, как обычно, вышел на амвон с проповедью; не сдерживая слез, он у всех просил прощения: “Недолго я еще буду с вами… Я ничего ни против кого из вас не имею, и, если обрету дерзновение, за всех вас буду молиться. Может быть, кому-либо из вас я не смог, не сумел дать того, что вы от меня ждали… меня простите… простите многогрешного”. И батюшка поклонился народу до земли .

За весь Великий пост, кроме чтения канона святого Андрея Критского , батюшка служил только один раз, в день своих именин (17 марта по ст. ст.). Когда его увели домой еле живого, дома его ждал повторный вызов в ГПУ. Долго не знали, чем дело кончится. Однако батюшка опять вернулся и рассказал: “…Они моей одышки испугались, боялись, что умру у них, потому так скоро отпустили…”. Он легко произносил эти слова, но было видно, как тяжело ему достался этот второй допрос .

Все попечение о пастве и церкви старец уже открыто передавал своему сыну, отцу Сергию. В один из последних дней мая за богослужением батюшка много плакал, он служил свою последнюю литургию, после службы всех благословлял иконочками, уходя, обернулся на алтарь, трижды перекрестился и поклонился, простился со своим храмом. В этот последний месяц своей жизни он стремился быстрее уехать в Верею, где обычно отдыхал летом. Теперь он ехал туда умирать, хотел на свободе написать свое надгробное слово. В пятницу 9/22 июня отец Алексей скончался. Весть о смерти старца пришла в Москву в субботу, и только в среду утром скромные похоронные дроги с белым гробом остановились у храма. На руках духовных детей гроб был внесен в храм при пении “Со духи праведных…”. Вечером служили две заупокойных всенощных, чтобы дать возможность помолиться всем. Всю ночь храм не закрывался. Церковные общины Москвы во главе с пастырями приходили непрерывно; пели панихиды и прощались с почившим до самого утра.

15/28 июня в десять часов началась литургия, которую совершал настоятель Данилова монастыря епископ Феодор (Поздеевский) в сослужении тридцати священников и шести диаконов. В своем завещании отец Алексей обращался к владыке Феодору с просьбой отслужить по нем литургию и чин отпевания. Владыка Феодор был тогда в тюрьме, но, выпущенный на свободу 7/20 июня, смог 15/28 исполнить желание старца.

На отпевание вышло около восьмидесяти человек духовенства. Закончилось оно в четыре часа дня. В конце было прочитано слово батюшки к его духовным детям и произнесено несколько надгробных речей. Всем дали возможность проститься. Духовные дети шли за своим старцем до самого Лазаревского кладбища.

Для встречи почившего на кладбище прибыл Святитель Тихон, за несколько часов до этого освобожденный из заключения. Первосвятитель Русской Церкви отслужил литию по усопшему; когда гроб был опущен в могилу, он первый бросил на него землю и начал благословлять народ. Полную панихиду отслужил сын батюшки отец Сергий. Со всей Москвы собрался народ на это великое духовное торжество. С одной стороны была сильная скорбь о потере незаменимого пастыря, а с другой всех охватила радость по случаю неожиданного освобождения Святейшего. И отец Алексей как бы для того умер, чтобы Церкви дарована была эта радость .

Отец Алексей при жизни часто говорил своим чадам, чтобы они приходили к нему на могилку и делились с ним своими духовными нуждами, духовными запросами и проблемами. И многие первое время шли на Лазаревское кладбище к нему на могилку. Затем когда в 1934 году тело батюшки было перенесено на Введенское (Немецкое) кладбище, стали ходить туда и до сих пор ходят на его новую могилку .

Теперь уже благодаря рассказам и книгам об отце Алексее множество людей, не знавших его могилку, просит его молитв и помощи в различных вопросах, и получают утешение от батюшки.

В день памяти , настоятеля храма святых мучеников Флора и Лавра, что на Зацепе, об этом любвеобильном старце-простеце вспоминают сослужители, чада и соработники в подвиге воссоздания святыни.

Священник, для которого богослужение не прекращалось

, настоятель храма Спаса Преображения на Болвановке, благочинный Москворецкого благочиния:

Отец Всеволод Шпиллер, в то время настоятель храма святителя Николая в Кузнецах, говорил тогда клирику своего храма:

Этим все сказано. Это священник, для которого богослужение не прекращалось.

Дар священнической благодати

, клирик храма святителя Николая в Кузнецах:

В Николо-Кузнецкий храм я пришел молодым человеком, только что принявшим Святое Крещение. Устроился сторожем. Однажды меня попросили что-то отнести в алтарь. Шла служба. Просьба была неотложная, поэтому я тихонечко приоткрыл диаконскую дверь - и вдруг, увидев батюшку Алексия, явственно ощутил то, чему тогда еще даже не знал названия. «Как же у него на службе хорошо!» - подумал я. Потом, особенно когда я уже сам стал священником, чувство осязаемой благодати множество раз переживал в алтаре, но впервые со мною им поделился отец Алексий.

Пока батюшка еще служил в Николо-Кузнецком храме, я некоторое время мог слушать его проповеди. По сравнению с речами тех отцов, кто служил в этом храме и собирал вокруг себя обширную паству самой прогрессивной молодежи, слова отца Алексия были более чем простыми. Я даже не всегда все мог расслышать, батюшка иногда говорил не очень четко. Но проповеди его были очень теплыми. Народ прямо тянулся к нему - у меня так и остался перед глазами образ пастыря и такой доверчивой, многолюдной, но тесно собирающейся вокруг него паствы. С какой же любовью он всегда обращался к своим прихожанам! Сам батюшка был уже в возрасте, и его окружали в основном те из Николо-Кузнецкого прихода, кто был постарше. Его любовь запечатлелась в моем сердце. Это очень теплый человек.

​Однажды, спустя много лет, когда я уже был священником и преподавал в воскресной школе, я показывал детям слайды. Достать их тогда было сложно - выручила подборка созданных в Московской Патриархии к празднованию 1000-летия Крещения Руси. Это была дата, к которой удалось сделать то, чего раньше не позволяли. И вот я проецирую на экран очередной кадр. Вижу священника у престола - и замираю... Это же отец Алексий в алтаре нашего Николо-Кузнецкого храма! Меня снова пронзило то чувство призывающей к священству благодати.

Его любовь запечатлелась в моем сердце

Потом батюшка перешел в храм святых мучеников Флора и Лавра. Когда встречались, он словно преображался, как-то сразу весь переключался на тебя и принимал с большой радостью. Свет от общения с ним остается в памяти.

Господь ему открывал людские судьбы

, староста храма святых мучеников Флора и Лавра:

С батюшкой мы встретились еще в храме святителя Николая в Кузнецах. Я пришла туда трудиться в 1985-м году. Когда вскоре началась подготовка к празднованию 1000-летия Крещения Руси, меня избрали помощником старосты. Помню, сядем там за трапезу, а отец Алексий:

Храм мучается, храм мучается!

Батюшка, кто мучается? Где мучается?

Храм мучается, - отвечает, - станки бум-бум-бум...

А я не могу понять: про что он?

Несмотря на то, что отцу Алексию было легче добираться до Николо-Кузнецкого храма от метро Новокузнецкая, он избегал этой станции, поскольку ее вестибюль, обрамленный сквером с фонтаном, устроен на месте разрушенного храма в честь Параскевы Пятницы. Дочерям батюшка показывал следы источника, посвященного святой: если выйти на платформу станции из последнего вагона, следующего из центра, то можно увидеть, как по перекрытию между последними колоннами сочится вода...

Сам отец Алексий всегда, еще будучи клириком Николо-Кузнецкого храма, проезжал эту станцию мимо, а выходил на Павелецкой. Там же обычно, правда, с другого выхода, поднималась и я, направляясь сразу к храму святителя Николая в Кузнецах. А батюшка, оказывается, облюбовал другой выход и сворачивал в противоположную сторону, каждый раз подходя сначала к некогда украшавшему слободу храму святых мучеников Флора и Лавра. Он обходил его вокруг, точно крестным ходом, - молился. Вслушивался не в созерцательную тишину, а в бряцанье механизмов... Оттого-то и печаловался вслух:

Мучается храм...

Тогда это некогда величественное, а при безбожной власти - изуродованное здание со сбитым куполом, превращенное в штемпельно-граверную, с грохочущими станками, фабрику, люди и не воспринимали как храм:

То ли планетарий, то ли театр какой? - ехали-шли мимо, торопясь, и недоумевали.

А батюшка-то знал, что это за храм и кому он посвящен...

Дело в том, что в 1960-м году отец Алексий в день Рождества Предтечи и Крестителя Господня Иоанна был рукоположен во диакона к храму святых мучеников Флора и Лавра города Каширы Московской области митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем), а потом, в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла, тот же архиерей его рукоположил во иерея и причислил к тому же храму. Но по семейным обстоятельствам батюшка там остаться не смог.

Вернувшись в Москву, пошел в резиденцию к Патриарху Алексию I, а Святейший на его просьбу о назначении ответил:

Куда ж я тебя возьму? Ты у меня двадцатый.

Батюшка молился о новом назначении у иконы святого мученика Трифона в храме иконы Божией Матери «Знамение» у Рижского вокзала. Вскоре его определили в храм пророка Божия Илии в Обыденском переулке, там заболел священник. А когда тот через восемь месяцев поправился, перевели в храм Пимена Великого на Новослободской. Там была икона Божией Матери «Всех скорбящих Радость», о которой настоятель храма Пимена Великого, отец Борис Писарев, рассказывал, что она из храма святых мучеников Флора и Лавра, где он служил регентом в 1931-1934 годах. Потом, когда, прослужив в храме Пимена Великого 16 лет и чуть меньше еще в храме Николы в Кузнецах, отец Алексий, помня о своем рукоположении к храму святых мучеников Флора и Лавра в Кашире, где он не смог остаться, возьмется возрождать разоренный храм этих мучеников у Павелецкого вокзала, эта старинная икона вернется в родной храм. Ей тут посвящен главный престол. Потом здесь, в главном приделе «Всех скорбящих Радость», батюшку и отпевали.

Но началу возрождения храма предшествовал такой случай…

Это произошло в 1987-м году, за три года до передачи Церкви храма святых мучеников Флора и Лавра на Зацепе.

Духовенство и представителей общины Николо-Кузнецкого храма пригласили в исполком Москворецкого района, там тогда председательствовал Владимир Петрович Новокщенов, который нам и объявил:

Будем готовиться к 1000-летию Крещения Руси... Не упадем в грязь лицом!..

Это когда храмы уже были в жутком состоянии, власти спохватились, что вот-вот зарубежные делегации нагрянут… Но ни о каком улучшении положения даже действующих церквей тогда еще никто из верующих даже спрашивать не решался. Как вдруг встал батюшка Алексий и, теребя в руках скуфейку, обратился:

Владимир Петрович, у тебе в Замоскворечье всего один храм?! Ты думаешь открывать еще храмы?

Для отца Алексия, который уже долго молился у разоренного храма на Зацепе, это был выстраданный вопрос. Он, может быть, не был силен в дипломатии, - говорил от сердца, по существу.

Возникла пауза.

По тем временам было еще неясно, чем такое слово может обернуться: совсем недавно священников ссылали, расстреливали, с них брали всяческие подписки, душили налогами, чуть что - отбирали регистрацию, без которой нельзя было служить...

Настоятелю Николо-Кузнецкого храма отцу Владимиру Рожкову стало не по себе:

Батя, что ты, сядь... - дернул он за рясу никогда не снимавшего ее отца Алексия.

Наталья, думаешь храмы открывать?! Давай!

Просто нельзя было дать зависнуть ранее сказанному слову в воздухе - и батюшка так непринужденно обратился ко мне. Я послушно откликнулась готовностью действовать, правда, тогда даже такого привычного уже всем оборота, как «открыть храм», у нас еще не было на слуху. Поэтому мне, признаться, тогда не совсем было понятно: а что открывать? Дверь, окно?!

Батюшка в этом смысле был новатором церковного лексикона, предложив «открыть храм».

Рядом с отцом Алексием постоянно чувствовался Дух Божий

Рядом с отцом Алексием постоянно чувствовался Дух Божий. Работа по восстановлению святынь, по воссозданию самих душ человеческих просто кипела.

Когда отец Алексий успевает спать, мы просто не знали: с открытием церкви святых мучеников Флора и Лавра бабушки понесли ему копеечки и прилагали записки с именами сродников, за которых пастырь, днями работавший над приведением храма в порядок, читал по ночам Псалтирь. Часто у него были просто опухшие глаза - не поймешь: не то не выспался, не то так со слезами вымаливал души, - а скорее всего и то и другое.

Батюшка был бессребреником. Что ему ни принесут:

Спасибо-спасибо. Я уже подержал - теперь тебе, - возвращает подарок.

Только ему кто-то цветы вручит:

Матери Божией! - тут же передает.

Ничего себе не оставлял. Жил более чем скромно.

Как не позволял вокруг себя нагнетать и никакого ажиотажа. Помню, еще в Николо-Кузнецком храме к нему подбегает какая-то женщина:

Батюшка, когда вы исповедуете?

Мы, матушка, исповедуем каждый день.

Да нет, когда именно вы?

Матушка, исповедь у нас ка-аж-дый день.

Отец Алексий был очень строгих правил. С себя прежде всего и взыскивал. Во всем был аскетичен. Не любил внимания к своей персоне.

Для нас многое из того, что отец Алексий еще тогда понимал, только позднее стало открываться. Помню, осаждаем его:

Батюшка, повенчай. Они нам много по храму помогали...

Да не буду я их венчать, - отворачивается он.

Мать, ну, не будут они жить, - тогда прямо он мне все и объясняет, - не могу я их венчать.

Господь ему открывал людские судьбы. Проходит всего-то десятилетие с небольшим, брак распадается. Батюшка это еще с самого начала знал. Также, бывало, придет к нему пара за благословением, а он его отдельно благословит, ее отдельно, а вместе их не благословляет - и всё! Проходит несколько месяцев, выясняется, что жених пьющий, и семья рада-радехонька, что дочь не связала с ним свою жизнь.

В этом году в день памяти отца Алексия у нас служит митрополит Истринский Арсений (Епифанов). Он был у нас в ноябре прошлого, 2017, года, посмотрел на завершение росписи храма (тогда еще не был расписан притвор) и сказал:

Вот закончится батюшкин проект по росписи храма, и мы отслужим по отцу Алексию панихиду.

Вечная память.

Истовый молитвенник

, настоятель храма Иверской иконы Божией Матери на Большой Полянке:

Помню, как я, будучи семинаристом, встречал отца Алексия в Свято-Троицкой Сергиевой лавре. Он там проводил редкие свободные часы в Троицком храме, у мощей преподобного Сергия.

Отец Алексий запомнился всем как очень ревностный священник. Он всегда определенно знал, что и как должно в Церкви происходить. Для тех, кто переступал порог храма впервые, эти конкретные установки упрощали в иных случаях затягивающийся процесс воцерковления.

Батюшка производил яркое впечатление своей народностью. Он, будучи носителем традиции, - что не могло не быть востребованным после десятилетий госатеизма, когда народ стал возвращаться к Богу, - просто дневал и ночевал в храме, принимая обращающихся.

Батюшка производил яркое впечатление своей народностью

Сразу после рукоположения я служил вместе с ним в храме святых мучеников Флора и Лавра. Тогда храм еще был неустроен. Батюшка его подвижнически восстанавливал. Вокруг него собралась столь же по духу ревностная крепкая община.

Батюшка Алексий - истовый молитвенник, а для священника это главное, поскольку он по призванию возглавляет молитвенное собрание.

Как отец Алексий до сих пор помогает

, регент храма святых мучеников Флора и Лавра, старшая дочь отца Алексия:

Помню, как мы пришли в 1991-м году на первое Крещение в храм святых мучеников Флора и Лавра. Идет батюшка, следом я. А здесь еще была фабрика с охраняемой территорией, огромные собаки бегали. Отец Алексий, невзирая ни на что, продвигается к храму с белым бидончиком, в котором Крещенская вода. Сторож его останавливает:

Вы куда?!

Как куда? Я иду в храм Божий, - ответил батюшка, уже назначенный настоятелем, и, обойдя, под пристальным взглядом не смогшего ему воспрепятствовать сторожа, все старательно окропил.

Фабрика на тот момент отсюда еще не выехала. Директор предприятия ни в какую не хотел сдавать позиций, так и говорил:

Только через мой труп.

Он действительно вскоре скоропостижно умер.

Война с фабрикой была страшнейшая. Уже службы шли, а за стенкой станки все так же грохотали. Тут была металлография: линейки производили. Многое было как-то бесхозяйственно завалено.

Вход в храм поначалу был только через левый придел, где в окно был пробит вход и вставлена дверь. Там и начались первые богослужения, и храм стал, - это уже чувствовалось, - оживать.

При всем том обилии хлопот, которые сваливаются на настоятеля возрождаемого храма, батюшка старался не сокращать богослужения. Тогда, помню, по церковно возрождающейся Москве трудно было найти другое такое место, где поддерживали бы традицию чтения на блаженны , - разве что еще у отца Александра Куликова в храме святителя Николая в Кленниках на Маросейке я еще слышала эти тропари.

Надо сказать, что папа всю жизнь неукоснительно совершал полуношницу. Если, плохо себя чувствуя, просыпал ее, то сокрушался:

Я опух от сна. Проспал!

Он вообще ежедневно, даже если в этот день не служил в храме, дома полностью вычитывал суточный круг богослужения, который был введен в Смоленской Зосимовой пустыни, откуда был его духовник игумен Платон (Климов).

Батюшкина молитва очень помогала при жизни, и до сих пор мы ощущаем ее силу. Месяц назад к нам обратился один архиерей:

Вы не подскажете, где похоронен схиархимандрит Даниил (Климков), в народе он известен как архимандрит Серафим?

В Интернете можно прочитать, что он погребен на Котляковском кладбище. Но у Котляковского кладбища 80 участков... На каком - неизвестно. Куда мы только ни обращались, - никто ничего не знает. Ищем уже в течение месяца, - безрезультатно.

Последняя надежда - на нашего настоятеля, - сказали тогда мы и поехали помолиться у могилы отца Алексия.

Уже неоднократно, когда у нас с поиском захоронений почившего духовенства возникали проблемы, мы обращались за молитвенной помощью к папе, и самые сложнейшие ситуации разрешались.

Подошли мы с одной монахиней к папиной могилке и на этот раз.

Ну, помоги нам, отец Алексий. Никак не можем найти...

Дальше события развивались следующим образом. 2 февраля текущего, 2018, года умирает отец Иоанн Слугин, исполнявший обязанности настоятеля храма святителя Николая в Подкопаях, его отпевают в храме Сошествия Святаго Духа на Даниловском кладбище. Там же, где у этого храма упокоен и наш папа, ко мне вдруг сама подходит женщина лет 65-ти. Она была просто одета, но скорее на светский манер, чем как завсегдатаица храмов. А внутренний голос мне и повелел: «Спроси». Я у нее и спрашиваю:

А вы не знаете, где захоронен схиархимандрит Даниил (Климков), в народе известный как архимандрит Серафим?

Знать-то я не знаю, - признается она. - Но я вам точно могу сказать, на каком участке.

Так мы и нашли могилу старца. Папиными молитвами.

Почему меня тянуло в этот храм...

, настоятель храма пророка Божия Илии на Воронцовом поле, зять отца Алексия:

Однажды в храме святителя Николая в Кузнецах, где уже служил отец Алексий, в начале 1980-х годов затеяли ремонт и обратились в Данилов монастырь, где я тогда трудился, за советом насчет звонницы. В свое время сотрудники прокуратуры, занимавшей здание нынешнего ПСТБИ, потребовали замуровать, по крайней мере фанерой, арки колокольни, выходящие в их сторону. Вокруг звонницы вообще тогда нахлобучили какую-то избушку, которую теперь, к празднованию 1000-летия Крещения Руси, снесли, и надо было наладить звон. Пока я там возился, перевешивая колокольчики, мне понадобились пассатижи. Принести-то мне их принесли, а вот относить мне их пришлось уже самому. Стучусь в указанную мне дверцу, она открывается - и выходит отец Алексий с такой сияющей, довольной улыбкой, как будто он только меня всю жизнь и ждал. А я вручаю ему тогда эти пассатижи...

После мои знакомые, прихожанки Николо-Кузнецкого храма, приглашали меня туда на службу. Приходя, я всегда уже искал глазами отца Алексия.

Потом я на два года уезжал с родителями в командировку. А уже в 1989-м году, вернувшись, поступил в семинарию, и вскоре вдруг узнаю, что открылся храм святых мучеников Флора и Лавра на Зацепе! А меня всегда в него тянуло. Я даже пару раз умудрился проскользнуть мимо того забулдыги-матерщинника, который сидел там на вахте и, если замечал, набрасывался:

Куда?! Пошел вон!

А однажды я даже до алтаря там дошел, захожу...

Ты как сюда попал?! - уставились на меня перекуривавшие рабочие. - Кто тебя пустил?!!

И с криками, устроив скандал, выгоняют меня оттуда. Все это сейчас вспоминается, как какой-то страшный сон.

Это сейчас моей дочери Лизе снятся сны, как она стоит там, в храме, а из алтаря два мальчика в желтых стихариках выходят: брат Леша и Дима (ставший уже иеромонахом). И вдруг откуда-то сверху отец Алексий, - тоже в золотом облачении, в митре, спускается… У нас были совсем другие сны, с другими действующими лицами…

Не знаю, может, это у меня тогда была какая-то генетическая тяга, - мои предки жили в том районе. Бабушка по отцу, помню, мне так и говорила, что это храм «Лавры -Флоры », - так его скороговоркой называли еще при батюшке Царе в народе. Так что когда его открыли, я просто пустился туда.

А кто там служит? - спросил буквально на бегу.

Отец Алексий Зотов! - прокричали мне.

О! Я его знаю!

Примчался, помню, ворота нараспашку, хотя раньше всегда были закрыты. Я увидел дверцу слева и зашел в нее. Этот придел уже был освобожден. На полу стояли тазы с песком, а в них - свечки. Алтарная перегородка была кирпичной, с накинутыми занавесками. На полу - дешевая, как в общественных туалетах, плитка. Но на голых стенах я, приглядевшись, уже увидел бумажные иконки. А главное - было это ни с чем не сравнимое ощущение спокойствия.

Всё! Меня уже постоянно тянуло в этот храм. Я тогда иподиаконствовал у владыки Ювеналия (Пояркова), помогу ему за литургией, а потом прямо пешком из Новодевичьего монастыря, мимо Донского, - где зайду поклонюсь, - потом также в Даниловом, - и вот я уже здесь, на Зацепе.

Вместе с батюшкой Алексием мы бодро разгребали завалы в храме. Я-то был молодым, а батюшке уже более 60 лет было. А то рассказывают, осталась в памяти такая картина: идет батюшка чуть ли не со своей ровесницей, и вместе они несут огромное бревно. Он и плиты сам мог ломать. В них такая крепость, стойкость была, в этом уже практически ушедшем или уходящем довоенном-военном поколении. На неделю я уезжал на учебу в семинарию в лавру, и каждый раз, возвращаясь на выходные, изумлялся, как много успел сделать за время моего отсутствия отец Алексий.

Помню, как мы там все с ним заботливо громили, ломали, вычищали. Там же всюду были эти межэтажные перекрытия втиснуты, а на этажах межкомнатные перегородки, шинкующие ныне освобожденное пространство на клетушки. Мы это все разбирали. Отец Алексий тогда буквально жил в храме, только раз в неделю ехал домой, чтобы переодеться, и снова - за работу. Службы тогда служились не каждый день, потому что при сломе стен пыль, бывало, стояла столбом.

К тому же храм был отравлен: отходы гальванического цеха - щелочь, кислоты - сливали прямо в воздуховоды под пол. Мы как-то раз ковыряли-ковыряли завалы, а там свод, ткнули - воздуховод. Так он весь зеленый оказался - забит купоросом. Помню, как потом стоял там, на дне ямы, и лопатой сгребал эти слежавшиеся отходы, - метра три так пришлось снять. Бабушки-пенсионерки трудились там целыми днями, все это своими руками выносили. Потом выметали, мыли.

Батюшка Алексий был очень любвеобильным пастырем

А после мы все вместе расчищали чердак: что там творилось, это ужас! Когда в 1950-е годы там громили колокольню, ее обломки просто побросали на чердак, - как он при этом не обрушился на работников разместившегося там производства, - загадка. Более того, в подкупольном пространстве у них была устроена столовая, - так все эти советские годы они битую посуду кидали туда же, на чердак. Как будто все эти красные рейдеры осознавали, что они - временщики. Мы просто несчетное количество мешков всего этого хлама спустили с чердака.

Батюшка Алексий был очень любвеобильным пастырем. Молитвенником. Потом, окончив семинарию, я в его храме трудился: алтарничал, пономарил, пел на клиросе, - здесь со своей будущей матушкой, младшей дочерью отца Алексия Ольгой, и познакомился. Батюшка нас благословил венчаться, мы породнились, - но это уже другая история.

«Объятия Отча»

, регент храма святых мучеников Флора и Лавра, младшая дочь отца Алексия:

О папе у меня написана книга, которая еще ждет своего издания. Я только расскажу, как он попал в храм Флора и Лавра и как он уже покидал нас.

Владыка, я ни в чем не чувствую себя по жизни виновным, кроме того, что не был до конца верен тем святым, в чей храм был назначен в первые годы моего служения, - сказал он тогда еще молодому епископу Арсению (Епифанову) спустя 30 лет после того, как оставил свой первый храм в Кашире.

По благословению Святейшего Алексия II папа в 60 лет получил указ о назначении его в храм святых, перед которыми чувствовал себя должником.

Трудился здесь не покладая рук.

Потом, если у батюшки и бывали отпуска, он их проводил как трудник в Свято-Троицкой Сергиевой лавре. Очень дорожил тем, что ему благословлялось читать акафист у мощей преподобного. В редкие свободные дни тоже старался выбраться в лавру. Причем ехал туда всегда натощак. Как и исполнял какие-либо требы: если кто-то его просил причастить болящего или умирающего на дому, батюшка шел сразу же, не откладывая; если его приглашали к определенному часу, допустим, к 4-м, к 5-ти, то до этого времени отец Алексий ничего не вкушал.

Самая страшная тягота для священника обычно - не успеть напутствовать отходящего.

Незадолго до смерти папа мне сказал:

Когда я умру, тебе не придется за меня краснеть. Я в этой жизни ни перед кем не виноват.

А в другой раз заверил не волноваться по его кончине, так как он «все за себя прочитал», имея в виду Евангелия, которые читаются над гробом священнослужителя.

Когда храм был уже восстановлен, читая во время крестного хода в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла, на 50-летие своей иерейской хиротонии, слова Спасителя, обращенные к покаявшемуся апостолу Петру: егда бе юн, поясашеся сам, и хождаше, аможе хотяше, егда же состареешися и воздежеши руце твои, и ин тя пояшет, и ведет, аможе не хощеши (Ин. 21, 18), - папа положил свою руку на грудь, точно показывая, что эти слова относятся к нему.

Он всю жизнь искал монашества

Он всю жизнь искал монашества. На монашеский путь его еще в юности благословил преподобный Кукша Одесский. Но когда счастливый кандидат в послушники вернулся к своему духовному отцу, игумену Платону (Климову), выходцу из Смоленской Зосимовой пустыни, прошедшему тюрьмы и лагеря, - тот, ответив, что храмы вновь будут открываться и надо спасать людей в миру, благословил его жениться...

Когда родилась первая дочь, Лена, папа с мамой решили исполнить свое желание жить как брат с сестрой. Но духовник отец Платон благословил еще родить чадо. Так на свет появилась я, - и потом уже родители исполнили свое намерение.

Надо сказать, что папа, при всем его аскетическом складе, очень любил детей - во внуках души не чаял. Во время чтения Евангелия на крестном ходе мог дать внучке подержать митру, а внука-алтарника обогреть лаской:

Мой милый, какой ты хороший, большой стал, со свечкой выходишь...

Эта любвеобильность и доброта, которой папа щедро делился отнюдь не только со своими ближними, но и со всеми и каждым, точно и сам отверзая «объятия отча», сочеталась в нем с молитвенной собранностью. Отец Платон, благословляя его жениться, назначил ему и монашеское правило, которое папа неукоснительно всю жизнь исполнял, вставая часа в четыре или в начале пятого утра.

Когда папа, уже в наши дни, общался со своим крестником, владыкой Тихоном (Шевкуновым), то, бывало, говорил ему:

Я тебя крестил, а ты меня постриги!

Неотступно из раза в раз заводил разговоры о монашестве и с владыкой Арсением, когда он приезжал в наш храм или батюшка бывал у него.

Потом, уже в слове на отпевании папы, митрополит Арсений отметил, что отец Алексий преставился в Неделю о блудном сыне, когда Церковь единственный раз в году поет известный по чинопоследованию монашеского пострига седален «Объятия Отча».

Этим Господь засвидетельствовал, что Он принял его намерение, - сказал архиерей.

Побольше рыбы

, внук отца Алексия Зотова:

Мы хотели поехать с папой в г. Печоры. Пред поездкой заехали с мамой на кладбище к покойному дедушке, протоиерею Алексию. Я зашёл в храм, пока мама читала кафизму. Подошёл я к могиле, а мама сказала: делай руки, как под благословение, и попроси, чего тебе нужно. А в этот момент я очень хотел есть. И стал просить: дедушка, помоги мне, чтоб у папы в дороге было побольше рыбы. И действительно, у папы была рыба.

Московский старец, в миру отец Алексий Мечев, родился 17 марта 1859 года в благочестивой семье регента кафедрального Чудовского хора.

Отец его, Алексей Иванович Мечев, сын протоиерея Коломенского уезда, в детстве был спасен от смерти на морозе в холодную зимнюю ночь святителем Филаретом, митрополитом Московским и Коломенским. В числе мальчиков из семей духовенства Московской епархии, отобранных по критерию достаточной музыкальности, он был привезен поздним вечером в Троицкий переулок на митрополичье подворье. Когда дети ужинали, владыка митрополит вдруг встревожился, быстро оделся и вышел осмотреть прибывший обоз. В одних санях он обнаружил спящего мальчика, оставленного там по недосмотру. Увидев в этом Промысл Божий, митрополит Филарет отметил особым вниманием и попечением спасенного им ребенка, постоянно заботился о нем, а в дальнейшем и о его семье.

Рождение отца Алексия произошло при знаменательных обстоятельствах. Мать его, Александра Дмитриевна, при наступлении родов почувствовала себя плохо. Роды были трудные, очень затянулись, и жизнь матери и ребенка оказалась в опасности.

В большом горе Алексей Иванович поехал помолиться в Алексеевский монастырь, где по случаю престольного праздника служил митрополит Филарет. Пройдя в алтарь, он тихо встал в стороне, но от взора владыки не укрылось горе любимого регента. «Ты сегодня такой печальный, что у тебя?», - спросил он. - «Ваше Высокопреосвященство, жена в родах умирает». Святитель молитвенно осенил себя крестным знамением. - «Помолимся вместе… Бог милостив, все будет хорошо», - сказал он; потом подал ему просфору со словами: «Родится мальчик, назови его Алексеем, в честь празднуемого нами сегодня святого Алексия, человека Божия».

Алексей Иванович ободрился, отстоял литургию и, окрыленный надеждой, поехал домой. В дверях его встретили радостью: родился мальчик.

В двухкомнатной квартирке в Троицком переулке в семье регента Чудовского хора царила живая вера в Бога, проявлялось радушное гостеприимство и хлебосольство; здесь жили радостями и горестями каждого, кого Бог привел быть в их доме. Всегда было многолюдно, постоянно останавливались родные и знакомые, которые знали, что им помогут и утешат.

Всю жизнь отец Алексий с благоговением вспоминал о самоотверженном поступке матери, которая взяла к себе свою сестру с тремя детьми после смерти ее мужа, несмотря на то, что и самим было тесно с тремя своими детьми - сыновьями Алексеем и Тихоном и дочерью Варварой. Для детей пришлось соорудить полати.

Среди родных и двоюродных братьев и сестер Леня, как звали Алексея в семье, выделялся мягкосердечием, тихим, миролюбивым характером. Он не любил ссор, хотел, чтобы всем было хорошо; любил развеселить, утешить, пошутить. Все это выходило у него благочестиво. В гостях, в разгар игр в детских комнатах, Леня вдруг становился серьезен, быстро удалялся и прятался, замыкаясь в себе от шумного веселья. Окружающие прозвали его за это «блаженный Алешенька».

Учился Алексей Мечев в Заиконоспасском училище, затем в Московской духовной семинарии. Он был старательным, исполнительным, готовым на всякую услугу. Оканчивая семинарию, так и не имел своего угла, столь необходимого для занятий. Чтобы готовить уроки, часто приходилось вставать ночью.

Вместе со многими товарищами по классу Алексей Мечев имел желание поступить в университет и сделаться врачом. Но мать решительно воспротивилась этому, желая иметь в нем молитвенника. «Ты такой маленький, где тебе быть доктором, будь лучше священником», - заявила она с твердостью.

Тяжело было Алексею оставить свою мечту: деятельность врача представлялась ему наиболее плодотворной в служении людям. Со слезами прощался он с друзьями, но пойти против воли матери, которую так уважал и любил, он не мог. Впоследствии батюшка понял, что обрел свое истинное призвание, и был очень благодарен матери.

По окончании семинарии Алексей Мечев был 14 октября 1880 года определен псаломщиком Знаменской церкви Пречистенского сорока на Знаменке. Здесь ему суждено было пройти тяжелое испытание.

Настоятель храма был человек крутого характера, неоправданно придирчивый. Он требовал от псаломщика выполнения и таких обязанностей, которые лежали на стороже, обходился грубо, даже бил, случалось, и кочергой замахивался. Младший брат Тихон, посещая Алексея, нередко заставал его в слезах. За беззащитного псаломщика вступался иногда диакон, а тот все сносил безропотно, не высказывая жалоб, не прося о переводе в другой храм. И впоследствии благодарил Господа, что он дал ему пройти такую школу, а настоятеля отца Георгия вспоминал как своего учителя.

Уже будучи священником, отец Алексий, услышав о смерти отца Георгия, пришел на отпевание, со слезами благодарности и любви провожал его до могилы, к удивлению тех, кто знал отношение к нему почившего.

Потом отец Алексий говорил: когда люди указывают на недостатки, которые мы сами за собой не замечаем, они помогают нам бороться со своим «яшкой». Два у нас врага: «окаяшка» и «яшка» - батюшка называл так самолюбие, человеческое «я», тотчас заявляющее о своих правах, когда его кто волей или неволей задевает и ущемляет. «Таких людей надо любить как благодетелей», - учил он в дальнейшем своих духовных детей.

В 1884 году Алексий Мечев женился на дочери псаломщика восемнадцатилетней Анне Петровне Молчановой. В том же году, 18 ноября, был рукоположен епископом Можайским Мисаилом во диакона.

Сделавшись служителем алтаря, диакон Алексий испытывал пламенную ревность о Господе, а внешне проявлял величайшую простоту, смирение и кротость. Брак его был счастливым. Анна любила мужа и сочувствовала ему во всем. Но она страдала тяжелым заболеванием сердца, и здоровье ее стало предметом его постоянных забот. В жене отец Алексий видел друга и первого помощника на своем пути ко Христу, он дорожил дружескими замечаниями жены и слушал их так, как иной слушает своего старца; тотчас стремился исправлять замеченные ею недостатки.

В семье родились дети: Александра (1888), Анна (1890), Алексей (1891), умерший на первом году жизни, Сергей (1892) и Ольга (1896).

19 марта 1893 года диакон Алексий Мечев был рукоположен епископом Нестором, управляющим московским Новоспасским монастырем, во священника к церкви Николая Чудотворца в Кленниках Сретенского сорока. Хиротония состоялась в Заиконоспасском монастыре. Церковь Николая Чудотворца в Кленниках на Маросейке была маленькой, и приход ее был очень мал. В непосредственной близости высились большие, хорошо посещаемые храмы.

Став настоятелем одноштатной церкви Святителя Николая, отец Алексий ввел в своем храме ежедневное богослужение, в то время как обычно в малых московских храмах оно совершалось лишь два-три раза в седмицу.

Приходил батюшка в храм почти с пяти часов утра, сам и отпирал его. Благоговейно приложившись к чудотворной Феодоровской иконе Божией Матери и другим образам, он, не дожидаясь никого из причта, готовил все необходимое для Евхаристии, совершал проскомидию. Когда же подходил установленный час, начинал утреню, за которой нередко сам читал и пел; далее следовала литургия. «Восемь лет служил я литургию каждый день при пустом храме, - рассказывал впоследствии батюшка. - Один протоиерей говорил мне: “Как ни пройду мимо твоего храма, все у тебя звонят. Заходил в церковь - пусто… Ничего у тебя не выйдет, понапрасну звонишь”». Но отец Алексий этим не смущался и продолжал служить. По действовавшему тогда обычаю москвичи говели раз в году Великим постом. В храме же «Николы-Кленники» на улице Маросейке можно было в любой день исповедаться и причаститься. Со временем это стало в Москве известно. Описан случай, когда стоявшему на посту городовому показалось подозрительным поведение неизвестной женщины в очень ранний час на берегу Москвы-реки. Подойдя, он узнал, что женщина пришла в отчаяние от тягот жизни, хотела утопиться. Он убедил ее оставить это намерение и пойти на Маросейку к отцу Алексию. Скорбящие, обремененные горестями жизни, опустившиеся люди потянулись в этот храм. От них пошла молва про его доброго настоятеля.

Жизнь духовенства многочисленных малых приходов того времени была материально тяжела, плохими часто бывали и бытовые условия. Маленький деревянный домик, в котором помещалась семья отца Алексия, был ветхим, полусгнившим; стоявшие вплотную соседние двухэтажные дома затеняли окна. В дождливое время ручьи, сбегая вниз с Покровки и Маросейки, текли во двор храма и в подвал домика, в квартире всегда было сыро.

Матушка Анна Петровна тяжело болела. У нее началась сердечная водянка с большими отеками и мучительной одышкой. Скончалась Анна Петровна 29 августа 1902 года в день усекновения главы Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

В то время очень близкая отцу Алексию купеческая семья (Алексей и Клавдия Беловы) пригласила к себе домой приехавшего в Москву праведного отца Иоанна Кронштадтского, с которым находилась в контакте по делам благотворительности. Сделано же это было для встречи с ним отца Алексия.

«Вы пришли разделить со мной мое горе?», - спросил отец Алексий, когда вошел отец Иоанн. - «Не горе твое я пришел разделить, а радость, - ответил отец Иоанн. - Тебя посещает Господь. Оставь свою келью и выйди к людям; только отныне и начнешь ты жить. Ты радуешься на свои скорби и думаешь: нет на свете горя больше твоего… А ты будь с народом, войди в чужое горе, возьми его на себя, и тогда увидишь, что твое несчастье незначительно в сравнении с общим горем, и легче тебе станет».

Благодать Божия, обильно почивающая на Кронштадтском пастыре, по-новому осветила жизненный путь отца Алексия. Указанное ему он принял как возложенное на него послушание. К восприятию благодати старчества он был, несомненно, подготовлен многими годами поистине подвижнической жизни.

Искавших в маросейском храме помощи, надломленных тяжелыми обстоятельствами, взаимной неприязнью, погрязших во грехах, забывших о Боге отец Алексий встречал с сердечной приветливостью, любовью и состраданием. В душу их вселялись радость и мир Христов, проявлялась надежда на милость Божию, на возможность обновления души, проявляемая по отношению к ним любовь вызывала у каждого ощущение, что его больше всех полюбили, пожалели, утешили.

Отец Алексий получил от Бога благодатный дар прозорливости. Приходившие к нему могли видеть, что ему известна вся их жизнь, как ее внешние события, так и их душевные устремления, мысли. Раскрывал он себя людям в разной степени. По своему глубокому смирению всегда стремился не показывать полноты этого дара. О каких-либо подробностях, деталях еще неизвестной собеседнику ситуации он обычно говорил не напрямик, а якобы рассказывая об имевшем недавно место аналогичном случае. Указание, как поступить в конкретном деле, батюшка высказывал только раз. Если пришедший возражал, настаивал на своем, то отец Алексий устранялся от дальнейшего разговора, не объяснял, к чему приведет неразумное желание, даже не повторял первоначально сказанного. Мог иногда дать и требуемое от него благословение. Лицам же, пришедшим с покаянным чувством и преисполненным доверия, он оказывал молитвенную помощь, предстательствуя за них перед Господом об избавлении от трудностей и бед.

Отец Алексий получил известность как добрый батюшка, к которому следует обращаться в трудные для семьи моменты. Не в правилах его было читать наставления, обличать, разбирать чьи-нибудь дурные поступки. Он умел говорить о моральных аспектах семейных ситуаций, не затрагивая болезненного самолюбия находившихся в конфликте сторон. И его приглашали на требы в критические моменты. Приезжая в готовую развалиться семью, батюшка приносил в нее мир, любовь и всепрощающее понимание всех и каждого. Он не порицал никого, не укорял, а старался, приводя яркие случаи ошибок и заблуждений, доводить слушающих до сознания своей вины, вызывать у них чувство раскаяния. Это рассеивало тучи злобы, и виноватые начинали чувствовать в своих поступках неправоту. Надлежащее понимание нередко наступало не сразу, но позже, когда человек, вспоминая слова отца Алексия и глубже заглядывая в свою смягчившуюся душу, мог наконец увидеть, что его рассказы имели прямое к нему отношение, и понять, какой новый путь он для него намечал.

В нижнем жилом этаже храма батюшка открыл начальную церковно-приходскую школу, а также устроил приют для сирот и детей неимущих родителей. Дети осваивали там и полезные для них ремесла. В течение 13-ти лет отец Алексий преподавал детям Закон Божий в частной женской гимназии Е. В. Винклер.

Благословив на писание икон свою духовную дочь Марию, пришедшую к нему в храм девочкой-подростком вскоре после смерти отца, батюшка способствовал этим возрождению в дальнейшем древнерусской иконописи, которая находилась в забвении несколько столетий, уступив место живописи.

Богослужения в храме отец Алексий стал совершать в ту пору не только утром, но и вечером (вечерню и утреню).

Проповеди батюшки были просты, искренни, они не отличались красноречием. То, что он говорил, трогало сердце глубиной веры, правдивостью, пониманием жизни. Он не пользовался ораторскими приемами, сосредоточивал внимание слушателей на евангельских событиях, житии святых, сам оставаясь полностью в тени.

Молитва отца Алексия никогда не прекращалась. На своем примере батюшка показал, что при житейском шуме и суете города можно быть далеким от всего земного, иметь непрестанную молитву, чистое сердце и предстоять Богу еще здесь, на земле.

Когда его спрашивали, как наладить жизнь прихода, он отвечал: «Молиться!» Призывал своих духовных чад молиться за панихидами: «Еще раз ты войдешь в соприкосновение с усопшими… Когда предстанешь перед Богом, все они воздвигнут за тебя руки, и ты спасешься».

Число молящихся в храме все увеличивалось. Особенно после 1917 года, когда отошедшие от Церкви, испытав многочисленные беды, устремились в храмы в надежде на помощь Божию. После закрытия Кремля часть прихожан и певчих Чудова монастыря перешла по благословению владыки Арсения (Жадановского) в храм отца Алексия. Появилось немало молодежи, студентов, которые увидели, что революция вместо обещанных благ принесла новые бедствия, и теперь стремились постичь законы духовной жизни.

В эти годы начали служить на Маросейке получившие образование ревностные молодые священники и диаконы, в их числе сын отца Алексия отец Сергий Мечев, рукоположенный во иерея в Великий четверток 1919 года. Они помогали и в проведении лекций, бесед, в организации курсов по изучению богослужения. Но нагрузка на отца Алексия все возрастала. Слишком многие желали получить его благословение на какое-либо дело, выслушать его совет. Батюшке приходилось и раньше принимать часть приходящих в своей квартире в домике причта, построенном перед Первой мировой войной известным издателем И. Д. Сытиным. Теперь же можно было видеть нескончаемые очереди у дверей домика, летом приезжие оставались ночевать во дворе храма.

Велико было смирение отца Алексия. Никогда не обижался он ни на какие грубости по отношению к себе. «Я что?.. Я - убогий…» - говаривал он. Однажды, заставив духовную дочь вспомнить на исповеди, что она плохо говорила о своей родственнице и не придала этому значения, он сказал ей: «Помни, Лидия, что хуже нас с тобою во всем свете никого нет».

Сторонился батюшка проявлений по отношению к себе знаков почтения, уважения, избегал пышных служб, а если приходилось участвовать, то старался встать позади всех. Тяготился наградами, они обременяли его, вызывая у него глубокое, искреннее смущение.

По хлопотам чудовских сестер в 1920 году Святейший Патриарх Тихон удостоил батюшку награды - права ношения креста с украшениями. Священники и прихожане собрались вечером в храм, чтобы поздравить его. Отец Алексий, обычно улыбчивый, радостный, выглядел встревоженным и огорченным. После краткого молебна он обратился к народу с сокрушением, говоря о своем недостоинстве, и, заливаясь горькими слезами, просил прощения и поклонился в землю. Все увидели, что, принимая эту награду, он действительно чувствовал себя недостойным ее.

Истинными духовными друзьями отца Алексия были современные ему оптинские подвижники - старец иеросхимонах Анатолий (Потапов) и скитоначальник игумен Феодосий. Отец Анатолий приезжавших к нему москвичей направлял к отцу Алексию. Старец Нектарий говорил кому-то: «Зачем вы ездите к нам? У вас есть отец Алексий».

Отец Феодосий, приехав как-то в Москву, посетил маросейский храм. Был за богослужением, видел, как идут вереницы исповедников, как истово и долго проходит служба, подробно совершается поминовение, как много людей ожидает приема. И сказал отцу Алексию: «На все это дело, которое вы делаете один, у нас бы в Оптиной несколько человек понадобилось. Одному это сверх сил. Господь вам помогает».

Святейший Патриарх Тихон, который всегда считался с отзывом батюшки в случаях хиротонии, предложил ему взять на себя труд по объединению московского духовенства. Заседания проходили в храме Христа Спасителя, но по условиям того времени вскоре были прекращены. Отношение духовенства к батюшке было весьма различно. Многие признавали, его авторитет, часть пастырей была его духовными детьми и последователями, но немало было и тех, кто критиковал его.

В последних числах мая по новому стилю 1923 года отец Алексий поехал, как и в прошлые годы, отдыхать в Верею, отдаленный городок Московской области, где у него был маленький домик. Перед отъездом служил в маросейском храме свою последнюю литургию, прощался с духовными детьми, уходя, простился с храмом. Скончался отец Алексий в пятницу 9/22 июня 1923 года. Последний вечер он был радостен, ласков со всеми, вспоминал отсутствующих, особенно внука Алешу. Смерть наступила сразу же, как только он лег в постель, и была мгновенной.

Гроб с телом отца Алексия был доставлен в храм Николая Чудотворца в Кленниках на лошади в среду 14/27 июня в девятом часу утра. Церковные общины Москвы во главе со своими пастырями приходили одна за другой петь панихиды и прощаться с почившим. Это длилось до самого утра следующего дня, чтобы дать возможность всем пришедшим помолиться. Служили вечером две заупокойные всенощные: одну в церкви и другую во дворе. Литургию и отпевание совершал во главе сонма духовенства архиепископ Феодор (Поздеевский), настоятель Данилова монастыря, - об этом просил в своем письме незадолго до смерти отец Алексий. Владыка Феодор находился тогда в тюрьме, но 7/20 июня был освобожден и смог исполнить желание батюшки.

Всю дорогу до кладбища пелись пасхальные песнопения. Проводить отца Алексия в последний путь прибыл на Лазаревское кладбище исповедник Христов Святейший Патриарх Тихон, только что освобожденный из заключения. Он был восторженно встречен толпами народа. Исполнились пророческие слова батюшки: «Когда я умру - всем будет радость». Литию служил архимандрит Анемпо-дист. Святейший благословил опускаемый в могилу гроб, первый бросил на него горсть земли.

Отец Алексий говорил при жизни своим духовным чадам, чтобы они приходили к нему на могилку со всеми своими трудностями, бедами, нуждами. И многие шли к нему на Лазаревское кладбище.

Через десять лет в связи с закрытием Лазаревского кладбища останки отца Алексия и его жены были перенесены 15/28 сентября 1933 года на кладбище «Введенские горы», именуемое в народе Немецким. Тело отца Алексия было в ту пору нетленным. Лишь на одной из ног нарушился голеностопный сустав и отделилась стопа.

Все последующие десятилетия могила отца Алексия была, по свидетельству администрации кладбища, самой посещаемой. Благодаря рассказам о полученной помощи, а позднее и публикациям, множество людей узнали об отце Алексии и, прося его заступничества в своих бедах и трудных житейских обстоятельствах, бывали утешены батюшкой.

Регулярно приходилось добавлять земли в могильный холмик, так как прибегавшие к помощи отца Алексия уносили ее с собой…

В первую годовщину смерти отца Алексия маросейская община предложила всем, кто пожелает, написать о своих встречах с батюшкой, на что многие откликнулись. Воспоминания эти были неравноценны; но в некоторых из них засвидетельствованы случаи прозорливости, примеры чудес, знамений и молитвенной помощи старца.

У одной женщины из Тулы пропал единственный сын. Полгода не было от него вестей; мать была в тяжелом стоянии. Кто-то посоветовал ей обратиться к отцу Алексию. Она приехала в Москву, пришла прямо в храм Николая Чудотворца в Кленниках и в конце литургии вместе со всеми пошла прикладываться ко кресту. Еще несколько молящихся отделяло ее от батюшки, которого она в первый раз видела, когда он протянул ей крест через головы шедших впереди нее и внушительно сказал: «Молись как за живого». От неожиданности растерявшись, она смутилась и постеснялась подойти вторично. Не имея сил успокоиться, обратилась к священнику, хорошо знавшему батюшку, и тот привел ее к нему домой. Едва она вошла в комнату и взяла благословение, как батюшка, не слышав еще ни одного ее слова, а она от волнения и душивших ее слез не могла говорить, взял ее за плечо и с любовыо и лаской смотря ей в глаза, промолвил: «Счастливая мать, счастливая мать! О чем ты плачешь? Тебе говорю: он жив!» Затем, подойдя к письменному столику, начал перебирать лежавшие на нем бумажные иконочки, приговаривая: «Вот тоже на днях была у меня мать: все о сыне беспокоится, а он преспокойно служит в Софии на табачной фабрике. Ну, Бог благословит», - и с этими словами благословил ее иконочкой. Это было на Светлой неделе. В конце сентября она получила от сына из Болгарии письмо, где он сообщал, что служит в Софии на табачной фабрике.

Ольга Серафимовна, человек из высших слоев общества, глубоко верующий и церковный, была начальницей приюта для сирот, состоявшего под попечительством Великой княгини Елизаветы Федоровны. Часто бывала она в храме Николая Чудотворца в Кленниках у батюшки отца Алексия. И он бывал по ее приглашению в приюте.

Однажды к батюшке на прием привели мальчика, приучившегося красть. Батюшка, сам отворивший дверь и еще ничего не слышавший о нем, строго ему сказал: «Ты зачем крадешь? Нехорошо красть».

Одна дама, по имени Вера, прислуживавшая в церкви, получила разрешение повидать батюшку во время его болезни. По дороге к нему она все думала: «Господи! Что мне делать, ведь у меня две сестры, обе нетрудоспособные, я их содержу, что же будет с ними, когда я умру?..» Только она вошла в комнату батюшки, он встретил ее словами: «Ах ты, Вера, да без веры, а еще косынку носишь, сестра церковная. Что ты все на себя берешь, предоставить Богу ничего не хочешь? Нет, ты вот что, оставь все эти сомнения за порогом и верь, что Бог лучше тебя сохранит твоих сестер».

Одна женщина пришла спросить у батюшки, не выйти ли ей замуж. Муж ее попал в плен к немцам в войну 1914 года. С тех пор прошло почти 9 лет, и нет о нем никаких вестей, к ней же сватается очень хороший человек. Вместо ответа батюшка рассказал: «Вот, дорогие, какие бывают случаи: одна женщина пришла ко мне и говорит: “Батюшка, благословите меня замуж выйти, так как мой муж много лет в плену и его, по-видимому, нет в живых. А сватается за меня очень хороший человек”. Я ее не благословил, а она все же вышла замуж. Только повенчалась, через восемь-девять дней возвращается ее муж из плена. И вот два мужа, и с ними жена пришли разрешить вопрос, чья же она теперь жена. Вот какие бывают случаи…» Спрашивавшая испугалась и решила подождать, а через несколько дней неожиданно вернулся ее муж.

В одну из пятниц по окончании литургии к батюшке подошли две девушки, одетые в черное, с просьбой благословить их на поступление в монастырь. Одну из них он благословил охотно и дал большую просфору, а другой сказал: «А ты вернись домой, там ты нужна, и в монастырь тебя не благословляю». Девушка отошла смущенная и разочарованная. Окружающие полюбопытствовали, у кого и при каких условиях она живет. Девушка ответила, что живет с больной старушкой-мамой, которая и слышать не хочет об уходе дочери в монастырь, ведь тогда она останется совсем одна.

После молебна в среду подошла к батюшке женщина, упала ему в ноги и, рыдая, начала кричать: «Батюшка, помогите! Батюшка, спасите! Не могу больше жить на свете: последнего сына на войне убили», - и начала биться головой о подсвечник, что у иконы святителя Николая. Подойдя, батюшка обратился к ней с такими словами: «Что ты делаешь, разве можно так отчаиваться. Вот великий заступник и молитвенник наш перед Господом». И, помогая ей подняться на ноги, тотчас начал молебен святителю Николаю, а ей сказал: «Сделай три земных поклона. Молебен тебе стоять некогда. Я уж за тебя помолюсь один, а ты поезжай скорей домой, там тебя ждет великая радость». И женщина, ободренная батюшкой, побежала домой. На другой день, во время ранней литургии, которую совершал отец Алексий, шумно вбежала вчерашняя посетительница. Она желала как можно скорее увидеть батюшку, повторяя взволнованным голосом: «А где же батюшка?» Сообщила, что, придя вчера домой, она нашла на столе телеграмму от сына, в которой говорилось, чтобы она немедленно приехала на вокзал для встречи его. «Да вот он и сам идет», - указала она на входившего в тот момент молодого человека. Батюшка был вызван из алтаря. С рыданием упала перед ним женщина на колени и просила отслужить благодарственный молебен.

Великим постом после молебна подходит к отцу Алексию женщина: «Батюшка, помогите, скорби совсем замучили. Не успеешь пять проводить, как уж девять навстречу». Батюшка, пристально взглянув ей в лицо, спросил: «А давно ли ты причащалась?» Не ожидая такого вопроса, женщина смутилась и сбивчиво начала говорить: «Да вот недавно, батюшка, говела…» - «А как недавно? - повторил вопрос батюшка, - годика четыре уже будет?» - «Да нет, батюшка, я вот только прошлый год пропустила, да позапрошлый нездорова была». - «А перед этим годом ты в деревне была? Вот тебе и четыре года». Поняв, что батюшке известна вся ее жизнь, она стала перед ним на колени, прося прощения. «А что же ты у меня просишь? - заметил батюшка, - проси у Бога, Которого ты забыла. Вот потому-то тебя и скорби одолели».

Отец Сергий Дурылин, став с весны 1921 года настоятелем часовни Боголюбской иконы Божией Матери, продолжал служить на Маросейке в определенный день недели. Он рассказал, что в один из этих дней в 1922 году в храм пришла женщина, которая много плакала и поведала о себе, что она из Сибири, из города Тобольска. Во время гражданской войны у нее пропал сын; не знала она, жив он или мертв. Однажды, особенно наплакавшись в молитве к преподобному Серафиму и изнемогши от слез, она увидела во сне самого преподобного. Он рубил топориком дрова и, обернувшись, сказал: «А ты все плачешь? Поезжай в Москву на Маросейку к отцу Алексию Мечеву. Сын твой найдется».

И вот та, которая в Москве никогда не бывала, имени отца Алексия не слыхала, решилась на такой далекий и по тем временам трудный путь. Ехать приходилось то в товарном, то в пассажирском поезде. Бог знает, как добралась она. Нашла Маросейку, церковь и батюшку, на которого ей указал преподобный Серафим. Слезы радости и умиления текли по ее лицу. Уже после кончины батюшки стало известно, что эта женщина нашла тогда своего сына.

Имеется множество свидетельств благодатной помощи в различных нуждах по молитвам к старцу. Много таких случаев было отмечено при восстановлении храма на Маросейке. В дни памяти батюшки несколько раз неожиданно приходила помощь в оформлении документов, в срочных делах по ремонтным работам в храме и церковном домике; поступали пожертвования. На опыте известно, что когда в скорби обращаются к нему: «Батюшка отец Алексий, помоги», - помощь приходит очень скоро, отец Алексий стяжал от Господа великую благодать молиться за тех, кто к нему обращается.

На Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года старец в миру протоиерей Алексий Мечев был причислен к лику святых Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.

В настоящее время мощи преподобного Алексия Мечева находятся в Москве в храме святителя Николая в Кленниках.

Житие по журналу:

Московские епархиальные ведомости. 2000. №10-1. С. 34-43.

Мария Мироненко, «Святой праведный Алексий Мечёв» (2012), портрет с фотографии. Изображение с сайта mariya-myronenko.com

Городской старец - так называли современники отца Алексия Мечева, настоятеля храма Святителя Николая в Кленниках. Во времена, когда вера ослабела, начались гонения и пустели храмы, в Москве рождается приходская община, похожая на первоапостольские.

Со всех концов, пешком по вставшей в революционном транспортном коллапсе Москве, прихожане спешили в храм до и после работы: на службу, на исповедь, за советом, на курсы, на лекции, на послушания.

Революция ли, война, гонения или прочие катаклизмы, завет отца Алексия был один: делать свое дело, исполняя заповеди о любви к Богу и ближнему. И Бог Сам разберется с катаклизмами.

Встреча с о. Иоанном Кронштадским

После назначения молодого иерея Алексия Мечева 19 марта 1893 года в приход Николы в Кленниках он ежедневно в течение восьми лет служил в пустом храме. Это вызывало недоумение и насмешки, но отец Алексий продолжал молиться. И в храм пошли люди.

Ко времени назначения в Кленники у отца Алексия было четверо детей. Брак его был счастливым, и кончина матушки Анны в 1902 году стала для него горем.

«Для меня померк весь свет. Заперся я у себя в комнате, не хотел выходить к людям, изливал свою скорбь перед Господом», - вспоминал о. Алексий.

Прихожане маросейского храма, купеческая семья Беловых, устроили встречу святого праведного Иоанна Кронштадтского с овдовевшим отцом Алексием.

«Вы пришли разделить со мной мое горе?» - спросил отец Алексий великого пастыря. «Не горе я пришел разделить, а радость; тебя посещает Господь! Оставь свое горе и выйди к людям… - ответил отец Иоанн… - Будь с народом, войди в его горе, возьми его на себя, и тогда увидишь, что твое несчастье мало, и тебе станет легче».

«Послушался я слов отца Иоанна», - говорил батюшка, и с тех пор утешение человека, разделение его боли становится первой пастырской заботой и заветом отца Алексия своим духовным чадам-священникам: «Пастырь должен разгружать чужую боль и горе».

Отец Алексий не начинал с правил, условий и требований к человеку, который только пришел в храм. Первое, что он делал, - выслушивал и сострадал.

Его отличало удивительное смирение перед промыслом Божиим о каждом человеке: он пытался увидеть, что Бог о человеке замыслил, что Бог хочет от этого человека? Для батюшки, как для Самого Спасителя, не было отверженных людей. Каждый ему был ценен и дорог. Поэтому и шли люди, рос его приход, в то время, когда многие церкви пустели.

В воспоминаниях о художнике Роберте Фальке рассказывается, как он, некрещеный, в тяжелой депрессии, пришел к отцу Алексию - кто-то из знакомых сказал: сходите к священнику, он хороший, недалеко от вас служит. Фальк пришел, и отец Алексий ничего не стал ему говорить о Христе, просто пил с ним чай и спрашивал: как у вас дела и т. д. И Фальк после спросил: можно я к вам еще приду? Потому что почувствовал, что ему просто по-человечески хорошо.

Ведь что для людей - человек святой? Тот, кто ближе к Богу, которого Бог слышит.

Настоящий

Никольский храм на Маросейке. Фото с сайта gavriil.info

Люди чувствовали, что отец Алексий близок к Богу. И Фальк почувствовал, что ему, как после посещения хорошего врача, стало легче. А потом крестился с именем Роман.
Художник Михаил Нестеров, придя на службу в храм на Маросейке, сказал об отце Алексии: «Настоящий он, подлинный…» Вот что трогало людей - искренность, вот что люди искали - подлинного священника, настоящего.

Один учитель-атеист из гимназии Винклер, где о. Алексий преподавал Закон Божий, говорил, что знает лишь одного истинного христианина – о. Алексия.

Конечно, у отца Алексия были исключительные духовные дарования, которые он постоянно приумножал. О себе он говорил: «Господь мне дал детскую веру». Великую веру и любящее сердце.

Первое, что делал о. Алексий, когда к нему приходил человек, - начинал с ним молиться, и молился зачастую со слезами.

И эта любовь, вера, доверие Богу передавались через него другим.

В присутствии о. Алексия, ощущая его любовь, человеку верилось и в любовь Божию – милостивую, сострадательную.

И во время литургии о. Алексий часто, молясь, плакал. Псаломщик храма Св. Ильи Пророка в г.Верее, куда о. Алексий уезжал на лето, говорил ему:

«Отец Алексий, ведь невозможно с вами службу править…, я, на что крепкий, и то захлебываюсь от слез. Разве можно так доводить людей? … Не надо так расстраиваться… Вот о. Петр, из него и колом не вышибешь слезу-то: поскорее, да поскорее… А вы эдак долго служите; и поесть-то хочется, и от слез сердце болеть начало; помилуй Бог, еще помрешь!».

А о. Алексей ему только и скажет: «А как не плакать, Илюша, ведь я такой грешный!».

«Батюшка, Илья глупый, что ли, — спросила про псаломщика у о. Алексия регент храма Мария. – Да, немного, но он хороший, только беспонятливый. Но и такие Богу нужны», — ответил о. Алексий.

Смыслом пастырского служения батюшки было приближение людей к Богу, их духовное возрастание. Утешенный и согретый любовью человек легче воспринимает наставление, руководство. Сам наученный отцом Иоанном Кронштадтским идти к людям, отец Алексий призывал и духовных чад учиться разделять страдания и радость других.

Без ограды

Отец Алексий Мечев совершает молебен. Фото с сайта journalpp.ru

Умение жить, служить и молиться как бы вне городских условий, суеты и шума поражало многих. На самом бойком месте стоит храм. Даже ограды нет между церковью и улицей. В миру, что на юру, при активной приходской деятельности, многолюдстве, в храме свт. Николы в Кленниках сохранялась исключительно молитвенная, почти скитская атмосфера.

«И скоромным маслом несло из кухни, и телефон звонил без умолку, и газетные известия мешали молиться, и уединенное внимание себе прерывалось стуками в дверь бестолковой Анны Ивановны, требовавшей немедленного молебна “за заблудшего раба Ивана”, и на пианино разучивали вальс за стеной, и лампада не теплилась, и автомобили выли и орали под домом - и все-таки, несмотря на все, незримый подвиг совершался беспрерывно и молитва возносилась к Богу.

И любовь одухотворяла каждое движение руки и слово языка, и радость сияла на лице, и любовь, и мир, и радость о Духе Святе», - писал в воспоминаниях об отце Алексии один из сослуживших ему священников, отец Сергий Дурылин.

А мир вокруг становится все враждебнее. 1905 год. Демонстрации. Лозунги за окном храма: долой, долой, долой…

Заходит группа студентов бить священника. Отец Алексий встречает их улыбкой и словами: «Как хорошо, что молодежь пришла в храм. Вы пришли помянуть родителей?». Студенты оторопело бормочут: «Да-а-а», виновато улыбаясь.

Оптинский старец Анатолий москвичей всегда посылал к о.Алексию, а тоже оптинский о. Нектарий кому-то однажды сказал: «Зачем вы к нам ездите, у вас свой старец, о. Алексий есть».

Настоятель оптинского же скита игумен Феодосий, очень любивший о. Алексия, в один из приездов своих в Москву пришел в храм Николы в Кленниках. Посмотрев, как идет служба, как много исповедников и причастников, он сказал потом о. Алексию:

«На все это дело, которое вы делаете один, у нас бы в Оптиной несколько человек понадобилось. Одному это сверх сил. Господь вам помогает».

Однако были у о. Алексия и недоброжелатели. Однажды в трамвае о. Алексий стал свидетелем разговора двух священников, критиковавших известных московских духовных лиц. Поравнявшись с храмом свт. Николы в Кленниках, и вспомнив о. Алексия, и по нему «прошлись»:

Вот тоже, юродствует, старца изображает.. народ принимает.., советы дает и уйму деньжищ загребает… Знаешь, у него доходу десять тысяч!».

О. Алексий, выходя на нужной ему остановке, приостановился у говоривших и дружески заметил: «Все, что вы говорите об о. Алексии – правда. Вы ошиблись лишь в одном: доходу у него не десять, а пятнадцать тысяч», — и сошел с трамвая.

На другой день один из священников пришел к батюшке и с глубоким раскаянием просил прощения.

Отец Алексей предлагал самое простое

Интерьер храма Свт.Николая в Кленниках. Фото с сайта providenie.narod.ru

Отец Алексий наставлял приходящих к нему не думать о судьбах мира, не бежать «спасать Россию». Он призывал заниматься устроением своей души.

Стяжи мир, очисти душу от страстей, и Господь устроит твой жизненный путь. В любой эпохе, в любой стране, с любым окружением, при любых условиях.

Батюшка учил людей так называемому «малому доброделанию», предлагая не великие подвиги, а самое простое: не злословь своих близких, сдержи резкое слово.

Будь верен в малом, и постепенно это малое станет великим. Изменяй себя, и через это изменение произойдет облегчение жизни ближнего - ведь если ты борешься со своими страстями, тем, кто рядом с тобою, легче жить.

Отцу Алексию были близки слова Святейшего Патриарха Тихона: «Русский человек хорошо умеет умирать. Нужно научить его, как жить».

И отец Алексий учил, как жить в то время и в тех обстоятельствах, которые посылает Бог. Он понимал, что идет время испытаний, и учил не прятаться от них.

Негромкая слава

Священномученик Сергий Мечев. Фото с сайта true-orthodox.narod.ru

Предчувствуя свой уход, еще при жизни отец Алексий передал паству своему сыну, отцу Сергию. После кончины отца Алексия 22 июня 1923 года, по благословению оптинских старцев протоиерей Сергий Мечев становится настоятелем храма Николы в Кленниках.

К середине 1920-х годов обстановка в России осложнилась. Стоял вопрос: как христианину жить во время гонений?

И этот вопрос надо было решать маросейской общине уже без отца Алексия.

Отец Сергий продолжил дело своего отца. Маросейская община, основанная отцом. Алексием и получившая благословение Святейшего Патриарха Тихона, при настоятельстве отца Сергия Мечева укрепилась и сплотилась.

Община разделялась на небольшие группы, в которых под руководством опытных мирян изучалось Священное Писание, творения святых отцов Церкви, иконопись. Это позволяло верующим в тяжелое время чувствовать свое единение, помогать друг другу.

Когда в 1929 году отца Сергия арестовали, а в 1932 году закрыли храм, община не распалась. Продолжали совершаться тайные богослужения близкими к о. Алексию и о. Сергию священниками. Из духовных чад отца Алексия во времена гонений 14 человек были рукоположены во иереи.

Став священниками в годы гонений, эти люди, по выражению святителя Димитрия Ростовского, «пожелали Иисуса не ради хлеба куса», по сути подписав себе приговор.

Отец Сергий Мечев был расстрелян в 1942 году. В тюрьме он молился, чтобы арестованные по его делу люди остались живы, и действительно, не погиб ни один.

На юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви 20 августа 2000 года протоиерей Алексий Мечев и протоиерей Сергий Мечев причислены к лику святых: отец Алексий в чине праведных, отец Сергий - как священномученик.

Ни одно важное дело и сегодня не начинается без молитв у мощей святого праведного Алексия. И батюшка всегда слышит. У нас в храме есть свой журнал помощи по молитвам св. прав. Алексия - известны случаи исцеления в очень тяжелых заболеваниях, помощи в трудных обстоятельствах.

Отец Алексий при жизни сторонился человеческой славы, любил тишину. И после его кончины эта слава - негромкая. В храме нет суеты, человек может прийти и спокойно помолиться, оставшись один у мощей святого.

Случаи помощи

Св. праведный Алексий Мечев, современная икона. Изображение с сайта k-istine.ru

Одна простая женщина по имени Феодора, оставшись с раннего детства сиротой, приехала в Москву, узнала об о. Алексии, пришла к нему в храм и очень привязалась к батюшке:

«Когда я впервые пришла к нему, была очень больная: только что на ногах держалась, три болезни имела. Подошла первый раз на исповедь, а он меня и спрашивает: «Как зовут-то тебя?» — «Батюшка дорогой, Феодорой». – Накрыл меня епитрахилью и все по голове гладит, а голова у меня очень болела. И сам все приговаривает: «Какое имя у тебя хорошее».

– «Батюшка дорогой, я все в монастырь собиралась и все не иду». – «Ну, Феодора, мы с тобой больные, у нас с тобой свой монастырь будет». – Батюшка дорогой, как же мне лечиться?». – «Причащайся чаще». И правда, стала я ходить к батюшке, стала причащаться и стала поправляться.

Все, бывало, у меня внутри тряслось: кто что мне скажет, я переносить не могу. Батюшка мне: «Ну, Феодора, ты нервная». Поссорюсь с кем, иду на исповедь, он мне все мои грехи скажет, да и прибавит:

«Ссориться не надо, не к тому мы с тобой призваны: благовестниками мы должны быть. А судья всем – один Бог».

– «Батюшка дорогой, вот, мол, она мне нехорошее сказала, а ведь я больная». – «Знаю, Феодора, больные мы с тобой, а и больнее нас есть».

Приду к нему: «Батюшка дорогой, у меня никаких добрых дел нет. – А он посмеется: «Какие тебе дела? Живешь трудом. Это тебе смущение: во ты не терпишь, поэтому люди и восстают против тебя. А ты терпи и молчи».

Некто Михаил Данилович, человек большого ума, в поисках духовного пути решил обратиться к о. Павлу Флоренскому. А тот возьми, да и скажи, что ответить на все его вопросы может о. Алексий Мечев.

Михаил Данилович пошел искать, размышляя: «Каков же это должен быть старец, на которого указал сам о. Флоренский». В доме о. Алексия Михаила Даниловича проводили в столовую и попросили подождать. На столе стояла банка варенья с надписью «Дорогому батюшке».

У Михаила Даниловича пробежала нехорошая мысль: «Однако попик неплохо живет, вареньем балуется, это в голодное-то время. Такой, значит, как все», и разом доверие Михаила Даниловича к еще не увиденному батюшке пропало.

Вдруг в комнату вошел о. Алексий: «Так, не стоит, значит, старичку доверять, потому что он варенье ест», — с благостной улыбкой сказал о. Алексий. – «И тут все мои сомнения будто кто-то взял и выкинул в окно», — рассказывал потом Михаил Данилович, который сделался преданным духовным сыном батюшки.

Незадолго до знакомства с о. Алексием у Михаила Даниловича умерла жена. И он часто размышлял и сомневался:

да есть ли в самом деле загробная жизнь?

И спросил об этом о. Алексия, который уже тяжело болел перед смертью. Батюшка ответил:

«Подожди, вот я скоро умру… 40 дней мне, конечно, будет не до того… А потом я о тебе поговорю с твоей Марусей».

От таких слов реальность загробной жизни с такой силой подошла к сомневающемуся, что у него по спине пробежали мурашки.

По материалам книги: Жизнеописание московского старца отца Алексия Мечева. Сост. Монахиня Иулиания (Соколова). М., 2005.